Отпуск на войну

Альберт Байкалов, 2015

Никита Берестов, бывший спецназовец ГРУ, работал спасателем МЧС на Дальнем Востоке, а его девушка Рита – в одном из госпиталей на востоке Украины. Когда неофашистские полчища начали бомбить Донбасс, Никита взял отпуск и поехал за Ритой, чтобы вывезти ее в Россию. Однако простая с виду поездка обернулась погружением в настоящий кошмар, в котором Никите пришлось вспомнить все свои боевые навыки. И лишь инстинкт бойца, отточенный за годы службы в спецназе, помог ему выжить в адском пекле братоубийственной войны и спасти свою любимую…

Глава 4

Длительное свидание

Комната для свиданий не блистала интерьером. Из мебели две железные кровати и стол у окна с решеткой. Ободранные и грязные обои добавляли уныние. В шкафчике две тарелки и чашки… Чайник и плитка за отдельную плату. Конечно, были апартаменты и поуютнее, с мягкой двуспальной кроватью, микроволной печкой и телевизором. Балун об этом знал. Но попасть в них могли только те, у кого водились деньги, да члены многочисленных комиссий и журналисты.

Балун наклонил голову, оттянул на груди за пуговицу куртку и втянул носом воздух. Густой запах хозяйственного мыла и стирального порошка лишь слегка разбавили терпкий дух пота и чего-то перекисшего. Воды в зоне не было вторую неделю, и мылись привозной. Как это всегда бывает, она тут же стала чем-то вроде валюты. Ее, хоть и старались расходовать экономно, как правило, все равно на всех не хватало. Хорошо, хоть Крым сегодня вошел в положение и приказал пропустить его к бочке первым. «Положенец» еще вечером узнал, что к Балуну приехала девушка. Несмотря на то что они не были официально расписаны, Кате каким-то образом удалось добиться разрешения на длительное свидание.

Грохнула входная дверь. Сердце замерло. Он не мог ошибиться. На фоне звука невозмутимо тяжелых и размеренных шагов контролера легкой поступью шла Катя. Балун встал с кровати и машинально разгладил рукой одеяло.

— Удачного дня, — пропуская вперед себя Катю, пожелал прапорщик и подмигнул Балуну: — Отдыхайте!

— Петя! — прошептала Катя, когда дверь за ее спиной с грохотом закрылась.

— Здравствуй! — Он вдруг представил себя со стороны и ужаснулся. Впалые глаза, осунувшееся лицо с порезанными тупым лезвием скулами, короткий, едва отросший бобрик волос… Одежды на всех давно не хватало, и заключенные ходили в чем придется. Лишь пришитый с левой стороны груди лоскут материи, на котором шариковой ручкой был выведен номер отряда и фамилия осужденного, отличал их от обычных бомжей. Балун второй год носил одну и ту же спортивную куртку и джинсы. Протертые до дыр, лоснившиеся от грязи, они прилипали к телу и мерзко воняли. Он меньше всего хотел этой встречи, а теперь, когда она состоялась, не знал, как быть дальше, боясь приблизиться к такой чистой и воздушной Кате… Отчего-то ему показалось, что она сейчас отпрянет от него, развернется к дверям и начнет стучать и требовать, чтобы ее выпустили отсюда… Между тем глаза Кати наполнялись влагой:

— Милый…

Странный, торжественный гул стал наполнять комнату и Балуна. Куда-то пропали казенные кровати, заправленные серыми одеялами, исчез с дешевых обоев рисунок… Остались лишь Катя и он. Балун не понял, как она оказалась в его объятиях, стал торопливо осыпать ее поцелуями, захлебываясь таким родным ароматом кожи и губ, будто она через мгновенье навсегда исчезнет…

— Люблю! Как смогла?

— Молчи! — попросила Катя, и они повалились на кровать…

— Я уже месяц здесь, — водя по его груди пальчиком, рассказывала Катя. — До этого неделю в Мариуполе жила у однокурсницы. Это ее дедушка меня в Донецк провез. На блокпостах заставляли выходить из машины, класть руки на капот. Все, что ценное было, забирали. Я показывала студенческий билет и говорила, что еду на каникулы в Белоруссию…

— Верили?

Она кивнула.

— А паспорт у тебя откуда?

— Какой? — не поняла она.

— Белорусский.

