Неполная толковая энциклопедия сказочных существ и проявлений. Том 1. Козье копытце

Алиса Шёбель-Пермякова (2024)

Вступление в наследство — печальная, но довольно обыденная процедура. Все осложняется, если данное наследство находится в загадочной Аномалии, где не работает техника, зато оживают персонажи почти всех народных сказок. А уж если младший брат по пути умудрился испить водицы из козьего копытца и обернулся самым настоящим говорящим козленочком, которого даже Баба Яга с Водяным расколдовать не могут, то скучно точно не будет!

1. Козлёнок

"Козье копытце — заполненный дождевой или прочей водой след животного. Человек, который испил из него воды, рискует на неопределенный срок превратиться в козла (или то животное, из чьего копытца (следа) была взята жидкость).

В народной сказке говорится о брате и сестре, которые шли летом на поля и младший брат выпил воды из козьего копытца. Он тут же превратился в козлёнка и сопровождал сестру в таком виде. После того, как сестра вышла замуж, была заколдована, утоплена, а потом снова расколдована, козлёночек от радости три раза перепрыгнул через голову и снова стал человеком."

(Неполная толковая энциклопедия сказочных существ и проявлений. Изд. 10-е, доп.)

— Тут пишут, что у них смартфоны не работают! — встревоженно объявил Ян, когда они паковали чемодан.

— Представляешь, в соцсетях сидеть не сможешь! — ответила Лена скучным голосом и на всякий случай сделала страшные глаза.

Сейчас она кляла своё легкомыслие. Смартфон отлично работал до самой границы Аномалии. Она успела даже оповестить друзей в Инстаграме, что она на границе, а потом подъехал ямщик, потребовал деньги вперёд и спросил, не захватил ли кто свежих газет.

— Кто в наши дни читает газеты! — фыркнул Ян.

— Те, у кого гаджеты не работают, — спокойно ответил ямщик, — кстати, плееры, смартфоны, электронные читалки и прочее тащили вы зря.

— Сломаются? — деловито уточнила Лена.

— Внутри точно толку от них нет, а снаружи — как повезет, — ответил ямщик, — я всякое видал.…Там камеры хранения вроде есть, на вокзале, я могу вас подождать.

— Боюсь, мы не знаем, как много времени мы там пробудем, — деликатно сказала Лена.

— Моё дело предупредить, — ямщик только пожал плечами, помог забросить чемодан на крышу и галантно закрыл за Леной дверцу.

— Путь неблизкий, вы деньги поменяли? Следующая остановка на закате будет, в трактире. Но, залётные!

Кнут угрожающе щёлкнул в воздухе, лошади повели ушами, как бы говоря: “Знаем, знаем, ты только грозиться горазд, а на самом деле нас не тронешь!” Странная карета, больше всего похожая на перекрашенный и освобожденный от начинки старый джип с приложенным к капоту сидением для ямщика, тронулась.

Лена много читала про Аномалию, она ожидала, что въезд в нее будет сопровождаться какими-нибудь спецэффектами, порывами ветра, молниями, статическим электричеством или ещё чем. Она даже дышать тише старалась по мере приближения к границе, обозначенной крашеными камнями, деревянными столбами с вырезанными на них лицами и ярко окрашенным песком. Не помогло. О пересечении границы её оповестил разочарованный возглас Яна — и смартфон, и умные часы одновременно умерли и оживлению не подлежали.

— Книжки то взяли хоть? — поинтересовался возница, насмешливо косясь на Яна.

— Только на немецком… — зачем-то призналась Лена.

— Из Германии, значит?

— Из Австрии…

— А к нам какими судьбами?

— Дедушка умер.

Дедушка, как и мама, у Лены с Яном, были русскими. Мама нашла себе мужа по переписке ещё в начале девяностых. Это был счастливый брак, но короткий. Мама умерла в автокатастрофе когда Яну было пять, оставив детей на попечение отца и австрийской части семейства. Она успела позаботиться о том, чтобы и Лена, и Ян в совершенстве владели русским языком. С прочим культурным наследием оказалось сложнее — австрийское было ближе, привычнее. Да и привязок к России у них толком не осталось. Разве что, где-то в Подмосковье жил дедушка, но связь с ним была очень нерегулярной — изредка письма, изредка гостинцы. А потом и то стало сложнее.

