Проданная врагу. Вернуть истинную

Алиса Князева (2025)

— Что ж, я согласен. Девка и правда хороша, я готов её взять. Получишь отсрочку, до весны. А если она и правда окажется такой, как ты описывал, зачту как плату за этот год. — Ч-что? — я сглатываю и смотрю на дядю. Он качает кистью и сухо бросает: — Авалина, собирайся. Дядя продал меня в уплату долга! Конечно же, он не отдал жестокому тирану дочь, откупился сироткой, которую приютил после смерти родителей. Никто меня не хватится, и другой семьи у меня нет. Теперь мне предстоит стать бесправной куклой, ведь тот, кому я подарила своё сердце и душу никогда не примет меня после всего этого…

Глава 11. Клеймо

Сумасшедшее утро, безумные люди вокруг и полное непонимание того, что ждёт меня дальше. Я будто пытаюсь поймать равновесие на весах, но судьба раз за разом подбрасывает на них новый груз, чтобы я оказалась в ещё большей беде.

Меня ведут в замковую часовню, а кажется, что на казнь. Оглядываюсь, пытаясь придумать хоть одну причину не ходить, но всё, что приходит мне на ум — признаться, что Илва не проводила тщательного осмотра. Вот только я, скорее всего, подставлю этим её. Кто знает, что с ней тогда будет? Сидд убивал и за меньшее.

Сопровождающие вталкивают в комнатку, заставляют умыть лицо и руки, затем уходят. Становится совсем неуютно. Из мебели здесь только кадка и нелепый кувшин с нарисованными ламантинами. Кажется, они танцуют. Вода ледяная, поэтому обряд очищения пусть немного, но приводит в чувства.

Что ж, очевидно, кричать и вырываться сейчас бесполезно и бессмысленно. Сейчас, сегодня и в этом моменте мне точно не избежать свадьбы.

Будь я у нас Дома, могла бы попробовать сбежать ещё раз, но на чужой территории шансов нет. Замка не знаю, людей, живущих в нём, тем более. Глупо признавать это, но провоцировать Сидда я не хочу.

Я слышала, что у главы Дома Кровавой Луны нет жены, потому что никто не выживает с ним дольше года, но, как оказалось, жён у него хватает, и он совсем не против взять ещё одну.

Мне просто нужно терпеть и не попадаться двуликим на глаза. Переступить через себя, пережить этот день, и дождаться Валфрика. Уверена, он за мной придёт, как только узнает, что случилось. Самой мне от двуликих не спастись, вычислят. Возможно, если я буду вести себя тихо, как мышка, я смогу отправить весточку, и никто не узнает. Переиграю их. Пусть думают, что покорили!

Сказать, конечно, проще, чем сделать… Мне страшно до стука зубов. Хотя в этом ещё и холод виноват.

— Девка, подойди! — бросает Эбба, тоже входя в комнату и медленно опускаясь на скамеечку у стены.

Свадебный обычай… Обычно матушка наставляет дочь перед тем, как отпустить к мужу. Мне же досталась свекровь, которую я заочно начинаю побаиваться, очень уж колючий и неприветливый у неё взгляд.

— Слушай сюда и на ус наматывай. Мой сын бывает грубым, но он всегда справедлив и прав. В глаза ему не гляди лишний раз, не любит.

— Зачем я ему? — тихо спрашиваю я. — У него же много других жён. Зачем та, кто обещана…

— Пасть захлопнула!

Эбба наотмашь бьёт меня по лицу, так что воздух вздрагивает от звона пощёчины. Я не успеваю ничего сообразить и сваливаюсь с лавки. Только после мою кожу обжигает ударом, и я прижимаю к щеке холодную от умывания ладонь.

М-да. Свадьба явно идёт не по тому сценарию, которого я ждала. Моя мама такого не позволила бы.

— На место села, — рявкает Эбба. Мне ничего не остаётся, кроме как подчиниться. — Не вякать, не перечить. Я дерзких переучиваю не хуже, чем мой сын. Хочешь жить с целыми пальцами и костями, будешь делать то, что я сказала. Хлеб свой отработаешь трудом. Сегодня у тебя одна роль, но завтра будь готова заняться делами, это я тебе сразу говорю. А то скулить начинают, то ходить не могу, то жить. Подохнешь с голоду — имей в виду, скормлю тебя псам и свиньям.

Мне и пощёчины хватило, чтобы впечатлиться, а уж это заявление… Кажется, я могу не дождаться Вала. Может, всё же рискнуть и убежать?

— Идём, — Эбба стаскивает меня с лавки. — Пора начинать праздник. Мальчики уже заждались.

Для такой возрастной женщины она весьма проворна. Мы покидаем комнатушку и входим в часовню, которая совсем не похожа на ту, что была в замке моего дяди. У нас чисто и пусто, только простенки украшают лаконичные гобелены, изображающие Лунобога и Солнцеликую.

Здесь царит хаос. Стены затянуты красными флагами, пол такой грязный, что мои сапоги прилипают. Чувствуется кислый запах выпивки, будто я зашла не в часовню, а в трактир, причём не самый приличный.

Сидд сидит в кресле с высокой спинкой там, где должен стоять пьедестал, с которого жрец будет читать проповеди. Рядом с ним круглый стол и служанка, под правым глазом которой наливается свежий синяк. Когда глава дома отводит руку, она с готовностью наполняет его кубок.

