Подглядывающая

Алена Занковец, 2021

У Эммы проблемы с речью. Недостаток общения она компенсирует тем, что подглядывает за людьми. Но однажды ее ловит с поличным харизматичный и дерзкий фотограф, который знает о подглядывании куда больше, чем Эмма. Вместе им предстоит пройти сложный путь, полный опасностей, предательства и любви, чтобы провернуть главную аферу их жизни.

Глава 6

.

День 5

Серый: Все забывал спросить… Что означает цифра перед каждым вашим постом?

Never111: Простите, не могу сказать. Это слишком личное.

Серый: Похоже на обратный отсчет… Старт 2 января, с цифры 365. Что будет, когда вы дойдете до ноля? Что случится 2 января?

Never111: См. ответ выше.

Отвлекаюсь от диалога, чтобы включить чайник на кухне.

Еще один вечер вместе с моим питерским незнакомцем. Как бы не пропустить ту грань, когда начинается привыкание.

Между делом заглядываю на страницу Сергея. Что за пост он оставил сегодня?

Только фото.

Never11: Мост?

Серый: Да. Как вы знаете, я люблю мосты. Нет, вру. Это моя страсть. Моя зависимость. В общем, вы поняли. Так вот, я хочу показать вам любимые мосты моего города. Сейчас на улице немного скользко. Так что одевайтесь потеплее и берите меня под руку.

Never11: Мы с вами слишком мало знакомы, чтобы я брала вас под руку)

Серый: Если вы поскользнетесь и сломаете ногу, мне придется нести вас на руках. Для этого мы знакомы достаточно?

Never11: Хорошо, под руку. Насколько у вас холодно? Шапку надевать?

Серый: Надевайте… Вы молнией куртки край шарфа пристегнули.

Я хохочу: именно так я и сделала сегодня утром.

Never11: Точно)) Благодарю) Я готова.

Серый: Тогда начнем.

Я получаю фото. Белая ночь. Река, скованная льдом. Через нее переброшен припорошенный снегом мост. Он изящен и прост одновременно. Скромный. Только поблескивают на опорах золоченые шары.

Еще несколько фото: мост с разных ракурсов, в разное время года.

Серый: Это Почтамтский мост, он соединяет берега реки Мойки. На него очень приятно смотреть, но не очень приятно по нему ходить: он раскачивается. Это единственный цепной мост в Питере.

Never11: Красивый…

Серый: Да! Он прекрасен.

Серый: Мост был построен почти 200 лет назад, и с тех пор в нем мало что изменилось. Только представьте: на том месте, откуда мы сейчас смотрим, останавливались прачки с тяжелыми корзинами белья — полюбоваться тем, как дети кормят уток. А мост покачивался, прямо как сейчас. Боитесь?

Never11: С чего вы взяли?

Серый: Вы вцепились в мой локоть)))

Серый: Выше по течению находится Фонарный мост, ниже — Поцелуев мост. Но у нас другие планы. Зажмурьтесь и досчитайте до трех — мы переносимся к другому мосту.

Я открываю глаза и вижу новое фото: грузный каменный мост, низко нависающий над водой.

Серый: Это Казанский мост — один из самых древних каменных мостов Питера. Он был построен в 1766 году под руководством военных инженеров, один из которых — отец полководца Кутузова. Это самый низкий мост в городе, при этом третий по ширине, больше полусотни метров. А теперь повернитесь. Нет, в другую сторону.

Never11: И что я вижу?

Серый: Казанский собор.

Сергей сбрасывает фото, но я и так отлично помню его по картинкам.

Never11: Очень… Красиво…

Некоторое время мы молчим, будто и в самом деле любуемся собором. Над нами крупными хлопьями летит снег. Я наяву сжимаю ладонь — ту, которой держу под локоть воображаемого Сергея.

Серый: Настоящий новогодний снег… Кстати, какие у вас планы на Новый год?

Never111: У меня прекрасные планы, полные сюрпризов и неожиданностей. То есть никаких)

Серый: С кем будете встречать?

Never111: С удивительным человеком. Красивым, остроумным, скромным, который к тому же полностью меня понимает. То есть сама с собой)

Серый: Новый год в одиночестве? Вы серьезно?

Never111: Абсолютно. Вы просто недооцениваете всю привлекательность моей компании.

