Сначала

Алла Полански, 2021

Она уже много лет не подпускает к себе других. Не даёт возможности полюбить себя. Не разрешает защитить. Жизнь заставила её так рано повзрослеть, незаслуженно отобрала у неё юность. Украла счастье и покой. Это случилось давно. День, в который она подписала себе приговор, сломала собственную судьбу. Ей до боли необходимо новое "завтра" – та тёплая, цветущая весна, когда обязательно найдётся тот, чья мощь закроет и убережёт. Станет настоящим. Верным. Преданным.

Глава 2

Протяжный монотонный звук ворвался в подсознание, вытягивая меня из цепких объятий ночи. Электронные часы показывали на своём табло половину седьмого — время звонка будильника. Каждая следующая минута уже расписана строго по графику, сформированному за многие годы. Две минуты на осознание того, что всё-таки пора вставать. Пять минут на подъём с кровати. Ещё десять — на приём душа. А там, всего-то, оставалось позавтракать свежезаваренным кофе, нарядиться в светло-бежевый брючный костюм — и можно идти на работу. Нет, сегодня лучше чёрный. Точно. С голубой блузкой.

Решительно откинув одеяло, я направилась в ванную. Итальянский кафель встретил меня знакомым холодом. Ещё бы — идти босиком, поленившись надеть тапочки. Вспомнить бы, где они.

Щелчок — и ванную комнату озарил мягкий рассеянный свет, исходящий от огромного количества точечных лампочек, которые были установлены повсюду.

Я повернула кран, наслаждаясь сильным напором холодной воды. Прикосновение мелких капелек к пальцам дарило блаженство и расслабление. Набрав полные ладони, энергично умыла лицо. Остатки сна мгновенно канули в небытие, точно так же, как и вода стекала прочь. Выпрямив спину, я встретилась взглядом со своим отражением. Глаза смотрели с опаской, как будто предупреждая меня о чём-то очень важном. Что ни в коем случае нельзя пропустить.

— Ну что ты смотришь? Помню я, помню. Встреча с замом. Марина Викторовна. И к маме заеду. Поговорю… Ах, да, машина. И её заберу. Видишь? Ничего не забыла. — Я отвернулась от своего отражения, так и не присмотревшись к своим собственным глазам…

Спустя несколько минут меня было не узнать. Тёмные брюки обтягивали стройные ноги, аккуратный гольф персикового цвета выгодно подчёркивал цвет кожи — сегодня именно он выиграл схватку среди всех «жителей» гардероба. Голубая блузка, идеально выглажена, которая должна была притянуть внимание заместителя директора на сегодняшней встрече, так и осталась висеть на стуле. Забавно было наблюдать, как очень просто можно управлять мужчиной при помощи расстёгнутой лишней пуговицы, при этом не давая ни единого шанса на реализацию его пошлых мыслей.

Я как раз подводила карандашом второй глаз, когда услышала тихий щелчок кофеварки. Отлично, мой завтрак как раз вовремя подоспел. Добившись одинакового эффекта от туши на обоих глазах, прошла на кухню, где меня уже ожидал любимый кофе «Арабика» да парочка поджаренных тостов. Вредно, да. Зато очень быстро.

Щелкнув пультом, включила телевизор. Если уж выбирать между его однотонным звучанием и тишиной, я всегда выбирала первое. Ведущие новостей как раз рассказывали о политической обстановке в стране, о новых законопроектах, о массовых беспорядках и забастовках на улице. Как будто это могло что-то поменять.

Не особо вслушиваясь в информацию, идущую от дикторов, я, набрав номер на мобильном, вызвала такси. В запасе оставалось несколько минут, чтобы надеть пиджак, зачесать волосы назад, подколов их возле висков невидимками, и подкрасить губы неяркой помадой.

Сегодня мой выбор пал на высокие сапоги с толстым устойчивым каблуком.

Надев полушубок, я последний раз осмотрела себя. Сейчас я видела успешную молодую женщину, которая в свои тридцать три года уже успела много достичь в карьерном росте. Моя внешность заставляла оборачиваться на улице и смотреть вслед — либо с восхищением, либо с завистью.

Последний раз улыбнувшись своему отражению, я закрыла за собой дверь квартиры и поспешила на улицу, где меня уже ждало такси.

