Авантюрные хроники: английская дипломатическая служба в России

Алексей Петрович Юдин, 2022

Эта книга для тех, кто интересуется прошлым, чтобы лучше понимать настоящее. Тайные операции с незапамятных времен использовались английской дипломатией в качестве эффективного средства достижения политических и экономических целей. Уже с первых контактов в царствование Ивана Грозного англичане продемонстрировали профессиональное владение приемами тайных операций. С тех пор мало что изменилось. Почти пятивековая история связей России и Англии насыщена примерами подобных операций, но об этом мало кто знает. Большинство привыкло пользоваться «общеизвестными» трактовками, которые в ряде случаев представляют собой плод коллективного труда самих английских дипломатов. Для сотрудников Форин Офиса стало традицией описывать события в стране пребывания с позиций «стороннего наблюдателя». При определенном навыке изучение этой мемуаристики позволяет приподнять завесу тайны, естественно, при сопоставлении с другими источниками, среди которых за истекшие века накопилось немало любопытного.

Михаил Федорович: преобразование армии и хозяйственные заботы

Начало царствования Михаила Федоровича пришлось на сложное время. В Европе бушевала Тридцатилетняя война. Большинству европейских государств было не до далекой Московии. У России появился шанс избежать казалось уже неизбежного завоевания. Следовало, прежде всего, реформировать русскую армию. Как и прежде, в Россию охотно ехали ратные люди. Многочисленные полковники и капитаны предлагали свои личные услуги, а также были готовы набрать в Европе кто две, кто пять тысяч человек, имеющих опыт обращения с оружием и боя в ратном строю. Сыпались предложения привезти в Россию немецких пушкарей и опытных инструкторов для обучения русских служилых людей современному строю. Огромную помощь России оказал шведский король Густав Адольф, ставший союзником царя Михаила в борьбе с Польшей.

Швеция, еще совсем недавно маленькая крестьянская страна при Густаве Адольфе превратилась в мощную индустриальную державу. При содействии голландских купцов и на их деньги, заработанные на колониальной торговле¹⁵⁹, шведский король завел шахтную добычу железной и медной руды, наладил передовое доменное производство, выплавку меди с широким использованием энергии водяных колес, построил множество других мануфактур. Однако главное достижение Густава Адольфа состояло в создании современной регулярной армии, вооруженной преимущественно мушкетами и знаменитой полковой пушкой. Полковая пушка была создана путем экспериментов, проходивших с участием самого короля. Она представляла собой легкое орудие из меди, которое три солдата могли легко катить по полю боя, сопровождая наступающих мушкетеров. Вследствие уменьшения толщины стенок орудия полковая пушка могла стрелять только картечью. Пушка заряжалась «патроном» — шелковым мешком, в который помещалась смесь пороха и картечи. Скорострельность полковой пушки была необычайной, картечь буквально косила вражескую пехоту. Кроме того, появление кремниевого замка, снижение веса и некоторые другие усовершенствования мушкетов позволили повысить их скорострельность и отказаться от использования в строю пикинеров, задача которых состояла в том, чтобы сдерживать противника пока мушкетеры перезаряжали свои ружья. Шведские мушкетеры наступали строем в 4-5 шеренг. Первая шеренга производила залп по противнику и опускалась на колено, чтобы перезарядить мушкет. Вторая шеренга выходила вперед, производила новый залп и тоже опускалась на колено. Третья, четвертая, пятая шеренги действовали точно также, обеспечивая непрерывный ружейный огонь по врагу. Новая революционная тактика ведения боя превратила шведскую армию в грозную силу, равной которой в Европе не оказалось. Стоит ли удивляться, что начатая в то время Швецией серия войн на территориях германских княжеств оказалась на редкость победоносной. После решающей победы при Брейтенфельде в 1631 году Густав Адольф превратился в подлинного хозяина Северной и Центральной Европы. Россия же фактически профинансировала операции шведской армии. Ежегодно Швеция получала из России от 3 до 5 тысяч ластов зерна за символическую цену в 5-6 рейхсталеров за ласт, которые шведы продавали с Амстердаме за 75 талеров¹⁶⁰. Густав Адольф настолько высоко оценил русскую помощь, что предлагал царю Михаилу поделиться своими военными секретами. В январе 1630 года в Москву прибыла шведская военная миссия во главе с шотландцем полковником Александром Лесли. В состав миссии входило 2 капитана, 3 лейтенанта и артиллерист Юлиус Коет, владевший искусством литья пушек¹⁶¹. Юлиус Коет возглавил «новое пушечное дело» и начал отливать в Москве пушки по «немецкому образцу». Шведы все‑таки не полностью раскрыли секреты, и хотя пушки Коета были лучше и легче русских, все-таки это были не шведские полковые пушки. Полковые пушки завозились из Швеции.