Серый: Почему же? Я бы предпочел ее любой другой. А что бы вам хотелось найти под елкой?

«Моего любимого человека без одежды, перевязанного бантиком», — думаю я, но пишу:

Never111: Пряничный домик меня бы вполне устроил. Неосуществленная мечта детства.

Never111: А что хотелось бы найти под елкой тебе?

Сначала пишу и только потом осознаю, как естественно прозвучало это случайное обращение на «ты». И перед глазами появляется картинка, которую я не сразу отгоняю: как Сергей обнимает меня за плечи.

Не дожидаясь ответа, перевожу разговор на другую тему — подальше от острых углов.

Never111: Я тоже хочу вас кое-куда пригласить.

Сергей отвечает не сразу — и я улыбаюсь.

Я почти все время улыбаюсь, когда общаюсь с ним.

Серый: Согласен. Куда мы идем?

Сейчас напишу — и снова будет пауза. В предвкушении покусываю губу.

Never111: В стриптиз-клуб.

Продолжительность паузы превосходит мои ожидания. Ликую!

В нашем общении установились определенные правила. Удивлять — задача Сергея. А я благосклонно принимаю его фантазии и подыгрываю им. Но сегодня удивляю я.

Серый: Согласен.

Never111: Вы уже говорили это. В предыдущем сообщении))) Это закрытый клуб. Я доставлю вас туда с завязанными глазами.

Серый: На всякий случай хочу предупредить: я сторонник… традиций, так сказать.

Never111:)))) Я тоже.

Серый: Очень приятно это слышать — раз уж вы решили завязать мне глаза) В честь чего такое неожиданное и приятное приглашение?

Never111:))) Мне нужно побывать в этом клубе по делам, а без вас мне будет не по себе. Честно говоря, я впервые буду в таком месте.

Серый: Эмма.

Never111: Да?

Серый: Вам точно есть 18? А то мне сейчас тоже станет не по себе)

Never111: Мне 26)) Завтра я расскажу, как вы вели себя в стрип-клубе)

Серый: С удовольствием вас послушаю))

Never111: До завтра, Сережа.

Закрываю ноут. И, тяжело вздохнув, направляюсь к гардеробному шкафу.

Я подхожу к арке без пяти восемь. Пританцовываю от холода, пока меня никто не видит. На черный асфальт планируют редкие снежинки. В кафе через дорогу орет Лепс, ему от души подпевает нестройный хор мужских голосов.

Через несколько минут из-за угла выруливает Эй на черной «Тойоте», такой же сияющей и приглаженной, как он сам. Но эффектное появление напрочь стирается мучительно долгой попыткой развернуться на крохотном пятачке. Мой нос сначала краснеет, а потом, наверное, синеет от холода.

Наконец машина останавливается возле меня. Дергаю ручку задней двери — закрыто.

Стекло опускается.

— Ты что на себя напялила? — раздается голос Эя.

Опускаю взгляд — из-под куртки виднеется подол юбки.

Развожу руками — в чем дело?

Эй выходит из машины, останавливается возле меня.

— Ты хоть понимаешь, куда мы направляемся, зайка? Если женщины там раздеваются, это не значит, что одежда не важна. Расстегни куртку… Боже мой, Эм! Ну что за взгляд! Я же не лифчик прошу тебя снять. Дай глянуть, что на тебе надето!

Не спуская с него глаз, медленно расстегиваю молнию.

— Та же одежда, что и в баре? — уточняет Эй сочувственным тоном.

— Т-тень! — напоминаю я.

— Тень — подразумевает незаметность. А ты в этом бабушкином наряде станешь гвоздем программы. Я серьезно! Каждый, кто на тебя посмотрит, решит, что ты скоро начнешь раздеваться, что это костюм. А где-то рядом очки и указка.

Вранье! На мне красивая женственная одежда. Хотя, конечно, не совсем для стриптиз-клуба. Но я же и не развлекаться иду.

— Я… ж-ж-женщина, — смотрю на него умоляюще, чтобы не пришлось воспроизводить мысль целиком.

— Я в курсе, — Эй окидывает меня взглядом. — Но ты же не это хотела сказать… Тогда что? — он подходит еще ближе, вглядывается в мои глаза, словно там субтитры. И, похоже, что-то он прочитывает. — Имеешь в виду, что привлечешь внимание уже тем, что женщина? Считаешь, женщины в стриптиз-клуб не ходят? Я тебя удивлю, но женщины — не все, конечно, — тоже умеют развлекаться.