***

— Ирина Владимировна, вам тут принесли на подпись пару бумаг. И ещё звонили из банка. Они хотели..

— Танечка, всё потом. Сейчас кофе. Хотя нет, лучше чай, — я улыбнулась своему секретарю, на ходу расстёгивая большие чёрные пуговицы верхней одежды. — И сахара побольше. А потом уже и бумаги.

Последние слова я произнесла уже будучи в своём кабинете. Бросив полушубок в кресло, глубоко вдохнула, пытаясь отдышаться от быстрого подъёма по ступенькам на четвертый этаж. В девять утра все лифты загружены настолько, что выгоднее воспользоваться лестницей, чем ожидать, пока чудо техники спустится на первый этаж.

В дверь негромко постучали. Скорее всего, это была Таня. Только она барабанила костяшками указательного и среднего пальцев, вместо того, чтобы бить всем кулаком. Это была привилегия мужчин. Даже здесь они показывали своё преобладание и силу.

— Входи, Танюш. Я не занята.

Молодая, невысокого роста девушка, зашла в кабинет, неся перед собой поднос с чашкой ароматного зелёного чая и рогаликом, судя по запаху, с варёной сгущенкой. Как всегда, она предугадывала мои желания ещё до того момента, как они появлялись в голове.

— Спасибо. Тань. Это именно то, что мне было нужно. Вот теперь можешь нести все бумаги.

— Ирина Владимировна, только что пришло письмо от посредников из Италии. Господин Бонатти прилетает завтра в восемь вечера. Мне заняться его приездом? — Было видно, что девушка всеми силами пыталась показать свои рабочие способности.

— Да, само собой. Забронируй ему номер в гостинице. Желательно с видом на город. Ты же знаешь, как он любит любоваться на утреннюю панораму. В прошлый свой визит все уши прожужжал, утомил меня несказанно. Да и не только меня.

— Хорошо. Я всё подготовлю. — Девушка удалилась, оставив меня наслаждаться чаем с ароматом лимона и вкусным рогаликом, купленным в кондитерской, что была по соседству с нашим офисом.

Завтра начнётся сложная неделя. Вытерпеть целых семь дней Стефано Бонатти не каждый сможет. А особенно, если он ещё и пытается продемонстрировать тебе все свои итальянские способы проявления любви. Каждый раз он признавался в любви с такой пылкостью, что хватило бы на десятерых. И это в неполных пятьдесят лет. И как он только не растерял свой пыл на трёх своих бывших женах. Видимо, итальянское солнце как-то по особенному влияет на мужчин. Консервирует их, что ли.

Отодвинув полупустую чашку, я принялась изучать бумаги. Времени оставалось не так уж и много, а планов на день было через край.

Спустя пару часов, наконец, было закончено внесение исправлений в очередной генеральный план. Перед глазами до сих пор бегали миллион цифр, которые только что пришлось перепроверить. Жутко хотелось пить. За неимением ничего лучшего, мне пришлось допить остатки чая, который успел за это время не только остыть, но стать невыносимо горьким. Нажав кнопку на селекторе, я вызвала к себе Таню.

Не заставив себя долго ждать, она через минуту уже была в моём кабинете.

— Танюш, я тут внесла массу поправок. Вообще не понимаю, куда смотрят плановики. До сдачи проекта осталась неделя, а столько ещё делать. Отнеси это Кате, и проследи, чтобы она всё исправила. Пусть сделает как можно быстрее и передаст тебе. Я приеду во второй половине дня и всё подпишу.

— Хорошо, Ирина Владимировна. Всё будет готово к четырём часам.

— Я сейчас ненадолго отлучусь. Вызови для меня такси. Надеюсь, всё будет под твоим контролем. Если что — я на связи.

***

Снег продолжал кружиться, поднимаясь над землёй благодаря резкому порывистому ветру. Спрятавшись в салон автомобиля, я сразу же ощутила особенную атмосферу уюта, которая бывает только у владельцев стареньких отечественных машин….

— На Тобольского, девятнадцать, пожалуйста.

Белая «девятка» плавно вырулила с парковки и влилась в общий поток других автомобилей. Из колонок магнитолы пел о любви очередной поп-певец, имени которого я никогда и не слышала. Хотя, скорее всего, его не знает добрая половина жителей страны. Не особо вникая в текст песни, закрыла глаза, чувствуя блаженное тепло, разливающееся по каждой клеточке моего тела.

