Пушки Смуты. Русская артиллерия 1584–1618

Алексей Лобин, 2021

После Ливонской войны в Российском государстве начался стремительный рост производства артиллерии. В царствование Федора Ивановича, помимо легендарной «Царь-пушки», было отлито большое количество именных пищалей: «Скоропея», «Троил», «Аспид», «Свиток», «Лев», «Медведь» и других настоящих шедевров русского оружейного искусства. «Трудно вообразить, какое бесчисленное множество осадных и других огнестрельных орудий на башнях, на стенах, при воротах и на земле», – писал очевидец о Китай-городе. В ходе событий 1604–1618 гг., названных современниками Великой Смутой, основную часть которых составили войны, походы, сражения, восстания и осады, артиллерия останавливала стремительные натиски гусарской конницы и обращала ее вспять, в осадах «пушечный гром» принуждал противника капитулировать, а в жестокой обороне пушки крепостей («городовой наряд») наносили серьезный урон осаждавшим. Из пушек стреляли прахом свергнутого Лжедмитрия I и салютовали новому правительству. НОВАЯ книга ведущего исследователя отечественной артиллерии XVI–XVII веков, кандидата исторических наук Алексея Лобина, основанная на широком круге источников, знакомит читателя с малоизвестными страницами истории бомбардологии от смерти Ивана Грозного до окончания Смутного времени и начала правления династии Романовых: подробно рассматриваются производство, классификация, боевое применение артиллерийского вооружения. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Литейная и склады

«Да подле кузницы устроити тележной двор, где оружельному тележному мастеру телеги и колеса к нарялу готовити и делати».

«Воинская книга о всякой стрельбе» 1620 г.

Новая артиллерия, отлитая на Пушечном дворе, должна была где-то складироваться, пока под нее кузнецами делались лафеты и ядра. К сожалению, неизвестно, в каких арсеналах хранились пушки и пищали в 1580–1590-х гг.

Первым арсеналом можно назвать бывший двор И.В. Хабара Симского (скончавшегося в 1534 г.). На известном плане Kremlenagrad, Castellum Urbis Moskvae ок. 1600 г. («годуновский план») отмечен «Хобро двор. Арсенал»^[76].

Какой же была эта государственная мануфактура, способная производить большое количество осадных пищалей и мортир, средних и мелких орудий? Пушечный двор на реке Неглинной, выросший на месте «пушечных изб», построенных еще итальянцами в 1480-х гг., представлял собой достаточно крупный заводской комплекс. Многим известна картина А.М. Васнецова «Пушечный двор на р. Неглинной». На ней большая башня-литейная изображена с юго-западной стороны (на переднем плане виден деревянный мост через Неглинную). За кузницами виднеется церковь Св. Иоакима и Анны. Главная ошибка академика живописи, как отметил еще краевед П. Сытин, заключается в том, что Васнецов изобразил одну, а не две литейные Пушечного двора.

Изображение Пушечного двора можно найти на планах XVII в. На так называемом «годуновском» чертеже^[77] он показан в виде пятиугольника, простирающегося с северо-запада на юго-восток. Посредине пятиугольника огромная конусообразная башня, а у северной стороны — башня поменьше. Двор ограничен улицей Рождественкой. На чертеже голландского купца Исаака Массы конусообразную башню Пушечного двора скрывают стены Китай-города. «Сигизмундовский» чертеж начала XVII в. (составлен Иоганном Готфридом Филиппом Абелином и выгравирован в Аугсбурге Лукой Килианом) ограничивает территорию литейного комплекса четырехугольником, однако восточная стена двора по линии Рождественки показывает ворота, как и на «годуновском» чертеже. Одна конусообразная башня показана в центре Пушечного двора, а рядом расположено сооружение поменьше.

Илл. 3. В цейхгаузе. Гравюра из книги Л. Фронспергера, 1573 г.