— У меня российский, но родилась я в Барановичах, республике Беларусь. Военным говорила, будто просто временно, пока учусь, живу у родственников, и поэтому пришлось оформить гражданство России.

— Ничего не понимаю, — признался он.

— Знаешь, я, честно, тоже…

— Как это?

— А вот так! Просто соврала. По пути такие умные все попадались, что верили.

— Страшно?

— Конечно, — вздохнула она. — Один офицер пристал… Всю машину обыскал, потом сказал, будто я лечить раненых сепаратистов собираюсь. Я ему пыталась доказать, что с тремя курсами института это невозможно, а он в крик. Оказывается, у него в батальоне на должности фельдшера и вовсе ветеринар.

— А как отпустил? — В груди Балуна вдруг шевельнулась ревность. Он заглянул ей в глаза: — К тебе по дороге не приставали?

— Ты знаешь, я сама удивилась…

— А сюда как попала?

— Сначала подходила каждое утро к проходной и пыталась договориться с теми, кто шел на работу…

— Так, — протянул он, осторожно приподнимаясь на локтях. — И…

— Ты чего?

— У тебя денег не было, — начал рассуждать Балун. — Здесь без этого никаких свиданок…

— Ты что подумал? — Прижимая одеяло к груди, Катя села на кровати.

Перед глазами терзаемого догадками Балуна возникло плутливо‑довольное лицо прапорщика, который сказал о «свиданке». А что, если… Нет, он страшился даже думать об этом…

— Интим никто не предлагал, — следя за выражением его лица, сказала Катя. — Я бы и не согласилась…

— Верю. — Ему вдруг стало стыдно, и он отвел взгляд в сторону. — Я не об этом хотел спросить…

— Письма просто так передавали. Я их женщине на КПП отдавала, а она кому-то из ваших…

— Оперу, — догадался Балун.

— Это опасно? — испугалась Катя.

— Нет, — покачал он головой. — Ты ничего, что могло бы мне навредить, не писала. Просто странно все как-то…

— В смысле?

— У нас ведь даже на письма ограничения, — стал объяснять Балун. — Если ты не родственник, то переписка только с разрешения администрации.

— У меня было с собой кольцо и золотые сережки.

— С этого и надо было начинать, — облегченно вздохнул он. — А то сказка про добрую женщину как-то в голове не укладывается.

— Странный ты какой-то стал, — тихо заметила Катя.

— Как это? — насторожился Балун, невольно вспомнив сны и их последствия.

— Злой немножко.

— Да не злой, просто гладко у тебя все как-то!

— Что все?

— Допускаю, что вас через линию фронта пропустили, — стал перечислять насторожившие его моменты Балун. — С письмами тоже можно понять… Но вот свиданье, — обвел он взглядом комнату, словно впервые в ней оказался. — Тут некоторые весь срок мать увидеть не могут…

— Так вот ты о чем! — догадалась Катя. — Я подкараулила подполковника. Он здесь начальник…

— Хозяин, — уточнил Балун. — И что?

— Как понять, хозяин? — вскинула она голову.

— Так принято называть начальника колонии. Ты от темы не уклоняйся.

— Он сначала отказал. Снова пришлось соврать, будто приехала из Белоруссии и мне негде даже жить…

— И согласился разрешить свиданье? — недоверчиво спросил Балун. Он отказывался верить в то, что Кате удалось просто так разжалобить начальника колонии.

— Мне мама высылала каждый месяц деньги, — сдалась наконец она. — Я их никуда не тратила. Получилась приличная сумма.

— Понятно. Куда ты сейчас, домой?

— Ты что? — Она вновь прильнула к нему. — Здесь пока останусь…

— Ты спятила? — Балун ладонью повернул ее лицом к себе. — Где ты будешь жить? Тут война. Нас хоть пока кормят…

— Я буду ждать, — нахмурилась Катя. — Мне кажется, что вас отпустят…

— Как это? — опешил Балун.

— Но ведь война!

— Скажешь тоже, — улыбнулся он ее наивности и неожиданно вспомнил разговор на завтраке по поводу расстрела. А ведь действительно, мало ли что взбредет в голову полудуркам в Раде! Настроение вмиг испортилось.

— Так и я о том же! Сейчас такая неразбериха…

— Уезжай. — Балун взял ее за запястье и поцеловал в ладонь. — Мне спокойнее будет.

— Я уже работу нашла, — решительно махнула головой Катя.

