Стрелы в полете

Алексей Корепанов

Обычный парень Сергей Соколов вдруг начинает видеть странные сны. Кто-то словно зовет его, словно подталкивает к чему-то. Повинуясь этому зову, Сергей пускается на поиски… и находит. Новое знание с трудом укладывается у него в голове. Неужели все это правда?… Какое отношение он имеет к далекому прошлому?!

1. «Опять мне снится сон…»

Февральский вечер наполз на город — с неприятным сыроватым ветерком, с назойливым полуснегом-полудождем, так и норовящим залепить глаза пешеходам, стекла автомобилей и окна домов. Пешеходы осторожно семенили по бугристым тротуарам, покрытым не сколотым еще с декабря льдом, автомобили заносило на поворотах, а в окнах домов горел свет, бросая вызов сгущающейся темноте. И таких светящихся прямоугольников с каждой минутой становилось все больше и больше — люди, как обычно, с наступлением сумерек возвращались после трудов праведных в свои жилища.

Сергей Соколов тоже возвращался домой, в свой дальний микрорайон на городской окраине, возведенный на месте полей, прозрачных рощиц и пыльных проселочных дорог. Правда, день он провел не то чтобы в трудах праведных, но и не слонялся праздно по заснеженным улицам, ловя взгляды симпатичных девчонок. Он побывал в нескольких местах в поисках работы по специальности, действуя не наобум, а по предварительной телефонной договоренности, — но ничего особенно обнадеживающего эти визиты не принесли. Беседы велись весьма неопределенные, заканчивались какими-то малообещающими многоточиями, и завтрашний день нужно было посвятить новым странствиям и визитам. Объявления приглашали на работу охранников в частные фирмы (рост от ста восьмидесяти плюс соответствующие навыки), водителей (со своими автомобилями), продавцов в коммерческие киоски (девушки до двадцати пяти лет), специалистов по компьютерам со стажем, высококвалифицированных токарей и электриков. Сергею ничего из этого списка не подходило. Или же он не подходил для таких работ.

Хоть коньяка «на шару» попил, и то хорошо…

Получилось это случайно, но ведь не всем же случайностям быть неприятными. Дело было так. Сегодняшние поиски закончились тем, что Сергей распрощался с хозяином очередного офиса в центре города и побрел к троллейбусной остановке, хмуро глядя себе под ноги. И внезапно услышал удивленно-радостный возглас:

— Сокол? Ты? Ё-мое, сколько лет!..

Он поднял голову — и не сразу узнал в преградившем ему дорогу круглолицем парне, упакованном в норково-замшево-твидовое, Валерку Мартынова — давнего школьного друга и соратника по всяким отроческим похождениям-приключениям. Валерка раздался, обрел лоск, и весь его сияющий вид говорил о достатке и благополучии. Трудно было представить, что этот в высшей степени благообразный молодой человек десять лет назад со стоном блевал на кроссовки и поношенные джинсы, хватив вместе с дружком Серегой водки перед дискотекой в парке. Сергею тогда тоже было не совсем хорошо, а точнее, совсем нехорошо, но он таки довел Мартына до речки. Они долго смачивали свои хмельные головы пахнувшей тиной водой, а потом лежали в темноте на камнях, отдуваясь и потихоньку приходя в себя. Давно это было, в развеселые школьные годы…

Не прошло и четверти часа с момента их неожиданной встречи у троллейбусной остановки, а они уже сидели в роскошном, но уютном кафе и поднимали за встречу стопки с коньяком, заказанным состоятельным Мартыном.

Да, Валерка неплохо устроился в жизни. Он попал в удачную струю, и эта струя вынесла его в Большую Европу, где он в ранге представителя отечественной фирмы заключал контракты на закупку легковых автомобилей. Покупателей в отечестве, слава богу, хватало, а Мартын получал солидные проценты от каждой сделки и жил вполне безбедно, не тревожась о завтрашнем дне. Пища не только на день завтрашний, но и на послезавтрашний была ему обеспечена. Он заехал в родной город из столицы, в перерыве между своими гастролями по Европе, проведать родителей («Подкинуть родокам на пропитание», — так он выразился) и немножко расслабиться, отдохнуть от холеных европ и тамошних мастеров большого бизнеса.

Повезло Мартыну, думал Сергей, попивая коньяк под лимончик и бутербродики с красной икрой и слушая путевые очерки школьного друга. Ухватил Валерка удачу за хвост, вцепился накрепко и не намерен был отпускать даже и в необозримом будущем. Было Мартыну, чем похвастаться, а вот чем же мог похвастаться он, Сергей Соколов? Чего добился он за четверть века своего земного существования?