На одном московском чертеже второй половины XVII в. указаны размеры литейного комплекса: 82 сажени по северной стороне, 48 — по западной вдоль р. Неглинной, 88 — по южной, 27 саженей — по восточной. Внутри двора по стенам показаны кузницы и амбары, на восточной стороне — двое ворот и две кузницы, две башни-литейные со входом на восток расположены в центре двора. У северной стены изображен колодец с колесами, а рядом векши-весы^[78].

Чертеж из книги Адама Олеария 1634 г. также показывает строения Пушечного двора в виде четырехугольника, но вместо литейных амбаров в центре изображены две церкви с крестами. План Мериана 1643 г. изображает мануфактуру в виде пятиугольника, растянутого от р. Неглинной до Рождественки, большая литейная нарисована в виде огромной конусообразной башни, а малая литейная располагалась в западной части двора.

Размеры для хранения артиллерийской продукции на самом Пушечном дворе были не такими большими. Так, в 1640 г. там было 512 пудов меди, 17 пудов 30 гривенок меди, а в 1660-х гг. — 1063 пуда 25 гривенок «казанской пресной, немецкой плавленой и дощатой меди»^[79]. Все припасы записывались в специальный учет — в росписи «всяким пушечным запасам»^[80]. Самое необходимое имущество располагалось на Пушечном дворе. По необходимости пушечный стол Пушкарского приказа выписывал материалы с подведомственных складов.

Двор князя Ф. Мстиславского после его смерти (1622 г.) вместе с амбарами был передан Пушкарскому приказу. Двор переделали под склад старых запасов и испорченных орудий, которые снимались с городового вооружения. К 60-м гг. XVII в. Мстиславский двор утратил значение оружейного склада. Описи второй половины семнадцатого столетия показывают там складирование железа и испорченного оружия. В 1666 г. «со Мстиславского двора» на всякие поделки мастера приняли 34 пуда «проволочного и ржавого железа», 153 пуда 20 фунтов горелой пушечной меди, 5 «охульных» пушек^[81]. К 70-м гг. XVII в. двор разобрали и в 1675–1680 гг. на его месте построили здания Стрелецкого, Поместного приказов и Казанского дворца.

Царяборисовский двор был передан под контроль пушечного стола в 1630-х гг.^[82]. Бывший двор царя Бориса Федоровича Годунова был довольно обширным, находился он в центре Кремля на Никольской улице и простирался вплоть до Соборной площади. Добротно сделанные каменные подвалы были пригодны для хранения артиллерийского вооружения и боеприпасов. Помимо орудий и металла, содержание Царяборисовского двора составляло также всякого рода оборудование — «снасти»^[83]. Согласно сохранившимся памятям, в 1641 г. с Царяборисовского двора на Пушечный двор отпускались железо, медь и лен, а принимались на хранение чугунные пищали^[84]. Новоотлитые пищали складывались также в пушечных амбарах между Неглинными воротами и Глухой башней, а также «позади иконного ряда»^[85]. В 1664 г. пушечный стол контролировал материалы, сложенные на дворе боярина Н.И. Романова и «в палатех под церковью Покрова Пресвятой Богородицы»^[86].

Главное артиллерийское ведомство — Пушечный или Пушкарский приказ — располагалось на Ивановской площади, в каменном здании приказов, построенном в 1591 году, на втором этаже, рядом с Ямским и Разбойным. Свидетельства нарративных источников о Пушкарском приказе не дают подробных описаний его рычагов управления.

В одном английском источнике конца XVI в. говорится: «Пушкарский приказ (Powshkarskoie prikaze), или Большое артиллерийское [ведомство] (gret ordinance), в нем на месте боярина князь Василий Семенович Kostovkie, и дьяки Григорий Клобуков и Иван Тимофеев (Kneze Vasilie Semenovich Kostovkie, and diaks Greghorie Klabownove, and Ivan Timofeyeve), которые надзирают за литьем большого наряда (gret ordinance) и производством пищальных зарядов (smale shott), а также за снабжением медью, порохом и свинцом»^[87].

