Транзит

Алексей Пишенков, 1999

Кроме «безбашенных» приключений 90-х годов, ставших в то время для некоторых просто нормой жизни, эта книга, можно сказать, также и о том, что Вторая Мировая война совсем не является закрытой главой где-то в анналах истории. Она, эта война, как бы это не показалось кому-то странным, продолжается и по сей день. И если политики или историки, иногда даже на государственном уровне, и сегодня пытаются оспаривать и пересматривать события, произошедшие тогда, то некоторые вполне конкретные люди прямо сейчас являются непосредственными участниками действия, начавшегося ещё в сороковых годах XX столетия. При этом даже реальное боевое оружие тех лет зачастую всё ещё используется по своему прямому назначению – оно стреляет… Являясь историческим и приключенческим романом, это произведение, тем не менее, основано на реальных фактах и событиях из жизни самого автора.

V

12.11.1996, Бавария, ФРГ.

Время уже неумолимо клонилось к вечеру, а я ещё не обедал. Где-то километрах в семидесяти от границы указатель уровня бензина стабильно вошёл в «красную» зону, и я уже искал глазами ближайшую бензозаправку, на которой хотелось бы также и вымыть машину: среди начищенных и сверкающих автомобилей в богатой южной Германии «по уши» заляпанный глиной джип резко бросался в глаза как обычным людям, так и полицейским, а этого-то мне как раз и не надо было. Не говоря уже о том, что на асфальт откуда-то снизу, с подвески или днища «Ровера», периодически падали комья грязи, мха и какие-то ветки, за что меня могли спокойно тормознуть, а это неизбежно повлечёт за собой и контроль документов. К тому же, такое состояние совсем не отвечало моему «швейцарскому» имиджу. Так что, увидев указатель, сообщающий мне о наличии впереди, в ближайшем городке через два километра, заправки «Эссо» с автоматической мойкой, я не раздумывая свернул в указанном направлении.

Когда я заехал в бокс мойки, обслуживающий её молодой паренёк с выразительным «О-о-о!!!» окинул взглядом мой автомобиль и в шутку поинтересовался, где и в каком авторалли я участвовал.

Пока извергающие белую пену и воду форсунки высокого давления и разноцветные вращающиеся щётки драили донельзя засранный джип, мы, стоя снаружи, перекинулись парой фраз. Заплатив ему с небольшими чаевыми, я поинтересовался о наличии в окрестностях недорогого отеля, в котором можно переспать ночь и вкусно пообедать — голод и усталость после долгого мотания по лесу брали своё, к тому же ехать куда-то на ночь глядя не было всё равно никакого смысла: даже если бы я выдержал дорогу, то в Ганновере бы оказался, в лучшем случае, где-то после полуночи, пока найду указанный адрес, пока то да сё, — ещё минимально часок, короче, по-любому, «ни к селу ни к городу».

Как выяснилось, отелей в городке было целых три, но тем не менее доброжелательный рыжеволосый мойщик порекомендовал мне небольшой частный дом, где какая-то одинокая дама летом сдавала комнаты туристам, а сейчас, в несезон, конечно, будет рада иметь хотя бы одного клиента и наверняка, по его словам, сделает мне очень хорошую цену. Ничего против этого я не имел, и уже через полчаса, быстро договорившись со счастливой и приветливой хозяйкой и заказав себе обед, я нежился, стоя под колючими струйками горячего душа.

Как и предполагал паренёк с заправки, я был единственным клиентом этого частного пансиона, и сейчас в полном одиночестве уплетал изумительный «кровавый» бифштекс, приготовленный лично его владелицей, сидя в отделанной деревом красивой столовой чисто баварского стиля, и запивал его прекрасным местным пивом.

