Лицензия на убийство. Том 2

Алексис Опсокополос, 2021

Алексей Ковалёв – отставной космический спецназовец и бывший командир штурмового отряда. Жизнь сложилась так, что теперь он работает… стендап-комиком. А его партнёр по сцене – друг и телохранитель Жаб, которому, в силу принадлежности к расе анфибов, вообще незнаком юмор. Однажды герою предлагают приличный гонорар за выступление на планете, где у него были некогда серьёзные неприятности. Шестое чувство подсказывает Алексею, что лететь туда не надо, но обещанные большие деньги, способные решить его финансовые проблемы, побуждают принять предложение. И напрасно: предчувствиям стоит доверять… Чем закончатся приключения героев, вы узнаете из книги.

Глава 6. «Неотвратимость естественного»

Незнакомец указал на роскошный чёрный лимузин, припаркованный в пятидесяти метрах от площади, и добавил:

— Вас ожидают.

Перед Лёхой встал непростой выбор: что делать — немедленно уходить или рискнуть? Ковалёв быстро прокрутил в голове оба варианта. Если это ловушка, то стоило уйти и попытаться скрыться. Вряд ли незнакомец в костюме попытается его преследовать. Впрочем, если за всем этим стоит Джия, она хорошо знает бывшего мужа. Знает, что он ей доверяет и не станет убегать, а сядет в машину.

Поэтому с большой долей вероятности можно было предположить, что вариант насильственной погрузки Лёхи в лимузин не рассматривался. Слишком много народа было вокруг, да ещё и камеры. Впрочем, при желании было возможно всё. Вырубить электрошокером даже бывшего штурмовика не составляло труда, после чего его можно было спокойно перетащить в машину.

Записи с многочисленных камер тоже не должны были испугать такого человека, как Бронкхорст. Как уже не раз убеждались комедианты, возможности их формального хозяина и его связи были явно выше уровня, необходимого для решения такой мелкой проблемы, как ликвидация компрометирующих записей из архива.

Ковалёв инстинктивно отошёл от незнакомца на расстояние двух метров, при этом понимая, что толку от подобного манёвра не много — иглы электрошокера могли и с десяти метров пробить одежду.

— Вас ожидают, — повторил мужчина, не скрывая удивления таким поведением Лёхи.

Комедиант продолжил мысленно прокручивать варианты. Можно было рискнуть, подойти к машине и с расстояния проверить, находится ли в ней бывшая супруга. Но что бы это дало? Возможно, таков был план: увидев Джию, Лёха теряет бдительность, садится в лимузин и получает-таки полагающийся удар электрошокером. И очень уж ему не хотелось такого варианта.

Но при этом Ковалёв понимал: если он ошибается, то не сев в машину, обрубает последнюю ниточку, ведущую его к Тиду, а соответственно — и к Бронкхорсту.

«Придётся рискнуть, — подумал Лёха. — Если уж и мать моих детей заодно с теми, кто хочет меня поймать, то терять мне в этой жизни уже особо и нечего».

Однако проверить наличие Джии в машине не мешало, поэтому Ковалёв обратился к незнакомцу:

— Ты дверцу сначала открой — я хочу глянуть, кто там внутри сидит.

Мужчина в чёрном костюме одарил Лёху ещё одним недоумевающим взглядом и отправился к машине. Подойдя к ней, открыл переднюю пассажирскую дверцу и что-то сказал находящимся внутри. Почти сразу же опустилось стекло задней дверцы, и в проёме появилось недовольное лицо Джии. Очень недовольное.

Ковалёв улыбнулся — можно было смело идти и садиться в машину. Он всё же неплохо знал бывшую жену, и такое её недовольство могло быть вызвано лишь одним: она приехала ради него, а он посмел ставить условия. Если бы она помогала Бронкхорсту, то, как минимум, состроила бы нейтральную мину или даже смогла выдавить из себя улыбку.

Однако полной уверенности не было, и Лёха отправился к лимузину с неприятным ощущением, что идёт в ловушку. Подойдя к машине, он остановился, мужчина в костюме открыл заднюю дверь, и беглый раб господина Бронкхорста сел в лимузин.

— Ковалёв, что за цирк? — прошипела недовольная Джия.

