Запертый в ловушке

Альбина Нури, 2018

Своего отца Федор толком не знал: родители давно были в разводе. Однажды, желая разобраться в себе и начать новую жизнь, он собрался навестить его. Мать всеми силами пыталась отговорить сына от поездки – у нее было дурное предчувствие, но парень не стал прислушиваться к увещеваниям и все-таки сел в поезд. Поначалу ничто не предвещало беды: обычное купе, доброжелательные попутчики. Но затем поезд стал пугать Федора: соседи неожиданно сменились, состав не делал остановок, а зловещего вида проводник запретил ему покидать купе. Пытаясь разобраться, что происходит, Федор узнал, что поезд едет в непонятном направлении, состав не имеет машиниста, и сойти по собственной воле не может никто. У жуткого поезда нет конечной станции, и лишь проводник знает, когда и где окончится дорога для каждого пассажира. Книга также издавалась под названием «Пассажир своей судьбы».

Глава пятая

Схемы пути на месте не оказалось. Пластиковая ячейка, где ей полагалось быть, висела на стене — пустая.

— Черт, — выругался я. — Куда она делась?

Я поглядел на Катю, а она отвела глаза, как будто сама стащила схему.

— Связи нет, где мы едем, непонятно, сколько времени — тоже не знаем. Превосходно!

— А я знаю сколько, — раздалось сзади.

Мы с Катей синхронно обернулись и увидели мальчика. Я уже встречался с ним сегодня возле туалета.

— У меня есть часы! — с гордостью сказал он.

— Так который час? — спросила Катя.

— Шестнадцать часов сорок пять минут, — торжественно отозвался мальчик.

— Спасибо, — Катя улыбнулась и потрепала его по волосам. — Далеко едешь?

— В Улан-Удэ, к дедуле с бабулей.

— Ты не знаешь, давно поезд останавливался? — неожиданно для себя спросил я.

— Останавливался? — в голосе ребенка слышалось удивление.

— Ну, станция когда была? И какая станция? Ты не запомнил?

Мальчик смотрел на меня, не отвечая, словно я говорил на незнакомом ему иностранном языке.

— Наверное, не запомнил, — вздохнула Катя, и мне почудилась скрытая издевка в ее голосе.

— Мне к маме нужно.

Мальчик резко развернулся на пятках и умчался прочь.

— Странный какой-то, — сказал я, и вдруг меня осенило: — Можно же у проводницы спросить! Чего я мучаюсь?

Катя хотела сказать что-то, но не успела. Я прошел мимо нее к купе, где обитала проводница, и постучал. Потом еще раз, и еще. Никто мне не открыл и не ответил.

— Наверное, вышла куда-то.

— Может быть, — тихо ответила девушка.

— Попозже подойду еще раз.

Что сказать, что сделать — я не знал. Чем тут займешься? Куда пойдешь? Коридор, купе, туалет, вагон-ресторан — вот и все маршруты. Но в купе идти не хотелось. Есть — тоже. Опять, что ли, к окну?

— А давай поищем пустое купе, — предложила Катя.

Я хотел спросить, зачем, но глянув ей в глаза, сразу догадался. Она вновь приникла ко мне с такой жадностью, будто хотела пить. Необычная девушка, мелькнуло в голове. Я не привык, чтобы женщины так явно проявляли инициативу — обычно бывало наоборот. А тут — ни уговоров, ни ритуальных танцев с прелюдиями, ни букетов-конфет.

Но вообще в этот момент как-то не очень хотелось задумываться, анализировать.

— Так пойдем, поищем? — глухо проговорила Катя, и я кивнул.

Первое же купе оказалось свободным. Ни людей, ни вещей. «Пока поезд не остановится, никто сюда не придет — разве что проводница вздумает заглянуть», — подумал я. Да и шут с ней!

Мы заперлись изнутри и набросились друг на друга, как будто это был последний секс в нашей жизни. Мне кажется, я никого и никогда еще не хотел так сильно и неудержимо. Катины глаза ярко блестели, как будто она вот-вот заплачет. Девушка не закрывала их, наоборот, смотрела на меня неотрывно, напряженно. Взгляд был одуряющий и немного сумасшедший.

Все произошло так стремительно, спонтанно и неожиданно, что когда закончилось, я подумал: это вправду было? Мне не пригрезилось?

Мы оторвались друг от друга, и я, испытывая неловкость, ждал, что Катя сейчас примется ластиться ко мне, говорить сладкие слова о том, как чудесно все было, или же примется уверять, что она «не такая», с кем попало в постель не прыгает, просто мои обаяние и сексуальность свели ее с ума.

Но Катя в очередной раз меня удивила. Более непредсказуемой девушки мне встречать не приходилось.

— Ты не мог бы выйти на минутку? Мне нужно привести себя в порядок.

— Хорошо, — сказал я, хотя не понял, что она имела в виду.

