Власть армии

Алибек Таиров, 2023

Указом Президента Российской Федерации от 21.09.2022 года №647 объявлена частичная мобилизация. Призыву подлежат все граждане, пребывающие в запасе и не имеющие права на отсрочку. Говоря простым языком, каждый дееспособный, физически здоровый мужчина может быть призван в армию, а значит и направлен в зону боевых действий…Эта история повествует о внутренней борьбе и сложном решении, которые принял Мельников Сергей Николаевич, уроженец города Нарьян-Мар Ненецкого автономного округа Российской Федерации.

Сергей сидел в кресле-качалке на крыльце своего дома и, стараясь возобладать над душевной тревожностью, сердобольно покуривал трубку.

Известие о так называемой частичной мобилизации внесло ощутимые коррективы в его жизнь, нарушило душевный покой, всецело охватило житейскую думу… укоренилось настолько глубоко, что не позволяло отвлечься даже на пустяковые дела по хозяйству.

Прошло всего две недели… но и этого, как оказалось, было достаточно для того, чтобы начать понимать, что он будет одним из тех первых, кто сформирует первые ряды, которые военкомат призовёт на службу.

Учитывая, что Украине помогает весь западный мир, сложность в продвижении российской армии, старающейся по возможности не задевать гражданскую инфраструктуру и население, очевидна и понятна.

Вместе с тем, представляется возможность сделать очередное… мрачноватое, но при том абсолютно логичное предположение — официальная информация, согласно которой потребность армии заключается в трёхстах тысячах мужских душ, является временной мерой.

Так, проведя последние пару недель в бесконечных, болезненных думах, Сергей сумел подвести 4 вывода:

1) врятли в стране найдутся 300 000 добровольцев, желающих отправиться на фронт. Бесспорно, таковые есть, и они явятся по доброй воле, но вероятнее всего эта цифра ограничится 100-150 тысячами, а значит остальных нужно будет набирать в принудительном порядке;

2) 300 000 — это первая партия. Принимая во внимание затянувшийся характер военной операции, рано или поздно назреет необходимость в формировании второй… а то и третьей групп подкрепления;

3) 32 года — в самый раз подходящий возраст для того, чтобы быть призванным на службу;

4) Сергей проживает на окраине России, а горькая правда любой войны заключается в том, что на фронт призывают граждан с захудалыми возможностями, к коим по большей части относятся граждане периферии.

Таким образом, всё указывало на неминуемость участия в военных действиях против Украины и братского народа — крайне неблагоприятная, тягостная война, в ходе которой близкие по крови, духу и общей истории люди вынуждены воевать друг против друга.

Откуда-то издали… будто из совершенно иной местности… послышался призыв… знакомый голос… заботливый голос матери: — Сёрежа, пойдём пообедаем.

Сергей мысленно вернулся в себя, лениво осмотрелся по сторонам и безучастно буркнул в ответ: — Я не голоден. Кушайте сами.

Входная дверь дома слегка отворилась, а затем и полностью распахнулась. Это была Светлана.

— Я не голоден.

— Будет тебе, Сергей. Голодать тоже не дело. Перекусил бы хоть что-нибудь.

— Я не голоден, — вторил свой ответ.

— Скажи это маме. Она попросила привести тебя за стол.

— Мам, — крикнул Сергей, — Я не голоден. Кушайте сами.

— Дело не только в еде, — промолвила мать. Её голос казался виноватым. — Нам нужно с тобой поговорить.

Сергей удивлённо посмотрел на Светлану. Она же, пытаясь избежать с ним зрительного контакта, прошла внутрь дома.

Сергей задвинул на место подставку для ног из кресла качалки, подошёл к поручням, ограждающим крыльцо его дома, обхватил курительную трубку за загубник, постучал табачной камерой о ту часть поручня, что уже почернела от скуренных ошмётков табака и, тяжело вздохнув, проследовал в дом.

Мама сидела за столом, на котором казалось не было свободного места. Он изобиловал едой, соленьями и разного рода пряностями.

Светлана тоже присела за стол. В этот момент Сергей заметил, что лицо супруги изменилось. Оно наполнилось сумбурностью и трепетом, а может быть даже страхом. Переживания были настолько заметны, что Сергей не мог не придать этому соответствующего значения.