Вскоре появилась хозяйка и поставила передо мной ещё и рюмку с желтоватой прозрачной жидкостью. На мой вопросительный взгляд — я ничего, кроме пива, не заказывал — она, улыбнувшись и обнажив свои белые ровные зубы, ответила: «Как почётному и единственному гостю — за счёт заведения!», после чего, налив и себе, присела к моему столу — явно скучала. Жидкость в рюмке оказалась достаточно крепким яблочным «шнапсом» её собственного производства, и после второго, а потом и третьего тоста, тоже «за счёт заведения», мы познакомились и беседа потекла как-то сама собой — обо всём подряд и ни о чём одновременно.

Её звали Катарина (тоже почти что Катя), была разведена, на вопрос о том, сколько ей лет, естественно, перевела разговор в другое русло… Выглядела где-то года на тридцать два — тридцать три, хотя наверняка ей было больше — как и многие небедные немки в этом возрасте, она хорошо следила за собой и явно не жалела на это средств. Простое, но при этом очень симпатичное тёмно-синее платье из какой-то мягкой ткани в мелких розовых цветочках, плотно обтягивающее всё наверху и свободное вниз от пояса, подчёркивало её сильный и статный, абсолютно упругий торс с высокой и пышной грудью, пара пуговиц на которой было, как бы невзначай, расстёгнуто, чуть приоткрывая краешек идеально белого кружевного бюстгальтера, прекрасно смотревшегося на фоне загорелой кожи. Красивое и холёное женственное лицо, как и остальные видимые части тела, также покрывал мягкий загар, а ярко-голубые глаза и смотанные в якобы небрежный, и именно этим очень симпатичный «растрёпанный» пучок густые волосы цвета зрелой пшеницы дополняли картину типичного идеала баварской деревенской женщины. Которая, к тому же, если хотела, умела себя приподнести…

Я немного смутился, когда понял, что она поймала на себе мой изучающий взгляд. Но Катарина лишь лучезарно улыбнулась, встретившись со мной глазами.

— Ну и как?..

— Что — как? — я сделал вид, что не понял, о чём она спрашивает.

— Что ты думаешь о том, что видишь перед собой? Каков результат оценки?..

— А, так…

— Только, пожалуйста, не надо извиняться, городить всякую чушь и так далее… Ты далеко не первый, кто на меня вот так смотрит, и, надеюсь, что и не последний. Так тебе понравилось то что ты видишь или нет, только честно?

— Ну… Абсолютно честно — очень. Если смотреть… хм… смотреть из соотношения «за» и «против»… так второе я пока не нашёл вообще, — серьёзно ответил я.

— Что?! Соотношения?.. Очень интересная математика! — она весело расхохоталась. — Ты всех так «соотносишь»? А какой, интересно, твой «проходной балл» для женщины?.. Два к пяти, или, может быть, восемь… к трём? — она заразительно смеялась и, казалось, не могла остановиться.

— В зависимости от конкретной ситуации и личного настроения экзаменатора… — её весёлый смех заразил и меня. — Установка «проходного критерия» сильно варьируется…

Заведение, видимо, не бедствовало, так как за его счёт мы, весело болтая, полностью докончили гранёную бутылку жёлтого яблочного шнапса. Как я в конце концов оказался вместо своей постели в её, уже, естественно, отчётливо вспомнить не могу. Зато хорошо помню, что умела она того много, хотела ещё больше, а позволяла ВСЁ, что вообще возможно себе представить…

Совсем не удивительно, что потом я и проснулся аж в одиннадцать часов — от запаха принесённого прямо мне под нос крепкого чёрного кофе.

Во время утреннего душа дверь неожиданно открылась, и… она присоединилась ко мне, со всеми вытекающими из этого последствиями.

Практически целый день мы не выходили из её спальни — фантазия Катарины и её способности привести мужчину в нужное состояние практически не имели границ. К тому же, она ещё и делала всё это действительно красиво и страстно, так, что человек забывал обо всём на свете… И поэтому, только лишь следующим утром я, попрощавшись со сладкой и любвеобильной баваркой, отправился дальше, причём с таким приподнятым и самоуверенным настроением, что готов был перевернуть горы и повернуть реки вспять… Да, хорошая женщина умеет сотворить с мужиком чудеса!

