Гнус. роман

Алексей Пертов

Два приятеля, эмигрировавшие из России, едут по делам бизнеса в родной город и встречаются со странным феноменом. Картины местной пятилетней художницы невозможно отличить от работ всемирно известного мастера. Решив, что вместо неё рисует мастер, они пускаются на его поиски, в результате которых попадают в водоворот событий.

7

Когда Эжен пришёл в себя, обнаружил, что находится в номере. На соседней кровати, сложив руки на груди, как у покойника, разлёгся Граба. На полу, свернувшись калачиком, громко сопел Шумский, отчего его усы, необыкновенно отросшие со вчерашнего дня, развевались, точно бельё на ветру. Вокруг валялись пустые бутылки, куски колбасы и купленная вчера картина, припорошённые рыбьей чешуёй, что на фоне презентабельной обстановки номера (несколько лет назад в отеле останавливался канцлер Германии) вполне могло сойти за последствие перформанса элитных художников. Увиденное включило память: после трактира они зашли в магазин, купили водки, продуктов и пришли в отель, где Граба продолжил допрос. Под хвалебные речи о музыкальном даре Шумского ему всё же удалось кое-что узнать. Игорюня рассказал, что несколько лет назад Ханс приехал в Томск и, просрочив визу, пропал. Розыском занялось местное отделение ФСБ. Официальные поиски результатов не дали, тогда Шумский привлёк к розыску знакомого парапсихолога, и тот указал направление, где может находиться художник. Однако начальство не приняло информацию всерьёз, и Ханс до сих пор считается без вести пропавшим. В доказательство Шумский пытался звонить парапсихологу, чтобы тот приехал, но постоянно попадал на какую-то Марину и требовал, чтобы та немедленно явилась к ним, а иначе завтра он вызовет её повесткой. Но ни Марина, ни тем более парапсихолог так и не появились, и тогда Шумский, заявил, что если у них есть вещь, принадлежащая Хансу, то он сам его найдёт, так как обладает экстрасенсорными способностями. Граба дал ему картину. Шумский вертел её во все стороны, ногтем сковыривал краску, нюхал и даже пробовал на вкус, но безрезультатно — нахождение Ханса ему не открылось. Тогда он стал показывать приёмы рукопашного боя. Но не то от долгого отсутствия тренировок, не то от большого количества выпитого у него ничего не получалось, и Граба раз за разом укладывал его на лопатки.

Эжен поднялся с кровати и собрался будить приятелей, как у Шумского в кармане брюк зазвонил телефон. Не открывая глаз, он достал телефон и поднёс к уху:

— Майор Шумский. Кто? Мишаня? Нет, не звонил. Четырнадцать пропущенных вызовов? — открыл он глаза и, увидев картину, наморщил лицо. — А, точно, — стукнул себя по лбу, — звонил. Извини, что-то заработался вчера. Сейчас можешь к «Магистрату» подъехать? Дело есть. Жду.

Он резво вскочил с пола, точно и не было вчерашнего застолья:

— Здорово, Жека! Ну что, надо будить этого хорька, — смотрел он на Грабу, — а то сейчас Насюта приедет.

— Кто?

— Мишка Насютин, парапсихолог. Сейчас мигом вашего художника отыщем.

«Когда же они протрезвеют?» — подумал Эжен и, тем не менее, вместе с Шумским принялся тормошить Грабу.

Тот долго сопротивлялся: закрывал лицо руками, что-то бормотал и не хотел просыпаться, но настойчивость приятелей сделала своё дело — он открыл глаза:

— Игорюня, ты смерти моей желаешь? Дай поспать, а то и так вчера своим кун-фу чуть не убил.

Когда Шумский сказал, что сейчас придёт парапсихолог, Граба нехотя поднялся с кровати:

— Сходите кто-нибудь за пивом.

Шумский категорично возразил, сказав, что алкоголь вызывает в людях низкие энергии и это может помешать работе парапсихолога. Приблизительно через полчаса у него зазвонил телефон. Бросив в трубку: «Иду», Шумский вышел из номера и вскоре вернулся с высоким мужчиной в изрядно поношенном пиджаке, в очках, с пышными усами и торчащими во все стороны седыми волосами, отдалённо напоминающими шевелюру не то Эйнштейна, не то Бетховена.

— Знакомьтесь. Михаил Насютин, — представил его приятелям Шумский.

При виде беспорядка в номере, Насютин еле заметно поморщился:

— Приветствую. Что за дело-то?

Шумский сказал, что опять встал вопрос по Хансу.

— А, помню. Тогда он хорошо просматривался.

Он говорил с лёгким французским прононсом, чем вызвал интерес Грабы:

— Извините, вы никогда в Израиле не бывали?

— Нет, но при случае съезжу. А что, Ханс так и не нашёлся?

— Да это начальство… — начал было объяснять Шумский, но Насютин его остановил:

— Ясно. Из вещей его что-то есть?

— Есть, — кивнул Шумский на картину.