— Серёжа, — начала его мама, Наталья Михайловна, — Нам больно смотреть на то, как ты переживаешь из-за всего происходящего. Ходишь будто сам не свой… домашние дела забросил… сидишь только себе на крыльце, да покуриваешь эту чертову трубку…

Мама сроду не любила курительную трубку. В своё время это был подарок Артёма — не самого лучшего знакомого её супруга Николая. Сначала в качестве супруги, а после в качестве матери, Наталья выступала против курения. Она всегда придерживалась того мнения, что курение не приносит ничего, кроме вреда. Вдобавок-таки Николай скончался преждевременно — от рака лёгких…

Но, к сожалению, и как обычно это происходит, все попытки отучить мужчин от пагубной привычки не увенчались успехом. Сколько бы она не противилась… сколько бы не напоминала о стойком и вонючем запахе гари, который глубоко и основательно впитывается после курения в помещении… мужики настойчиво продолжали дыметь…

— Опять вы там что-то напридумывали, — отмахнувшись, бросил Сергей, — Со мной всё в порядке.

— Ну как же в порядке?

— О чем вы хотели со мной поговорить?

— Прошу тебя, сыночка, ты только не злись. Как никак мы только лучшего желаем для тебя.

— Да, правильно, — подключилась к разговору Светлана, — Мы желаем для тебя лучшего будущего… и хотим, чтобы ты это знал.

— Ну, хорошо, я понял.

— Дело вот в чём Сергей. Во вторник… когда ты уходил за покупками… приходил дядя Паша…

Сергей поперхнулся и, слегка откашлявшись, спросил: — Почтальон, который?

— Да.

Откинувшись на спинку стула, Сергей подозрительно осмотрел собеседников. Сначала — мать, после — жену.

— Так-с… Этим, собственно, всё сказано. Гадать не придётся… что он мог принести.

Выходит, напрасны были все эти невинные увёртки, душевные переживания, которыми он утруждался прошедшие ночи напролёт. Они… настигли его… даже быстрее, чем предполагалось.

Светлана достала конверт, положила на стол и подтолкнула к Сергею.

— Мы не хотели его принимать. Но он настаивал. Сказал, что в противном случае дождётся тебя и вручит лично. Нам пришлось согласиться и принять конверт с условием, что передадим тебе.

Робким движением Сергей потянулся вперёд, придавил конверт рукой и легонько подвинул к себе.

Конверт был уже открыт…

«Гражданину Мельникову Сергею Николаевичу

проживающему по адресу: Ненецкий автономный округ, город Нарьян-Мар, ул.Западная 88

ПОВЕСТКА №21-В

В соответствии с Указом Президента Российской Федерации от 21.09.2022 года № 647 «Об объявлении частичной мобилизации в РФ», Вам надлежит явиться «04» октября 2022 года к 11:00 часам в военный комиссариат города Нарьян-Мар, по адресу: проспект Мира 201.

При себе иметь паспорт гражданина РФ, военный билет, СНИЛС и настоящую повестку.

Военный комиссар

города Нарьян-Мар И.Маслов»

— 4 октября! — воскликнул Сергей, — Это ведь было позавчера… позавчерашний день. Почему вы мне сообщили только сегодня?

— Потому, что мы заботимся о тебе, — ответила мама, — Ты не пойдёшь на эту войну. Это не твоя война! А значит не обязан участвовать в ней…

— Это не вам решать, — перебил Сергей, недовольный тем, что мать с женой не сообщили ему своевременно, вдобавок решили уже, что ему делать или не делать.

— А кому же тогда, сыночка?

Сергей завернул бумагу в первоначальное состояние, положил обратно в конверт и небрежно бросил под тарелку с соленьями.

— Не всё так просто, как вам наивно полагается. Это не вопрос желания… или выбора. Вы что думаете, если я… если я… — лицо Сергея багровело. Оно недвусмысленно показывало внутренние переживания и чувства. — Воинская повинность, — продолжил он, — это обязанность, а не право… повестка — это приказ, а не приглашение. Если теперь… после получения повестки… я не явлюсь по доброй воле — доставят насильно.

— Что же ты предлагаешь, Сергей?

— Ничего я ещё не предлагал. Я только сейчас узнал… о том, что позавчера должен был явиться в военкомат! Какие у меня могут быть предложения?

— Сейчас самое время для того, чтобы обсудить возможные варианты, — пыталась парировать Светлана, — Времени у нас достаточно.

