Сделка с Хозяином 2

Алиса Линней, 2023

Заключая сделку с Хозяином, я и подумать не могла, что все мои желания обернуться против меня.Человек, которого я боялась до одури вдруг превращается для меня в лучшего мужчину на свете. Страшно теперь только одно – потерять его.Но не стоит винить в жестокости судьбу, когда любимый обладает этим качеством в полной мере. Он отсылает меня за тысячи километров, не скрывая даже, что мы расстаёмся навсегда.Если бы не известие о моей беременности, я не знаю, как бы справилась с этой болью. Естественно, что рассказывать будущему отцу о ребёнке я не собираюсь, потому что малыш будет только мой.Гордо ношусь со своим решением, пока не узнаю, что жизнь Игоря в опасности. Бросаю всё и мчусь к нему, хотя ещё понятия не имею, чем могу помочь.

Глава 4. Ника

— Ну, ништяк, что в курсе, мне меньше языком молоть, — отмечает, одному ему понятную выгоду. — Я и так чот не врубаюсь с какого места начать, чтобы не сильно стрёмно было, — отводит глаза в сторону, а я медленно опускаюсь на диван. — Я, когда в зону этапом заехал, пару недель уже с этого треша прошла. Клим к тому времени уже в изоляторе зависал, — Рома закатывает недовольно глаза, когда встречается с моим непонимающим взглядом. — Видишь, на скоряк рассказать не получается, — оправдывается, чему я уже не удивляюсь. — В изоляторе зеки отбывают наказание, за нарушение режима в зоне. Обычно по пятнадцать суток дают, а Климу аж три месяца накатили, — объясняет он, старательно подбирая слова.

— У Игоря же срок должен был закончиться? Какой ещё изолятор? — претензии получаются агрессивными и звучат так, будто Рома конкретно виноват в том, что его друга наказали, непонятно за какие провинности.

— Ну, понятно всё с тобой, — бросает разочарованно и откидывается на спинку дивана.

Вздрагиваю от негромкого стука в дверь и оборачиваюсь, когда слышу, что она открывается.

Про официанта и еду вспоминаю, потому что парень с виноватым лицом заносит наш заказ.

Чувствую аппетитный запах и накидываюсь на еду, будто меня неделю не кормили. Рома не ест, настороженно за мной наблюдает.

— Ты раз такой сытый, то рассказывай дальше, — предлагаю я занять свободное время, отодвигая пустую тарелку из-под салата.

Друг Игоря тоже принимается за еду, переставая на меня пялится.

— В тот день, когда Олеся погибла, Клим поднялся к начальнику колонии в кабинет и запустил в него компьютерным стулом, — он уставился в столешницу и звучно отхлебнул свой кофе. — Полкану говорят ещё повезло, что охрана быстро прибежала и у него всего два сломанных ребра и сотряс башки, — прищуриваясь смотрит на меня, делая вид, что думает о своём, но похоже пытается считывать мою реакцию. — Братва на воле подсуетились, конечно, Клим же смотрящим на зоне был. Дали ему по минимуму — трёшку, — поясняет, хотя я и так уже догадалась, за что ему срок добавили.

— Я может совсем безнадёжно тупая, но до сих пор ни фига не понимаю, — высказываю свои опасения.

— Всё с тобой нормально, просто, Ника, тебе придётся поверить на слово. Я отвечаю, что видел новый способ, как можно убить себя и хрен, кто-чё предъявит, — говорит Рома, впиваясь в меня глазами и становится, как-то жутковато.

— Ладно, — блею, как овечка.

— Я тебя сразу предупреждаю, у нас времени в обрез. Если бы мне такое прочесали, я бы точно не повёлся, — продолжает убеждать, просверливая меня заговорческим взглядом.

— Окей, — снова соглашаюсь я, потому что кажется, что он ждёт именно этого.

— Короче, меня тогда тоже в изолятор посадили, в одну камеру с Климом. Смотрел он на всех беспонтовыми глазами, вообще ни на что не реагировал. Чувак ни ел, не пил, в желудок к нему проваливалось, только то, что мы с пацанами в него запихивали силой, — наверное, в моём мозгу включается, какой-то защитный механизм, мне начинает казаться, что это не может быть Игорь. Я хочу, чтобы это был чужой и незнакомый мне парень, которому я привыкла сочувствовать много лет, как только услышала эту чудовищную историю, про сгоревшую девушку. — Один раз, Клим начал совсем вырубаться, к тому времени я с него глаз не спускал. В итоге сам лично сердце ему запустил, чуть рёбра нахрен не переломал, — закрываю рот ладонью, чтобы не закричать от услышанного. — Через пару дней, Клима в больничку, под охраной увезли, подержали неделю под капельницами и опять в изолятор вернули, — хочу, чтобы Рома заткнулся и дал мне, хотя бы передохнуть.