После длительного стояния в пробке я, наконец, увидела угол дома, покрашенный в розовый цвет с ярко-алой вывеской, которая гласила «Центр репродуктивной медицины «Семья».

Расплатившись с водителем, вышла на улицу, прячась от снега под глубоким капюшоном. Мысленно подготовив себя, уверенно толкнула метало-пластиковую дверь и вошла в клинику.

Здесь никогда ничего не менялось. Стены, выкрашенные персиковой водоэмульсионкой, вселяли надежду и позитивный настрой. Масса картинок с беззубыми улыбками малышей дразнила подсознание, вызывая ещё больше желания бороться дальше. Учтивый персонал в розовых медицинских костюмах улыбается каждому, кто переступает порог этой двери. Сюда не приходили с хорошими новостями. Да и не уходили тоже. Во взгляде каждой присутствовавшей женщины можно было увидеть обречённость и тоску. Сидя в очереди, они пустыми взглядами осматривали каждую мелочь коридора, согревая рукой живот, всё ещё надеясь почувствовать хотя бы малейшее движение внутри. Пусть оно будет миражом. Пусть это всего лишь спазм мышц. Пусть так можно сойти с ума. Пусть. Лишь бы ещё раз ощутить.

Сглотнув подступивший комок слёз, я подошла к регистратору — блондинке в белом халате. Судя по бейджу, прицепленному на нагрудный карман халата, девушку звали Вита.

— Здравствуйте. Я назначена к Марине Викторовне.

Отведя глаза от глянцевого журнала, лежавшего на столе, девушка поставила отметку в соответствующей графе бланка посещений, после чего выдала мне талон.

— Ваше время через десять минут. Наденьте, пожалуйста, бахилы. — Не дожидаясь ответа, Вита снова погрузилась в чтение статьи об очередном разводе звёзды шоу-бизнеса, а я села на удобный кожаный диванчик, стоящий в зале ожидания.

— Ирочка, ты уже приехала? — мой взгляд оторвался от чтения брошюры о правильном питании и воззрился на обращавшуюся ко мне Марину Викторовну. — Проходи в мой кабинет. Я только за результатами твоих анализов схожу.

Женщина, энтузиазма и энергии которой могло бы хватить на десятерых, быстро скрылась в одном из кабинетов с табличкой «Лаборатория», успев по дороге переловить Виту и попросить сделать две чашки чая с лимоном.

Положив брошюрку обратно на журнальный столик, я прошла в кабинет. Сев в кресло, с нетерпением принялась ждать Марину Викторовну.

С ней я познакомилась десять лет назад, когда впервые мне пришла в голову мысль сделать полное медицинское обследование. Районная поликлиника не нашла в моём здоровье ни единого изъяна, кроме двух грубых шрамов в полости матки. «Ничего страшного. Зато не сразу забеременеешь…» — эти две «тактичные» фразы, произнесённые гинекологом, наверное, навсегда останутся в моей памяти. Именно тогда червячок страха закрался в мою душу, заставляя впервые пожалеть о содеянном пять лет назад.

«Два грубых шрама» оказались началом развития эндометриоза, который, за прошедшее без лечения время, вызвал бесплодие. Это мне уже объяснила Марина Викторовна, которая случайно нашла мою карточку в поликлинике, когда подменяла подругу, и просто не смогла пройти мимо, не предупредив меня о сложных последствиях.

Тогдашняя наша встреча стала переломным моментом в моей жизни. Именно её влияние заставило меня взяться за голову и исправить свою жизнь.

Кем бы я сейчас была? В лучшем случае, продавцом в магазине или работником зала в супермаркете. По-прежнему меняла бы парней как перчатки.

Я изменила жизнь, закончила университет, брошенный пару лет назад. Нашла хорошую работу, где смогла проявить себя.

Единственное, что не поменялось — это отношения с мужчинами.

Однажды полюбив, я осталась брошеной. Мажористый мальчик, покоривший меня красивыми подарками, погубил моё отлаженное существование. Американская банкнота с изображением Бенжамина Франклина, оставленная на прощание, сделала контрольный выстрел в счастливое будущее. В семнадцать лет, когда ещё ветер гуляет в голове, мне предстояло сделать выбор. Выбор, который не всегда может правильно принять даже взрослый человек.