Сергей усмехнулся:

— Достаточно? Нет уж милая. Благодаря тебе и маме… и вашей трепетной заботе… времени осталось гораздо меньше, чем могло бы быть. Явиться нужно было позавчера, стало быть, я уже опоздал. В любой день теперь они могут прийти… и забрать меня силко̀м.

— А мы их не впустим, — твёрдо постановила мать.

— Мама, прошу тебя… не говори глупости. Ты же знаешь, что военные не будут спрашивать разрешения. Придут, завернут в мешок и увезут.

— И что же выходит у тебя нет выбора?

Тема была серьёзной, так что Сергею захотелось разнообразить обстановку. Он неспеша встал из-за стола и принялся ходить по комнате…

— Что же теперь делать? — бубнил себе под нос. — Что же… можно… сделать?

В один момент его, кажется, посетила хорошая, светлая мысль. Он посмотрел на Светлану, приоткрыл рот… и… неожиданно махнул рукой по̀ ветру — верный сигнал несостоятельности или нереализуемости предложения.

Со второго этажа послышался плач ребёнка…

— Карина проснулась, — обеспокоенно сообщила заботливая бабушка и, придержав рукой Светлану, предложила: — Сиди. Я схожу. Ты лучше побудь с Серёжей, а я постараюсь убаюкать.

Матушка тяжело поднялась из-за̀ стола и направилась к лестнице. Сложившаяся обстановка понуждала её двигаться как можно скорее, но с приходом холодов это становилось всё более сложным. Близилась зима, а значит колено вновь начинало беспокоить старую женщину. В бездвижном состоянии оно не доставляло особых хлопот, а вот при движении — сразу же напоминало о себе болезненной, острой стрельбой.

Разумеется, это не означало, что Наталья Михайловна должна была стать обузой для своих детей. Как никак человек она старой закалки, и проблемы наподобие хнычущего колена не в состоянии были сломить её дух и жизнедеятельность.

— Выхода нет, — доложил о результатах своего размышления Сергей, когда они остались одни.

— Ты что такое говоришь? Выход есть всегда.

— Выходит не всегда.

— Сергей… не делай преждевременных выводов.

— Какие ещё преждевременные выводы? Это не вопрос выбора. Понимаешь… я должен!

— Что значит должен? — спросила Светлана. — Никому ты ничего не должен! Ты ведь свободный человек…

— Свободный человек? Да, где ты видела в наше время свободу?

— Свободен тот, кто желает быть свободным. Человек сам волен определять свою судьбу.

Муж с упрёком смотрел на жену, но противопоставить чем-либо не мог.

— Что наше государство сделало для тебя, чтобы ты был ему чем-то обязан? — продолжала Светлана, пытаясь закрепить результат. — Разве может какой-то клочок бумаги диктовать тебе что делать?

— Это не просто клочок бумаги…

— А что тогда?

— Это приказ, который сообщает, что я должен явиться в военкомат.

— Кто отдал этот приказ? Что это за человек? И с какой стати ты обязан ему повиноваться?

— Дело не в человеке. Понимаешь… это машина. Государственная машина. Против неё не пойдёшь. Будь это люди, можно было бы сопротивляться. Но это не так. Это машина для убоя… бездушный инструмент. Она уже схватила тысячи… сотни тысяч человек. Почему же ей не схватить меня?

— Потому что ты этого не хочешь.

— Мало ли чего я хочу! — бессильно постановил Сергей. — Те другие… кто уже на фронте… тоже не хотели.

— Но они не были свободны. Они стояли под перекрёстным огнём и потому пошли… пошли вынужденно. А ты свободен сейчас! Ты пока ещё можешь выбирать!

— Нет, это неправда. Ещё раз повторяю: «Воинская повинность — это обязанность. Повестка — это приказ», — Сергей сокрушённо вздохнул и упавшим голосом продолжил: — Себя не переделаешь, Светлана. Я пробовал сопротивляться, но, как видишь, не получается. Эта повестка — это я сам. Если порву её, всё равно не смогу чувствовать себя свободным. Каждый час… каждое свободное мгновение… я бы вспоминал, что меня призвали… и ждут… несмотря ни на что. Там мне будет легче. Даже в темнице можно чувствовать себя свободным. Беглец же лишён чувства свободы.

Светлана вздрогнула. Она не верила своим ушам. Сергей даже не пытается сопротивляться отправлению на войну.