В сохранившейся записке «о царском дворе, церковном чиноначалии, придворных чинах, войске, городах…» есть определение главного артиллерийского ведомства (ок. 1610 г.): «Пушкарский приказ: тут боярин да дьяк ведают весь наряд на Москве и по всем городам — пушки и пищали, и порох, и всякий бой вогненной»^[88].

Сведения о Пушкарском приказе содержатся также в книге А. Олеария. В статье «О различных канцеляриях в Москве и об их делопроизводстве» он отмечает: «14. Пушкарский приказ, которому подведомственны все, кому приходится заниматься орудийным и колокольным литьем, вообще военными вооружениями. Таковы литейщики, кузнецы, точильщики сабель, пушкари, мушкетеры, мастера ружейные и пистолетные…»^[89].

Позже, уже в царствование Алексея Михайловича, беглый подьячий Григорий Котошихин в своем сочинении пишет следующее: «…а в том приказе сидит боярин да два дьяка. А ведомы в том приказе пушечные дворы, Московские и городовые, и казна, и пушкари, и всякие пушечные запасы и зборы. А города в том приказе ведомы неболшие, и собирается денег в год с пол-3000 рублев…»^[90].

Только обращение к документам приказа позволяет нам рассмотреть все функции артиллерийского ведомства в XVII веке. В организации Пушкарского приказа не было чего-то необычного; структура этого ведомства не отличалась от других приказов: он имел свой штат служащих, состоящий из судей, дьяков и подьячих; весь аппарат управления был «пропитан» бюрократизмом. В приказе была сосредоточена судебная и административная власть, согласно с господствовавшим снизу доверху принципом соединения власти начальника и должности судьи в одном лице. Начальник приказа — судья — назначался из думных чинов, он являлся ответственным за всю деятельность. Штат служащих пополнялся по рекомендации Разрядного приказа московскими сотенными людьми.

Обзор финансовой документации позволяет заключить, что денежный стол являлся одним из главных рычагов управления артиллерийского ведомства. Через него проходила вся финансовая документация, все доходы и расходы. Стол собирал доходы с четвертных приказов, городов, пушкарских земель, выделял денежные суммы на жалованье, литейное производство и крепостное строительство.

Приходный бюджет в окладных книгах, по исследованию С.Б. Веселовского, в приказах делился на 4 части:

1. Остатки от прежних лет.

2. Поступления окладных доходов за прошлые годы («из доимки»).

3. Поступления на текущий год.

4. Поступления неокладных доходов^[91].

Однако такое деление применительно к некоторым приказам. Специфика Пушкарского приказа заключается в том, что он не мог содержаться из собственных средств и финансировался другими приказами. Поэтому в книгах артиллерийского ведомства велся учет только поступлениям окладных и неокладных доходов на текущий год.

Финансовая документация денежного стола Пушкарского приказа отражает информацию о различной деятельности приказа: литье пушек и колоколов, расходы на выплату жалованья и т. д. Документы показывают, какие суммы тратились на военную продукцию.

Необходимо отметить, что в большинстве случаев финансовая документация (в том числе и отдельные ее выписки) содержит данные обобщающего характера, например: «…по своему великого государя имяному приказу пожаловал пушечных мастеров… за пушечные литья, велел им своего великого государя жалованья дать по сукну по доброму человеку…», «…государева жалованья пушечным и колокольным литцам… за то, что они слили 40 тюфяков»^[92]. Из таких выписок можно только узнать, что в таком-то году было вылито какое-то количество орудий, а каких — неизвестно. Хотя по размерам жалованья видно, идет ли речь об изготовлении полевых или осадных орудий (за крупнокалиберные пушки платили больше).