Насютин сказал, что здесь плохая атмосфера и надо ехать к нему.

Компания, прихватив с собой картину, покинула номер и, выйдя из отеля, Насютин подвёл их к припаркованному на стоянке «Лексусу» последней модели. Теперь уже Эжен с интересом смотрел на парапсихолога:

— Давно покупали?

— Это благодарность клиента.

Они сели во внедорожник и вскоре были возле невзрачного здания со скромной вывеской: «Медицинский центр «Парма». Однако внутри интерьер соответствовал далеко не самым плохим европейским клиникам, и Эжен ещё больше проникся уважением к Насютину.

— Ого, смотрю, пошли у тебя дела, — оглядывался по сторонам Шумский.

— Да нет, спонсоры помогли, — нехотя сказал Насютин.

Михаил Александрович Насютин, невролог по профессии, разочаровался в официальной медицине, и в послеперестроечное время, когда всё стало разрешено, увлёкся альтернативными методами лечения. Начал с иглоукалывания и дошёл до биоэнергетики и парапсихологии. Чтобы повысить свой внутренний потенциал, он медитировал, лежал на иголках, делал дыхательные упражнения и качал энергию из космоса. В процессе тренировок неожиданно открылись необычные способности: он мог лечить на расстоянии, находить пропавшие вещи, и ещё много чего. Интуиция подсказывала, что брать за это деньги нельзя, но далеко не бедные мистически настроенные клиенты, с коими по преимуществу он старался вести дела, считали, что ничего за просто так не бывает — за «бесплатно» платит бес, который потом возьмёт вдвойне. И благодарили, как могли — то машину подарят, то сертификат тысяч на сто, то ремонт сделают, что Насютин принимал не как плату, а как спонсорскую помощь.

В небольшом помещении царила стерильная чистота. В центре стоял стол, а в углу какой-то странной конструкции прибор, высившийся до потолка, напоминающий гигантский фотоувеличитель старых времён.

— Что это? — спросил Шумский.

— Эишка — энергоинформационный идентификатор. Так что, значит, ищем, — полез он в ящик стола.

Он достал карту, разложил её на столе и, взяв у Шумского картину, положил рядом. Левой ладонью начал водить над картиной, словно гладил спину невидимого кота, опускаясь всё ниже, и наконец плотно прижал её к холсту. В этот момент правой рукой провёл по воротнику пиджака, и неизвестно откуда в ней появилась иголка с ниткой. Взяв за кончик нитку, он подвесил иголку над серединой карты. Всё это напоминало трюки пляжных фокусников, и Эжену даже стало неудобно за Насютина, но то, что произошло дальше, если не поразило, то вызвало глубокое недоумение: иголка сама сдвинулась в сторону, таща за собой нитку, и, нарушая законы физики, замерла под углом. Насютин сместил нитку параллельно иголке, и та встала остриём вниз. А затем и вовсе произошло что-то невероятное: он отпустил нитку, и она вместе с иголкой зависла в воздухе. Это не было похоже ни на один виденный трюк; Эжену стало казаться, что время остановилось. В этот момент Насютин убрал ладонь с картины, и иголка, точно стрела, выпущенная из арбалета, ринувшись вниз, воткнулась в карту.

— Так, — склонился над столом Насютин. — Ну вот, художник ваш сейчас в нескольких километрах от Артыбаша. Точнее сказать не могу, масштаб не позволяет, — развёл он руками.

— Это где? — спросил Эжен.

— На Алтае, — включился в разговор Граба. — Я в восьмидесятые года всю Сибирь до Дальнего Востока с гастролями проехал.

Приятели поблагодарили Насютина и вышли из центра.

— Можете даже не сомневаться, — говорил Шумский, — если Миша сказал, то так и есть. А вам Ханс зачем нужен?

— Выставку ему организовать хотим, — быстро нашёлся Граба.

— Понятно. Как найдёте его, так обязательно мне сообщите.

— Непременно.

Граба записал номер Шумского и, попрощавшись, они разошлись в разные стороны.

Пройдя несколько шагов, компаньоны услышали голос Шумского:

— Мужики! А у меня правда неплохо получается?

— Что? — оглянулся Граба.

— Петь.

— Вот так! — поднял он вверх большой палец. — Потом обсудим.

До отеля было недалеко, и друзья пошли своим ходом.

— Я во всю эту чепуху не очень-то и верю, — говорил Граба, — но и мать этой Катеньки говорила про Алтай, что подтверждает мои предположения. Сейчас точно узнаем, — достал он телефон. — Алло, Ада? Ты знаешь, где на Алтае местные художники тусуются? Что? Спасибо, — отключил он телефон. — Представляешь, Ада сказала, что на Алтае есть художественная мастерская и находится она под Ардыбашем. Я теперь на сто процентов уверен, что Ханс там. Ай да Миша, ай да иголочки! И как только контора Шумского не смогла его найти? Всё, завтра едем туда.

Конец ознакомительного фрагмента.