Вполне естественно, что за снятую комнату я ничего не платил — в конце концов, я в ней так ни разу и не спал.

Сначала, ещё дома у Йенса и Лени, с точки зрения экономии топлива и, соответственно денег, я хотел ехать в Германию на «Вольво», а не на прожорливом «Ровере». Но, во-первых, я не был уверен в состоянии лесных дорог в ноябре месяце — и, как позже выяснилось, был абсолютно прав, сев на внедорожник: раньше я был там лишь летом и поздней весной, в мае; во-вторых, «Рейндж-Ровер» являлся одним из моих наилюбимейших автомобилей, езда в котором доставляла мне истинное удовольствие; а в-третьих, мысль о том, какое впечатление я произведу на Катю при нашей второй встрече, тоже не была на последнем месте, а как раз именно для этого бравый джип, увешанный многочисленными фарами, с огромными хромированными колёсами и мощнейшей стереоустановкой «Блаупункт» с «ченджером» компакт-дисков и огромным «сабвуфером» басов в багажнике подходил гораздо больше, чем спокойный и представительный шведский седан, хотя и тоже достаточно «крутой».

Выезжая на автобан, я усилил громкость. По немецкому радио давали «Алексию» с её последним дэнс-хитом этой осени:

«Music is the key to fall in lo-ove, music is the answer of the wo-orld, music is the po-ower to survive when I feel do-о-oown…» — протяжно лился из репродукторов мягкий женский голос. Песенка мне очень нравилась, а так как ездил я обычно в сильной зависимости от того, какая именно музыка играла в автомобиле, то сейчас, в замечательном и возбуждённом настроении, резко придал газу и начал плавно входить в крутой поворот при въезде на скоростную трассу. По телу побежали мурашки, и волосы на руках встали дыбом от удовольствия, когда синхронно, в темп набирающей силу заводной дискотечной песни, начал разгоняться и автомобиль, центробежной силой наклоняясь в повороте налево и легонько вдавливая меня в сиденье вследствие резкого увеличения скорости.

Это было именно то, за что я так обожал «Рейндж-Ровер»! Как один из очень и очень немногих в своём классе, он прекрасно вёл себя как в непроходимом бездорожье, так и на ровном асфальте. Его огромный мощнейший мотор о восьми цилиндрах, общим объёмом почти четыре литра, чувствительно реагировал рывком вперёд даже на лёгкое прикосновение к педали газа. Вследствие достаточно большой высоты, внутри автомобиля хорошо чувствовался щекочущий нервы наклон при входе в поворот на скорости, но при этом в руках хорошего водителя машина чётко и уверенно «держала» дорогу благодаря собственной правильно распределённой немалой массе и постоянному приводу на все четыре колеса. Пара сотен механических «лошадей» под капотом этого английского произведения автомобилестроительного искусства издавали ни с чем не сравнимый гул и рокот, пожирая — да и хрен бы с ним! ОНО того стоит! — литры и литры дорогостоящего высокооктанового бензина и разгоняя этого стального монстра до невероятной для классического вездехода скорости — 190 километров в час.

Получив полный «кайф» от поворота и разгона на этом уникальном джипе, я, несколько сбросив скорость до более экономичного режима, уселся поудобнее и поставил машину на темпомат — вариант автопилота для автомобиля, который сам поддерживает заданную скорость без участия водителя. Теперь только не пропускать нужные скоростные развязки и указатели, в остальном на всю дорогу можно расслабиться.

Через примерно часов пять я уже тормозил со снова пустым баком на заправке перед въездом в Ганновер — прожорливый мотор давал о себе знать.

Купив здесь же карту города и порасспросив обслуживающий персонал, я отправился искать нужную мне улицу, которая находилась, вроде как, где-то в центре. Потолкавшись пробками на городских светофорах и перескочив пару бордюров, тёмно-синий «Рейндж-Ровер» наконец остановился у небольшого парка перед домом номер 8 на Эденштрассе.