Воины рассредоточились по залу вдоль стен столы с угощениями, повсюду большие бочки, видимо, с вином. О, богиня… тебе точно не рады в этом Доме…

Эмоции в воздухе ощущались интересные. Я не могу сказать, что здесь особенно много народу. Кажется, что около полусотни гостей, но из-за того, что все они двуликие, обстановка тяготит. В часовне словно душно, ощущение, что присутствующих слишком много.

— Наконец очнулась, — Сидд отпивает и кивает на меня. — А мы делали ставки, не отправишься ли ты к Лунобогу.

Зал громыхнул смехом и проклятиями. Последние, видимо, от тех, кто думал, что я погибну. Можно было обидеться, но теперь мне кажется, это было бы для меня лучшим исходом, если бы не одно «но». Жить хотелось, очень.

— Где кристалл? — спрашивает Сидд, и мать, проходя мимо меня, подаёт камешек, который дала мне Илва.

Двуликий проводит им под носом, как бы пробуя запах, потом лижет его, отчего мне становится не по себе. Спина взмокла, ладони ледяные, кажется, он оттуда слышит стук моих зубов.

Глядя мне в глаза, разламывает кристалл пополам и держит над кубком. Красная прожилка вытекает, оказавшись жидкостью, и смешивается с вином.

— Подойди, — велит он.

Ничего не понимая, я подчиняюсь. Я чувствую тяжесть его силы на плечах и колючие взгляды окружающих. Поднимаюсь на ступеньку и смотрю на главу дома сверху, при этом чувствуя себя так, будто лежу в грязи у его ног.

— Сядь мне на колени, — приказывает он.

Я замираю и не двигаюсь. Воздух тяжелеет.

— Сядь мне на колени, — медленно, как пришибленной, повторяет Сидд.

«Не вякать, не перечить», — вспоминается голос Эббы. Перед глазами пронеслись мгновения, отнявшие жизнь у вступившегося за меня жреца, размазанный красный след на камнях, хрип и неподвижное тело на алтаре.

— Тебе нужна мотивация для послушания, девка? — спрашивает Сидд и медленно переводит взгляд на избитую девушку, налившую ему вина.

Ой, нет-нет-нет! Я не могу допустить, чтобы из-за меня кто-то ещё умер!

Прежде, чем воздух захрустел от гнева двуликого, я бросаюсь вперёд и практически падаю на его колени. Сидд удовлетворённо улыбается.

— Начинаешь соображать, — ухмыляется он и вручает мне кубок.

После этого берёт нож, лежащий на столике, и медленно режет свою ладонь. Сжимает кулак, в кубок падает несколько капель крови, и произносит:

— Перед лицом двуликих и богов, призвав свидетельницей от людей ту, что породила меня, объявляю эту женщину своей женой.

Он забирает у меня кубок и вскидывает вверх. Пара капель срывается и падает на моё платье. Двуликие в зале также вскидывают кубки.

— Я свидетельствую в твоём праве на эту женщину, Сидд из Дома Кровавой Луны, — с гордостью произносит Эбба. — Пусть бог ночи и смерти свяжет ваши души и не порвёт связи, пока ему не потребуется один из вас по ту сторону жизни.

— Да будет так! — громовым раскатом объявляют воины Дома.

Сидд опускает руку и подносит кубок к моим губам. Я пытаюсь увернуться, но он сжимает так и не сплетённые волосы и фиксирует голову.

Делаю глоток. Жидкость будто мерцает изнутри. Думала, мне будет горько, но на вкус ничего не ощущалось. Как воду пью.

Что за колдовство? Что это значит?

Может, ритуал не сработал?

Моим надеждам не суждено было исполниться. Не сразу понимаю, что холод, скользнувший по ноге, не от сквозняка, закравшегося под мои юбки, а оттого, что Сидд сунул туда руку и прямо сейчас задирает подол платья, оголяя бедро.

— Что? Нет, не…

Его злость заставляет меня вздрогнуть и выпрямить спину. В часовне угадывается новый привкус эмоций — желание, похоть. Я чувствую жадные взгляды, вспоминаю угрозы о том, что если Сидд поймёт, что я не невинна, то отправит меня в казармы. На ресницах собираются слёзы.

Двуликий залпом опрокидывает в себя остатки напитка, некогда бывшего вином, и швыряет пустой кубок за спину, едва не зашибив прячущуюся там прислужницу. Метнув в меня колючий взгляд, он звонко шлёпает по оголённой коже моего бедра так, что я вскрикиваю.

Сперва место удара жжёт от его ладони, но уже через миг я ору громче и пытаюсь вырваться. Такое чувство, что он не руку приложил ко мне, а раскалённую железку.

Кажется, что это продолжается целую вечность, но, когда он, наконец, убирает руку, я не сразу одёргиваю подол, потому как замечаю, что теперь на моём бедре красуется изображение вепря, замкнутое руническим кругом.

Он отметил меня? Заклеймил?! О боги…

Что на это скажет Валфрик?!

— Теперь ты моя, — Сидд улыбается, думая, очевидно, что выглядит очаровательным. — Больше не сможешь от меня сбежать, потому что эта метка — маяк для меня. Я тебя найду, где бы ни пряталась, девка. Лунобог признал наш брак, ты отмечена Домом Кровавой Луны, а я — твой любимый господин, которому ты подаришь много сыновей.