Лет десять назад появилась Аномалия. Никто не знал, как именно, почему, но внезапно всё стало другим. Рассказы поражали воображение, пугали, заставляли сомневаться в рассудке тех, кто рассказывал. Многие сбежали, ещё больше народу, вопреки логике и здравому смыслу, остались. Они не только выжили, но и как-то приспособились. Их дедушка, например, наотрез отказывался переехать. Сначала Аномалию перекрыли намертво, ООН караулили вдоль границ, не подпуская никого на расстояние полкилометра. Границу для всех в итоге открыли, причем сравнительно недавно, но ни дедушка их, ни они его навестить не успели. Зато теперь они оказались упомянуты в завещании. Отец с ними поехать не смог по состоянию здоровья: в Аномалии не работала почти никакая техника и никто не знал, продолжит ли там работать его кардиостимулятор. Лена бы ни за что не подвергла его такому риску! Пришлось ей играться в старшую и присматривать за Яном.

Удивительнее всего было то, что сюда вообще разрешили ездить. С момента своего появления Аномалия стала главной загадкой всех времён и народов. А началось всё довольно обыденно: было доложено о взрыве в научно-исследовательском городке — тогда техника тут ещё работала. Потом появились свидетельства множества аномальных явлений, которых быть не могло. Учёные сначала не поверили своему счастью, а потом вооружились сверхчувствительной аппаратурой и устремились проверять. Сначала сошла с ума аппаратура, потом — учёные.

Сей факт поднял привлекательность Аномалии до заоблачных высот — сюда устремились все, кому средства хоть как-то позволяли. Консульства гудели от наплыва заявок на визы, все билеты на самолёты и поезда были распроданы, даже учитывая, что ни то, ни другое на территории Аномалии не работало. Мировая общественность помянула Чернобыль, заявив, что русские опять что-то скрывают и недоговаривают, и перекрыла границу. Правительство, успевшее из Аномалии эвакуироваться, поступило, как ни странно, так же: публично отреклись от всего, связанного с Аномалией и издали множество указов о защите границ и запрете въезда — Аномалия занимала не всю территорию страны, а область в несколько регионов. Примерно тогда границу и оцепили, то и дело вылавливая и отправляя на реабилитацию тех, кто успел пробиться внутрь в первые дни.

Несколько лет подряд армии каждой уважающей себя страны развлекали себя тем, что вместе с ООН нарезали круги по периметру Аномалии и трясли оружием перед белками да зайцами. Периметр был немаленьким, поэтому на всех хватило. То и дело появлялись слухи об особо бравых вояках, рискнувших то ли на спор, то ли на интерес войти в Аномалию. Результаты были настолько разнообразными и так плохо поддавались систематизации, что после пяти сошедших с ума и трёх не вернувшихся солдат пересечение границы объявили наказуемым. Камни и цветной песок, к слову, придумали именно солдаты, чтоб ненароком не переступить и ни во что не вляпаться. Откуда внезапно взялись столбы с лицами не знал никто.

Учёные, как и ожидалось, вцепились в новую загадку мертвой хваткой. Увы, завозить любую технику, кроме аналоговой, в Аномалию было бессмысленно, а любое вытащенное оттуда существо испарялось сразу же по пересечении границы. Или превращалось во что-то совершенно неволшебное, к слову, безвозвратно. Оставалось только наблюдать и записывать. Проанализированы были ящики записей, написаны и проданы были тысячи книг, и ни одна не смогла хоть частично объяснить суть и логику процессов, происходящих внутри Аномалии. Впрочем, отсутствие понимания ничуть не мешало учёным прилюдно ругаться на тему своих версий. Примечательно, что для всех радаров, спутников, спектрографов и прочего Аномалии попросту не существовало. На их изображениях вообще ничего не существовало — белое пятно, засвет и всё.

И всё-таки, она была. И Лена уже полдня по ней ехала: смотрела во все глаза на лес и ждала, когда же что-нибудь произойдет. Ян спал в обнимку с бесполезным телефоном.

— Вы там не скисли ещё? — возница участливо улыбался им, сидя в полоборота.