— Как Игорь по-твоему это делал? — чуть ли не кричу ему.

— Он ничего не делал, просто жить не хотел и организм Клима по-тихому вырубался, — не выдерживаю и закрываю уши обеими руками. Моё лицо уже мокрое от слёз. — Всё, молчу, — хмурясь обещает лысый садист.

— Значит это правда, что Игорь в реанимации сейчас? — спрашиваю, протяжно всхлипывая. Он кивает в ответ.

— В него стреляли, там два пулевых, — кажется, что какой-то невидимый палач, привёл страшный приговор в исполнение. — Ранения для жизни Клима уже не опасны, но он всё равно не приходит в сознание, — и до меня только сейчас начинает доходить, весь смысл его истории.

— Ты думаешь, что Игорь опять выключает свой организм? — спрашиваю я, прикрывая дрожащие губы пальцами.

— Я не думаю, Ника, так получается, — поправляет он меня устало.

Больше не могу сдерживать себя и рыдания вырываются наружу.

Выходит, что Игорь не звал меня к себе и не собирался со мной мирится. Оказывается у него всё хорошо, он решил не возвращаться.

— А Никита Михайлович, что говорит? — спрашиваю, хочу зацепиться за мнение авторитетного врача, как за спасение.

— Лично я, впервые вижу, что он не понимает в чём дело, — знаю, что Рома не виноват, но я его уже почти ненавижу. Он тот, кто забрал у меня последнюю надежду.

— Так-то я, вообще без понятия, какой Клим был, до всей этой хрени. Вышел он тогда из изолятора злой, как сто чертей, но живой зато, — наливая в высокий стакан воду, Рома периодически посматривает на плачущую меня. — У меня пятёра сроку была, получалось, что Игорямба вперёд освободился. А потом, когда встречал меня из зоны, я от него аж шарахнулся, — пододвигает ко мне стакан и мотает головой, показывая, чтобы я пила.

Догадываюсь, что он не будет дальше рассказывать, пока не приму успокоительные, в виде воды. Делаю несколько глотков и вытираю глаза салфеткой.

— Игорь стал ещё злее? — пытаюсь угадать.

— Ещё и обморозился, нахрен. Я первое время, вообще, с ним базарить не мог, потому что выбешивал Клим не хило, — усмехается не весело. — Смотрел на всех, и на меня в том числе, типа насрано, а он хер с горы. Весь такой высокомерный, с уродской своей ухмылкой, сарказмом всех закидывал и приказами, — со злостью вспоминает бритоголовый помощник, про поведение Игоря и мне вдруг становится неприятно. — Я даже, как долбаный извращенец, его психи начал воспринимать за нормальные эмоции, — его история в пересказе, мне совсем перестаёт нравиться, потому что невольно вспоминаю, как сама Игоря боялась. — Семь, сука, лет, Клим вёл себя, как последняя сволочь. Всем видом показывал, как он жалеет, что живой остался, пока ты не появилась, — произносит уверенно Рома, с полу улыбкой на лице.

— Я!? — вскрикиваю удивлённо от неожиданности. — Если ты поприкалываться решил, то мне не смешно, — не на секунду не верю, что такое возможно.

— Вы, как у следака на допросе, где нельзя ни в чём признаваться, — он резко отталкивается от спинки дивана и упирается локтями в столешницу. — Угарные вы оба и я поржу потом обязательно, над вашими тупыми выкидонами, но сначала нам надо Клима из его “нирваны” вытянуть, — приблизившись ко мне по максимуму, через стол говорит Рома. Вид при этом у него очень убедительный, поэтому спорить желания нет.

— Как ты будешь это делать? — спрашиваю, мысленно приготавливаясь к чему угодно.

— Ни я, а ты будешь делать, — заявляет этот лысый умник.

— Здорово ты придумал, теперь мне расскажи, как? — начинаю психовать, боюсь потому что, вдруг у меня ничего не выйдет.

