Сквозь время

Алексей Красюк, 2015

Спецназ – это всегда на острие атаки, это всегда впереди, это всегда в самом пекле! Офицер спецназа капитан Астахов и не предполагал, что «обычный», казалось бы, разведывательный выход превратится в целую прожитую жизнь! Не зря же говорят, что мысли материализуются. По непонятной причине капитан попадает во временной скачок и оказывается в центре Руси в эпоху правления Дмитрия Донского. Ему приходится применить все свои навыки, чтобы выжить и не сгинуть в то непростое время.

Глава 8. Терять чувство равновесия не надо ни при каких обстоятельствах, надо всегда верить в себя и в лучшее

Обдумыванием всего этого я занимался, будучи уже прикрученным верёвками поперёк седла. Когда я очнулся и открыл глаза, мы проезжали не по городу, а уже по полю, из чего я сделал вывод, что этим проклятым татарам все-таки удалось меня спеленать и мне, судя по всему, не удастся сегодня отдохнуть. Кстати из-за этих гадов, которым повезло меня сцапать, я не попаду завтра, точнее уже сегодня (за всеми этими событиями я не заметил как ночь подошла к концу и вдали забрезжил рассвет) на совещание к Дмитрию Ивановичу и он подумает обо мне плохо, а я жутко обязательный человек и никогда и никуда не опаздываю, поэтому меня этот факт тоже злил немилосердно. Поза вниз головой мне порядком надоела, уж больно много крови прилило к моей и так жутко болевшей от удара голове, поэтому я предпринял попытку поменять положение, что мне не удалось, но, по крайней мере, мне удалось привлечь внимание моих пленителей и они остановились.

— Ну что, чудо — богатырь, пришёл в себя? Меня сдёрнули с седла и я как мешок с…. ну вы понимаете, рухнул на землю.

— Да, не простой ты парень, не зря Мамай послал нас за тобой.

— А зачем это я так понадобился вашему повелителю? Вроде все мы друг дружке рассказали, я уж и не чаял свидеться с ним.

— Да и мы не надеялись догнать тебя, уж больно вы быстро собрались домой, а Мамай хотел вас пригласить к себе. Не уважаете вы нашего повелителя, а он этого не любит, вот и решил тебя снова в гости пригласить!

— А что ж он так злодейски меня в гости позвал? Мог бы просто пригласить, глядишь я и приехал бы по доброй воле!

— Уж так и приехал бы?

— Конечно, приехал, а что сомневаешься?

— Конечно, сомневаюсь! С нами будет надёжнее, поедем мы быстро, уж больно хочет наш хан видеть тебя, так что ты уж постарайся по дороге не делать попытки к побегу, потому что в случае чего я ведь могу приказать тебя прикончить, а Мамаю мы скажем, что ты решил покончить жизнь в бою и напал на нас, а мы защищались.

— ага, так тебе Мамай и поверит, он меня приказал доставить живым и если вы мне сделаете что-то плохое, думаю, не поздоровится вам!

Моя показная смелость сильно разозлила мамаевского посланца и он, притянув меня за рубаху к себе, дохнул вонью изо рта мне в лицо:

— Ты много не говори, а то прикажу язык тебе укоротить, Мамаю без разницы, если решит резать из тебя ремни, с укороченным языком ты будешь или с таким же длинным! Так что помолчи!