— Мы не что? — испугалась Лена.

— Перебирайся ко мне, языками почешем!

— Простите, чтооо?!

— Поболтаем, говорю. Не боись, я тебя не съем!

Недоумевая, правильно ли она поняла, что чесание языками не несёт в себе предосудительного контекста, Лена рискнула перебраться вперёд к вознице. Впрочем, ничего страшного, слава Богу не произошло. Вознице тоже было скучно.

— Меня Харон зовут.

— Лена.

— Рассказывай, Лена!

— О чём?

— Что в мире нового. Трамп ещё президент? Не выгнали его?

— Н-нет…

— Да ты не бойся, гости у нас пока что на Руси не часто бывают, а я лишний раз ради газет на окраину не попрусь. Путь, сама видишь, неблизкий…

— Да уж…

— На машине, конечно, проще, да не принимает их Аномалия. Я десять лет назад до Москвы мигом доехать мог, а теперь даже на моих легконогих с вона сколько требуется.

— У вас была машина?

— Конечно, почему бы и нет?

— Ну, вы такой…

— Аномальный? — фыркнул возница. — Не бойся, для меня это комплимент. Мы тут все такие, раз уж остались и живём.

— А каково оно?

— Что именно?

— Жить здесь.

— Сказочно! Ладно, не смотри на меня так. Мне и правда теперь больше нравится. Главное сказки помнить да приметы, и тогда ничего плохого произойти не может.

Лена мысленно охнула. Сказки она читала очень давно. И почти больше не помнила — разве что там отсутствовала логика, героям надо было хитрить и обманывать, а в конце концов все пили мёд и пиво, которое пробивалось за шиворот и не попадало в рот. Видимо, это как-то отразилось у неё на лице.

— Ты не переживай, мы тоже по ходу дела учились, и ничего, живём. Самое лучшее — это домовые. И дома приберут, и свечку загасят, и протечки устранят… Если с ними договоришься — даже штаны тебе погладят!

— Погладят… Утюгом?!

— Ага! — радостно крякнул возница, — именно, утюгом. Утюги Аномалия жалует. Старые которые, со спиралью накаливания и переключателем.

— А… — Лена растерянно посмотрела на экипаж.

— А автомобили не жалует. Волхвы в Москве метро насилу запустили — два года бились!

— А откуда у вас электричество?!

— В городах волхвы как-то к Аномалии подключились: говорят — perpetuum mobile. А в деревнях ветряки да солнечные батареи — ГЭС да АЭС Аномалия быстро успокоила… Мы теперь самая экологически чистая страна в мире! Аномалия знает, что для нас лучше…

— Вы считаете, что Аномалия — живая?!

— Я ничего не знаю. Но мне она чертовски нравится!

К вечеру они приехали на постоялый двор. Ян завороженно наблюдал, как Харон распрягал и чистил лошадей, потом даже рискнул взяться за щётку и помочь. Лена осмотрела отведённую им комнату. Папа называл такое"Sozialistenbau" — постройка от и для тех, кто верит в социализм: минималистично, обезличенно, стандартизовано, всё из кирпича и гранита, холодно, дёшево и с картинкой на стене, показывающей счастливый быт мускулистых рабочих и их непременно счастливых детей. Внутри угрюмый коридор, массивная лестница и одинаково унылые комнатушки с железными кроватями и жёсткими матрасами. Шкаф выглядел древним, но оказался на удивление крепким. Свечки, пара зажигалок, мыло, одеяла… Заперев дверь на ключ, она спустилась в стеклянную веранду, именуемую рестораном. Людей было мало, в углу сидел бородатый карлик в смешной одежде, ковыряясь в старинном будильнике.

— Ужин через час будет! — проворчал он.

Лена нашла Яна с Хароном на скамейке у леса. Харон что-то рассказывал, Ян развесил уши. Она села рядом.

— У нас у всего есть хранитель. Вроде как, дух этого места. В каждом лесу — леший; он следит, чтобы лес жил, чтобы никто ему не вредил, чтобы зверей зря не пугали и всё такое. Когда по грибы идёшь, принято ему гостинец на пенёчке оставить, а если он прогневается — единственный способ — одежду наизнанку одеть, а то из лесу так и не выберешься.