Ну, школа, конечно же, не в счет. Школа — это обязательная для всех глава в Книге Жизни, общая взлетная полоса… или же путь к обрыву. А после школы? Поступать в вуз в тот год так и не собрался, потому что никак не мог определиться с призванием, выяснить, к чему душа лежит. А она, собственно, ни к чему особенно и не лежала. Разве что к морским странствиям — открывать неведомые земли, бродить по чужим берегам… Только где тот вуз, в котором учат на таких землепроходцев? И с неведомыми землями напряженка. Да и полученный накануне школьного выпускного вечера удар по голове в драке после дискотеки в парке отнюдь не способствовал подготовке к вступительным экзаменам. В общем, перекантовался до армии рекламным агентом по договору в не шибко крутой фирме, ну, а потом получил повестку — и приняли его с распростертыми объятиями Вооруженные Силы. Хорошо хоть, недалеко от дома служил. Вкушая все прелести службы в пехоте, он всё чаще задумывался о дальнейшей жизни, и после дембеля поступил в университет на юридический. Спасибо маме, а еще более — дяде Паше, ее брату: платили за обучение — и он старался, дурака не валял, вгрызался в гранит науки, ваял из этого гранита образ собственного светлого будущего…

А что же получилось на деле? Оказалось, что его никто нигде не ждет с цветами и шампанским, и свой кусок хлеба с маслом надо выцарапывать, вырывать из чужих рук, не слишком стесняясь в средствах… Постойте, а как же моральные принципы? А учение Сына Божьего? Да и много их было, свежеиспеченных юристов. Слишком много для не такого уж и большого, вполне провинциального города, в котором безработных хватало. Пробовал крутить дела — и в компании таких же, как и он сам, вчерашних студентов, и самостоятельно, — а вышло так, что остался у разбитого корыта. И если бы не денежный дядя Паша из Твери…

Крепко расстроил Сергея размякший благодушный Мартын своими разговорами об удачном житье-бытье. Мартын с аппетитом хлебал коньяк, дымил дорогущими сигаретами, обещал замолвить за Сергея слово в своей конторе. Однако Сергей понимал, что все это не более чем «ля-ля», и никому он в столице не нужен — там и своих при желании найдется с избытком, с тем же юридическим образованием. И ничем-то он, Сергей, не лучше других, разве что умеет по стенам лазить — со школьных лет увлекался! — как тот странноватый профессор из отеля «У Погибшего Альпиниста». Но вряд ли в фирме Мартына может востребоваться такое несколько экстравагантное умение.

И все-таки посидели они с Валеркой хорошо. Вспомнили прелестные годы, и девчонок вспомнили, и разные совместные похождения, и еще много всякого интересного. После коньяка перешли на кофе, а потом запищал у Валерки в кармане пейджер, и Валерка, прочитав сообщение, хлопнул себя по лбу и стал прощаться. Правда, записал домашний телефон Сергея и пообещал непременно позвонить.

Выйдя из кафе, Мартын погрузился в такси. Он предложил подбросить и Сергея, но Сергей отказался. Гораздо полезнее было пройтись по воздуху, проветриться, поскольку завтра предстоял еще один визит к потенциальному работодателю, и нужно было выглядеть бодрым, свежим и вполне респектабельным. То бишь мужем, внушающим уважение.

Они распрощались, и Сергей неторопливо направился через весь город на свою окраину, усердно вдыхая кислород, чтобы разогнать коньячный туман в голове. Пьяным он не был, но выпившим — несомненно, и длительная прогулка представлялась ему отменным средством для восстановления статус-кво.

Размышляя о везунчике Мартыне, брел он по улицам, и в сумерках добрел до своего микрорайона — россыпи серых многоэтажек. Они были расположены вкривь и вкось, без намека на хоть какую-нибудь планировку, словно проектировал застройку некто с оч-чень хорошего бодуна. Оставалось пройти вдоль длинного забора автобусного парка, пересечь дорогу и свернуть на тропинку, ведущую в дебри микрорайона. На месте тротуара тянулась здесь вырытая в незапамятные времена для каких-то надобностей канава, засыпанная снегом, и Сергею пришлось идти по обочине, все внимание сосредоточив на сохранении равновесия. Тротуар отсутствовал и по другую сторону дороги — там раскинулся обширный заснеженный пустырь, по каким-то причинам не приглянувшийся славным градостроителям. Фонари, как всегда, не горели, светящиеся окна находились в отдалении, и единственными непостоянными источниками света на этом отрезке пути были только фары редких автомобилей. Прохожих вокруг не наблюдалось, потому что сюда, как правило, не добирались пешком, а приезжали на троллейбусах и маршрутных такси. Или на собственных авто.

