Частный случай

Ален Гри, 2022

Психолог, пережившая в юности страшную драму, берётся помочь клиентке, муж которой заключил подозрительный и жуткий контракт. Разгребая ворох чужих интриг и проблем, психолог сама оказывается в центре странных событий.

Важная работа 3

Рита

Рита сидела в кабинете у психолога.

Закадычная школьная подруга Маняша, которая работала горничной в гостинице-бутике «Гедеон», занимающей первые четыре этажа этого же здания, несколько дней назад продиктовала Рите номер телефона и редкое имя Венера. За три года у Риты и Ивана не осталось друзей, как таковых. Маняша была тем самым видом подруги, которая неугомонно болтала о себе и всегда была готова на любой вид помощи, кроме материальной: заехать по пути в химчистку, забронировать столик, напомнить о чьем-то дне рождения, вместе поехать к родителям, обсудить мужа и всех мужиков в принципе и прочее ежедневное необходимое подружье вмешательство. А самое приятное в Маняше было то, что она никогда не просила в долг, как это, увы, пытались делать все (теперь уже бывшие) друзья семьи Ивана и Риты, видевшие свалившееся на пару благополучие.

И вот, Рита пришла к психологу.

Рита вдавливала пальцем новую тонкую морщинку на лбу, разглядывая своё отражение в чистом стекле подвесных полочек, внутри которых были уложены очень разные по объему и тематике книги одна на другую, то форзацем, то страницами наружу, как пастила или слоеные медовики. Разве в кабинете психолога могут быть ТАК уложены книги? Настроение усугублялось простой физиологической потребностью, потому что с утра Рита выпила три чашки кофе и стакан воды.

Венера Мстиславовна куда-то вышла, и Риту скопом посетило множество неудобных мыслей. Мысли тёрлись друг о дружку, смешивались, забегали одна вперёд другой и ускользали, не давая никаких ответов.

«Выход психолога из кабинета и выход Риты в дамскую комнату войдут в часовую оплату? Волнует ли ее, Риту, высокая ставка данного врача? Что за странное имя — Венера Мстиславовна? Псевдоним? Психолог — это врач? Врач для поехавшей крыши или для изнурённой души? Нет… для мозга — это, вроде, психиатр. Пойти в туалет сейчас или дождаться Венеру?»

Пыталась ли Рита не дойти до этого? Пыталась ли разобраться в себе и во всём происходившем с нею самостоятельно? Чёрт возьми, да!

Ритына жизнь была нормальной. Потом стала беззаботной, потом распрекрасной и расчудесной, после стало скучно и, наконец, страшно. И Рита вдруг поняла, что ей просто нужно с кем-то говорить. Бесконечно долго и много. Говорить. Ей нужны были уши. Но не просто уши. Это должен быть некто, кто не будет перебивать случаями из своей жизни, не будет сыпать интернетными советами и рекомендациями, не расскажет никому ни словечка из её откровений, не предложит напиться и надорваться в караоке, потому что этот этап был Ритой уже пройден. Это не могут быть родители, потому что они слишком близко переживают, и ей не хотелось бы их расстраивать. И «Сири» и «Алиса», и «Умный дом» провалились, они ещё не на том уровне. Но общение с электроникой натолкнуло Риту на мысль, что она дошла до ручки, что это финальная стадия, что пора идти за помощью к профессионалу. Супруг Риты, судя по всему, чувствует себя еще хуже, чем она, и точно не советчик… Более того, именно из-за мужа и его работы, будь она не ладна, Рита сидит в кабинете у дамочки в очках с золотой оправой, нервничает и завидует. Рите нужен был профессионал, и она его, то есть ее, нашла. Чему Рита завидует?

Завидует не ее осиной талии, не золотым очкам, не кабинету в центре Москвы… Так чему же? У Риты есть все: фигура, муж, время, деньги. Но что не так? Почему психолог, которая призвана утешить и исцелить, бесит Риту, даже не начав сеанса?

— У меня есть один интересный вариант для вас, Маргарита, — Венера Мстиславовна вернулась в кабинет, по-деловому уверенно и удобно села в свое кресло, томно сняла очки, зажмуривая при этом красивые проницательные глаза. Она виртуозно выдерживала паузу, протирая тонкие стёкла белой бархатной тряпочкой, оттопырив капризный мизинчик, несколько раз проверив их безупречность. Уложив очки в белый кожаный футляр с золотыми инициалами V.M., она выдала:

— Дамская комната прямо и налево. Я вас подожду. Это время не входит в стоимость нашего сеанса.