На этом наша высокоинтеллектуальная беседа закончилась и, я стал думать, как же мне сделать ноги от моих спутников, потому что это путешествие не сулило мне целостности организма. Видимо за то, что я не стал вредничать и кричать слова, типа дайте мне один звонок по закону, как полагается (ну типа как в кино показывали, хотя они конечно не поймут что такое звонок), мне позволили не лежать как мешок с удобрениями поперёк седла, а ехать как человеку в вертикальном положении (хотя всего каких-то три года назад я предпочёл бы ехать в горизонтальном положении). Но самое приятное, что мне грело душу и заставляло строить план побега это то, что я предусмотрительно прятал под кольчужной рубахой маленький ножик, а обыскивать меня не стали, уж больно торопились и я надеялся воспользоваться своей предусмотрительностью ближайшей же ночью, когда мои стражники уснут и я хоть на мгновение останусь один. Оставалась только она маленькая такая проблемка, как не привлекая внимания, достать из под кольчужной рубахи ножик, это при том, что руки у меня связаны, а потом с помощью ножика эти самые путы и разрезать. Но как говорится, хочешь жить — умей вертеться, что я и пытался делать. Весь путь, до небольшой таверны или постоялого двора, уж не знаю, как это заведение называется, я усиленно ломал голову над этой проблемой и вот мне пришла, как мне показалось идеальная мысль. Когда все расположились на отдых при том на улице возле костра (наверно татары на признавали кроватей), я попросился по малой нужде (банально-гениальная мысль, но мне показалось, что в том времени, в которое я попал, эта просьба пленников ещё не успела надоесть надзирателям и она покажется убедительной). Старший моих похитителей, конечно, поломался для приличия, видимо не очень мне доверял (почему это интересно, я же насквозь хороший и спокойный парень), но, в конце концов, согласился, и я под присмотром одного из воинов отправился справлять свои надобности. Когда мы отошли в тенёк к конюшне и мой сопровождающий развязал мне узел на руках (кстати, со связанными руками действительно тяжело ну это…. Ну, в общем, всем и так понятно что), я отвернулся и принялся делать то, ради чего попросил развязать руки. На самом деле я не очень-то и хотел, но руки так сильно затекли от того, что были связаны, что я не смог бы ими не то, чтобы напасть на противника, но и, простите мне мою вольность, оправиться. Поэтому я просто хотел дать время кровушке немного разойтись по жилам, чтобы руки приобрели некую гибкость и чувствительность. Мой надзиратель стоял от меня метрах в трёх и, так как я пока не делал ничего лишнего, он слегка расслабился и на мгновение отвернулся. Всегда говорил своим парням, что именно в такие моменты опытный диверсант совершит нападение, потому что ему хватит мгновения, чтобы вывести противника из строя. Чем я и воспользовался. Я мгновенно переместился к воину и нанёс удар ребром ладони в горло (это чтобы лишних звуков не издал). Затем, чтобы никто и ничего не услышал, подхватил падающее тело и, тихонько уложил его возле конюшни под стеночкой так, чтобы его не было видно со стороны костра моих похитителей. Боже мой, как же я люблю такие моменты, когда в теле ощущается сила, когда ситуацию рулю я, а не противник. Этому меня и учили. Совершив первый шаг к свободе, я вдруг подумал, что я, конечно, могу сейчас просто скрыться и отправиться к своим, но, если я приведу с собой «языка», он сможет рассказать Дмитрию Ивановичу много нужного. Я принял твёрдое решение захватить старшего группы (он мне показался самым умным и много знающим). Итак, возле костра сейчас оставалось пять воинов (один из них тот, кто коварно прятался в тени, когда меня пытались захватить и потом нанёс мне тот удар дубиной по голове, от которого я и отключился). В общем я решил четверых уничтожить, а старшего взять с собой. Я немного подождал. Когда старший отправил одного воина проверить, куда это мы запропастились, я как тень пошёл за ним. Естественно я не дал ему вернуться с докладом и уложил его рядышком с первым бедолагой. Но с этого мгновения у меня оставалось минуты три, потом все всполошатся. Действовать надо было быстро и чётко. Я делал основную ставку на то, что никто не ждёт нападения и все расслаблены. Ножи, которые я забрал у убитых мной воинов, конечно не были предназначены для метания, но с такого расстояния даже слепой не промахнётся, да и по метанию всего, что может втыкаться, я в нашем батальоне был лучшим. Я примерился к весу ножей и коротким, быстрым движением метнул сначала один, а потом второй нож в сидящих у костра. Результатом метания я остался доволен, потому что с этой минуты в живых осталось только двое противников, из которых одного надо было во что бы то не стало взять живым. Ну, нам к этому не привыкать, поэтому, пока мамаевские воины пытались понять, откуда прилетели смертоносные «подарки», я мгновенно переместился в тень и кувырком ушёл в сторону с возможного сектора обстрела (мало ли как они смогут среагировать, может кто-то выстрелит из лука в темноту и сдуру попадёт).

Конец ознакомительного фрагмента.