На деревянных воротах старого, но хорошо реконструированного четырёхэтажного дома с мансардой я быстро нашёл звонок с табличкой, на которой стояло: «Stoll Katja, Baumgartner Irena», и, глубоко вздохнув, нажал кнопку. Потом нажал ещё раз и ещё, но ответа не было. Я подождал ещё минут пять, переминаясь с ноги на ногу перед домом, потом попробовал позвонить снова — эффект был тот же.

Неожиданно из окна первого этажа высунулась какая-то морщинистая старушка и высоким писклявым голосом поинтересовалась (по-немецки, естественно):

— Вам кого надо?

— Штолль, Катю Штолль… — неуверенно ответил я. — Живёт тут такая?

— Если даже не знаешь, живёт или нет, так почему вообще тут трезвонишь? — съязвила старушенция, быстренько перейдя со мной на «ты».

— Так что?..

— Живёт, живёт… но сейчас на работе они, в пиццерии.

— Кто ОНИ?

— Да с подругой она тут квартиру снимает, на двоих.

— А эта… пиццерия, она где? Далеко отсюда? — осторожно перебил я.

— На Подбельски, за трамваем.

— Как-как?

— На Подбельскиштрассе, за остановкой трамвая! Ты!.. — разозлилась на мою непонятливость бабулька.

— Извиняюсь, фрау, я не местный…

— Фройляйн! — важно поправила она.

— Тем более… — я усмехнулся над её гордостью, что всё ещё является старой девой, и поблагодарил: — Данке… фройляйн!

Название Подбельскиштрассе напомнило мне, что и в Москве где-то есть улица Подбельского и даже, кажется, так называется станция метро, в котором я уже бог знает как долго не был, но кто он такой, этот Подбельский, и чем прославился, я, хоть убей, вспомнить не мог.

На счастье, Подбельскиштрассе являлась одной из центральных и достаточно больших улиц Ганновера, которую я легко и быстро отыскал как на карте, так потом и на местности.

Найти пиццерию у остановки трамвая тоже не было большой проблемой. Вскоре я запарковал сверкающий чистотой джип с красивыми швейцарскими номерами практически напротив стеклянной стены заведения и почти сразу же увидел Катю, которая сновала между столиками, разнося кому-то на подносе кофе и вино в красивых бокалах на длинной ножке.

Я решил появиться очень эффектно и неожиданно (типа: «Разрешите представиться… меня зовут Бонд… Джеймс Бонд…» или так, что-то в этом стиле), поэтому, стараясь быть сначала незамеченным, прошёл вглубь зала, уселся за свободный столик у окна, спиной к бару, и стал ожидать появления официантки, прикрывшись газетой, которую нашёл тут же на столе, делая вид, что абсолютно увлечён чтением. Каких-то пару минут — и подошла ОНА… Остановилась, привычно замерев у столика с блокнотом и ручкой в руке:

— Добрый день, что желаете? Будете у нас обедать?..

— «Кваттро стаджиони», битте, сеньорита… — произнёс я название своей любимой пиццы «четырёх вкусов» и, отложив газету, невинно посмотрел на неё снизу вверх.

Ожидаемый эффект был на «все сто» достигнут: ручка упала на пол, глаза округлились, а она, чуть присев, прикрыла рот рукой и тихо произнесла:

— О-о-о!.. Мой боже!!!.. Мой… Боже…

— Я тоже рад вас видеть, фройляйн… — произнёс я с максимально невозмутимой физиономией, как наверняка бы сделал на моём месте и всемирно известный британский агент 007.

— Это… естественно… не случайное совпадение, нет?

— Нет, дорогая моя, признаюсь сразу: конечно же, всё подстроено! Ты ведь всё равно не ожидала, что приеду, а?

— Не ожидала…

— И не рада?

— Ну… В принципе, рада, потому что надеюсь, что и денежки мои ты привёз? — она уже быстро оправилась от первого потрясения и снова, за что мне и понравилась в Вене, держала себя в руках и отвечала заносчиво.

