Заусенец

Алексей Николаевич Вронский, 2019

«Заусенец» – книга о детстве. Это погружение в чудесный и удивительный, но вместе с тем, полный разочарований, унижений и жестокости мир подростковой души. Это литература «прямого действия». Произведение мотивирует читателя к добрым поступкам. В процессе чтения происходит не только возвращение в мир детства, но и очищение читателя, работа над нравственными ориентирами. Гуманистическая направленность произведения и вера в Человека позволяет и в отрицательных персонажах раскрыть человеческие качества.

Глава 7. Курсы приёмных родителей

Курсы приёмных родителей, на которые записались Хоакин и Магда, проводились в актовом зале банка «Сантандер», предоставлявший свои площади агентству по усыновлению. Лекции по возрастной психологии, педагогике и другим смежным дисциплинам читала вице-президент Коллегии психологов Сира Мартинес. Её звонкий голос прорезал аудиторию, а взгляд сверлил слушателей насквозь. Вся она была колкой и цепкой, казалось, что её цель — не подготовить приёмных родителей, а, наоборот, выявить у них качества, которые могут помешать усыновлению в принципе. Сире больше нравилось смаковать проблемы, обсуждать ошибки и пути их решения. В ходе обсуждения она моделировала такие ситуации, что Хоакину казалось, что она испытывает их терпение, а её тайная цель — чтоб они вскочили и выбежали из аудитории, хлопнув дверью. Ситуации предполагали, что их спокойная, размеренная средиземноморская жизнь, в которой всё по расписанию — подъёмы, завтраки и обеды, поездки на работу и походы в гости, в одночасье превращается в кромешный ад, где главным становится несовершеннолетний (Сира почему-то всегда употребляла этот термин, старательно избегая слова «ребёнок»). Так вот, этот бездушный несовершеннолетний варвар начинает всё крушить и над всеми издеваться, переворачивая вверх тормашками их жизнь, их традиции, ломая их привычки и семейный уклад. Самое страшное, что с таким ожесточением предсказывала Сира, — неблагодарность, которую проявит этот «несовершеннолетний», бесцеремонно потребляя, требуя и портя всё, даже их с Магдой отношения.

В ходе работы они выполняли различные тесты на совместимость, претендующие на то, чтобы выявить степень их самопожертвования и эмпатии; тесты были несуразными, и обнаруживали их полнейшую несовместимость. Главное во всей этой подготовке состояло в принятии на себя нелепого условия, что именно они должны заботиться о счастье ребёнка, а не он сделает их счастливыми. Всё это подкреплялось многочисленными упражнениями, на которых выяснялись их долготерпение и мягкость. Постепенно Сире удалось втемяшить им в голову, что это будет не увлекательная прогулка, а тяжёлое, неприятное, крайне рискованное предприятие, дорогостоящее и неудобное, на которое они должны решиться.

Временами Хоакин вообще не понимал, зачем он здесь, по какой такой причине в наше время, когда многие живут вообще без детей, он должен так страдать. Ему тут же вспоминалась картина, как они с Магдой ездили к его родителям под Саламанку, где регулярно собиралась вся его семья. Старший брат Висенте приезжал с женой Алисией и тремя дочерьми, младший Артуро — с женой Эстелой и двумя мальчиками. Дети возились в саду, играя с котом. Магда отстранённо и холодно смотрела на играющих племянников, на её лице улыбалось всё, кроме глаз. В саду, в тени олив, накрывали длинный стол. Его мать ставила овощной салат, отец раскладывал деревянные дощечки с хамоном Bellota¹⁹ и сыром Manchego²⁰, Pimientos de padrón²¹ и Papas arrugadas²², из погреба доставали вино. Алисия без задней мысли, естественно и буднично спрашивала Эстелу: «Третьего планируете?» Разлившаяся по столу неловкая пауза, сопровождаемая перекрёстными взглядами, заполнялась отвлечённым вопросом Висенте, искусственно обрывавшего скользкую тему: «Хоакин, расскажите нам, куда вы планируете поехать в этом году — Канкун, Пунта-Кана? Мы в июне едем на Лансароте», — но было поздно — щеки Магды зарделись, и бордовая краска то ли неловкости, то ли стыда уже проявлялась под её кожей. Ночью, когда они оставались наедине в своей комнате, неминуемо следовал нервный срыв. Сухая истерика, как он её называл, была ещё страшнее, чем влажная, когда через слёзы выходит то, что наболело и надорвало душу изнутри, а тут не выходит, слёзы остаются как бы внутри, в душе, и продолжают разъедать её…

