Темный ангел надежды

Алисон Робертс, 2011

Спасаясь от преследования, медсестра Элли приходит в дом своей подруги, но вместо этого оказывается в компании незнакомых брутальных мужчин. Она думает, что ошиблась дверью и попала в байкерский притон, а может, даже в штаб-квартиру бандитов. Незнакомцы были с головы до ног в черной коже – в куртках с заклепками на плечах и локтях, в узких штанах с защитной подкладкой, в тяжелых ботинках. В руках у них были пивные бутылки. Опасная ситуация? Элли тоже так казалось, пока в дверь этого странного дома не постучал… отец ее ребенка. И тут выясняется, что все не так, как кажется. Незнакомцы оказываются отличными парнями, да к тому же коллегами-врачами, а преследователь Элли – насильником… Впрочем, окружающие считают его порядочным человеком и отличным хирургом. Жизнь Элли и ее ребенка на волоске. Кто поможет ей избежать смертельной опасности?

Глава 3

Завывания сирены все еще звучали у него в ушах, пока Макс шел за носилками, на которых Элли несли в отделение экстренной помощи госпиталя Королевы Мэри в Данидине. Этот звук был фоном к той бурной деятельности, которую Макс развернул с того момента, как девушка свалилась на пол у него в квартире. Он поставил ей внутривенный катетер, чтобы противодействовать потере крови; и еще один, когда стало ясно, что кровяное давление слишком упало и она стремительно теряет сознание. Макс следил за монитором электрокардиограммы, чтобы понимать, какой эффект потеря крови оказывает на сердечный ритм, и увеличивал подачу кислорода, если его уровень в крови падал. Все это было гораздо хуже, чем то, что, как он представлял, могло ожидать ее на международном рейсе. У нее были бы проблемы, даже если бы это случилось во время местного перелета, всего несколько часов назад. Или на улице, перед тем как она так неожиданно постучала в его дверь.

Она в опасности. Как и ребенок. Хотя сейчас он не мог себе позволить беспокоиться о ребенке. Он знал, что состояние матери должно быть на первом месте. Он неоднократно сталкивался с такими случаями в больнице. Внематочная беременность с разрывами. Разрывы матки. Травмы. Но это не была какая-то незнакомая женщина, привезенная к нему в больницу на «скорой помощи» под завывания сирены. Это была Элли, которой он обещал, что теперь все будет хорошо.

— Предродовое кровотечение, — сообщил он ошарашенной медсестре, когда носилки внесли сквозь электронные двери в залитую ярким светом приемную.

— Макс! Что ты здесь делаешь?

Он не обратил внимания на то, что сразу несколько человек повернулись в его сторону. Он, конечно, обычно приходил на работу иначе, да и в мотоциклетном костюме появлялся здесь нечасто, но это не оправдывало непрофессионального поведения коллег.

— Первое травматологическое свободно?

— Да. Мы получили сообщение. Акушер уже в пути. — Медсестра последовала за быстро удалявшимися носилками. То же сделала и регистратор с папкой.

— Мы не знаем имени, — обеспокоенно сказала она.

— Элли, — отрезал Макс.

Они прошли еще одни двойные двери и оказались в отделении, лучше всего оснащенном для работы с тяжелыми случаями. Санитары остановили носилки возле кровати, покрытой белоснежными простынями. Остальные терпеливо ждали, в фартуках и перчатках, готовые действовать. Они все знали свои обязанности. Сперва нужно быстро заменить переносное оборудование на стационарное. Младшая медсестра держала наготове ножницы, готовая разрезать одежду. Рядом с кроватью поставили каталку, на ней лежал уже раскрытый чехол для инструментов на случай, если понадобится вентиляция легких.

Макс не удивился, увидев врача, который готовился контролировать и состояние пациента, и общее развитие событий. Сейчас Джет был в операционном халате, а на шее у него висел стетоскоп. В его реакции не было ничего непрофессионального; когда он увидел, кто привез пациента, он даже не моргнул глазом.