— А как он выглядит? — благоговейно спрашивал Ян. Ему вся Аномалия казалась живым воплощением сказок про Гарри Поттера.

— Как захочет. Может пнём обернуться, может — деревом, может — кабаном или медведем, а может и стариком весёлым. В лесу он — хозяин. В воде — водяной то же самое делает, а дома — домовой.

— А они как выглядят?

— Водяных я ни разу не видел, а домовой на доброго дедушку похож: мелкий, в добротной рубахе, с бородой, что-нибудь по хозяйству хлопочет.

— И в этих, ваших, ботинках из соломы? — Напряглась Лена.

— Бывает, что и в лаптях, — согласился Харон, — неужто тебя Тимофей здешний вниманием удостоил?

— Сидел один в ресторане… Мелкий и с бородой. Сказал, что ужин через час…

Харон жизнерадостно расхохотался. Ян смотрел на сестру с недоумением и завистью. Как так: она уже с настоящим домовым пообщалась, а он — нет. Поддавшись на его уговоры, они пришли в столовую раньше времени, но домового Тимофея уже не застали. Вместо этого застали массивную повариху, которая угрожающе проинформировала их, что ужин готов. Ничего выдающегося, но необыкновенно вкусно: греча, гуляш, который здесь почему-то был мясом в соусе, а не супом, тающая во рту ватрушка (так назывался пирожок с творогом).

Когда они пошли спать, Ян извлёк из кармана свою ватрушку, добавил к ней шоколадку из своего рюкзака и положил это все на тумбочку в углу.

— Как домовой узнает, что это для него? — поинтересовалась Лена.

— Я подпишу! — поразмыслив, решил Ян, вырвал из блокнота листок и, старательно выводя каждую букву на кириллице, подписал:"Тимофей".

Утром на том же месте лежал мешочек с орехами, яблоками и сушками — странным русским печеньем в виде колец. На обратной стороне листка так же старательно русскими буквами было выведено:"ДАНКЕ". Домовой явно с кем-то посоветовался про то, как будет “спасибо” на немецком. Ян был в восторге.

Они позавтракали овсянкой и получили с собой в дорогу сырники на обед. Карета пополнилась на одним небольшим мешком с почтой. Когда Лена вытащила чемодан, Ян с Хароном уже впрягали лошадей. Увидев Лену, Харон передал поводья Яну и подхватил чемодан.

— Ян, хотя бы, пока ты тут, у нас принято девушкам помогать во всём! Просто потому, что мы их так ценим! — Ян рассеянно кивнул, лошади были сейчас ему важнее, — Хороший он парень, твой брат. На лету всё ловит!

— Очень хороший! — согласилась Лена.

До следующей смены лошадей Лена с Яном завороженно слушали байки возницы, а после обеда рассказывали наперебой, что творилось в остальном мире. Аномалия больше не казалась чем-то враждебным и таинственным. Духом приключения прониклась даже Лена. Во время ночёвок Ян всё искал домовых и пытался меняться с ними едой. Иногда даже успешно. Лена больше домовых не встречала.

Однажды над ними пролетела стайка радиоактивных павлинов. Отсмеявшись над метким определением, Харон пояснил, что это — Жар-птицы.

— Вредные сволочи, но красивые… Голыми руками трогать их не вздумайте, да и не подпустят они вас так близко. Зато, говорят, их пение болезни лечит.

— И кого-то вылечило?

— В больницы их поставлять ещё никто не додумался, — хмыкнул Харон, — но у моего свояка, когда он на них в лесу наткнулся, отношения с женой заметно улучшились. Их перья ещё хорошо продаются. Вместо свечки в лампу и полгода экономии.

— А потом?

— А потом гаснут.…Их, кстати, учёные тоже ловили. Только за границей Аномалии они либо в обычных сорок превращались, либо исчезали вовсе.

— Домовой, Водяной, Леший, Жар-птицы… — задумчиво перечислил Ян, — запомнить бы…

— Самая полезная вещь для вас — "Неполная толковая энциклопедия сказочных существ и проявлений на Руси". Очень рекомендую купить! Там про всех есть.

— А почему неполная?