— Тебе что, трудно было в окно высунуться? — ответил Лёха. — Знаешь же, что я в бегах. Учитывая, что мы с тобой договаривались прогуляться в парке, я должен был проверить, кто здесь.

— По паркам я с тобой в своё время достаточно нагулялась, хватит с меня.

— Джия, ты так говоришь, будто это было плохо.

— Ковалёв! Ты приехал обсуждать наши прошлые прогулки в парках? Мы могли это сделать по телефону.

— Нет, я приехал попросить у тебя помощи. Но сначала хотелось бы узнать, почему ты решила, что мы не убивали Джаапа?

— Потому что он мне звонил.

— Он? Тебе? — от такого неожиданного известия Лёха немного растерялся. — Когда?

— Он, — ответила Джия. — Мне. Точнее, моему помощнику. Примерно минут через сорок после того, как вы его якобы убили.

— А откуда ты знаешь точное время «якобы убийства»? Отец пробил у полицейских?

— Ковалёв, не тупи! К журналистам попали записи с камер наблюдения, как вы покидаете бизнес-центр. Там время стоит в углу. По логике, если убили его вы, то должны были сделать это раньше, чем вышли. Но через сорок минут после вашего ухода он позвонил моему помощнику — значит, был жив. Потому что, даже если бы вы его ранили, то судя по фотографиям, с такими ранениями он бы так долго не протянул.

— Что он сказал?

— Ничего. Спросил лишь, как ему можно поговорить со мной, но сразу же отвлёкся и попросил подождать, а потом связь оборвалась.

— Видимо, в этот момент его и грохнули, — предположил Лёха.

— Возможно, — согласилась Джия. — А теперь давай ближе к делу. У меня мало времени.

— Погоди! А полицейские тебе звонили?

— С чего они должны были мне звонить?

— Ну, они явно пробили все разговоры убитого.

— Ковалёв, если ты в ситуации, когда надо организовать тайную встречу, звонил бы со своего телефона, то мой помощник звонил с рабочего аппарата и служебного аккаунта. И на него же перезванивал нотариус. Да, полицейские звонили помощнику. Он сказал, что разговаривал с Джаапом по поводу планируемой сделки. И как я заметила, никто особо не занимается этим расследованием — все уверены, что виновны вы. Надеюсь, больше у тебя вопросов нет, и мы можем перейти к делу?

— Можем, — ответил Лёха и вкратце рассказал бывшей супруге всё, что с ним произошло и всё, что узнал от адвоката Шылоо, добавив в конце: — К сожалению, запись этого допроса нам сделать не дали. Сама понимаешь, начальник тюрьмы не разрешил бы вынести доказательства такого беспредела на вверенной ему территории.

— Допустим, я тебе верю, — сказала на всё это Джия. — Что тебе нужно от меня?

— Одна маленькая помощь, совсем небольшая. Тебе особо и делать-то ничего не нужно будет.

— С тобой, Ковалёв, к сожалению, так не получается. С тобой, если уж ввязываешься куда, то встреваешь по полной, — сказала Джия, которая очень хорошо знала бывшего мужа. — Что тебе надо?

— У тебя есть картины художников Лифентра периода гонений?

— Разумеется.

— Я так и думал. Очень нужно, чтобы ты одолжила мне одну из них на несколько дней, максимум на неделю. Обещаю, что с ней ничего не случится, — Лёха посмотрел на бывшую жену таким невинным взглядом, будто просил одолжить ему на полчаса кухонный комбайн или фен.

— Ковалёв! — от такой неожиданной просьбы Джия невольно повысила голос. — Ты с ума сошёл? Дать тебе на неделю картину мастеров Лифентра периода гонений? Тебе рекламный плакат доверить нельзя — или порвёшь, или потеряешь. Ты хоть представляешь, сколько такая картина стоит?

— Представляю. Очень хорошо представляю, но это единственный вариант поймать Тида.

Джия ничего на это не сказала, но её взгляд был настолько красноречив, что Лёха поспешил как можно скорее пояснить детали:

— Мы хотим поймать Тида на живца. Это единственная возможность. Он ярый коллекционер и сходит с ума по картинам периода гонений. Где его ещё искать, мы не знаем. Поэтому только на живца. Иначе никак. Считай, нам и так сильно повезло, что он неравнодушен к этим картинам.