Рите посетило дежавю: она на кухне у мамы. Она насторожилась, а потом расслабилась и радостно, чуть ни вприпрыжку, вышла в туалет.

Войдя в туалетную комнату, Риточка забыла зачем сюда зашла. Помещение в несколько квадратов смотрело на нее зеркальным ромбом, Рита уставилась вниз, на пол. Пол был стеклянным, а под стеклом сплошь зеркало, на котором в системном беспорядке лежали кружевные черные и белые трусики и подвязки вперемежку с нитками жемчуга. Рита не без удовольствия увидела внизу свои ноги и исподнее. В комнатке пахло лаймом и вербеной, сияли подсвеченные сенсорные умывальники и бесконтактные, без единого пятнышка, дозаторы мыла. Справа на стене в черно-белой гамме красовались стильные фото знаменитых примадонн разных поколений в не слишком презентабельных позах, демонстрирующих их неидеальность. На прозрачных полочках у раковин были выставлены три хрустальных крупных флакона парфюмерии с надписями «хочу всех убить», «жизнь прекрасна» и «мне все равно». Рита сбрызнула запястье «мне всё равно», и свежесть арбуза окутала её реснички. Она понюхала «хочу всех убить» и скривилась: ей никогда не нравился тяжёлый амбер.

В кабинке Рита повесила сумочку на один из крючков в форме туфельки на шпильке. Разворачивая рулон туалетной бумаги, Рита читала на ней надписи: «бывший», «любовница бывшего», «начальник», «деловой партнёр», «авто-леди», «лучшая подруга», «тупая овца на парковке»…

Вернулась Рита к Венере Мстиславовне бодро, и золотые выкрутасы на коробочке для очков психолога уже не так гневно сверкали, и кресло качалось плавнее.

«За такие деньги, конечно, — думала Рита, — можно дворец вместо сортира! Еще шампанское могли бы наливать…»

— Предложить вам выпить? — улыбнулась психолог, — Вам, вижу, не хотелось сюда идти. Вы совершили усилие над собой. Вам неинтересны мои рекомендации, я вас раздражаю, — Венера Мстиславовна встала, поправила юбку, открыла один из шкафов и поставила на стол два бокала и бутылку солидного игристого вина. Один она наполнила и отдала Рите, другой взяла себе.

— Ну почему же… — Рита потерлась щекой о плечо, отводя глаза, а после, глубоко вздохнув и крепко сжав ножку бокала, выпалила, — да, раздражаете. Но уже не так сильно, как пятнадцать минут назад.

— А, может быть, вы сами себя раздражаете? — Психолог сделала небольшой глоток, облизнула губы и, окончательно смутив клиентку, длинно выплеснула остатки шампанского на пол у стола.

— В каком таком смысле? — Рита, повернув голову в сторону щёлкающего звука в районе двери, наблюдала, как от плинтуса отъехала плоская коробочка с мигающими датчиками и, проворно подъехав к пролитому, слизала лужицу с паркета.

— Рита, вы тщеславны? — спросила психолог, не обращая на робота никакого внимания.

— Скорее, нет… — Рита, с остатками недоумения, взглядом проводила робот-пылесос до его приплинтусной парковки и тяжёлыми глотками осушила свой бокал.

— В социальных сетях вы выкладываете фото ваших умопомрачительно дорогих интерьеров. Каждый день. Фото в разнообразных нарядах, бутики, бренды… Зачем вы это делаете? — затронула странную тему без наводок и необходимого вступления Венера Мстиславовна.

— Как все… — Рита пожала плечом, — как все. Все это делают.

— Судя по вашим… ммм… вызывающим фото, вы не стремитесь быть, как все. Вы подчёркиваете свою индивидуальность, статусность. Вы пытаетесь вызвать чувство зависти?

— Я? Почему? Нет. Просто красиво… Необычно. Мне это нравится. Порадовать…

— Радовать? Вы считаете, что эти фото вызывают чью-то радость? Вы действительно так думаете?

Венера Мстиславовна достала себе из заветного шкафчика ещё один бокал и снова наполнила шампанским. И чем ей был не такой предыдущий бокал, который остался стоять у нее на столе?

— Что вы чувствуете, когда понимаете, что вызываете зависть? — продолжила сверлить психолог.