— Дык, авось кто ещё появится. Её каждый год переиздают.

На восьмой день пути на дороге их встретил странный старик с мхом в бороде и явно сумасшедшими глазами. Будь на то воля Лены, она бы подзадорила лошадей — лишь бы быстрее миновать странного старикана. Такие"деревенские дураки"в начале путешествия всегда предвещают трудности и испытания. Харон, напротив, остановился и обратился к старику с очень большим уважением.

— Чего тебе надобно, старче?

— Технически, помоложе тебя буду! — хитро прищурился старик.

— Технически, нас вообще нет… — хмыкнул Харон, и оба довольно крякнули.

— Подвезешь, отроче?

— Отчего же не подвезти, места достаточно.

Старик по-молодецки запрыгнул в карету и пристроился рядом с чемоданом.

— Чую, чужаки вы! — безапелляционно обратился он к Лене с Яном.

— Да, мы ненадолго приехали…

— Никогда не зарекайся!

— Не чего?! — Лена с Яном удивлённо переглянулись.

— Не будь уверена в том, чего ещё не случилось, — "перевел"Харон, и тут же пояснил, — Они из Австрии, не все слова знают.

— Ах, немцы… — старик задумчиво погладил бороду.

— Австрийцы не совсем немцы… — возразил Ян.

— Тебя не перечить старшим разве не учили? — вспылил старик.

— Я не перечил, я поправил, — возразил Ян. Лена примиряюще взяла брата за руку.

— Не серчай, дедушка, они наших обычаев ещё не знают, — с напускным добродушием сказал Харон, — пряников не отведаешь? Свежие, Маруся с"Наполеоновской стоянки"вчера наготовила.

— Больно хороши для меня твои пряники! Хай мелкий поделится!

Харон разнообразными гримасами показал, что Ян обязан что-то старику дать. Ян какое-то время посопел, и достал из рюкзака сушек. Старика тут же словно подменили. Он повеселел, начал рассказывать всякие байки про зверей, про цветок папоротника, про поляны Жар-птиц и прочие небылицы. На подъезде к очередному постоялому двору он попросил Харона высадить его.

— Хороший ты дядька, Харон, — вздохнул старик, — я волкам запретил тебя и пассажиров твоих трогать!

— От всей души, дедуль! — Харон разве что в ноги не упал старику.

— Девка, молодая ты ещё, нестрелянная… Держи от меня, да добром деда сумасшедшего поминай! — он протянул Лене какую-то тряпочку. Та постаралась, по примеру Харона, как можно любезнее отблагодарить старика; Харон просто так лебезить не стал бы.

— А тебе, молодо-зелено, молоко на губах не обсохло, гостинец заморский!

— Шоколадные шарики! — воскликнул Ян, треклятые рисово-кукурузные шарики в шоколаде, которые всё нормальные дети ели на завтрак с молоком, а Ян всухомятку между всеми приемами пищи. Лене уже осточертело находить нечаянно вывалившиеся из кармана шарики на полу и под диванами, — Спасибо, старик!

— Не рассыпь, смотри! — проворчал старик, спрыгнул с кареты и шустро исчез в лесу. Карета тронулась.

— Вы поуважительнее в следующий раз! — вполголоса предупредил Харон, — Я же вам про леших рассказывал…

— Это был Леший? — в голос воскликнули Лена с Яном.

— Нет, Дед Мороз в летнем обмундировании! Конечно же Леший! Он в этом лесу царь и бог! А если его прогневать — никогда мы из этого леса не выберемся!

— Так, дорога же одна…

— Те учёные тоже так думали, и в болото забрели… Поуважительнее, короче. В Москве порядки ещё старые остались, в основном, но за городом каждый встречный может кем-то волшебным оказаться.

— А вы — тоже волшебный?

— На всю голову! — Харон посмотрел на разинувших рты детей и спохватился, — я — самый обычный, конечно, с чего вы взяли?

— У вас имя необычное!

— Это сокращённо. Я Харитон, на самом деле. Просто с учётом моей работы Харон как-то уместнее. Да и, иностранцам выговаривать проще.

В этот раз на постоялом дворе было много живности: курицы, козы, даже корова. Ян уже привычно взялся помогать Харону с лошадьми, предварительно ссыпав пригоршню шариков в карман шорт.

