Энн и ботинок Гудмена

Алисия Кохел, 2023

Энн грозит провести всё лето в городке Уиллоу-Вэлли вдали от друзей. На помощь приходят только книжки и воображение, которые толкают её на поиски одного ботинка. В глубине леса Энн находит "шалашную хижину", где происходит судьбоносное знакомство. С новым другом Энн заключает необычное пари, которое в корне меняет ход её лета.

Глава 6. Нежданный гость

Энн оставила ларец и прочие вещи в шалашной хижине, потому что ей было необходимо вернуться туда ещё раз. После обеда, в 15:30, она должна была принести мальчику из шалаша книгу, подходящую под описание: «приключения героя, сильного духом, можно что-то историческое, но не обязательно», также были перечислены несколько книг, которые сразу выпадали из списка нужных, так как были уже прочтены.

А сейчас, если мы заглянем в конюшню, то найдём там Энн, приветствующую свою подругу детства — гнедую лошадку по имени Джун. Джун родилась в июне, поэтому её и назвали в честь месяца.

— Энн, неужели Джун тебя дождалась! — В конюшню зашёл мистер Тобиас Макналти, конюх средних лет, работающий на Джеймса Миллигана.

— Ах! Мистер Тобиас, — Энн вздрогнула от неожиданности.

— Она спрашивала про тебя несколько раз, всё гадала, почему её подружка не приходит.

— Да, я только что рассказывала Джун, какие в последнее время приключения со мной случились. — Девочка улыбнулась то ли конюху, то ли своей лошадке.

— Надеюсь-то приключения доброго характера? — он подошёл вплотную к Энн, поглаживая кобылку.

— Да. Да, я думаю, да. Что ж, Джун готова, поэтому мы больше не смеем вас задерживать.

Энн бодро вывела Джун из стойла и отправилась к выходу, испытывая облегчение от того, что диалог с мистером Тобиасом был закончен. Он проводил её взглядом, который Энн ощущала так же сильно, как если бы в спину всадили острый кинжал.

— Удачи, — крикнул Тобиас вслед, когда они оказались уже почти у выхода. Энн неуверенно обернулась и махнула в ответ головой.

— Тебя он не смущает так же, как меня? — поинтересовалась она у Джун, седлая гнедую кобылку, которая лишь фыркнула в ответ. — Ты права, не стоит о нём.

Как только Энн оказывалась верхом, для неё переставали существовать другие, она словно соединялась с Джун и природой в единую стихию: закрывала глаза, и тогда обострялись все чувства, через которые девочка особенным образом общалась с окружающим миром. Вот ветер нежно ласкает ключицы и шею и запах скошенной травы обволакивает каждый сантиметр воздуха и наполняет лёгкие, вот отдалённый скрип отворившейся калитки позади и звонкий смех увильнувших на мгновенье от работы девушек… А вот шорохи деревьев и скрип сверчков в зелёной траве под ногами Джун, вот звук вздрогнувшей земли, отбиваемой копытами лошади, готовой раскроить воздушную твердь своей гривой, а вот солнечные паутинки-ресницы, медленно поднимающиеся, словно завеса в храме: и вот Энн уже не просто смотрит на мир, мир входит в её храм через её жаждущие глаза цвета чернозёма, жаждущего дождя.

— Но! — она отдала команду.

Джун резво кинулась вперёд, раскроив воздух надвое. Глаза Энн загорались огнём свободы при виде бескрайнего простора.

— Пожалуйста, не кончайся никогда. — Она обращалась к свободе, дух которой звал её покинуть родные земли.

Остановившись посреди поля, Энн оглянулась, дом отсюда казался маленьким пятнышком. — Что ж, Джун, сможем мы с тобой улететь так далеко, что дома не будет и вовсе видно? Но!

Две силы, две души, два свободных сердца гнались через пустошь, подставляя себя скользящему по коже ветру, и вдруг небо перед ними разразилось громом. Энн остановилась, подняла лицо и закричала в ответ:

— Тор, бог грома, спустись к нам! Мы тебя не боимся! — и залилась громким смехом. Но вдруг какая-то мысль отразилась на её лице тревогой: — Шалаш!

И Тор с большей силой ударил своим молотом так, что небо раскроилось электрическими стрелами. Энн, уловив усмешку бога грома, закричала ему, возвращаясь на всех парах обратно к дому:

— Решил помериться силами со смертной девочкой? Очень в стиле бога!

Снова разразился гром. Когда Энн наконец достигла конюшни и передала Джун мистеру Макналти, полил мелкий дождь. Она тут же устремилась в сарай, в который перед ней вбежали шесть рабочих.

— Могу я взять одно из полотен? — спросила она одного из них.

— Можете, мисс. Держите.

Энн взяла одно из защитных полотен, которым в дождь накрывали скирды, и на всех парах побежала в лес.

— Энн! Энн! — кричала Матильда, выбежавшая на улицу.

— Я скоро, только укрою шалаш.

— Скоро ливанёт! — Но Энн уже скрылась за деревьями.

Еле переводя дыхание, она остановилась у шалашной хижины, упираясь руками в колени, тут же из-за поворота в неё чуть не влетел мальчик.

— Помоги! — крикнула она ему, передавая один конец полотна, когда капли дождя уже больно разбивались по лицу и мешали отчётливо видеть друг друга.

Они накинули полотно поверх шалашной хижины, и мальчик тут же нырнул внутрь. Энн растерялась, но ещё не успела решить, бежать ей или нырять за ним, как он снова появился.

— Возьми шкатулку, она может испортиться вместе с твоими историями. — Поверх неё он накинул плед и махнул в знак прощания головой, но Энн не двинулась с места.