— Мне просто хочется похвастаться, как ребёнку. Почему нет? Это разве ненормально? Но тогда весь мир ненормальный…

— Уверяю вас, есть масса людей, которые хороши собой, умны, здоровы и обеспечены финансово, они счастливы или более-менее счастливы, но не выставляют это напоказ. Они получают удовольствие, тихо смакуя заслуженную радость наедине с собой или вдвоём с партнёром.

— Тогда какой смысл? — удивилась Рита, — если даже ни сказать, ни показать некому.

— В том-то и дело, что есть кому. Нет такого желания, нет такой потребности — выставляться.

— Не пойму все-таки вас… Нельзя показать наряд? Нельзя показать, где была?

— Значит, все-таки тщеславие, — и Венера, к великому неудовольствию Риты, записала что-то себе в блокнот. — Вам недостаёт внимания и похвалы?

— Я постоянно в центре внимания, — Рита выпрямила спину и подняла подбородок, поиграв недовольными желваками и резко поставив свой пустой бокал на стол Венере, — И лизоблюдства вокруг у меня с избытком… С моей внешностью и достатком!

— Ну, подхалимаж и искреннее восхищение — вещи прямо противоположные и, соответственно, ответное чувство на них рождается разное. Вы, женщина умная, различаете лесть, я думаю, — Венера снова что-то прописала в блокнотике, мелко семеня «паркером».

— Вот уж не думала, что буду выслушивать здесь морали, — закрылась Рита, проговорив в потолок. — Давайте, что ли, я расскажу вам свой вчерашний страшный сон, и мы его вместе проанализируем!..

— Вы хотите рассказать мне свой сон?

— Мне снилось море, дивное, прозрачное… а после разбушевавшееся… и… я начала тонуть, и проснулась от слёз и крика, мне было страшно…

Рита выжидательно поставила свой вопросительно-надменный взгляд в психолога.

— Маргарита, вы черствая? — вдруг переключилась Венера, снова разглядывая ногти.

— Я? Вовсе нет. Скорее поумневшая и остепенившаяся. — Рита забыла и про выдуманный сон, и про желание его обсудить. Она повысила голос, почувствовала, что заводится. «Что за перескоки? Или это так надо? Надо зачем? Вот такой он, психологический анализ?» — А ещё я — рассудительная. Не вы ли должны мне это говорить? Вы точно психолог? Вы разве не должны меня просто выслушать? Уловить моё настроение? Разве это не так работает: я на себя наговариваю, жалуюсь, а вы меня утешаете и повышаете мою самооценку?

— Вы считаете, что у вас занижена самооценка? Или вы думаете, что вас не ценят другие?

— Да какие другие? — Рита вскочила с кресла и, размахивая руками, выкрикивалась в женщину. — Какие другие? Нет у меня никого, кроме мужа! Вот у вас тут! С утра до вечера люди! Все к вам! А дома, небось детёныш, няня, любовники! А по выходным друзья, знакомые, муж с барбекю…

У Венеры не было ни мужа, ни ребёнка, ни выходных, ни даже барбекю, но она и усом не повела.

Рита стала шумно ходить от окна к двери, остановилась у стола, выпила вторую дозу своего шампанского, которое психолог заботливо обновила, взяла и выпила из бокала Венеры Мстиславовны. Нервно схватила и открыла бархатную коробку и нацепила на себя Венерины очки.

Не встретив ни физического ни словесного сопротивления, Рита взяла со стола бутылку с остатками игристого и плюхнулась обратно в кресло. Она медленно наклонила горлышко бутылки вниз и выжидательно посмотрела на плинтус. Тонкая струйка полусладкого поблескивала и подмигивала, к новой луже на полу шустро приплыл робот.

— Робот-алкаш! — Рита засмеялась. Громко, разбрызгивая слюну, а потом слезы. — Другие! Я одна, как перст! Муж? Он тоже одинок! И мы рядом, но одиноки как-то по отдельности! Мне даже собаку завести нельзя! Что собаку, мне кактусы разводить запретили! Представляете?! Как-ту-сы! Пришли в один прекрасный день и сказали, так мол и так, если у вас каждую неделю новый цветок — без проблем. А вот держать один и тот же и разговаривать с ним… Да! Я беседовала с кактусом!