— По моему счету, — спокойно произнес он. — Раз, два… три!

Когда они положили Элли на кровать, на носилках осталась лужа крови. Элли застонала и открыла глаза.

— Все в порядке, — сказал Макс, склоняясь над ней. — Мы в больнице. Джет тоже здесь, он за тобой присмотрит. Мы все позаботимся о тебе.

Ее глаза снова закрылись.

— Давление падает, — произнес Макс, стараясь говорить спокойно и отстраненно. Не получилось.

Джет поддерживал ее голову, чтобы обеспечить доступ воздуха. Он наблюдал, как быстро поднимается и опускается ее грудь, и перевел взгляд на монитор, как только датчик кислорода в крови начал показывать первые результаты. Он нахмурился и очень быстро взглянул на Макса:

— Что, черт возьми, случилось?

— Массивное кровотечение. Как гром с ясного неба, стоило ей встать. И сильная боль.

Регистратор по-прежнему была здесь. Дежурила за спиной сестер, которые меняли режимы кардиографа, передавали сосуды с раствором и закрепляли манжету для измерения давления.

— Как ее фамилия? — спросила она. — Сколько ей лет?

Ординатор положил руки ей на живот:

— Она рожает? Какой срок?

— Тридцать шесть недель и два дня, — сказал Макс.

Элли была практически раздета и полностью беззащитна. Выставлена на обозрение все увеличивающейся команде медперсонала. Появился кто-то из акушерского отделения, вместе с техником, катившим портативный прибор для УЗИ. Джет прижимал к лицу Элли кислородную маску и хмурился, глядя на цифры на мониторе над ее головой. Он склонился над ней и громко проговорил прямо ей в ухо:

— Элли, ты меня слышишь? Открой глаза.

«Она не захочет, — подумал Макс. — Это так унизительно».

— У нее есть какие-либо родственники, которые предоставят необходимую информацию? — настаивала женщина-регистратор. — Ее муж приехал с ней? Или ее партнер? — Женщина понимала, что вопросы бесполезны, но продолжала настаивать: — Кто отец ребенка?

Эти слова словно задели переключатель у Макса в голове, и их эффект усилился тем, как Элли была в данный момент беззащитна. Как ей сейчас было тяжело. Он пытался защитить ее и вместо этого попал в очередной кошмар, но по-прежнему пытался помочь. Понимает ли она, что вообще происходит? Ей по-прежнему страшно? Знает ли она, что он рядом? Она так стремилась держаться от больниц подальше, чтобы защитить своего ребенка. Возможно, будет лучше всего, если он поможет ей и использует тот же прием, который однажды уже сработал.

— Я — отец ребенка, — четко произнес он.

На другом конце комнаты кто-то уронил на пол что-то металлическое, и звук разнесся во внезапно повисшей после его слов тишине. Джет еле слышно выругался, но взгляд его был по-прежнему прикован к монитору, и его слова вполне могли быть объяснены обеспокоенностью состоянием пациентки. Макс был достаточно близко, чтобы сказать ему пару слов, которых никто не услышит.

— Я потом объясню, — прошептал он. — Просто подыграй мне.

Регистратор удовлетворенно записывала на прикрепленном к планшету листе бумаги.

— Фамилия? — весело спросила она.

О господи! Если Элли запишут под настоящим именем, придется иметь дело с Маркусом Джонсом, у которого будет достаточно времени сюда приехать. Даже если все пройдет лучше, чем они все ожидают, вряд ли ее отсюда быстро выпустят. Думать было некогда. Назвался груздем — полезай в кузов.

— Мак-Адам, — устало произнес он. — Мы женаты.

Медсестра, накладывавшая отведения для электрокардиографии, взглянула на него, раскрыв рот от удивления. Остальные тоже обменялись пораженными взглядами, но регистратор знала, что она на верном пути:

— Сколько лет вашей жене?