Еще до того, как он произносит последнее слово, я слышу треск ткани и не сразу осознаю, что это моя юбка.

Хватаю руками повисший подол. Шок настолько сильный, что я даже про себя не могу ничего произнести — каждый вдох будто прожигает легкие.

— Так значительно лучше, — Эй дергает по шву остаток ткани.

То, что на мне осталось, сложно назвать юбкой. Полоска ткани едва прикрывает мне ягодицы.

Не обращая внимания на мою реакцию, Эй расстегивает две пуговицы блузки.

— Вот теперь дресс-код ты пройдешь. Правда, с таким лицом можешь застрять на фейс-контроле.

— Н-не… прощу! — меня колотит от гнева.

— Ну чего ты мне не простишь? Порванной юбки? Я тебе другую куплю.

— Н-не… юбку.

Дело не в юбке! Не прощу такого отношения! Хамства и унижения — не прощу! Я не вещь! Не кукла! У меня только дефект речи!

— Ну, все! Тихо, — уже без ироничного блеска в глазах успокаивает меня Эй. Похоже, он очень хорошо читает между строк. Точнее, между огрызков фраз. — Возможно, я перегнул с подачей.

— В-в-воз?!.

Он не дает мне договорить:

— Но та одежда не годилась для стрип-клуба. А от твоего внешнего вида зависит и моя судьба. Так что дыши глубже и садись в машину.

Эй тянет за ручку передней двери — она легко поддается.

Всю дорогу мы едем в полной тишине, только едва слышно урчит мотор и время от времени шуршат «дворники», сметая со стекла редкие снежинки. Я смотрю перед собой, но почти ничего не вижу из-за пелены слез в глазах.

Как же я его ненавижу!

Были бы мы персонажами игры, я бы его убила. Много раз. Различными способами.

К тому времени, как мы подъезжаем к клубу, слезы высыхают, мысли об убийстве гаснут, остается только стойкое желание побыстрее покончить со всем этим и вернуться к прежней жизни.

Оставляем машину на подземном паркинге и выходим из него — прямо к сверкающему огнями клубу эротического шоу «DNO». Перед ним толпа человек в двадцать. Эй берет меня за руку, и мы пробиваемся ко входу.

Миниатюрная блондинка в форме военно-морского флота упорно объясняет подвыпившему парню, что впустит его только тогда, когда тот протрезвеет. Чуть поодаль стоят два охранника-амбала. Эй машет блондинке рукой, она кивает охраннику — и тот открывает нам дверь.

Мы попадаем в помещение, и я невольно останавливаюсь.

Из холода — в тепло. Из тишины — в водопад музыки. Из полумрака улицы — в блеск ночного клуба. Я не двигаюсь, пока тело, глаза и уши привыкают к новому миру. А когда это происходит, я начинаю чувствовать и ладонь Эя, которая сжимает мою руку. Пытаюсь избавиться от него, но он лишь усиливает хватку и тащит меня к гардеробу, напоминающему грот. От каждого шага замирает сердце: пол прозрачный, прямо подо мной среди сверкающих камней и монеток плавают золотые рыбки. До жути страшно, что стекло сейчас треснет и я провалюсь к ним.

В гардеробе нас обслуживает девушка — скорее раздетая, чем одетая. Ракушки, прикрывающие нужные места, лишь притягивают внимание. Девушка нажимает на кнопку — и вешалки по тросу втягиваются в пасть гигантской рыбы. Разворачиваюсь в раздумьях о том, откуда моя куртка появится в конце вечера, и едва не натыкаюсь на загорелый, накачанный торс Морского царя. Поигрывая мышцами, тот предлагает мне один из свитков, наколотых на трезубец. Я машинально отказываюсь.

— Это крейзи-меню, зайка, бери! — уговаривает меня Эй.

Вместо ответа я обхожу Царя и направляюсь к залу. У входа стоит администратор — нормальная девушка в нормальной одежде: белая блузка и светло-серая классическая юбка. Волосы убраны под шапочку Деда Мороза. Я задерживаю на ней взгляд — пусть глаза отдохнут.