Выпитый в компании Мартына коньяк еще давал о себе знать, и Сергей все-таки серьезно поскользнулся в своих «вездеходах» на толстой подошве, к сожалению, не снабженной шипами. Уже падая, он внезапно услышал за спиной быстро приближающийся шум мотора, и почти инстинктивно, не раздумывая — сказалась армейская закваска! — откатился от дороги и съехал в канаву. Автомобиль обдал Сергея шквалом мокрого снега и с грозным ревом пронесся мимо, в каком-нибудь полуметре от его головы. Прибавил ходу и умчался прочь с такой прытью, словно перепутал дорогу на городской окраине с трассой гонок «Формулы 1».

Ошеломленный Сергей выбрался из канавы и посмотрел вслед лихачу. Неслись над дорогой, быстро удаляясь, две красные точки — и вот уже растворились в темноте…

В голове как-то сразу прояснилось. Сергей, машинально вытер лицо рукавом, засунул руки в карманы куртки и, забыв отряхнуться, уставился на обочину. И тут его начал бить озноб. По влажному снегу, перекрыв следы его «вездеходов», тянулась дугообразная размытая колея — след умчавшегося обезумевшего пилота «Формулы 1». Не поскользнись он на этом месте, не откатись в канаву — его бы наверняка сбили, и он все равно оказался бы в канаве, только с переломами, а то и…

Сергей передернул плечами и попятился подальше от дороги, увидев приближающуюся встречную машину. Когда легковушка проехала мимо, он присел на корточки над канавой и задумался.

Конечно, размышлял он, дорога скользкая и все такое… Кто-то куда-то страшно торопился — может, не хотел пропускать начало какого-нибудь нового телесериала, — машину занесло, чуть не сбил человека… Вот и поспешил удрать, не извинившись за доставленные переживания и первую прядь седых волос. Могло так быть? Могло… только все-таки никак не могло. Ведь он, Сергей, шел вдоль полосы встречного транспорта! Значит, нагнавший его автомобиль должен был выскочить на эту встречную полосу, — а дорога здесь была широкой, — и значит, тот, кто управлял им, вполне умышленно метил в спину пешеходу, идущему по противоположной стороне. По пьяни? Из каких-то хулиганских побуждений? Дай, мол, поддам под зад этому козлу, пусть не шляется где попало… Наглотавшись «колес»? Или перепутали с кем-то — и такое бывает, и не только в кино. На лекциях в универе примеры приводили. Взяли заказ, получили аванс… Тогда спасибо, что не открыли на ходу беглый огонь из пистолета или какого-нибудь другого солидного оружия. И место выбрали удобное, безлюдное… Вот только кто мог «заказать» его, Сергея Соколова, свежеиспеченного нигде не работающего юриста? Не было у него врагов, никому он не успел насолить… разве что на третьем курсе набил морду одному гаду. Так ведь когда это было!

В общем, о мотивах этой неожиданной автомобильной атаки оставалось только гадать.

«Может, это некий знак судьбы? — подумал Сергей. — Предупреждение?»

Он поднялся, бросил последний взгляд на следы лихих колес и осторожно направился дальше, то и дело оглядываясь при звуке мотора за спиной. Хотелось верить, что второй попытки не будет.

Все еще испытывая потрясение от случившегося, он, теперь уже без приключений, проделал извилистый путь между домов и добрался до своего подъезда. Лампочка на площадке первого этажа, как всегда, не горела, лифт не работал — и Сергей привычно устремился вверх по лестнице на свой шестой этаж. Злоумышленников в подъезде не наблюдалось, и здесь уже можно было не опасаться шальных автомобилей. Хотя кто его знает…

Даже после горячего душа и горячего чая его нет-нет да и пробирала дрожь.

«Случись что — и так бы никто меня и не хватился, — думал Сергей, с ногами забравшись в кресло перед телевизором и отрешенно глядя на экран. — Так и валялся бы среди невостребованных… до возвращения мамульки…»

Мама работала медсестрой, хотя и была по образованию химиком. Неделю назад ее отправили в отпуск, и она уехала погостить к брату Паше в Тверь. Звала с собой и сына, но сыну нужно было искать работу. Деньги-то имелись, спасибо тому же дяде Паше — не последнему человеку в тамошнем тверском бизнесе, — но нельзя же век ходить с протянутой рукой! А ведь и место предлагал дядя Паша, только не то это было место. Не лежала у Сергея душа ко всем этим коммерческим делам, отсутствовала то ли жилка необходимая, то ли хватка. Видать, наследственность досталась не та или же родители не так воспитали… Да и не занимались никогда его родители коммерцией. Мама после окончания вуза два десятка лет отпахала в НИИ химволокна, пока не уволили по сокращению штатов. Отец преподавал в педагогическом, читал географию, защитил диссертацию по малым рекам региона… и умер девять лет назад. Сердце. Прямо в троллейбусе.