— Серёжа, давай обдумаем ситуацию спокойно. Ты ведь знал, что рано или поздно повестка придёт. Все мы допускали возможность, что тебя призовут. Просто не хотели принимать это или надеялись, что обойдётся. Бывает же так…

— Да нет, не бывает. Мобилизация всё равно коснулась бы меня… рано или поздно… через месяц или два… не важно. А как получилось на деле — сама видишь — призвали через две недели! Хотя… кое-что ты всё же сказала верно. Мы понимали, что это рано или поздно случится, но не хотели принимать.

— Нет… Сергей. Прошу тебя, не делай преждевременных выводов. Ты сейчас находишься под влиянием этой чертовой повестки… и не можешь рассуждать трезво. Давай поговорим об этом завтра…

— Да, какая разница? Говорить об этом сегодня, завтра или послезавтра… пусть даже вчера. Ничего не изменится!

— То есть… ты хочешь пойти на войну?

— Нет, конечно! Как такого можно хотеть?

— В чём же тогда проблема?

— Проблема том, что я должен… Я не могу не принять их предложения, — разведя руками ответил, и после небольших раздумий добавил: — Пока что ещё предложения… Я должен пойти… пусть даже против собственного желания. И именно в этом заключается их власть… весь ужас их могущества. Мы служим против воли… против своих убеждений.

Сергей обхватил голову обеими руками, взъерошил волосы и понуро продолжил: — Нет у меня стремления убивать. Я не желаю участвовать в войне. Я всё понимаю. Я вижу также ясно, как и ты, но получив эту бумагу… понимаешь… у меня не остаётся выбора. Я парализован. Моя воля… парализована. Я должен! Обязан откликнуться на призыв.

Светлане сложно было принять позицию Сергея… Несколько минут, неподвижно и слегка шатаясь, как будто перед обмороком, она пристально смотрела на него, но тот… после последних слов… молчал. И это виноватое молчание настораживало её.

— Речь идёт не только о твоей жизни, но и о нашей, — начала говорить Светлана. Её голос звучал взволнованно, — Тебя призывают. Хорошо. Я поняла. Но разве ты не слышишь призыва здесь? Неужели здесь… тебя ничто не держит? А как же мы, Сергей? Как же мы? Мама? Я? Карина? Ты не забыл? У тебя есть дочь… маленькая дочка. Кто о ней позаботится, в случае… если… ты…

Не в силах более сдерживать самообладание, Светлана дала волю своим переживаниям: — Серёжа… тебя призывают на войну. А там люди умирают. Ты понимаешь это? Как же мы будем…? Что если ты не вернёшься?

В комнате нависла тяжёлая атмосфера. Сергей подвинул стул поближе к Светлане и пытался её приобнять, но она не позволила: — Пожалуйста… не прикасайся ко мне…

— Не надо хоронить меня преждевременно. Может ведь и обойтись. Если так подумать… Если я пойду в армию — не обязательно означает, что отправят именно на передовую. Вполне возможно… буду отсиживаться на кухне… ну, и… предположим… чистить картошку.

— Дело не только в этом.

— А в чём же тогда?

— Ты готов бросить нас! Лишь бы откликнуться на зов этой бездушной машины…

— Света, ну, что такое ты говоришь? Участвовать в военных действиях мне хочется не больше твоего. Но… как ранее я уже сказал — это не вопрос выбора. На их стороне непоколебимая воля, а на моей — нервы. Их — целая армия, а я — один. Борьба неравная.

— Да, как же ты не поймёшь — нельзя уступать! — в попытке ухватиться за ускользающую возможность уговорить мужа, вспылила Светлана. — Не о пустяках идёт речь. Не забывай, тут посягают на твою жизнь… семью… свободу… на всё! Тут нужно сопротивляться!

— Сопротивляться? И как же ты себе это представляешь? Они ведь сильнее! Всех сильнее! Они… сильнейшие в мире!

— Я понимаю, если бы ты жертвовал собой ради чего-нибудь достойного. Жертвовать собой ради собственной идеи — можно понять. Но ради чужой? Ради удовлетворения гордыни политиков? До сего момента… Сергей… ты осуждал военную компанию нашей страны. Разве не помнишь? Ты говорил, что ни при каких обстоятельствах не отправишься на войну.

Конец ознакомительного фрагмента.