— Залезай! Под другой край. Залезай! — крикнула она, простирая над головой мальчика другой край пледа.

И так они вместе добежали до дома Энн и ввалились мокрые до нитки через внешний вход на кухню Матильды.

— О небеса! — изумилась Матильда и тому, как выглядела Энн, и тому, что она была с мальчиком, который видом ничем не отличался от неё. Энн сняла с себя плед и резво прошла на кухню.

— Льёт не переставая! — звонко ответила Энн, ничего не говоря о мальчике, словно всё, что происходило, было в порядке вещей.

— Энн! Кто твой друг? — спросила Матильда.

— Меня зовут Отто, мэм. Отто Эвальд. — Энн уставилась на него, словно видя впервые. Ведь она никогда не спрашивала, как его зовут!

— Сьюзи! Сьюзи, беги сюда!

Невысокая светленькая служанка появилась в дверях.

— Неси срочно полотенце и одежду для Энн, — поручила девушке Матильда. — А для вас у меня тоже кое-что есть, — обратилась она к Отто.

— Мэм, благодарю, но, право, не стоит.

— Матильда, зови меня так. И на этой кухне я командую. Иди за мной.

Энн вдруг обнаружила себя одну в большой светлой кухне, стены которой были расписаны мелкими цветами ещё в тот первый год, когда её мама, будучи совсем юной, впервые появилась в этом поместье. Энн нравилось, что её рука виделась даже здесь, и что Элеонора не избегала кухню как место, недостойное для посещения леди. Хотя она держалась весьма простой политики на этот счёт для Энн: «Не лезь под руку, когда люди работают». Энн улыбалась этому месту, пока вдруг не поняла, что совсем окоченела, но тут же в дверях снова появилась Сьюзи, сразу захлопнув их за собой, и принялась снимать с Энн мокрые платья.

— О мисс, вы же можете так заболеть. Как же вы не беспокоитесь о себе.

Сьюзи натирала тело Энн, пока то не раскраснелось. Затем переодела девочку в сухую одежду, в дверь постучали, Сьюзи отворила, в комнату вошли Матильда и Отто, а служанка принялась натирать ступни Энн.

Энн неловко глянула на Отто и перехватила полотенце у девушки:

— Дальше не нужно, я сама. Спасибо, Сьюзи.

Служанка, словно воробушек, упорхнула из кухни. Энн взглянула на Отто, вспомнить, какая на нём была одежда до, казалось невозможным, в воспоминании она напоминала одно грязное пятно, сейчас на мальчике была белая рубашка с тёмно-серыми брюками. Благодаря тому, что у него были довольно широкие плечи, одежда была ему почти впору и даже скрадывала непривлекательную худобу. Матильда разливала горячий чай по кружкам.

— Матильда, у тебя уже и чай готов?

— Конечно, моё золотце, как только ты шмыгнула в этот лес под самый дождь, я тут же поставила чайник, зная, что ты продрогнешь до последней косточки. И чего ты там забыла?

— Мою шалашную хижину же, Матильда. — Но Энн тут же опомнилась, что шалаш уже не принадлежал ей, и поправила себя: — Ах, точнее… уже не мою. — С лёгкой грустью Энн глянула на Отто, сидящего напротив неё. Матильда поставила на стол сладкий пирог.

— Что ж, с вами я сидеть не смогу, так что сидите тихо. — Она положила кусок побольше Отто и кусок чуть меньше — Энн, зная, что Отто может постесняться взять добавки.

— Матильда, я очень благодарен за всё, спасибо! — сказал Отто ей вслед, на что она улыбнулась и подмигнула мальчику.

Энн вопросительно посмотрела на этих двоих и только хотела поднести вилку с пирогом ко рту, как Отто, смотря себе под нос, предложил:

— Что ж, помолимся?

Энн тут же покраснела от стыда:

— Э, да, помолимся. Я всегда молюсь перед едой, ну… иногда забываю, когда очень голодна.

Отто понимающе улыбнулся и сделал жест, приглашающий начать.

— Эм, ты хочешь, чтобы я молилась? Вслух?

— Да, почему нет?

— Обычно это делает папа или другие мужчины.

— Не думаю, что есть разница, но как гость не могу позволить себе взять эту честь на себя, — с нарочитой серьёзностью сказал Отто.

Энн растеряно посмотрела на мальчика, рядом с которым почему-то больше не чувствовала себя непринуждённо, как это было раньше. Она последний раз умоляюще взглянула на него, но он уже сложил руки для молитвы и закрыл глаза. Энн выдохнула и слегка расслабилась, зная, что Отто не собирался тайком наблюдать, затем последовала его примеру и произнесла молитву:

— Дорогой Господь, я благодарю Тебя за моего друга Отто, с которым я могу разделить эту пищу. Спасибо за этот прекрасный пирог и чай. Благослови руки, которые приготовили его, и также благослови эту пищу, чтобы она пошла нам лишь на пользу. Аминь.

— Аминь. — Отто с улыбкой глянул на Энн, ему особенно понравилась та часть молитвы, где Энн назвала его другом, хотя сама Энн не обратила на это особого внимания.

Отто принялся за пирог, а Энн мысленно приходила в себя, пытаясь скрыть лёгкое волнение и то странное чувство, которые вызвала в ней эта молитва вслух. Затем она подняла взгляд на Отто, и внутри неё словно расплылась тёплая жидкость, хотя чай её стоял ещё нетронутый. Да, это был не чай, это было то самое чувство, которое приходит так славно в неожиданный момент, когда ты вдруг понимаешь, что можешь не бояться быть самим собой рядом с кем-то напротив.