— Следи, главное, чтобы на пол твои шарики не высыпались. Как бы у курей несварения с них не было, — усмехнулся Харон. Ян важно кивнул.

— Долго ещё до Москвы? — спросила Лена.

— Завтра к вечеру будем!

Лена пошла платить за ночлег, потом осмотрела комнату. С балкона виднелась речка, которая, если верить Харону, прямо в Москву и текла. Леса чередовались полями, всё было насыщенно-красочным, сочным. Над гребнями деревьев пролетело что-то, напоминающее человека в бочке, но прежде чем Лена смогла присмотреться, оно нырнуло в гущу крон. На всякий случай, она решила спросить Харона. Тот ещё был во дворе — наблюдал, с каким благоговением Ян кормит коз, да посмеивался в кулак.

— Харон, я не уверена, что видела именно это, но, кажется, над деревьями пролетел человек в бочке…

На такое даже Ян оторвался от своего занятия, выпрямившись и удивлённо глядя на сестру.

— Я думал, в Аномалии ничего не летает… — он на автомате потянулся в карман за очередным шариком.

— Летает-летает… Только не совсем в бочке, — хмыкнул Харон, — а летело оно с метлой?

— Вроде бы… Что-то было в руках, но я не разглядела…

— Наверное, Баба Яга. Это такая ведьма, живёт в лесу в избушке на курьих ножках…

— А избушка ножки не раздавит? — засмеялся Ян, выронив пару шоколадных шариков на землю. Шепотом выругался, с опаской срельнул глазами на Харона — тот велел не рассыпать — поднял и поскорее сунул в рот. А потом пропал.

— Там большие ножки… — начал было Харон, и осёкся, уставившись на маленького беленького козлёночка. Потом пошёл к нему.

— Харон, где Ян? — у Лены похолодало в животе от ощущения, что произошло что-то очень плохое

— Ща…

— Харон, куда подевался мой брат?.. Харон, не молчите!

Харон внимательно рассматривал траву, где стоял козлёнок, потом громко выругался, тыкая пальцем в заполненную водой ямку в земле.

— Вот твой брат! — трагично заявил Харон, вручая Лене козлёнка.

— Не смешно!

— Согласен, но другого брата я тебе дать не смогу.

— Харон, где Ян?!

— Вот!

— Это не Ян! Это очередная зверушка с этой фермы!

— Это Ян… Он не знал, что нельзя пить из козьего копытца.

— Из чего?!

— Смотри. Вот он тут стоял, так? Потом он свои конфеты уронил, и, видимо, одна попала в эту ямку. А он, дурак, поленился помыть и сунул в рот.

— Гадость! — согласилась Лена, — Но я не понимаю, причём тут этот козлёнок!

— Это же козье копытце!!!

— Харон, я из Австрии, объясни мне по-человечески, пожалуйста!

— Тебе мать сказку про козье копытце никогда не читала?! А как же знаменитая картина Васнецова?!

— Харооон…

— Ой, беда… В общем, ты же понимаешь, как работает Аномалия? Берет все народные сказки, которые достаточно людей знают, и делает их реальностью.

— Да…

— И есть одна очень известная сказка про то, как брат с сестрой шли в город по делам, а было жарко и мальчик пить хотел. Сначала из коровьего копытца, потом из свиного, а сестра ему запрещала, мотивируя тем, что выпив из коровьего копытца он станет коровой, а из свиного — свиньёй. Когда они мимо козьего копытца проходили, мальчик не спросил, испил водицы и стал козлёночком.

— Какой бред…

— Обычная сказка… Все знают, что из копытца пить нельзя.

— А он по сказке человеком то стал?

— Стал. От радости, когда злую колдунью убили и его сестру спасли.

Лена с Хароном задумчиво уставились на козлёнка. Тот почти по-человечески сидел на попе и слушал Харона. Потом жалобно посмотрел на Лену и совершенно по-человечески выругался, причем по-немецки.

— Ты не горюй, завтра к вечеру будем в городе, там может в больнице кто с таким сталкивался… А переноску для него мы тебе организуем… — сочувственно пробасил Харон.