— Слушай, Ника, ты только Михалычу не вздумай проболтаться, что это я тебя заторпедировал. Он и так у меня интеллект не может отыскать, — признаётся он без обид. — Останешься с Климом один на один и чеши ему, чё-нибудь вслух, главное погромче, чтобы этот придурок услышал, что это ты, — с серьёзным и выразительным лицом, Рома учит, что мне надо делать.

— С чего ты взял, что это подействует на Игоря? — интересуюсь, снова сомневаясь.

— Верю тебе, звучит, как бред, но перед тем, как ехать на стрелку, положняк у нас был совсем жопный, — набирая в лёгкие воздух и опуская глаза, пытается объяснить, мой личный консультант. Видно, конечно, что информацией он делится неохотно. — То что Клима подстрелили, это капля в море, из всех заморочек, которые придётся разрулить, — не выдерживает и встаёт с дивана. Засовывая руки в карманы брюк, уходит к окну.

— Значит жизнь Игоря, всё равно будет в опасности, даже если он очнётся? — переспрашиваю, просверливая его спину взглядом.

— Он говорил мне, что выжил бы только ради тебя, — не поворачиваясь и игноря мой вопрос, произносит Рома.

Прикрываю рот ладонью и жду, когда спазмы перестанут сжимать моё горло. Оказалось, что слышать такое, а тем более воспринимать, я не в состоянии.

— Решил простимулировать меня, чтобы лучше старалась? — сарказм получается злой и со всхлипами.

— Да, брось, Ника, ты меня переоцениваешь. Для меня дохрена делов такое сочинить, — в голосе улавливаю возмущение.

— Он меня отослал, я не нужна ему была, — вспоминаю свои обиды, хотя они на фоне случившегося выглядят обычными капризами.

— Клим сказал это, как раз после того, когда выяснил, что ты его забанила, — безжалостно “добивает” фактами.

— Он мне звонил? — спрашиваю, хотя уже знаю ответ.

Рома кивает и одновременно достаёт из кармана свой звонящий телефон.

Даже не пытаюсь прислушиваться к его разговору, я снова реву. Чувствую себя ещё несчастней, чем если бы выяснилось, что я не нужна Игорю.

Поднимаю мокрые глаза и вижу, что друг Игоря опять сидит напротив меня. Демонстративно ждёт, когда я успокоюсь.

— Не раскисай, Клим же ещё живой, — догадываюсь, что он подбодрить пытается, но у меня в горле снова начинает першить.

— Поехали в больницу, — прошу, сжимая челюсти, чтобы опять не разреветься.

— Да, давай, там Шмель уже подъехал, — с готовностью соскакивает с дивана и помогает мне одной рукой, надеть пуховик.

Залажу на заднее сидение авто и приглушённо здороваюсь с Ильёй. Он отвечает и выворачивая с парковки, поглядывает на меня в зеркало.

Несколько минут едем в тишине, парни тоже между собой не общаются.

— А вы уже знаете, кто в Игоря стрелял? — спрашиваю заторможено, потому что в какой-то момент вдруг вспоминаю, что мне не сказали, кто покушался на его жизнь.

Пауза затягивается, а Рома с Ильёй продолжают переглядываться, напоминая актёров немого кино.

— Это Михей, да? — вопросительно отвечаю сама, так и не дождавшись от них ничего.

— Вот, как только Клим очухается, ты сразу будешь его допрашивать, — говорит Рома, поворачиваясь ко мне полубоком с переднего сидения.

— Не обижайся, Ника, правила не мы придумали, — вмешивается Илья, будто пытается сглаживать острые углы. Видимо привык отмазывать хамоватого напарника.

Подъезжаем к знакомой клинике и сердце сжимаясь, начинает биться, как сумасшедшее, от мысли, что скоро я увижу Игоря.

Поднимаемся на этаж, где находится хирургия и я замечаю в конце коридора, троих накачанных здоровяков с непроницаемыми взглядами.

Окончательно убеждаюсь, что эти шкафы охраняют Хозяина, когда мы направляемся в их сторону.

— Бодрый, это кто? — беспардонно интересуется вышибало, неотрывно глядя на меня сканирующим взглядом.

Рома молча отводит любопытного стражника в сторону, пихая его в плечо. Видно, как бритоголовый начальник наезжает на охранника, но что конкретно говорит, не слышно.