О доходах и расходах Пушкарского приказа мы имеем очень скудные сведения. Иногда они дают противоречивые данные. Так, сообщению Г. Котошихина о том, что приказ собирает с городов в год 2500^[93] руб. («А города в том приказе ведомы неболшие, и собирается денег в год с пол-3000 рублев…»), не следует полностью доверять. Документы показывают получение доходов в крупных суммах с четвертных приказов. В 1614 г. Нижегородская четверть выдала арт-ведомству на расходы 3054 руб. 27 коп.; в 1631 г. деньги на жалованье служилым людям пушкарского чина выделяли Устюжская и Новая чети;^[94] в 1643, 1645, 1654 гг. Устюжская и Костромская четверти перечислили приказу 7234 руб. 66 1/2 коп., 9591 руб. 72 ¼ коп., 3400 руб.; в 1678 г. из Новгородской четверти перешло 3400 руб.^[95]

В фонде 1700 РГИА сохранился один финансовый документ — «Книга приходная Пушкарского приказу государевым, царевым и великого князя Алексея Михайловича всеа Русии денгам нынешнего 161 году» 1652/1653 гг.^[96], который позволяет сделать некоторые экстраполированные на первую половину XVII в. выводы. Действительно, основной бюджет Пушкарского приказа на «селитренное варение», «зелейное дело», «пушечное дело», жалованье служилым людям, ремонт засек и пр. основан на перечислениях из Новой чети, Разбойного приказа, Новгородской четверти, Устюжской четверти, Галицкой четверти, Приказа сбора даточных людей.

По финансовым вопросам артиллерийское ведомство переписывалось также с Большим Дворцом, Большой казной, Казенным, Хлебным приказами. В памятях встречаются дела по финансовому снабжению: перечисление денег, суконного, хлебного и соляного жалованья служилым людям пушкарского чина.

По вопросам материального снабжения велась переписка с Каменным (материалы на крепостное строительство и пушечные раскаты), Конюшенным (обеспечение подвод для орудий, посылка «лошадиного свежего калу» для формовки пушек и др.), Ямским (обеспечение посохи), Аптекарским (пересылка металлов, инструментов, скляниц «для селитренных и зелейных опытов») приказами, по военным вопросам: со Стрелецким, Разрядным, Сибирским (памяти о присылке в города и полки пушек и снарядов «по образцу», о производстве различных видов боеприпасов) приказами.

В своей книге «Артиллерия Ивана Грозного» я отмечал, что, несмотря на потери орудий в войнах 1578–1580-х гг., Россия на момент окончания Ливонской войны располагала ещё бóльшим артиллерийским парком, нежели к ее началу. Часть ливонской артиллерии, заблаговременно вывезенная из захваченных крепостей (в 1579–1580 гг.), в дальнейшем была включена в состав осадного и городового нарядов. Так, ливонские большие пищали «Змей Перновский», «Змей Юрьевский», «Ругодивская пищаль», «Полонянка» и другие в течение всего XVII столетия стояли на вооружении важных в стратегическом отношении крепостей, а большое число мелких орудий — «вальконеек немецких», «пищалей полковых немецких», «пищалей старых со вкладнями» и т. д. — были распределены по городам от Пскова и Смоленска до Белгорода и Севска.

Согласно предварительным мирным соглашениям с Речью Посполитой, вся ливонская артиллерия, захваченная русскими в 1558–1578 гг., передавалась полякам. Русские же орудия, которыми были снабжены некоторые крепости, возвращались в Россию. Сама «Опись» состоит из нескольких документов на польском языке. Согласно этому документу, около 700 стволов в ливонских замках русские передавали полякам, а 854 орудия должны были увезти с собой.

Русские войска в крепостях Ливонии оставляли 695 стволов, из них 8,6 % составили тюфяки (60 ед.) и 52 % (363 ед.) гаковницы.