Ради избавления от этих душных сцен он и терпел все эти курсы, тесты, все эти нелепые и бредовые задания, которые ему давала на занятиях Сира. Он уже не задавался вопросами, когда надо было рисовать разноцветные кружки и квадраты, ползать по лабиринту, отвечать спонтанно, с закрытыми глазами и вообще проходить всевозможные испытания, одно несуразнее другого. Ему было тридцать пять, Магде тридцать два, они уже привыкли жить вдвоём. Видимо, задачей Сиры было расколоть на части тот футляр эгоизма, в который они себя заключили. И у неё это получалось. Хоакин, как ни восставало от этой мысли всё его естество, всё более и более соглашался с тем, что тот процесс, который они начинали, будет соответствовать исключительно интересам несовершеннолетнего, а их желание стать родителями продиктовано желанием обеспечить усыновлённому ребёнку семью. Он всё больше понимал, что на этом пути их ждут не радости, а напряжённая работа и ответственность. Но что больше всего раздражало его в этом процессе — та безоговорочная отрешённость, с какой все это воспринимала Магда: Сира потребовала у неё на время прохождения тестов и подготовительного процесса отказаться от дальнейших попыток ЭКО. Это было вызвано необходимостью сосредоточиться именно на усыновлении. Якобы ЭКО могло каким-то образом отвлечь от идеи стать усыновителями. Но Магда пошла дальше: отказавшись от попыток оплодотворения, она отстранилась и от сексуальной жизни вообще. Всё это накладывало отпечаток на отношения с Хоакином, в которых образовывался явный перекос. Чем больше они погружались в проект их совместного будущего, тем больший урон наносился их настоящему, их отношениям, их физической близости. Чем больше они говорили об усыновлении как о способе, который заменял естественное деторождение, тем более происходило в их паре отмирание самого процесса, к деторождению приводящего.

Хоакин чувствовал, что он, сам того не желая, должен выбрать героический путь, в котором не останется ни капли эгоизма и индивидуальности; в обмен на своё собственное благополучие он должен будет раствориться в усыновлённом ребёнке, Магде и её непрекращающихся истериках, подчиняя всю свою жизнь такой непонятной и недостижимой цели, как чужое человеческое счастье.

Сира взяла пульт от кондиционера и нажала на несколько кнопок. Кондиционер ответил, махнув подкрылками воздуховода, и погнал ледяной воздух с отчётливым шумом. В аудитории было душно, Сира достала платок и вытерла капли пота со лба. Осторожно извлекла из папки фотографии и положила пачку на стол. Следующее задание: принятие внешности и медицинского диагноза усыновляемого ребёнка. С этими словами она разложила на столе веером фотокарточки детей.

— Это фотографии несовершеннолетних, усыновлённых нашими родителями, — сказала она.

Хоакин снова поморщился от этого термина, словно с ним говорил не психолог, а следователь.

— Вы видите эти фотографии? Мой вопрос: кого из этих детей вы предпочитаете?

Магда взглянула на фотографии и выбрала светлую голубоглазую девочку с аккуратным носиком и правильными чертами, вопросительно взглянула на Хоакина (мол, ты не против, смотри, какая прелесть, какое маленькое чудо, ещё и с голубыми глазами, не правда ли?). Хоакин сморщил подбородок и мелко-мелко затрусил головой в знак согласия.

— Отлично, — сказала Сира, — в таком случае, вы не пригодны быть усыновителями. Я не могу вас аттестовать.

Она обернулась к присутствовавшему здесь соцработнику Марии Тересе, которая должна была составить свою часть социально-психологического исследования семьи.

— Что я тебе говорила? Они все выбирают эту карточку. Они все непригодны. Они расисты и хотят красивых детей. И желательно девочек. Мальчиков усыновлять никто не хочет. Потому что с ними больше проблем. С девочкой они обеспечат внуков своей семье, а с мальчиком внуки уйдут к другой бабушке. Они хотят гарантировать себе ещё и внуков, вот в чём дело.

Хоакин не мог понять, к чему она клонит на этот раз. Магда была на пределе. Со всеми этими бесчисленными обследованиями, анализами, упражнениями она уже не могла понять, что от неё хотят. Хоакин посмотрел в её красные, воспалённые от постоянных слёз глаза. Магда постукивала карандашом по столу. Он протянул руку, взял у неё карандаш и отложил в сторону. Ещё не хватало, чтобы психолог отказала им в пригодности из-за нервного истощения Магды. Спустя несколько секунд карандаш вновь оказался у неё в руках.