— Кем! — опешил Балун. — Подносчиком снарядов?

— В больнице работаю… Я ведь почти врач.

— Значит, прав был украинский военный!

— Больше скажу, он и подсказал эту идею… — улыбнулась она.

— Ты понимаешь, что, помогая террористам, нарушаешь закон?

— Почему? Для врачей нет разницы, кого лечить.

— Сама сказала, что три курса института недостаточно, чтобы стать врачом!

— Ты бы видел, кто сейчас в больницах работает!

— Хорошо, — расстроенно вздохнул Балун. — Лучше расскажи, что на самом деле происходит? Мы ведь тут совсем ничего не знаем. Телевизор, конечно, есть, но там одно и то же…

— Сама толком ничего не могу понять, — призналась Катя. — Пока была в Днепропетровске, одно говорили, здесь другое…

— В смысле?

— В прямом, — поежилась она. — На Украине все считают, будто на нее Россия напала.

— А разве не так?

— Знаешь, я в политику не лезу, да и некогда. Но здесь почему-то говорят, что это чушь.

— А кто город обстреливает?

— Это армия…

— А бандиты?

— Какие бандиты? Не называй их так.

— Понимаешь, — сдвинул он упавшую ей на глаза прядь волос, — как бы то ни было, они взяли в руки оружие незаконно…

— Ты же антифашист! Я тебя просто не понимаю.

— А я — тебя. При чем тут это?

— А кто, по-твоему, сейчас Донецк атакует?

— Кто?

— Как раз самые что ни на есть фашисты!

— Здрасте, приехали!

— Вы тут что, совсем ничего не знаете?

— Что мы не знаем? — Ровным счетом ничего не понимая, он поправил подушку и сел.

— На Донецк самые настоящие фашисты напали!

— Во дает! Откуда им взяться?

— Они к власти и пришли…

— Скажешь тоже, — уверенный в том, что ее слова — результат сепаратистской пропаганды, улыбнулся Балун. — Даже я до такого не додумаюсь.

— К сожалению, так оно и есть, — быстро заговорила Катя. — Новый президент пришел к власти при помощи националистов.

— Я имею представление, что творилось на Майдане, — стал он объяснять ей свою точку зрения. — Понятно, что такой способ смены режима не совсем конституционный, но что поделаешь? Как говорится, накипело.

— Дело вовсе не в революции. Бандеру и Шушкевича восхваляют. Солдаты носят на рукавах фашистские знаки, а на касках рисуют свастики…

— Видишь, рисуют, — повеселел он. — Мало, что ли, ненормальных? В Днепропетровске тоже Череп был… Да взять того же Хунту, царство ему небесное, — на полном серьезе пожелал бывшему недругу Балун. — Но ведь это единицы! Просто шпана решила как-то самоутвердиться. Не говорю, что им за это кто-то не приплачивал. Сама знаешь, любая организованная толпа быстро обретает хозяина. При помощи тех же футбольных фанатов сколько вопросов олигархи решили?

— Как ты от всего далек! — расстроенно вздохнула Катя.

— Пусть ты в чем-то права, — почувствовал себя задетым Балун. — Только зачем, например, ваша страна в наши дела вмешивается?

— Не знаю, — пожала она плечами. — Хотя я не видела здесь солдат из России. К нам много ополченцев привозят. Есть среди них, кто приехал сюда из России нелегально. Но войск никаких нет.

— Хочешь сказать, что партизаны целую армию громят? — разозлился Балун. — Просто ты здесь чужая, и тебе не все говорят.

— Может быть, — неожиданно согласилась Катя. — Только я все равно пока поработаю в местной больнице…

— А как же учеба? — растерялся Балун.

Он вдруг понял, что завидует ей. Еще бы, она делает историю, когда он, в такое важное для страны время, находится в изоляции. Балун не любил западных украинцев и больше симпатизировал промышленному востоку, чего никогда не скрывал. Но, так или иначе, сейчас он был на стороне большей части, а это почти вся Украина. Катя просто вынуждена принимать идеологию повстанцев. Причем из-за него. Не окажись он в тюрьме, она бы провела это лето дома.

— До занятий почти месяц, — ответила Катя. — Там посмотрим.

— Ты о родителях подумала?

— Конечно. Я их предупредила, что к тебе поехала.

— Зачем?

— А как иначе? — удивленно протянула она.