Я оступилась. Ушла от ответственности.

Не послушала мать, которая умоляла меня не делать большую глупость.

Деньги решают всё. Пятнадцать лет назад стодолларовая купюра делала «чудеса»…

— Ирочка, заждалась меня? В лаборатории потеряли твои результаты. Я чуть душу с них не вытрясла. — Марина Викторовна, как всегда, появилась неожиданно, неся вместе с собой ураган энергии и позитива. — Сейчас Виточка принесёт чай, и мы с тобой всё обсудим.

Не сдержав улыбку, я подняла глаза на стоящую передо мной женщину. Она была настоящей грозой всех работников клиники. Несмотря на небольшой рост, женщина могла сдвинуть любого, кто встал бы на её пути. Даже главврач больницы, где она является консультантом, её побаивается. Больше всего вызывала умиление привычка называть всех ласкательно-уменьшительным именем. Может, именно это и стало секретом её успеха. Ведь, судя по количеству фотографий малышей, которыми были заставлены все полки шкафа, помогла она многим.

Дождавшись обещанный чай, Марина Викторовна закрыла дверь на ключ, чтобы никто не мог помешать нашей беседе. Это могло значить только одно — разговор будет не из приятных.

Кончики пальцев тут же похолодели, ощущая приближение неминучего разочарования.

— Ирочка. Ты же прекрасно знаешь свою ситуацию. — Доктор пододвинула свой стул к креслу, в котором сидела я. — Мы с тобой боремся уже много лет. — Взяв в руки чашку, она передала её мне. Сжимая белый фарфор в руках, тело начал бить лёгкий озноб. Женщина осторожно подняла тёплыми пальцами моё лицо, желая встретиться глазами. — Милая, ты вытерпела столько процедур. Ты месяцами находилась в клинике. Мы с тобой лечили миллионы нервных срывов. Мы пережили десяток попыток искусственного оплодотворения, которые неизменно сопровождались выкидышами. Я не отходила от тебя часами, желая быть уверенной, что ты ничего себе не сделаешь. Я боролась с тобой до последнего.

Не в силах ничего говорить, я молча кивала головой, до последнего сопротивляясь подступившим эмоциям. Но струна, задетая словами врача, сыграла злую шутку: слёзы полились из глаз ручьями, застилая пеленой комнату. Мысленно я была не здесь. Я смотрела на себя со стороны: истекающую кровью, крепко сжимающую живот, как будто этого могло спасти от гибели двухнедельный эмбрион. Мне нельзя было вставать, даже поворачиваться в постели я могла только с помощью сиделки. Но даже это не могло спасти от выкидыша. Максимальный срок доходил до шести недель. Не больше. Потом снова обрыв. Масса крови и слёз.

— И каждый раз я говорю тебе, что надо остановиться, — продолжала свой монолог Марина Викторовна, укачивая меня, рыдающую, в своих крепких объятиях. — Я не могу больше смотреть, как ты себя истязаешь. Милая моя, мы не в силах ничего сделать. Найди новый смысл жизни. Начни всё сначала. Только ты можешь себя спасти. Запомни, только ты…

***

На город постепенно опускался вечерний мрак. Ветер завывал на улице, бросал охапки снега в окно, сливаясь воедино с душевным состоянием. Ещё долго можно было услышать монотонный голос заботливой «мамочки» всех своих пациентов и мои тихие всхлипывания.

Кабинет доктора Тадеуш открылся лишь поздно вечером.

Опустошённая, я покинула его, идя под руку с Мариной Викторовной, ласково шепчущей всякие небылицы, понятные только ей самой. На улице уже стояло такси, готовое отвезти в единственное место, куда мне хотелось сейчас попасть.

Обессиленно упав на заднее сидение, я с трудом смогла вымолвить адрес.

Спустя пару минут таксист уже припарковался возле старого пятиэтажного здания. Получив деньги за выполненную услугу, он умчался прочь, как будто его и не было. Я подняла глаза на окна третьего этажа. От них веяло теплом, уютом, домашними пирожками с картошкой. Они излучали любовь, от которой я сама же и отказалась. Только этим окнам небезразлична моя дальшейшая судьба…

Окнам, в которые смотрит мать, в мольбах за счастье единственного ребёнка.