Волосы у нее были слегка растрепаны, но в остальном, на мой взгляд, выглядела Катя прекрасно. Она сидела на полке и застегивала блузку, не глядя в мою сторону. Даже, кажется, прятала глаза. Может, стыдилась своего порыва? Напрасно. Я не стал думать про нее хуже.

— В коридоре тебя подожду, — проговорил я и вышел, чтобы не смущать ее. Пускай побудет одна, соберется с мыслями.

Снова заняв привычную позицию возле окна в коридоре, я обнаружил, что дождь закончился. Стекло горело от прикосновения солнца, которое скоро начнет клониться к закату. Передо мной опять были поля и перелески, чуть поодаль виднелась невысокая гряда бархатисто — зеленых холмов.

Я лениво скользил взглядом по картинам, проплывающим за окном. Ничего не изменилось: нет связи и Интернета, мне по-прежнему непонятно, где мы едем и когда ближайшая станция, но сейчас беспокоиться об этом не хотелось.

Случайный секс со случайной девушкой — в моей жизни явление редкое. Если совсем честно, это произошло у меня во второй раз. А первый был таким, что я зарекся повторять. Но сейчас чувствовал по отношению к Кате не гадливость и брезгливость, а теплую, благодарную нежность. Кроме Кати, в этом движущемся по рельсам мирке у меня никого не было.

За спиной послышался звук отодвигаемой двери, и я обернулся, думая, что подошла Катя. Однако это снова оказался мальчик: его купе было рядом с тем, которое мы облюбовали.

В руках у мальчика была грязная посуда.

— Мама велела отнести помыть, — пояснил он, улыбнулся мне, как старому знакомому, и пошел в сторону туалета.

Но не успел пройти несколько шагов, как поезд качнуло, и вилки-ложки с тихим звяканьем посыпались на пол.

Я подошел, присел на корточки и принялся собирать их.

— Спасибо, — сказал мальчик.

— Уронил все-таки? Говорила же, все сразу не бери, а тебе лень два раза ходить!

Мать мальчика в длинной розовой футболке с надписью «Все девочки как девочки, а я Принцесса!», вышла из купе и заспешила к нам: в правой рук — губка для посуды, в левой — флакон моющего средства.

У «Принцессы» были узкие глаза, лунообразное лицо и плоский нос. Бурятка, наверное, предположил я. Сын был похож на мать, но симпатичнее. Женщина принялась благодарить меня так горячо, как будто я вынес ее ребенка из охваченного огнем дома, и взяла столовые приборы у меня из рук. Мать с сыном пошли дальше, она продолжала вполголоса выговаривать ему за непослушание.

Я вернулся на свой пост возле двери «нашего» купе. Откинув сиденье у окна, уселся поудобнее. Катя еще не вышла.

Меня охватило странное умиротворение, показалось даже, что я задремал с открытыми глазами, словно провалившись куда-то. Мысли лениво плавали в голове, как клецки в бульоне, и я не мог заставить себя додумать до конца ни одной их них.

Похожее состояние бывает, когда сидишь на особенно скучной лекции. Читал у нас политологию некто Адам Сергеевич Молодуха. Смешная фамилия, а человек — скучнейший. Как примется на одной ноте нудеть, так и тянет монотонно полтора часа. Пытаешься сосредоточиться, ухватить мысль преподавателя, но все бесполезно. Чем больше усилий прикладываешь, тем сильнее сгущается туман в голове, и остается только одно желание: положить голову на скрещенные над столом руки и заснуть.

Университет, лекции, сессии — все это казалось настолько далеким, что потеряло всякий смысл. Два года, глупо выброшенные из жизни, потраченные на добывание ненужных знаний и оценок, ссоры и примирения с Нелей, скандалы с матерью… Я почти ничего не сумел написать за это время. Человечество-то вряд ли многое потеряло из-за этого творческого простоя, но я считал себя обворованным.

Больше такого не повторится: я стану расходовать свое время рационально, ни за что не буду делать того, к чему не лежит душа. Думая об этом, я понимал, что сейчас, когда меня еще не прибило ни к одному берегу, давать такие обещания легко.

Куда же Катя запропастилась? Прошло уже не менее получаса, как я торчу в коридоре, будто гриб на Красной площади. Давно уже вернулись с чистой посудой в свое купе мальчик с матерью; солнце опустилось еще ниже, припадая к линии горизонта, как зверь, готовый к прыжку. Чего она там возится? Что бы ни подразумевалось под словами «привести себя в порядок», за это время, по-моему, уже пластическую операцию можно сделать.

Поколебавшись, я встал, подошел к двери и легонько постучался. Катя не отвечала.

— Кать, это я, Федор! У тебя там все нормально? — спросил я, но ответа не получил.

Я прислушался — изнутри не доносилось ни звука. Не успев как следует забеспокоиться, я снова стукнул в дверь, на этот раз гораздо сильнее, и громко позвал Катю. Никакой реакции.

— Там пустое купе, — раздался женский голос.

Обернувшись, я увидел, что из соседнего купе выглядывает «Принцесса».

— Оно не занято, — пояснила женщина.