— К ним неравнодушны почти все истинные коллекционеры. Но ты понимаешь, что картина — не сто юаней, чтобы вот так просто взять её и одолжить?

— Догадываюсь. Потому и рассказал всю предысторию.

— А что вы хотите с ней сделать? Как собираетесь этого Тида на картину ловить?

— Выставить на аукцион в надежде, что он там объявится ради неё, — признался Лёха.

— Ковалёв, ты всё же действительно сошёл с ума! — в этот раз Джия от переизбытка эмоций аж вскрикнула. — Ты хочешь продать мою картину?

— Нет, конечно! Только выставить. Мы снимем её с аукциона за сутки до начала. Думаю, если он такой одержимый, то свяжется с нами и попытается заполучить эту картину любой ценой.

— Не скажу, что план гениальный.

— Какой есть, других не придумали. И чтобы он сработал, картина должна быть действительно стоящая.

Бывшая супруга призадумалась на долгие пять минут, в течение которых Лёха уже начал прикидывать, что им с Жабом предпринимать в случае отказа. Однако ему повезло.

— Хорошо, — сказала, наконец, Джия. — Допустим, я дам вам картину. Но как вы её выставите? Вы же в бегах.

— Её Носок выставит. Ясное дело, мы сами на аукцион не полезем. И говорю тебе, не переживай! Ничего с ней не случится.

— Конечно, не случится, — усмехнулась Джия. — Потому что я тебе её не доверю.

— Издеваешься, что ли? — теперь голос повысил уже Лёха. — Зачем тогда все эти расспросы, если помочь не хочешь?

— Я не сказала, что не хочу помочь! — резко ответила Джия. — Я сказала, что не доверю тебе картину! Я тебе вообще не доверю ничего ценнее зонтика! Но твою проблему можно решить и без необходимости давать тебе картину!

— Это как? — удивился Лёха, проигнорировав очередное оскорбление.

— Это так! — передразнила его Джия. — Учитывая, что многие предметы искусства на аукционе стоят огромных денег, и часто коллекционеры предпочитают не афишировать свои имена, правила допускают возможность выставить картину инкогнито. Никаких документов на неё при этом не требуется. Принцип прост: продавец подаёт заявку, после её утверждения в течение трёх дней он обязан либо пригласить группу специалистов к месту хранения картины для проведения экспертизы и оценки, либо сам доставить картину экспертам.

— Куда доставить?

— На аукцион. Куда же ещё? После проведения экспертизы картина либо остаётся там на хранении, либо её можно забрать, но тогда перед передачей её покупателю придётся провести ещё одну экспертизу. А повторная, в отличие от первой, стоит немалых денег, поэтому большинство продавцов лоты оставляют. Но парень твой по легенде будет человеком обеспеченным, да и стоимость картины не маленькая, поэтому забрать её назад домой — вполне логичный поступок.

— Вроде я тебя понял, — сказал Лёха.

— Ты сегодня на удивление понятливый, Ковалёв, хотя сначала в это было трудно поверить.

Джия усмехнулась. Возможно, она была единственной на всё Обитаемое Пространство, кто мог позволить себе допускать колкости в адрес Лёхи, не рискуя получить симметричный ответ. И она пользовалась этим на всю катушку.

— Твой Носок выставит картину, — продолжила Джия. — Аукцион назначит день и время экспертизы. Моя служба безопасности привезёт туда полотно. Могут сами, могут по пути заехать за твоим другом. Картина пройдёт экспертизу и вернётся домой. В любом случае, повторная нам не понадобится. Ведь, насколько я поняла, непосредственно до аукциона ты дело доводить не собирался?

— Безусловно. Не могу же я какому-то гадёнышу твою картину продать. А за Носком лучше заехать, пусть он там засветится.

— Хорошо, заедут.

— И ты мне ещё скажи, что хоть за картина будет? Как называется? Носок пока информацию по ней соберёт.

— «Неотвратимость естественного» кисти Кармога. Если этот ваш парень, на которого вы охотитесь — настоящий коллекционер, то мимо этого полотна он не пройдёт.