Рита допила шампанское, проливая напиток на дорогую блузу, вытерла губы рукавом, опомнилась, что губы то накрашены… Вытащила из коробочки на столе салфетки, вытерла руку, губы, лицо, при этом рыдая, громко, с прихлебыванием, по-детски.

Она сбросила на пол сначала свой бокал, а потом и оставшиеся два. Круглый робот покряхтел и равнодушно прибрался.

— Вот и чудненько, — удовлетворительно заключила Венера Мстиславовна, — Стоимость посуды я включу в ваш счёт, если вы не возражаете. Очки соблаговолите вернуть. Тут дело не в деньгах, это подарок. Плакать полезно. Разряжайтесь с удовольствием. Можно кричать. Бутылку лучше не бить, она не разобьется, а паркет испортите. И сопли можно пускать. На здоровье. Признаюсь вам по секрету, не совсем этично и профессионально с моей стороны говорить такое, но я терпеть не могу, когда клиент сидит нахохлившись, сжав ручонки, на краю кресла.

Рита с каменным лицом степенно сняла с себя чужие очки и поместила их под тонкий каблук. Раздался нежный треск. Рита представила, что откусила «грильяж». Робот-пылесос почему-то не вышел на работу. «Действительно, подплинтусная пьянь! Лакает вино, остальное его не интересует… Или всё, наелся битого стекла и сломался.»

— Прекрасно, — констатировала Венера Мстиславовна. — Вам хорошо?

— Теперь да, — честно призналась Рита, ехидно сузив глазки, — Лучше. Но вы точно не психолог. — она высморкалась, безо всякого стеснения сняла блузку, стерев с лица остатки слез и косметики, оставшись в кружевном бюстгальтере. Венера не предложила ей выйти в туалет и привести себя в порядок.

Рита откинулась назад и свободно утонула в этом кожаном чуде эргономики.

— А я тоже работала. И, между прочим, любила свою работу, — у Риты заплетался язык. Она ткнула пространство пьяным указательным пальцем. На долю секунды ей показалось, что в комнате есть кто-то ещё, почему-то там, за батареей. Её не просто расслабило, а развезло, она растеклась по креслу, как блинное тесто по сковороде: с утра в желудке побывали только вода, кофе и шампанское. — У меня талант. Так говорили мне… Я музыку пишу… Писала…

— А сейчас? — поинтересовалась психолог. Состояние клиентки, казалось, было для неё предсказуемо и ожидаемо.

— Да как-то… Таланта мало. Мне необходимо настроение… ммм… вдохновение… Нужно войти в такое особое состояние… — она не закончила мысль, потому что Венера Мстиславовна её перебила.

— Талант. — Психолог приподняла брови и назидательно преподнесла, — талант — пустое, если его не развивать, если над собой не работать. Таланта мало, тут вы правы. Нужна усидчивость, трудолюбие…

— Говорите, как моя мама…

— Мамы — они такие. Они часто правы, согласны? — психолог наклонилась вперед. — Я, например, считаю, что трудолюбие и усидчивость — это тоже талант. Ещё какой! Самый главный талант, способный переплюнуть все иные таланты. А если вам необходимо «особое состояние», можно наглотаться особых лекарств, пойти по стопам опиумных гениев девятнадцатого века, ну вы понимаете, о чём я. Будете сиять ярко, но недолго.

— При чем здесь это… — Рита было ушла в себя, скрестив руки на груди. — Вы мне советуете стать наркоманкой? Вы же это несерьезно?

— О! Я ничего не советую. Хорошо. — Венера улыбнулась и встала. — Время нашей сегодняшней встречи подходит к концу. Я уверена, что я могу вам помочь. Только прежде, оденьте вот это, — и Венера подала ей простую спортивную майку, по-видимому, заранее заготовленную в одном из ящиков стола.

— Есть некто, к кому вы отнесетесь спокойно. Следующие сеансы будут проходить с ней. Вам надо выговориться. Выговориться живому существу, которое, хотя бы гипотетически, способно понимать то, о чём вы говорите. Но вам не нужна чья-то эмпатия. И это самый лучший вариант. Для вас. — Психолог странно подчеркнула последние слова.

Венера нажала кнопку вызова секретаря. Дверь отворилась, впуская в кабинет вплывающую инвалидную коляску с замершей в позе смиренной мадонны худосочной старушкой. Лицо ее, восковое и гладкое, не подавало признаков жизни, застывший взгляд застрял на покрытых пледом коленях.

Конец ознакомительного фрагмента.