Встреча с Вождем

Алексей Махров, 2017

Казалось бы, до главной цели осталось совсем немного. Еще один бой, еще один рывок – и перед героическим попаданцем на Великую Отечественную войну распахнутся двери кремлевского кабинета… Но судьба снова играет с Виталием Дубининым злую шутку – на этот раз препятствием становится не очередная смерть, а нечто более страшное – немецкий плен. И там ему не помогут приемы рукопашного боя и умение стрелять на звук. Придется полагаться только на собственный изворотливый ум. Сумеет ли самозваный батальонный комиссар переиграть рафинированных разведчиков Абвера и вырваться из фашистских застенков?

Глава 3

12 июля 1941 года, Цоссен

— Прости, Анхель, а почему ты решил, что этот комиссар — пришелец… из будущего? — осторожно спросил полковник после ОЧЕНЬ длинной паузы. Он помнил, что с фантазией у приятеля, мягко говоря, не очень, и придумать ТАКОЕ, ради шутки или в карьеристских целях, майор не способен. Внезапный приступ психоза? Для этого у Анхеля слишком прямолинейный ум. Значит, что-то дало ему основание так считать. — Есть какие-то доказательства?

— Есть, дружище Рейнхард! — одними губами улыбнулся майор.

Пошарив в брючном кармане, он выложил на столик, сдвинув кофейник в сторону, изрядно помятый и замусоленный конверт. Полковник осторожно, двумя пальцами, словно имел дело с мерзким насекомым, взял конверт, и… ему на колени выпал какой-то предмет, а вслед за ним посыпались тонкие книжицы в коленкоровых переплетах и разноцветные бумажки с цифрами.

— Это… что? — ошарашенно воскликнул хозяин кабинета.

— Деньги, документы комиссара и некое техническое устройство. Все это найдено у него в нагрудных карманах при обыске, — объяснил майор.

— Устройство? — Полковник поднял тонкую пластину, размером примерно с портсигар. — Из чего это вообще сделано? Одна сторона матовая, и на ней какой-то… гм… глазок. Вторая сторона блестящая.

— Вторая сторона — экран! — с некоторой долей самодовольства, как будто он каким-то образом приложил руки к созданию сего чуда технической мысли, ответил майор. — Причем цветной! Сейчас там, похоже, питание село, но когда устройство работало, при нажатии на боковую кнопку вся лицевая поверхность светилась.

— И… что там было? На экране? — оторопело спросил полковник, вертя в руках загадочную штуку.

— Запрос пароля для работы. Подобрать не удалось, а сообщить его нам комиссар отказывается. Методы допроса третьей степени к нему пока не применялись, — с каким-то ожесточением ответил майор. — Ты открой документы, пролистни. Ты ведь читаешь на русском. Это весьма интересно! Первый документ — офицерское удостоверение, или, как его называют русские, — командирская книжка. Там всё вполне стандартно, за исключением того, что «батальонный комиссар» числится в Особом отделе четвертой армии. А эта армия сейчас довольно далеко от того места, где комиссар попал в плен. Зато вот те два, в бордовых обложках — общегражданские паспорта.

— Что? Какая еще Конфедерация народов России?^[10] — вытаращил глаза полковник, заглянув в первый документ.

— Рейнхард, ты год выдачи паспорта посмотри! — усмехнулся майор.

— Две тысячи одиннадцатый год? Это явно какая-то шутка! — тихо сказал полковник.

— Посмотри второй! Он еще занятнее! — ухмыльнулся майор.

— Российская Федерация? Год выдачи — две тысячи второй! Два паспорта из… разных стран? Нет, Анхель, это явная подделка!

— Качество полиграфии видишь? — уже откровенно улыбнулся майор. — Все данные напечатаны, а не вписаны от руки. И это сделано не на печатной машинке! А водяные знаки? Их явно наносили типографским способом. Кроме водяных знаков там еще и какие-то блестючки есть, где рисунок герба разными цветами переливается и выглядит объемным.

— И гербы… гм… императорской России, — заметил полковник.

— Не совсем! Есть определенные различия! — отрицательно покачал головой майор. — Они незаметны неспециалисту, но я консультировался со знающими людьми. Гербы явно неканонические, при этом на обоих паспортах — различаются некоторыми особенностями.

— Для подделки слишком много деталей! — буркнул полковник, продолжая внимательно вглядываться в оба документа, изредка переворачивая странички.

— А теперь взгляни на деньги! — предложил майор, глядя на приятеля с видом ученого, открывшего новую отрасль науки.

— Это… деньги? — Полковник взял в руки разноцветные бумажки.

— Купюры достоинством в сто, пятьсот, тысячу и пять тысяч рублей. «Билеты Банка России». Качество исполнения — высочайшее! Около десятка степеней защиты, водяные знаки, микрошрифты, какие-то вшитые блестящие ленты, переливающиеся рисунки. Я сравнил с рейхсмарками — небо и земля! По сравнению с этими… гм… рублями наши марки — просто фантики.

— Ну… допустим! — минут через десять сказал полковник, осторожно кладя паспорта и деньги на край стола. — Я говорю: ДОПУСТИМ, что все это… вполне подлинные документы и купюры, созданные с применением неизвестных нам технологий. Но в то, что ЭТО каким-то образом попало к нам из будущего, я пока не верю.