— Очень на это надеюсь. А сколько она примерно стоит? Нам же надо будет какую-то цену заявлять.

— Аукцион вам порекомендует примерный ценовой диапазон. Но на стартовую цену меньше двадцати миллионов не соглашайтесь, иначе это будет подозрительно. Хотя я бы и за сорок не продала.

— Двадцать миллионов? Ни хрена себе! — не сдержался Лёха и тут же об этом пожалел — ему опять показалось, что Джия посмотрела на него как на нищеброда, и он быстро сменил тему: — А почему именно её будем выставлять? Ты сказала, Тид точно мимо неё не пройдёт — что в ней такого особенного?

— Особенное в ней то, что её нельзя отследить. И если вы хотите сыграть свой спектакль без сбоя, то вам нужна именно такая картина! Я хоть и не афиширую своё хобби, но почти все картины покупала официально. А эту мне подарил папа. Он купил её у какого-то чиновника, который владел ею тайно. Выставив её, твой Носок точно не вызовет подозрений.

— Спасибо, Джия!

— Не за что. Ты понимаешь, ради кого я это всё делаю. И ещё важный момент — одень своего Носка прилично. Если он придёт на аукцион в таком виде, как был в суде, у него не то что картину не примут на торги — его на порог не пустят.

— Здесь можешь не беспокоиться, я лично проконтролирую.

— Это ты зря сказал — теперь я уверена, что с аукциона его выгонят, — Джия вздохнула и призадумалась, она что-то прикидывала в голове, затем сказала: — Завтра утром, Ковалёв, я пришлю к вам своего стилиста. Он свозит твоего заморыша к себе в салон и оденет его, как полагается.

Лёху такая идея не очень обрадовала.

— Спасибо, конечно, — поблагодарил он бывшую супругу. — Но мне не хочется тебя совсем уж напрягать. Я и так тебе уже обязан настолько, что, боюсь, за всю жизнь не рассчитаюсь.

— Не волнуйся, — Джия неверно расценила Лёхино беспокойство. — Я всё оплачу.

Ковалёву очень захотелось сказать что-нибудь едкое и объяснить бывшей жене, что уж на костюм для адвоката у него деньги есть, но находящийся в бегах комедиант понимал: в их отношениях это особо ничего не изменит, поэтому не стал тратить время на ненужные объяснения.

— И ещё! — добавила Джия. — С твоим Носком… Кстати, за что ты ему такое прозвище дал?

— Это у него имя такое.

— Надо же, как повезло. Так вот, с ним свяжется мой консультант по антиквариату и всё подробно объяснит: про саму картину, про то, как её выставлять, как о ней, вообще, говорить надо, какими словами. А то ещё аукционщики решат, что Носок твой её украл, если он там растеряется.

Лёха лишь благодарно кивнул — разговаривать он уже устал. Его и так уже довольно сильно удручало, что бывшая жена ему так помогает, ведь он понимал: даже сотой доли этой помощи от неё он не заслужил. Джия тоже это понимала и потому на прощание ещё раз одной фразой одновременно и пояснила мотив своего желания помогать, и лишний раз поддела Лёху:

— Я очень надеюсь, что до Ваниного выпуска ты решишь все свои проблемы, и мне не придётся выпрашивать у твоего хозяина разрешение взять тебя на выпускной к нашему сыну.

И в этот раз Ковалёв молча проглотил оскорбление, а лишь спросил:

— Как Венлинг? Она сильно расстроилась, что я тогда не пришёл?

— Сам как думаешь?

— Думаю, сильно. Передай ей привет и скажи, что я обязательно скоро приду.

— Привета будет достаточно, — отрезала Джия.

Ковалёв вздохнул и покинул лимузин. Некоторое время он стоял на площади, глядя, как роскошная машина увозит его бывшую жену — когда-то самого любимого и дорогого для него человека.

После разговора с Джией настроение у Лёхи испортилось настолько, что по возвращении домой ему хотелось только одного — взять банку пива и сесть в кресло перед инфовизором в надежде отвлечься на какую-нибудь спортивную трансляцию. Но Жаб с Носком ждали информации, поэтому для начала пришлось им вкратце пересказать разговор в лимузине и обрисовать планы на ближайшие дни.