Чего же она от нас хочет?

— Мне бы хотелось, чтоб вы уяснили для себя одну вещь, — Сира сгребла фотографии в одну кучу и перевернула их изображением вниз, — у вас не будет никакого выбора. Вы не можете желать усыновить именно мальчика или девочку. Более того, вы не можете желать, чтобы ребёнок был синеглаз и белокур. Вы также не можете желать, чтоб он был похож на вас. Как происходит выбор? Никак. Некий чиновник в стране усыновления подбирает вам несовершеннолетнего. Будет ли он красивый, здоровый, европейской внешности, синеглазый или нет — от вас не зависит. У вас нет никакого выбора. Тот, кто будет подобран вам, должен быть вашим сыном или дочерью. Если вы откажетесь, вас поставят в конец очереди, и вы будете два или три года ожидать нового подбора. Вы это поняли? Надо отбросить пустые мечтания, ожидания и прочие установки. Вы готовы к этому? Итак, повторяем эксперимент.

Сира вновь разложила фотокарточки перед ними. Какой правильный ответ?

— Мы готовы усыновить любого несовершеннолетнего, которого нам подберут, — сказал Хоакин и перевернул все фотографии.

— Вот это мне нравится. А теперь давайте обсудим медицинские диагнозы — они у детдомовских детей делятся на врождённые и приобретённые, обусловленные пребыванием в интернате.

В основном все медицинские диагнозы содержат такую фразу: «Задержка психомоторного развития». Или: «Задержка интеллектуального, психического или психоречевого развития». Поскольку многие рождены от родителей-алкоголиков, то в истории болезни часто присутствует фетальный алкогольный синдром и перинатальная энцефалопатия. Гипертензионно-гидроцефальный синдром.

Хоакин переспросил:

— Гипертензионно какой?

— Гидроцефальный.

Магда старательно заносила все диагнозы в записную книжку с аистом на обложке. В клюве аист нёс пелёнку, из неё выглядывал улыбающийся малыш.

— Самое неприятное, — Сира продолжала металлическим голосом, — это то, что по этим диагнозам совершенно невозможно определить, какова степень поражения головного мозга и центральной нервной системы усыновляемого. Мы столкнулись с тем, что дети с вышеперечисленными диагнозами были абсолютно здоровыми и ничем не отличались от своих сверстников. В семье при соответствующем уходе и занятиях они быстро нагоняли домашних детей. Но бывали случаи, когда с этими же самыми диагнозами приезжали дети, которые находились на грани умственной отсталости, которые имели такие глубокие поражения головного мозга, что годами не могли интегрироваться в наше общество и нашу школу, плохо учили испанский и представляли огромное количество проблем для родителей.

Хоакин взглянул на Магду. Она зачем-то продолжала писать за Сирой, хотя было очевидно, что записывать последние несколько фраз нет никакой необходимости.

— Простите, Сира, вы хотите сказать, что ребёнок может оказаться умственно отсталым? — Хоакин не мог поверить в то, что он слышит.

— Да, именно это я и хочу вам сказать. Вы должны осознавать, откуда берутся эти дети. И должны понимать те процессы, которые имеют место в усыновлении в России. Самые хорошие дети идут либо на внутреннее усыновление, либо разбираются американцами. Наш координатор в России объясняет процесс именно так. Нам остаётся, как он говорит, сито. Но не то, что внутри, а, наоборот, то, что просыпалось. То, что отказались брать американцы… Поэтому риск получить кота в мешке намного выше.

Примечания

19

Jamón ibérico de bellota — хамон высшего качества. Для него используются свиньи 75%-й чистокровности иберийской чёрной расы. На последней стадии выращивания их выпускают на большие открытые участки с дубами, где они питаются желудями и травой.

20

Манчего (Manchego) — испанский овечий сыр из региона Ла-Манча.

21

Pimientos de padrón — разновидность перца, маленькие зелёные перцы, жаренные на сковороде, на гриле, фри; типичны для испанской кухни, особенно галисийской.

22

Papas arrugadas — популярное испанское блюдо, как правило, подаётся в качестве гарнира. Мелкий картофель в мундире, сваренный в крупной соли, подаётся со специальным красным соусом «мохо», в состав которого входит кориандр.