Администратор провожает нас к стеклянному столику. Стулья похожи на обломки судна. Затонувший корабль лежит, накренясь, в центре зала. На трех палубах у шестов порхают девушки-рыбки в блестящей одежде.

Улыбчивая русалка с зелеными волосами приносит Эю виски, а мне — голубого цвета коктейль в бокале, украшенном ракушками. Когда официантка откидывает за плечо длинные зеленые волосы, я замечаю, что она — топлес.

— Как тебе? — спрашивает Эй, обводя взглядом клуб.

— Оч-ч-чень… н-на… н-натур-ра…

— Натуралистично, — Эй улыбается, кивает в такт музыке. — Ну, давай, за новые ощущения! — он пододвигает мне бокал.

Я качаю головой.

— Давай, зайка! Посмотри, здесь все пьют. Мы должны затеряться в толпе.

Ни за что!

— Этот коктейль — подарок новичку от клуба, — настаивает Эй, но я уже не слушаю его: рассматриваю посетителей.

Сегодня мой объект — лысая женщина. Так сказал Эй. Лысая женщина — это очень удобно, ее сложно потерять в толпе. Но пока все гости с прическами.

Эй жестом подзывает русалку и тыкает пальцем в крейзи-меню.

— Зайка, точно ничего не хочешь? Ну хотя бы взгляни!

Качаю головой.

Лысая женщина… А если на ней парик?

— П-парик? — перекрикивая музыку, я склоняюсь к Эю.

— Расслабься, зайка!

Музыка становится тихой, фоновой, «рыбки» спускаются с шестов и отправляются в плавание по клубу. Одна присаживается на колени к Эю. Я отворачиваюсь.

От него никакого толка. Я делаю всю работу!

Скольжу взглядом по посетительницам, пытаясь понять, может ли на одной из них быть парик. Это непросто определить даже в дневное время, а сейчас, когда резкий свет сменяется темнотой раз в четверть секунды, задача становится чертовски сложной.

Отвлекаюсь на звон стекла возле сцены. Грузный мужчина поднимается из-за стола, прикладывает салфетки к пятну на белой рубашке, которое стремительно увеличивается. Рядом суетится пышногрудая русалка. Столик освещен прожектором, так что я могу рассмотреть каждую деталь: и складку на лбу недовольного клиента, и камешки в сережках русалки, и вишенку из коктейля, которая лежит посередине лужи, будто и ее украшает. «Бокал цел — что странно», — проносится в голове и тотчас же затухает.

Умело лавируя на шпильках между столиками, к месту происшествия подбегает администратор — та самая девушка, на которой отдыхал мой взгляд. Она подзывает уборщика, и молодой парень начинает орудовать шваброй. Девушка наблюдает, скрестив руки на груди. Что-то ей не нравится. Она делает уборщику замечание, но он и ухом не ведет. Тогда она хватается за швабру, пытаясь привлечь его внимание. Парень дергает за черенок — девушка внезапно ее отпускает — и уборщик, не удержав равновесия, падает.

Слышу смешки. Администратор от души улыбается.

Парень медленно поднимается. Стягивает с себя выпачканную майку — и я слышу женские вздохи. Тело у него как у Тарзана — даже у меня сердце замирает. Несколько секунд он прожигает администратора взглядом, затем подходит к ней — весь зал, кажется, замирает — и рывком разрывает на ней блузку! Девушка испуганно прикрывает обнаженную грудь. Во внезапной тишине слышно, как позвякивает на стеклянном полу оторванная пуговица.

А затем, уже нисколько не стесняясь, администратор срывает с головы шапочку Деда Мороза и начинается красиво и очень профессионально раздеваться под музыку. Тотчас же к эротическому танцу присоединяется «уборщик». И только тогда до меня доходит. Меня разыграли! Всех новичков в этом клубе разыграли!

Я поворачиваюсь к Эю.

— Как ты сказала? Натуралистично? — смеется он. И я улыбаюсь. — На прошлой неделе раздевалась гардеробщица, так даже бывалые поверили.

А ведь я обратила внимание и на то, что бутафорский бокал не разбился, и на то, что парень упал слишком уж демонстративно, и что скромняга-администратор должна была бы носить лифчик под блузкой. Я все видела, но отмела эти мысли, потому что они не вписывались в нарисованную воображением картину.

Так же, как и в баре с брюнеткой.