— Двадцать восемь.

— Дата рождения?

Если бы он знал. Все это уже зашло достаточно далеко; гораздо дальше, чем надо, судя по тому, как на него покосился Джет.

— Давайте позже, — прорычал Макс. — С бумагами разберемся потом.

— Но нужно…

— Уйдите, — произнес Джет. — Вы нам мешаете. — Он поднял голову, не глядя на Макса, но осматривая всех остальных и раздавая указания. — Нужна интубация, — сообщил он. — Уровень кислорода в крови достаточно низкий. Понадобится внутривенное и артериальное вливание.

— Я могу сделать это, — предложил Макс.

— Своей жене? — отрицательно покачал головой Джет. — Я так не думаю. — Он кивнул ординаторам, давая им знак начинать. — Сделайте экспресс-анализ. Нужно узнать группу крови.

— Еще понадобится анализ на резус-фактор и антитела. — Акушер наблюдал за тем, как техник начинает ультразвуковое исследование. — Похоже, у нее предлежание плаценты и начались роды. Шейка матки полностью раскрыта.

Меньше чем через час, в разгар битвы за ее жизнь, Элли Питерс произвела на свет маленькую девочку. Теперь к команде врачей первого травматологического присоединились педиатры. И консультант из отделения интенсивной терапии, специалист по геморрагическому шоку, происходящему от сильной потери крови. Об Элли было кому позаботиться, о ребенке тоже. Максу, оттесненному на второй план благодаря своему фальшивому положению, было нечем заняться, кроме как наблюдать. Он разрывался между мониторами, оценивая по их показаниям состояние Элли и эффективность проводимой терапии, и человеческим существом, над которым склонилась женщина-педиатр.

— Она маловата, но здоровье в порядке, — вдруг сказала она. — Дыхание в норме, но сердечный ритм замедлен. Мне показалось, кто-то говорил, что отец здесь?

Элли была без сознания. Кровотечение прекратилось после родов, но тем не менее она потеряла много крови. Сейчас она была подключена к системе искусственной вентиляции, поскольку переживала дыхательную недостаточность от потери жидкости организма. Джет и врач-реаниматор были обеспокоены состоянием почек: последние анализы показывали ухудшение почечных функций. Прикинувшись отцом ребенка, Макс поступил так, как считал правильным, и теперь уже не мог отступить. Джет ничего не скажет, потому что Макс попросил его ему подыграть и еще потому, что братство, которое они составляли вместе с Риком, держалось на полной преданности. Впрочем, вокруг было множество желающих что-нибудь сказать. Указать на него пальцем и поставить в неловкое положение, о котором все отделение будет еще долго судачить.

— Вы — отец? — Педиатр была с ним не знакома, поэтому в ее словах не было удивления. — Прекрасно. Пойдемте с нами. Мы отнесем вашу дочь наверх, и вы ей понадобитесь.

Макс сделал шаг к группе ухаживавших за ребенком. И еще один. А потом остановился:

— Я не могу… — Он через плечо посмотрел на Элли. И снова на ребенка, чистого и завернутого в мягкие пеленки.

Во что, черт возьми, он здесь вляпался?

Голос Джета был спокоен:

— Дружище, для Элли ты сейчас ничего не можешь сделать. Скоро мы отвезем ее в реанимацию. Побудь лучше с ребенком. Я навещу тебя, как только смогу.

«Куда бы ни отправили ребенка — в родильное отделение или в педиатрическую реанимацию — там в любом случае будет спокойнее», — говорил тон Джета. Они смогут поговорить без свидетелей. Возможно, даже разобраться со всем тем, что Макс здесь натворил.

План выглядел разумно. До завтрашнего утра Максу не нужно на дежурство, так что у них в распоряжении целая ночь, чтобы все утрясти. Немного отстраниться от ответственности за Элли может быть неплохим первым шагом. Он шагнул к ребенку и кивнул:

— Пойдемте.