— Привет, Вероника. Если, что-то надо будет, обращайся. Меня Макар зовут, — говорит, только что перевоспитанный, шкафообразный парень.

— Спасибо, — благодарю равнодушно и тянусь к ручке двери.

Останавливаюсь у входа в палату, потому что возле единственной кровати, стоит Никита Михайлович и даёт указания медсестре.

— Здравствуйте, — произношу ничего не выражающим тоном, скорее по инерции, сталкиваясь взглядом с врачом и тут же перевожу его на лежащего пациента.

— Здравствуй, Ника, — хмурясь отвечает мужчина и наблюдает, как я по-хозяйски скидываю пуховик на рядом стоящий стул. — Ты всё же не послушал меня, Роман? — строго интересуется, а я всё ещё, зачем-то, слушаю их разговор.

— Я, вообще, не при делах, Ника сама прилетела, — не очень старательно отмазывается мой сопровождающий. — Ты же сам сказал, Михалыч, типа сделал всё от тебя зависящее, — напоминает, а я смотрю на Игоря и поверить не могу, что это он.

Нос и рот закрыты кислородной маской, хотя она прозрачная. Глаза естественно закрыты.

Опускаю взгляд ниже и вижу на левом плече повязку. В груди сразу всё сжимается, от понимания, что тот, кто стрелял, целился в сердце, но тупо промахнулся.

— Ты так говоришь, что можно подумать, присутствие Ники, Игорю, как-то поможет, — выдаёт доктор своё мнение. Не сомневаюсь, конечно, что он очень переживает за близкого ему пациента, но Игорь ведь не его собственность. “Этот важный для всех больной, ещё и отец моего будущего ребёнка”, — напоминаю себе, чтобы быть уверенней.

Обхожу широкую кровать с правой стороны. Получается на инстинкте, от ранения хочется держаться подальше.

— Видел бы ты, док, как между этими двумя искрит, даже за тысячи километров, то взял бы свои слова обратно, — самоотверженно отстаивает свою позицию Рома.

Боковым зрением замечаю, что он смотрит на меня с надеждой, будто после моего прикосновения к Игорю, должно свершиться чудо. Как в сказке, он очнётся от своего коматоза и дальше всё будет происходить по знакомому сценарию. Вот только в реальности это так не работает.

Зажимаю родные пальцы ладонью и чувствую, какие они прохладные. Раньше руки у Игоря были всегда тёплые и я нахмуриваясь, начинаю их греть своими.

— Хорошо, у тебя есть пару часов, — соглашается снисходительно Никита Михайлович, с усмешкой посматривая на мои бессмысленные действия.

— Я никуда не уйду отсюда, пока Игорь не очнётся, — отвечаю, показывая всем своим видом, что не нуждаюсь в его разрешении, чтобы здесь находиться.

— Это ничего не даст Ника. Как только он.., — начинает уговаривать меня врач, по какой-то отработанной схеме.

— Вы, просто, не понимаете, — перебиваю я его на полуслове. Как ни странно, слёз нет, такое ощущение, что у меня закончился запас жидкости в организме. — Я должна, каждую минуту знать, что Игорь живой, — договариваю и снова перевожу взгляд на неподвижную мужскую руку, которая стала заметно теплей.

Рома молча ставит рядом со мной, тяжёлый больничный стул с железными ножками и подталкивает Никиту Михайловича к выходу.

— Зови, если понадоблюсь. Кнопка здесь, — говорит доктор приостанавливаясь возле двери и я киваю, соглашаясь, но в их сторону больше не поворачиваюсь.

Стою неподвижно и рассматриваю каждый миллиметр родного, но не реагирующего на меня человека.

Вспоминаю Ромины наставления, но в отличи от него, слабо верю, что мой громкий голос способен вернуть Игоря в сознание.

Вместо этого шепчу ему прямо в ухо, что у нас скоро будет ребёнок, исполняя так, своё обещание.

Не знаю сколько времени проходит, прежде чем чувствую, что ноги у меня устали и сажусь на стул. Укладываю голову на край кровати, касаясь щекой руки Игоря. Смотрю в сторону окна, там уже давно темно и сама не замечаю, как засыпаю.

Пробуждение меня вводит в ступор. Сначала я, вообще, не понимаю, где нахожусь, но при этом, кто-то гладит меня по волосам, едва касаясь.

Как только я вспоминаю своё место пребывания, сердце начинает долбиться с такой силой, что дыхание тут же сбивается.