А ведь неладно что-то было уже давненько, Сергей это помнил. Помнил, как мама укоряла отца, просила лечь на обследование, а тот только слабо отмахивался, распростершись на диване, пил корвалол, улыбался бледной улыбкой и поминал Нострадамуса. Предсказал, мол, великий пророк конец света в девяносто девятом — так стоит ли дергаться, бегать по врачам? Все равно скоро все покинут этот мир, да и сам этот мир провалится в преисподнюю.

Трех лет не дожил отец до «конца света». И наступило лето девяносто девятого, и Сергей вместе с другими солдатиками, высыпавшими на плац, смотрел сквозь закопченное стеклышко на изменившийся солнечный диск — выедала его черная тень. И вспоминал отца… И если и наступил тогда конец света, и мир очутился по другую сторону, за чертой, то никто, наверное, этого и не заметил.

Так и жил он уже девять лет без отца, вдвоем с мамой. И мама как-то раз — к слову пришлось — вроде как в шутку сказала, что не прочь бы уже и внучку понянчить. Мол, когда-то мечтала о дочке, а получился сын — так хоть внучку… Он тоже ответил шуткой: жена нужна в старости, чтобы ухаживала за немощным, а сейчас не жена нужна, а девчонки, и чем больше, тем лучше. А сам подумал: какая там жена! Он и себя-то прокормить пока не может, не то что семью…

А девчонки были. Разные. Кое-кого и домой приводил, чаевничали вместе с мамой. Но девчонки приплывали и уплывали. Или он приплывал и уплывал — это как посмотреть. Сейчас он дрейфовал в гордом одиночестве. Мачты последней встреченной им каравеллы едва виднелись на горизонте рядом с мачтами увлекшего ее за собой брига, трюмы которого были полны чужеземными зелеными бумажками — главной ценностью в океане теперешней жизни. И отец, и мама говорили, что раньше было не так. Но он, Сергей Соколов, родившийся в восьмидесятом, почти не жил в тех, других временах.

Да, много всякого было в его двадцатипятилетней жизни: и тонуть ему доводилось, и ломать ногу, и получить по затылку в той драке накануне выпускного увесистой металлической пряжкой ремня… но ни разу еще его не пытались сбить автомобилем.

Сергей тряхнул головой, отгоняя назойливые мысли, и переключил телевизор на другой канал. Там шла программа новостей. Под эти новости он и задремал, но почти тут же, вздрогнув, очнулся с колотящимся сердцем. Самым правильным, пожалуй, было бы сейчас раздеться, открыть пошире форточку и лечь спать, а не пялиться в телевизор. Только вот спалось ему уже несколько ночей подряд не совсем спокойно. Обрывки каких-то странных снов то и дело заставляли его ворочаться с боку на бок, сбрасывать одеяло и стонать. Он просыпался от собственного стона, переворачивал мокрую от пота подушку — и вновь проваливался в пропасть, со дна которой всплывали какие-то видения. Сны при пробуждении почти мгновенно улетучивались из памяти, оставляя едва различимые следы, скорее даже, — следы следов. Они вовсе не были кошмарными или тревожными, от них не исходило никакой угрозы… Просто у него наутро возникало ощущение какой-то необычности… немотивированности… неожиданности образов, порождаемых погруженной в сон частью его сознания. Сидя по утрам в туалете, Сергей пытался сформулировать свое впечатление от этих ускользающих теней дневного бытия. И сформулировал-таки, хотя подобная формулировка была для него самого не совсем вразумительной, если не сказать больше: его ночные видения вроде бы походили на клочки воспоминаний о раннем детстве. Воспоминаний, которых не могло существовать, потому что его детство было совсем иным. И тем не менее…

В общем-то, он об этом особенно и не размышлял — днем хватало других забот, — но стоило только вечером погасить свет и улечься на диване, как сердце начинало учащенно биться, и никак не удавалось заснуть… А потом все уплывало в темноту — и вновь и вновь низвергался словно ниоткуда водопад неуловимых, странно знакомых образов, которые никак не могли быть ему знакомы…

Так продолжалось уже пять или шесть ночей подряд.