— Может, подержите ее?

— М-м-м… Я не уверен, что это хорошая идея.

Педиатр снова посмотрела на монитор, где было видно, что сердечный ритм новорожденной еще более замедлился.

— Может помочь. Вы что-нибудь слышали о «методе кенгуру»?

— Нет.

Макс смотрел на девочку. Она лежала на боку, белая мягкая шапочка закрывала завитки темных волос. Одна ручка согнута, маленькая ладошка в форме морской звезды подпирает щеку.

Макс никогда еще не проводил столько времени с таким маленьким ребенком. Он, конечно, много раз принимал роды, — пока учился и потом, во время недолгой работы в акушерском отделении, — но в неотложке это было редкостью, и детей быстро забирали куда-нибудь в более подходящее для них место, вроде детской реанимации. Но он никогда не был с ними как-либо связан. Сейчас, впрочем, тоже не был, — только в качестве самозванца. На самом деле ему вообще не стоило бы здесь находиться.

— Метод появился в семидесятые годы, — прервал его мучительные раздумья голос педиатра, — но сейчас привлекает все больше последователей. Это просто-напросто тесный физический контакт, кожа к коже, с одним из родителей. Поскольку состояние малыша стабильно, не вижу причин им не воспользоваться; к тому же он способствует насыщению крови кислородом и улучшению дыхательного ритма. В случае с замедленным сердцебиением может заметно помочь.

— Кожа к коже? — В голосе Макса, вопреки его воле, звучал испуг. — Вы шутите?

— Вам не придется расхаживать голым, — улыбнулась врач. — На самом деле было бы неплохо поместить ребенка к вам под одежду для поддержания ровной температуры тела. — Ее улыбка стала более ободряющей. — Я понимаю, она выглядит такой хрупкой и крошечной, и ее появление было несколько неожиданным…

— Вы даже не представляете насколько, — пробормотал Макс.

— И я знаю, вы беспокоитесь за Элли, — продолжала она, — но это возможность помочь всем одновременно, и, возможно, в первую очередь вам самому.

— Что? — Теперь Макс внимательно слушал. Ему очень нужно было помочь самому себе. Желательно быстро. — Как именно?

— Вы будете делать то, что Элли сейчас не может сделать самостоятельно, — заботиться о своем ребенке. Вы вполне можете серьезно помочь малышке в медицинском плане. — Она посмотрела на него и слегка нахмурилась: — Если вы совсем не хотите, я попрошу кого-нибудь из санитаров, но, поверьте, намного лучше, если это будет родитель. Это создаст связь, которая поможет перенести стресс последующих дней.

Макс чувствовал себя словно зверь в зоопарке за стеклом. Все смотрели на него: педиатр и ее помощник, медсестра возле колыбели, даже другие медсестры, которые просто проходили мимо по коридору по своим делам. Казалось, что все затаили дыхание в ожидании, что же он будет делать. Все они думают, что он отец ребенка, а какой отец откажется делать что-либо, что может помочь ребенку? Если станет слишком очевидно, что у него нет ни малейшего желания создавать с этим ребенком связь, люди начнут задаваться вопросами. Как минимум начнутся сплетни, а чем меньше об этом вообще будут говорить, тем лучше. Ради безопасности Элли. Ведь с этого же все и началось, верно? Он решил про себя, что в следующий раз будет более осторожен, и криво ухмыльнулся, кивая и позволяя препроводить себя в удобное кресло, которое специально для этого поставили в углу.

С девочки сняли одеяльце, оставив только чепчик и пеленку. К миниатюрному пальчику на ноге был прикреплен датчик насыщения кислородом, и еще несколько почти незаметных датчиков и проводов соединяли ее с кардиомонитором. Макс встревоженно отметил, что она почти голая. Крошечная, розовая, с тоненькими ручками и ножками, она выглядела очень странно.