Но не все условия соглашения были выполнены. В выписках о задорах и обидах, «что учинились от литовских людей в перемирные лета» 1592 г., говорится: «… как великого государя, блаженные памяти царя и великого князя Ивана Васильевича всеа Русии послы, князь Дмитрей Елетцкой с товарыщи с Стефана короля послы со князем Янушом Збаражским с товарыщи договор учинили и крестным целованьем закрепили и которые городы в Лифлянской земле великий государь царь и великий князь поступился в Стефанову королеву сторону для покою крестьянского, и в тех городех королевские дворяне по посольскому договору и по их крестному целованью не исправили, под воевод и под детей боярских и подо всяких людей подвод не дали и многих государевых людей переграбили, и запасы государевы пушечные и хлебные и по ся места из городов не вывожены многие, за тем что королевские дворяне по договору подвод под воевод и под детей боярских и подо всяких людей не дали, а иные многие запасы государевы пушечные и хлебные не отдали (выделено мной. — А.Л.) и многих людей переграбили. А осталось в Юрьеве и во всех неметцких городех… наряду и пушечных запасов в тех городех осталося 17 пищалей меденых девятипядных и семипядных, 12 пищалей железных, 9 тюфяков железных, 259 пищалей затинных, 795 пищалей ручных, 10 885 ядер железных, 1730 ядер каменых 234 ядра свинчатых, 30 600 ядер затинных пищалей, 340 криц железа, 410 кордов железных, 50 пятков лну, 157 аршин холстов, 370 пуд зелья, 60 пуд свинцу»^[97]. Через девять лет после перемирия остались невывезенными 29 пищалей, 9 тюфяков и 259 затинных пищалей, т. е. 297 стволов (без ручниц), или 34 % от переданного из Ливонии поляками огнестрельного вооружения. Впрочем, мы не знаем, были ли вывезены орудия к концу 1590-х гг.

С воцарением Федора Ивановича наступает важный этап в развитии русского артиллерийского вооружения.

Примечания

76

Ульянов О.Г. Древнейший арсенал в Московском Кремле — место рождения русской артиллерии // Война и оружие: Новые исследования и материалы: Труды Шестой Международной научно-практической конференции 13–15 мая 2015 г. СПб., 2015. Т. IV. С. 226–227.

77

Tabula Russiae ex autographo, quod delineandum curavit Foedor filius Tzaris Boris desums… — Domino regionum Iueriae Kartalinie et Groefiniae Tzari etc: dedicata ab Heselo Gerardo M.DC.XIIII. Amsterdam, 1645. 42.5 × 54.5 см.

78

Сытин П.В. Пушечный двор в Москве XV–XIX вв. // Московский краевед. 1929. Вып. 2 (10). С. 13.

79

Описание актов собрания графа А.С. Уварова. М., 1905. С. 521; ОР РНБ. Ч. 3. Ф. 532. № 2199. Сст. 2.

80

АСПбИИ РАН. Ф. 175. Оп. 1. № 264. Л. 2–44.

81

АВИМАИВ и ВС. Ф. 1. № 250. Сст. 4.

82

АВИМАИВ и ВС. Ф. 1. № 12, 26.

83

Описание актов собрания графа А.С. Уварова… № 153, 167.

84

ОР РНБ. Ф. 532. Ч. 1. № 479, 480.

85

АИ. Т. III. С. 282; ОР РНБ. Ф. 532. Ч. 3. № 2232.

86

Богоявленский С.К. О Пушкарском приказе. С. 381.

87

Богатырев С.Н. «Писаные законы России». Английское описание Московского государства конца XVI века // Исторический архив № 3. 1995. С. 198.

88

АМГ. Т. I. СПб.,1890. № 355.

89

Олеарий А. Описание путешествия в Московию // Россия XV–XVII вв. глазами иностранцев / Подг. текстов и ком. Ю.А. Лимонова. Л., 1986. С. 395–396.

90

Котошихин Г. О России в царствование Алексея Михайловича. СПб., 1906. С. 106–107.

91

Веселовский С.Б. Заметка по истории бюджета Московского государства XVII века // Сб. ст. в честь М.К. Любавского. Пг., 1917. С. 181–190.

92

ОР РНБ. Ф. 532. Ч. II. № 1829.

93

Котошихин Г. О России в царствование… СПб., 1906. С. 107.

94

ОАСГУ М., 1905. С. 508–510. № 92, 94, 96.

95

РИБ СПб., 1912. Т. XVIII. С. 253–272.

96

РГИА. Ф. 1700. Оп. 1. Д.1.

97

Анпилогов Г.Н. Новые документы о России конца XVI — начала XVII в. М., 1967. С. 79.