— Не ломай моё романтическое настроение, я так старался сделать тебе сюрприз.

— Считай, что получилось…

— До скольки работаешь?

— До одиннадцати.

— Как насчёт потом куда-нибудь зайти и всё обсудить? Здесь ты, как я понимаю, времени на это иметь не будешь.

— С места в карьер?

— Почему бы и нет… Да, кстати, милая моя, насчёт этой пиццы я был абсолютно серьёзен — только что прямым направлением из Швейцарии и всю дорогу не евши! — я многозначительно кивнул на «Рейндж-Ровер» с цветными номерами кантона Тюргау и овальной белой наклейкой «СН», стоящий прямо за окном. — И какое-нибудь порядочное пиво, битте…

Судя по выражению лица, джип она оценила. Улыбнулась и, опять, как тогда, на вокзале, красиво покачивая бёдрами, прошла куда-то за барную стойку. А я опять смотрел, как переливаются, качаясь в такт походке, её волосы…

Когда через некоторое время она принесла мне пиццу, я повторил свой вопрос относительно вечера.

— В одиннадцать тридцать стой перед входом, — бросила лаконично Катя и вернулась к своей работе.

Поболтавшись пару часов по городу, за пятнадцать минут перед назначенным временем я уже припарковывал свой «Ровер» на противоположной от пиццерии стороне улицы, напротив выхода. Уже давно было темно, и вокруг меня светились и моргали всеми цветами огоньки ночного Ганновера, по улицам медленно текли реки красных и белых автомобильных фонарей и фар, периодически то тут то там мигая жёлто-оранжевыми поворотниками. Словно НЛО большого размера, в небе над городом висело освещённое круглое тело телебашни. Из проезжающих мимо машин раздавалась громкая музыка, на тротуарах, вместо сосредоточенных граждан в строгих дневных костюмах или рабочих спецовках, появились щебечущие, по-вечернему одетые парочки и тусующаяся молодёжь — на смену озабоченному и организованному немецкому рабочему дню пришла весёлая, пьяная и разнузданная ночная жизнь каждого типичного западноевропейского большого города.

Вскоре в дверях пиццерии появилась Катя и помахала мне рукой, потом, перебежав дорогу в неположенном месте, уверенно дёрнула ручку двери и уселась на правое сиденье джипа.

— Ну, так что ты хочешь предложить? — обернулась ко мне.

— Ты здесь ориентируешься получше, так что скорее рассчитываю на тебя… Какое-нибудь приятное местечко, на твой вкус, где можно и отдохнуть, и пообщаться. Я плачу. Только, пожалуйста, не какое-нибудь «Хард-Рок» кафе, завывающие «Битлз», глубокомысленные длинноволосые очкарики с претензиями на высокую интеллигентность и т. д. Хорошо? А то такие темы меня не возбуждают… Как, идёт?

— О`кей! Заводись.

Пара светофоров, поворот направо в узенькую улочку, и мы уже спускаемся по грохочущей железной лестнице в какой-то слабо освещённый подвал.

Внутри оказалась достаточно приличная дискотека с отдельно стоящими в уголках столиками, два из которых были свободны. Проходя мимо стойки, моя спутница по-дружески поприветствовала бармена и официантку — видимо, ходила сюда часто. Музыка — мягкое «техно» — тоже была мне по душе. Небольшой зал, постоянно пересекаемый зелёными и красными лазерными проекциями причудливых форм, то и дело то целиком менял свой цвет, то погружался во тьму в музыкальных световых эффектах. В воздухе явно присутствовал хорошо знакомый запах палёной «травки».

Мы заняли один из свободных столов подальше от огромных колонок, чтобы можно было поговорить. Катя заказала себе какой-то немыслимый коктейль подозрительного сине-зелёного цвета, с кусочками лимона, киви и чего-то ещё, льдом, торчащими зонтиками и соломкой, я же, сохраняя имидж, — водку «Смирнофф» с сухим «Мартини» («взболтать — не перемешивать…» и так далее — в стиле 007).