— И загадочное устройство тебя не убеждает? — скривился, словно от зубной боли, майор.

— Я его в рабочем состоянии не видел и судить о его технических свойствах не могу! — отрезал полковник. — Найди специалистов, пусть разберут его по винтику… если тут вообще есть винтики… Для начала пусть подключат питание! Паспорта и деньги — отдать на экспертизу. Не мне тебя учить, Анхель!

— Слушаюсь, господин полковник! — Майор, не вставая из кресла, изобразил стойку «смирно» и даже прищелкнул каблуками сапог.

— Прости, Анхель, не обижайся! — немного смягчил тон полковник. — Пока представленные тобой… гм… доказательства интересны, но неубедительны. Они не доказывают твое предположение о иновременном происхождении пленника. Кстати, сам он что об этом говорит?

— Ничего конкретного он не сказал, только смеялся! — вздохнул майор. — Он вообще ведет себя чрезвычайно нагло и развязно, даже вызывающе, как будто не боится смерти. Наоборот — он специально провоцировал меня на физическое насилие. Я, признаться, с трудом сдержался, чтобы не врезать ему по роже. Особенно после того, как он назвал нас всех педерастами. Впрочем, он нас постоянно так называет.

— Хм… — даже поперхнулся от такой новости полковник. — Это как-то… необычно! Я допрашивал нескольких пленных, после начала войны мне привозили русских офицеров среднего и высшего звена. Они ругаются… традиционно. Ну, сволочами и гадами могут назвать… Но обвинять в гомосексуализме? На каком, простите, основании?

— Так он всех европейцев вкупе обвиняет! — пожаловался майор. — Европу называет «Немытой Гейропой»! Как мне удалось выяснить, гей — это в его понимании как раз и есть педераст^[11]. Говорит, что канцлером у нас будет баба, а педерасты станут проводить ежегодные парады в центре Берлина.

Полковник несколько секунд смотрел на приятеля, словно ожидая, что тот сейчас дезавуирует свои слова, сказав: «Шутка!» Но майор молчал, только покусывал губу.

— Анхель, а этот твой… комиссар сказал, когда война закончится? — осторожно, как будто боясь спугнуть источник ценной информации, спросил наконец полковник.

— Хех… сказал… — замялся майор. — Вернее, точную дату он не назвал, но в запале проговорился: большевики разгромят нас с позорным счетом, их казаки будут поить коней из Шпрее.

— Казаки? — удивленно выгнул бровь полковник. — Из Шпрее?

— Он пел песню… Всех слов не помню, но там была такая строчка: «едут по Берлину наши казаки».

— Вот даже как? Он про ЭТО песни поет? — усмехнулся полковник.

— И не только про это… — грустно кивнул майор. — Уже не на допросе, а сидя в камере, он, пытаясь, видимо, себя подбодрить, спел о разрушении Вашингтона.

— Вашингтона? Столицы САСШ? Они ведь союзники? — прищурил глаза полковник.

Майор достал из кармана сложенный вчетверо лист бумаги, развернул и зачитал:

— «Может, мы обидели кого-то зря, сбросили пять лишних мегатонн. И пылает голубым огнем земля, где был когда-то город Вашингтон».

— Что это может значить? Ладно, пусть Вашингтон, но что это за голубой огонь и мегатонны? — попытался взять себя в руки полковник, по спине которого заструился холодный пот — такой уверенностью в неизбежном наказании повеяло от явно шутливой песенки.

— Подозреваю, что речь идет о каком-то супероружии, — пожал плечами майор. — В этой песне еще такие слова были: «Медленно ракеты улетают вдаль, встречи с ними ты уже не жди. И хотя Америки немного жаль, у Европы это впереди. Скатертью, скатертью хлорциан стелется и забирается под противогаз. Каждому, каждому в лучшее верится. Падает, падает ядерный фугас».

Полковника ощутимо передернуло:

— Хлорциан?

— Хлорциан — боевое отравляющее вещество, — пояснил майор. — Я уточнял — он был впервые применен войсками Антанты в июле 1916 года. И он действительно очень плохо сорбируется угольной шихтой противогаза.

— Они готовы применить химическое оружие? — вскочил из кресла полковник.

— И, вероятно, не только его! — хмуро кивнул майор. — Там ведь еще про какой-то «ядерный фугас» упоминалось.

— Большевики обладают оружием, способным сжигать города? — Полковник принялся ходить кругами по кабинету. — Но почему мы об этом ничего не слышали?

Внезапно хозяин кабинета остановился напротив гостя и тихо сказал, глядя ему в глаза:

— Анхель, мне очень хочется побеседовать с твоим пленником. Я надеюсь, ты привез его с собой?

Майор кивнул.

— Я дам тебе адрес явочной квартиры в Берлине. Отвези его туда. Постарайся все сделать тихо. Если мы его расколем, то… Информация подобного рода очень дорого стоит!

Примечания

10

Виталий Дубинин отправился в свою последнюю экспедицию из альтернативного мира, где после распада Советского Союза образовалась Конфедерация народов России (прим. авторов).

11

В то время термин «гей» не использовался даже в англоязычных странах. Широкое использование сей термин получил в эпоху расцвета толерантности (прим. авторов).