— Интересно, что это за картина такая, — сказал Носок и полез через инфовизор в информационную сеть, чтобы удовлетворить своё любопытство.

Пока адвокат возился с инфовизором, Лёха обратился к Жабу:

— Я так понимаю, у вас здесь всё без происшествий прошло, пока меня не было?

— Да, без происшествий, — ответил амфибос. — Мне всё больше кажется, что нам удалось здесь поселиться незаметно. И ещё я на всякий случай отключил этот дом от всех систем видеонаблюдения.

— Много было?

— Стандартно для таких домов — две. Городская — с выводом на полицейский участок и дополнительная — от охранного агентства. Но камеры использовались одни и те же для обеих систем.

— А ты уверен, что смог это всё действительно отключить? Не замечал раньше у тебя склонности к решению сложных инженерных вопросов.

— Ты прав. Такой склонностью я не обладаю. Я не инженер, а разведчик, — ответил Жаб. — Но там не было ничего сложного. Я обесточил все камеры и перерезал провода, передающие сигнал. Ну и объективы заклеил, чтобы уж наверняка.

— Дёшево и сердито, но зато невероятно эффективно! — усмехнулся Лёха. — Надеюсь, ты все камеры нашёл.

— В таком доме не может быть скрытых. Это запрещено. Он же в аренду сдаётся. Но я всё равно проверил на всякий случай. Ничего не нашёл.

— Молодец! Что тут ещё можно сказать?

— Господа! Вот она! Смотрите! — закричал Носок, прерывая разговор комедиантов. — Признаюсь, впечатляет!

Лёха с Жабом повернулись к инфовизору — весь его большой экран занимало изображение полотна Кармога, одного из самых известных живописцев Лифентра, творившего в так называемый период гонений — эпоху правления диктатора Копогоза, известного своим неприятием всего, в чём он не разбирался, и в первую очередь искусства.

На картине «Неотвратимость естественного» был изображён гигантский морской краб кровавого алого цвета, вылезший из пучины и взобравшийся на спину синего горбатого кита. Краб пожирал прячущийся в океане за линией горизонта Зиолун — главную звезду галактики № 15-М-99. Вокруг Зиолуна были расположены девяносто девять процентов известных обитаемых планет вышеуказанной галактики, он был центром Обитаемого Пространства, и, естественно, во многих культурах это светило выполняло роль ключевого символа жизненной силы и могущества.

Изображённый на картине краб более чем наполовину проглотил Зиолун, но лучи последнего потихоньку пробивались сквозь панцирь членистоногого монстра, оставляя тем самым надежду на то, что ещё не всё потеряно, и светило не исчезнет навсегда в утробе краба, а со временем разорвёт его изнутри.

Лёха в своём восприятии изобразительного искусства мастеров Лифентра ушёл недалеко от диктатора Копогоза и никак не мог понять, что же такого в этой картине, ради чего некоторые сумасшедшие коллекционеры готовы выложить за неё десятки миллионов юаней.

Сначала бывший штурмовик честно пытался разобраться, что же имел в виду автор, создавая этот шедевр, и что, по мнению Кармога, являлось тем самым естественным. Что всегда найдётся какой-нибудь урод, который рано или поздно попытается сожрать самое дорогое и светлое? Или что, какой бы безвыходной ни казалась ситуация, силы света всегда прорвутся наружу, и добро победит зло? Или что, когда какой-нибудь гад решит сожрать самое важное и ценное, всегда найдётся придурок, подставивший ему для этого свой горб?

Вариантов была масса, поэтому комедиант решил не заморачиваться и принял их все. Но даже это не могло оправдать в Лёхиных глазах дикую стоимость картины; к тому же, на его взгляд, краб был какой-то нелепый. Можно было и пострашнее нарисовать, коль уж речь шла о том, чтобы сожрать Зиолун.

Ковалёв решил, что к прекрасному в этот день он приобщился достаточно, достал из холодильника пиво и бургер и перенастроил инфовизор на спортивный канал. Лёха отхлебнул пенного напитка прямо из банки, с удовлетворением посмотрел на булочку, напоминавшую формой и цветом Зиолун, представил себя крабом и принялся поглощать бургер — естественно и необратимо.