Мне показались странными и ее фривольность, и несдержанность Эя. Но я отмахнулась от этих наблюдений. Они не вписывались в ожидания, в нарисованную картину, на которой одинокая женщина читала книгу, пока к ней не подсел незнакомец.

А если они знали друг друга?

Я снова прокручиваю в голове тот вечер. Брюнетка входит в бар, притягивая взгляды посетителей. Расстегивает пальто. Заказывает «Пино нуар». Пальцы скользят по ножке бокала, вино покачивается, облизывает стеклянные стенки. Дверь открывается, вытягивая на улицу сигаретный дым. Эй отряхивает снежинки с плеча. Взгляд скользит по лицам, столам, стульям — и замирает на брюнетке.

Странно. Но теперь мне кажется, это не тот Эй, которого знаю я. С тем Эем мы еще не знакомы, не было преследования по ночной улице. Пока я даже не знаю, как звучит его голос. В центре моего внимания брюнетка, а этому щеголю просто позволено вмешаться в историю.

Я назвала его щеголем? Не пижоном?

Да, он не пижон. Именно щеголь. В нем есть шарм, притяжение, тайна. В баре словно был не Эй, а другой мужчина. Пижоном он стал позже.

Теперь, вспоминая, я могу увидеть куда больше деталей: мне не мешают ни расстояние, ни стекла, ни сигаретная дымка.

Эй подходит к брюнетке. Она отрывает взгляд от книги… Черт! Брюнетка знает Эя! Я вижу это по ее взгляду — лукавому, тягучему, соблазняющему.

Да, это просто фантазия, догадка, но она объясняет и несдержанность Эя, и фривольность женщины, и нежелание пижона рассказывать о ней. Объясняет даже причину, по которой Эй преследовал меня: наверняка они встречались тайно!

Мне жутко обидно. Эй провел меня!

— Эм!.. — доносится до меня словно издалека.

Это серьезная проблема при моем хобби. Я зависима от картинки, которая рисуется первой. Строю на ней историю, как на фундаменте. А она не фундамент — она иллюзия. Каждая деталь имеет значение. Я должна быть готова в любой момент отмотать пленку.

— Последний раз предлагаю, зайка!

Долю секунды я не понимаю, где нахожусь и чей голос звучит. Но вот меня выдергивает из воображаемого бара и швыряет на стул стриптиз-клуба — в шум, блеск и море полуобнаженных тел.

Эй протягивает мне коктейль. Я жестом отказываюсь.

Что же ты скрываешь, пижон? В какие игры играешь?

Всматриваюсь в его лицо. Кто же ты, Эй?..

— Ну, я сделал все, что мог, — он кивает куда-то за мое плечо.

Я оборачиваюсь — и сердце екает. Передо мной стоит парень в серебристых плавках, с белыми крылышками за спиной. Стоит слишком близко. Учитывая, что моя голова находится на уровне его талии, точнее, чуть ниже, становится неприятно и жутко неловко.

Смотрю на Эя. Его взгляд не выражает ровным счетом ничего. Сглатываю комок в горле и медленно поворачиваюсь к «ангелу».

— Вы отказываетесь от нашего угощения. Мы очень расстроены, прекрасная незнакомка, — медовым голосом произносит стриптизер с крылышками.

Я коротко улыбаюсь из-за его манеры говорить о себе во множественном числе.

— Мы пришли сюда убедиться, что вы все же передумаете.

Улыбаюсь — уже вымученно — и качаю головой.

— Нам очень жаль, — печальным голосом произносит «ангел», и я понимаю, откуда взялось «мы»: за его спиной выстраиваются клином еще четыре «ангела» в серебристых плавках.

Вот теперь мне действительно становится не по себе. Я бросаю взгляд на Эя, но по легкому вздрагиванию его губ понимаю, что помощи не дождусь.

— Тогда мы вынуждены наказать вас за нанесенное оскорбление. Полчаса вы проведете там, — он щелкает пальцами, и прожектор высвечивает серебристую клетку на средней палубе. — Либо осушите бокал.

— Эй! — одновременно умоляю и угрожаю я.

— Эти парни не отступят, Эм. Я заказал по крейзи-меню «уговорить спутницу на бокал алкогольного напитка». Предупреждал же: «Хотя бы взгляни».

— Х-хорошо! — я вскакиваю и хватаю бокал.