Полковник Лесли занялся обучением русской армии по шведскому образцу, завербовал в германских княжествах немецких наемников и создал несколько полков «иноземного строя». Для финансирования новой армии правительство Михаила Федоровича использовало тот же прием, что и Густав Адольф: пользуясь установленной монополией хлебной торговли, оно продало в 1631 году свыше 5 тыс. ластов зерна по цене 55 рейхсталеров за ласт. Подобные операции, однако, не полностью покрывали военные затраты. Чтобы содержать новую армию, требовались огромные деньги — около 370 тыс. рублей в год. (По другим данным — до миллиона рублей в год¹⁶²). Пришлось снова вводить новые налоги. На Земском соборе утвердили чрезвычайный налог «ратным людям на жалование». Русская регулярная армия, обученная новейшей военной тактике, обладавшая современным оружием и 66 полковыми пушками, дополненная дворянской конницей в 1632 году попыталась взять Смоленск. Осада обернулась неудачей. В результате дезертирства дворянской конницы армии пришлось капитулировать, все пушки были потеряны, однако ценный опыт создания армии нового образца был получен.

Помимо армейских забот в русском государстве накопилось множество других проблем. «Торговля и промышленность в Московском государстве при Михаиле не были в блестящем состоянии, — констатировал С. М. Соловьев, — Разгром и разорение Смутного времени, пожертвования для тяжелых войн с Польшей, насилие воевод и всяких сильных людей, дурное состояние правосудия, монополии казны, дурные дороги, недостаток безопасности на этих дорогах, отсутствие образованности, от которого происходила мелкость взглядов, мелкость и безнравственность средств для получения барышей, — все это производило то, что русские торговые люди были бедны».¹⁶³ Подобное состояние русского купечества приводило к тому, что его представители не выдерживали конкуренции с богатыми иноземцами. К тому же правительство Михаила Романова относилось к иностранным купцам, предпринимателям, мастеровым людям покровительственно и всячески поощряло их деятельность, в общем справедливо полагая, что России требуется еще очень многое перенимать в Европе. А учиться было у кого. В обстановке общеевропейской войны и разрухи многие мастера и ремесленники, оставшиеся без дела, хлеба и крова, устремились в Россию.

«Больше всего правительство хлопотало о вызове из-за границы искусных рудознатцев, — отмечал Соловьев, — которые бы помогли открыть золотую и серебряную руду и дорогими металлами пополнили бы истощенную казну царскую»¹⁶⁴. Царь Михаил не стал исключением. В 1617 году в качестве благодарности за посредничество в заключении Столбовского мира со Швецией разрешение на добычу железной руды и выплавку железа на Сухоне получил Джон Меррик. В последующие годы аналогичные грамоты получили еще несколько англичан. Но наибольшая удача выпала на долю голландского купца Андрея Денисовича Виниуса. который в 1632 году обнаружил под Тулой «доброй руды», приобрёл право на постройку там железоделательного завода, обязавшись «учить государевых людей всякому железному делу», а также поставлять пушки и железо в казну по назначенной цене. В 1637 году на реке Тулица в 15 километрах от Тулы был построен сначала Верхне-Тульский чугуноплавильный завод, а затем и Нижне-Тульский завод. Построенный голландцем завод был уже не кустарным производством, а настоящей мануфактурой с использованием машин, работавших на «мельнишной» тяге. К Виниусу присоединились другие голландцы и датчане. Созданное купеческое товарищество построили для русского царя еще три железоделательные мануфактуры, спроектированные по лучшим европейским образцам. Затем к ним добавили еще четыре мануфактуры на реке Скниге¹⁶⁵. Однако ни «болотные» руды, ни очень редкие на Восточноевропейской равнине поверхностные залежи железной руды не могли обеспечить достаточное производство металла, хотя русское железо было несомненно дешевле шведского. Нерешенной оставалась проблема собственной меди. Этот металл в виде пушек, листов кровельной меди и разнообразных изделий продолжали завозить из Европы, главным образом из Швеции и Германии.