«Может быть, тебе просто вредно спать одному? — спросил он себя. — Может быть, нужно спать с кем-то?…»

Сергей покосился на телефон, задумчиво побарабанил пальцами по подлокотникам кресла. Потом вяло мотнул головой — не до того ему было сейчас. Встал и направился на кухню глотнуть киселя — мама наварила перед отъездом целых две кастрюли!

На этот раз сердце быстро успокоилось, хотя, казалось бы, после коньяка, кофе и кувырков в канаву из-под колес механического зверя должна была наблюдаться совсем иная картина. Наверное, помог мамин кисель. Сергей подоткнул под себя одеяло, подтянул колени к животу и закрыл глаза. Не думать ни о чем — спать.

«Я расслабляюсь, я погружаюсь в теплую воду… ухожу в тишину… забываю обо всем… Мне хорошо и спокойно… Мир прекрасен…»

Ему не снилось ничего необычного. Он просто шел по городу, даже не шел, а внезапно оказывался то на одной, то сразу же на другой улице, и постоянно чувствовал, что его кто-то зовет. Он устремлялся навстречу этому зову, расталкивая безликих прохожих, преодолевая сопротивление вязкого воздуха — и вновь одна улица неуловимо быстро сменялась другой, и зов становился все отчетливее и громче. И в то же время он знал во сне, что зов совершенно беззвучен и не слышен никому, кроме него. И вот он уже стоит у подъезда. Там, за дверью, в одной из квартир, находится тот, кто непрерывно зовет его, Сергея Соколова. Невозможно не повиноваться этому зову! Отталкиваясь ладонями от воздуха и легко взмывая над ступенями, он подплыл к массивной железной серой двери с кругляшом глазка. Это здесь, зов идет именно отсюда. Дверь медленно и бззвучно открылась. За дверью виднелась чья-то фигура.

Сергей проснулся словно от какого-то толчка. Подняв руку, провел по стене над головой, щелкнул выключателем. В комнате было довольно прохладно из-за распахнутой форточки. Часы показывали начало второго.

В отличие от предыдущих беспокойных ночей, этот сон был отчетливым и хорошо запомнился. Прокручивая его в памяти, Сергей понял, что ему приснился существующий в действительности дом в центре города, на улице Гоголя — обыкновенная пятиэтажка из красного кирпича, растянувшаяся на целый квартал. Помнил он и номер квартиры с серой дверью, начищенные до блеска цифры над глазком — «пять» и «три». Пятьдесят три. А вот человека, открывшего дверь, он разглядеть так и не успел. Фигура была какой-то размытой, нечеткой, и что-то там было еще, какая-то странность…

Сергей лежал, глядя в потолок и припоминая детали сна, и вдруг понял, что постоянно ощущает некоторое неудобство, непонятный дискомфорт, нечто сродни зуду или слабой, но не утихающей зубной боли. Он затаил дыхание, прислушиваясь к себе, пытаясь определить источник этого дискомфорта — и осознал, что точно такое же ощущение испытывал и в только что приснившемся сне. Это был все тот же неведомый зов.

«Пора идти к невропатологу, — расстроенно подумал он. — А то и к психиатру».

Он встал и, завернувшись в одеяло, подошел к окну. Захлопнул форточку и замер, глядя на небо. Плотный облачный покров исчез, словно стертый чьей-то гигантской рукой, и в небе холодным светом горели зимние звезды. А над крышей соседней многоэтажки круглым небесным глазом висел сияющий диск полной луны. Было в этом беззвучном ночном сиянии нечто таинственное и грозное, изливалась с черных небес сила гораздо более могущественная, чем сила человеческая, и невозможно было отвести взгляд от этого мощного потока, от этого распахнутого немигающего глаза, который проникал в самые глубины души. Сергею казалось, будто чьи-то бесплотные, но цепкие пальцы уверенно и быстро роются в его голове, что-то ловко делают там, перебирают какие-то струны, настраивают на нужный лад — и неведомый зов из зуда, из ноющей зубной боли превратился в тихий звенящий звук. Этот звук нельзя было заглушить, от него нельзя было отмахнуться, он настойчиво звал к своему источнику, не оставляя места для раздумий и сомнений. Не подчиниться ему было просто невозможно, как невозможно не подчиниться желанию дышать.

«Полнолуние… — отрешенно подумал Сергей, как зачарованный глядя на торжественно сияющую пленницу земного притяжения. (Вот только кто у кого находился в плену?) — Лунный свет… Он действует, как катализатор…»

О врачах он больше не вспоминал. Он знал, что утром отправится в тот дом на улице Гоголя, в квартиру номер пятьдесят три, — и почему-то ничуть не удивлялся такому своему решению.