Пусть это будет пункт тщательно продуманного плана Эя! Пусть сейчас происходит что-то важное и значимое, и я не за просто так буду пить это перед улюлюкающей толпой.

Пробую на вкус крепкую, сладкую жидкость. Облизываю губы.

— Отличное начало, детка, — «ангел» расплывается в улыбке.

Прикрываю глаза и делаю большой глоток. Коктейль на мгновение обжигает горло — а затем будто обволакивает. По крайней мере не просится обратно, как это было после глотка мартини на выпускном в универе. Так что дальше я просто пью, подбадривая себя перед каждым глотком.

Пью, пока «ангелы» танцуют вокруг меня, обдавая жаром тел. Пью, чувствуя на своем лице пристальный, жгучий взгляд Эя. Пью, пока не опускается на язык последняя капля.

Медленно открываю глаза. Картинка едва заметно покачивается. Отступаю — и меня подхватывает Эй.

— Умница, — он улыбается, приятно касается дыханием моего уха. Усаживает на стул возле себя. На мое колено ложится теплая ладонь.

— Уб-бери, — одними губами произношу я.

Эй меня понимает. Но руки не убирает.

— Потерпи, Зайка. Она уже в зале.

Здесь? Лысая женщина?! Коктейль во мне мгновенно испаряется.

— Тс-с-с! Не оборачивайся. Смотри на сцену.

Девушка, скользя по пилону, выдает такой акробатический номер, будто ноги у нее присоединены к телу иным способом, чем у меня. Но мои глаза все равно просятся на затылок. Как же я хочу увидеть эту женщину!

— Не оборачивайся, — строго повторяет Эй и легонько сжимает мое колено. — Пойдем, надо подобраться поближе к сцене. Оттуда виден весь зал.

Мы проталкиваемся к борту корабля. Танцовщица совершает кульбиты так близко от меня, что я чувствую колебание воздуха при каждом взмахе ее ноги.

Эй стоит за моей спиной, ладони — на моих бедрах. Я знаю, что это спектакль, но мне чертовски приятны его прикосновения. Интересно, какую роль в этих ощущениях сыграл алкоголь?

— Она близко, — едва слышно шепчет на ухо Эй и обнимает меня. — Расслабься. Мы должны выглядеть естественно, помнишь?

От его шепота щекочет в груди.

— Нужно поменять положение, так плохо видно, — Эй становится передо мной.

Прижимает меня к себе.

Прикрываю глаза. Чувствую мельтешение света на веках, музыку, падающую на меня теплым водопадом, — и прикосновение пальцев Эя к моему лицу.

— Все идет по плану, ты умница…

Он чуть запрокидывает мою голову. Прикосновение губ. Я упираюсь ладонями в его грудь — не надо! Но почему не надо — не помню. Здесь, в клубе, где музыка течет по венам, как кровь, в полумраке, объятия и поцелуи естественны и желанны. Как же я соскучилась по таким прикосновениям, мурашкам на коже, волнительному холодку в солнечном сплетении!

Эй легко ломает мое слабое сопротивление. Нежный поцелуй сменяется глубоким, мягким, настойчивым — очень приятным, с легкой горечью виски.

Не отдавая отчета своим действиям, я обвиваю его шею руками, притягиваю к себе.

Эй пробует мои губы на вкус, на ощупь. Откидывает мои волосы за плечо и ласкает губами мочку уха. Очень нежно, медленно и так, будто я полностью в его власти: ни увернуться, ни ослабить напор.

Где-то очень далеко, за пределами сознания, возникает чувство дежавю: я уже испытывала подобное раньше. А потом меня словно током прошибает: это происходило не со мной, а с брюнеткой в баре.

Пока длился поцелуй, я будто оказалась на ее месте. Было так же приятно, так же волнующе, и мне так же невероятно сильно хотелось продолжения. Но я не та брюнетка!

Я резко отстраняюсь. Не могу понять, что за взгляд у Эя — внимательный и тяжелый, словно Эй не целовал меня, а наблюдал со стороны.

— Пойдем? — спрашивает он.

Мы просачиваемся сквозь толпу к выходу. Куртку надеваю на ходу. Выскакиваю на улицу и с первым глотком морозного воздуха слышу, как часы на площади через дорогу начинают отмеривать полночь.