В Россию приглашались не только рудознатцы и металлурги. Среди приглашенных были мастер «бархатного дела» Фимбранд, мастер «часового дела и водяного взвода» Христофор Головей, мастер пушечного и колокольного дел Фалк, живописец Детерсон, швед-каменщик Кристлер. При дворе появились мастера органного дела Яган и Мельхарт Луневы из Голландии¹⁶⁶. По просьбе царя Джон Меррик подыскал в Англии архитекторов и строителей, которым поручили завершить строительство Спасской башни московского Кремля и установить на ней первые механические часы. «Трудно сказать, каких только мастеров не выписывала тогда Москва, — отмечал В. О. Ключевский, — и все с условием: нашего б государства люди то ремесло переняли»¹⁶⁷.

Особую категорию иностранцев составляли врачи и аптекари, которые в этот период начали лечить не только царя и его придворных, но и уже довольно широкий круг горожан. Все эти иностранцы расселялись по Москве совершенно свободно, строили свои удобные дома, держали харчевни и кабаки, курили табак, возводили свои кирхи и костелы рядом с православными соборами, жили своей, обособленной, веселой, сытой, высокомерной, непохожей на русские традиции жизнью, вызывая одновременно и возмущение, и житейский интерес. Находились и такие, кто пытался подражать иностранцам. Князь Иван Хворостинин, например, «впал в ересь и в вере пошатнулся, православную веру хулил, постов и христианского обычая не хранил». Попав под влияние литовских и польских священников, князь жить начал «не по христианским обычаям», беспрестанно пил, «непригожие и хульные слова» о русских людях говорил, а самого царя называл «деспотом русским»¹⁶⁸. Но были и позитивные примеры европейского влияния. Были предприняты попытки восстановить книгопечатание, уничтоженное во время Смуты. Печатались церковные и светские книги, летописи, переводы латинских, немецких и польских изданий. Царь Михаил интересовался науками, особенно астрономией и астрологией, приглашал в Москву известных ученых, возобновил практику отправлять молодых людей в Европу на обучение, а патриарх Филарет открыл в Чудовом монастыре греко-латинское училище.

Примечания

159

В начале XVII века Голландия была ведущей промышленной и торговой державой Европы. Благодаря появлению океанских судов большой грузоподъемности, флейтов, которые впервые начали строить на голландских верфях, голландское купечество поставило под свой контроль торговлю с колониями в Америке и Азии. Амстердам превратился в мировой финансовый центр.

160

Нефедов С.А., История России. Факторный анализ., с.30

161

Нефедов С.А., там же, с.30.

162

Ключевсский В.О., там же, с. 248.

163

Соловьев С. М. Соч. Кн. V. История России с древнейших времен. Т. 9–10. М., С. 284.

164

Там же, с. 290

165

Волынец А.Н., Как дефицит железа повлиял на историю Киевской и Московской Руси,

https://rusplt.ru/society/russkiy-metall-15567.html

166

Ключевский В. О. Курс русской истории. Т. III, С. 249.

167

Там же, с. 250

168

Соловьев С.М. Соч. Кн. V. История России с древнейших времен. Т. 9–10. М., 1990. С. 316–317.