— Держите ее прямо и лицом вниз, — сказала педиатр. — Медсестры будут за вами наблюдать. Если уровень кислорода или пульс потребуют вмешательства, сработает сигнализация.

Максу пришлось пожертвовать воротом футболки, чтобы от него не потребовали ничего снимать. Вертикальный разрез позволил отвернуть ворот таким образом, чтобы он не закрывал личико ребенка. Он услышал хныканье девочки, когда ее поднимали. О господи… ему совершенно не хочется этого делать. Но сдавать назад, кажется, уже поздно.

Зазвенела сигнализация, предвещая недоброе. Возможно, малышке тоже не нравилась эта мысль. Ее пульс беспорядочно менялся.

— Может, положить ее обратно? — Макс прилагал усилия, чтобы в его словах звучало меньше энтузиазма.

— Давайте повременим пару минут.

Подавив вздох, Макс приподнял низ своей старой футболки, и медсестра уложила туда ребенка и накрыла его — сверху разместилась пола кожаной куртки — и потом показала ему, как правильно придерживать младенца. Он чувствовал себя очень странно и неловко. Ребенок шевелился у него на груди, двигал ручками и ножками, словно протестуя. Макс чувствовал, как поднимается и опускается маленькая грудь, как будто малышка пыталась дышать и плакать одновременно, но это оказалось слишком утомительным, и движения постепенно стихли.

Макс осторожно поглядел вниз и увидел, что глаза ребенка открыты. Они были настолько темные, что казались черными, и смотрели прямо на него. Он очень аккуратно сделал вдох и медленно выдохнул.

— Посмотрите-ка! — раздался радостный голос педиатра. — Пульс участился, и ритм сохраняется.

Они подождали еще минуту, в то время как Макс сидел настолько неподвижно, насколько это вообще в человеческих силах.

— Кажется, все в порядке, — вынесла вердикт врач. — Продолжайте, Макс. Мы вас оставим.

— Ага… — Он наблюдал, как медперсонал постепенно расходится. Кажется, через пару минут он останется здесь в одиночестве. — Как долго мне здесь оставаться?

— Чем дольше, тем лучше, — весело произнесла медсестра. — Сколько сможете.

Макс откинул голову и закрыл глаза. Вдох, выдох. Он чувствовал, как дышит ребенок. Теперь, когда они остались одни, он даже чувствовал, как бьется его сердце. Еле заметное быстрое постукивание у него на груди, практически напротив его собственного сердца. Так странно. Он открыл глаза, опустил подбородок и снова взглянул вниз. Ребенок не спал. Девочка по-прежнему смотрела на него неожиданно пристальным взглядом, который в то же самое время выражал крайнее удивление.

— М-м-м, — сочувственно пробормотал Макс, — я прекрасно понимаю, как ты себя чувствуешь. Но не переживай, скоро мы со всем разберемся.

* * *

— Bay! Что это ты делаешь?

— Ох, господи.

Джет и Рик, войдя в тускло освещенную комнату, обнаружили Макса по-прежнему сидящим в кресле, с ребенком, свернувшимся у него на груди под кожаной курткой.

— Тише, не разбудите ее.

У Рика от удивления глаза полезли на лоб.

— Я случайно наткнулся на Джета, когда он выходил из взрослого отделения неотложки, — произнес он театральным шепотом. — Решил — заскочу поздороваться, и… — Его ухмылка растянулась до ушей. — Правильно сделал, что зашел. Такое не пропустил бы за сто баксов. Что ты творишь?

— Работаю кенгуру, — пробурчал Макс. — Отстаньте.

Джет взглянул на мониторы:

— Вроде с ней все нормально. Почему бы тебе не положить ее в кроватку и не пойти с нами выпить кофе?

Макс вздохнул:

— Потому что каждый раз, когда я пытаюсь это сделать, начинаются перебои с сердцем и уровень кислорода падает.

Конец ознакомительного фрагмента.