— Так, Катя, вот мы и встретились… опять… — многозначительно начал я. — Это, вот, сразу, чтобы ты так не переживала… — я вытащил из кармана куртки и положил перед ней заранее приготовленный конверт с эквивалентом 8600 австрийских шиллингов в немецких марках, естественно, округлённым в большую сторону. — И ещё раз спасибо.

— Денежки? — она взглянула внутрь конверта и, не считая, сунула его в свою квадратную кожаную сумочку, пояснив: — Верю… Сложно себе представить, что ты пёрся в такую даль, чтобы в конце всего этого наколоть меня марок на двадцать…

— Это факт.

— Так что… уже могу идти? — она испытывающе посмотрела на меня.

— А хочешь?..

— Ну вот, допью коктейль и… — опять долгий ожидающий взгляд.

— Деньги я тебе мог, собственно, и по почте послать, зная адрес…

— Так почему же, «собственно», так утруждался?

Она была хороша! Ой, хороша! Чётко знала, что хотела, и, видимо, привыкла всегда выигрывать. Никаких «сю-сю», «ню-ню», пустых фраз и взглядов в никуда… Прямо напролом к теме — «да» — «нет».

— Хотел тебя увидеть ещё раз, — быстро сдался я, в подсознании понимая, что уже теряю ведущую позицию в общении с ней, что было, в общем, небезопасно и не совсем в моём стиле.

— Интересно, с какой целью?..

— Понравилась ты мне… В общем… сразу, ещё там, в Вене, когда сидела так молча в машине… Ты-то мне адрес свой что, только из-за денег, что ли, дала?

— Исключительно! — она строго посмотрела на меня, а потом, наконец-то улыбнувшись и видя, что полностью «победила», добавила уже мягче: — Ладно, пойдём потанцуем…

На следующий день у Кати был выходной, так что мы «отрывались» где-то до пяти утра. После чего, в нарушение даже мягких немецких правил, разрешающих употребление алкоголя за рулём в малых количествах, в очень и очень нетрезвом виде, я сел за руль своего огромного джипа и привёз девушку к её дому.

Когда я, криво въехав на тротуар, «причалил» прямо перед входной дверью дома, чуть было не протаранив её бампером, мы вышли из машины, и тут появился вопрос «на засыпку»:

— А ты… где остановился? — поинтересовалась она.

— Я? Э-э-э… — то ли из-за обычного так присущего мне раздолбайства, то ли из-за непоколебимой уверенности в собственной неотразимости, я, естественно, не остановился нигде…

— Надеюсь, ты не рассчитывал на то, что вот так приедешь, я прыгну тебе на шею, как в идиотском кино, и тут же потащу тебя в свою в постель? А?..

Она даже в этом состоянии не потеряла способность трезво мыслить, что, с одной стороны, было, конечно, очень хорошо и заслуживало всяческого уважения, но с той, другой… и именно сейчас…

— Ну что ты! Я?.. Как ты могла подумать… Ни в коем случае!.. — я бессовестно врал, потому что именно на такой, в общих чертах, оборот событий я и рассчитывал, по простодушию своему. Пытаясь сфокусировать свой плавающий мутный взгляд и остановить общее качание тела, которому, в данный момент, двух ног, как стабильной опоры, явно не хватало, я, облокотившись спиной на дверь джипа, неожиданно сам для себя продолжил: — Хотя…

— Что — «хотя»?

— Хотя… ым-м-м…

— Ну?!.

— Хотя… такой вариант… тоже не исключался… — наконец вылезло из меня.

— Ага… Фуй! Все вы одинаковые!

— Кто это «все»?

— Мужчины. Но хоть честно признался, и то хорошо… Ценю. Ну, и что ты теперь думаешь делать?

— Не знаю… Посплю в машине, не в первый раз… — Я, с трудом справившись со своей классической бензиновой зажигалкой «Зиппо», наконец-то прикурил сигарету, которую всё это время мусолил то в зубах, то в руке.

Конец ознакомительного фрагмента.