— Знаю, но… туда девушка зашла. Я ее жду.

Объяснения звучали нелепо, и я вновь постучал и окликнул Катю. «Принцесса» пожала плечами и спряталась в свое купе, как белка в нору.

Не дождавшись ответа, я громко сказал:

— Все! Я вхожу!

И двинул дверь вбок.

Купе было пустым. Пластиковый столик, затянутые зеленой искусственной кожей полки. Занавески, некогда бывшие белыми, а теперь посеревшие от времени. Немытое, исхлестанное дождями окно, вытертый половик.

— Катя? — позвал я, хотя видел, что девушки тут нет.

Прятаться она не стала бы, но я от растерянности шагнул в купе, приподнял полки, заглянул наверх, где лежали свернутые в рулон матрацы.

Я чувствовал себя как фокусник-иллюзионист, который обнаружил, что трюк с исчезновением девушки в ящике сработал не так, как нужно. Она зашла внутрь, дверь за ней закрылась, а когда открылась, оказалось, что девушка пропала. Вот только в ящике не было двойного дна, не было отсека, куда она могла бы спрятаться. Девушка пропала по-настоящему и сейчас, по-видимому, пребывала в неведомом призрачном мире, откуда ей не найти выхода.

— Что происходит? — прошептал я, потирая лоб ладонью. — Куда она подевалась?

Спокойно, спокойно. Всему есть разумное объяснение. Я же видел, Катя была смущена и, чувствуя смятение, видимо, проскользнула мимо меня, не желая встречаться.

Но как это могло произойти, если я все время торчал возле двери, словно цепной пес? «Нет, не все время», — поправил внутренний голос.

Да, точно, я отходил помочь «Принцессе» и ее сыну. По всей видимости, Катя выбралась как раз в этот момент.

Что за детская выходка? Я что, по ее мнению, должен был до вечера тут сидеть, как дурак, и сторожить пустое купе?

Я чувствовал себя ужасно глупо и немного злился на Катю. Нужно пойти к себе, проверить, там ли она. Скорее всего, где же ей быть? Если Катя полагает, что я стану навязывать ей свое общество против ее желания, то может не беспокоиться. Не хочет — не надо, слова не скажу. Могу сделать вид, что мы вообще незнакомы.

«Быстрее бы уж приехать. Ну и поездочка!»

Дойдя до своего купе, я бросил взгляд на Человека-паука и вошел внутрь, приготовившись холодно посмотреть на Катю и демонстративно отвести взгляд, давая понять, что намерен ее игнорировать.

Однако реализовать свое намерение мне не удалось. Кати в купе не оказалось.

Ее мать лежала на своей полке, закинув левую руку за голову. В правой она держала потрепанную белую книжку в мягком переплете. На обложке был изображен красавец восточного вида, который склонился над пышногрудой блондинкой. Оба они были в костюмах по моде девятнадцатого века; декольте из последних сил сдерживало рвущуюся наружу пышную грудь дамы. «Долгожданная ночь любви» — прочел я. Любовные романы, из тех, что, кажется, продают на развес, как картошку. «Неужели можно читать такую муть? Это же вывих мозга!»

Тамара опустила руку с книгой на живот и выжидательно уставилась на меня. Я застыл на пороге, нахмурившись и думая, куда могла пойти Катя. Придется спросить у ее матери. Может, она знает.

— Тамара, скажите, а где Катя?

Женщина продолжала смотреть на меня, не меняя выражения лица.

— Просто мы были вместе, а потом она… — Я замялся. — Потом Катя отошла, и я не спросил, куда. Она сюда не возвращалась? Не сказала, куда собирается?

Тамара села, опираясь свободной рукой о столик, и тот жалобно скрипнул.

— Это что, шутка такая? — спросила она.

— Какая шутка?

«Господи, неужели Катя успела рассказать ей, что между нами произошло?! Теперь ее мамаша в ярости, и я должен буду жениться!» — пронеслось в голове.

— Извините, так вы знаете, где Катя или нет? — спросил я, стараясь говорить максимально вежливо и спокойно. — Если нет, то…

— Откуда тебе известно про Катю? — чеканя слова, звенящим голосом проговорила Тамара.

Так, тетка-то, похоже, поплыла. Что значит — откуда?

— Вы что, издеваетесь? Это же я, Федор! Вот мое место, — я указал рукой на полку, на которой по-прежнему лежала моя сумка. — Мы же пару часов назад все вместе сидели, обедали! Вы с Катей меня угощали, потом я вышел, и она тоже.

Я говорил и видел: что-то не так. Кровь отливала от ее лица, и оно на глазах становилось белым, как подушка, на которой Тамара только что лежала. Губы ее затряслись, щеки задрожали, на глаза набежала влага.

В этот момент я заметил то, чего не разглядел поначалу, и это настолько потрясло меня, что я не мог выговорить ни слова.

Тамара выглядела совершенно не так, как в начале нашего знакомства. Это была та же женщина — и вместе с тем не та! Мощная, колоссальная женщина-гора уменьшилась в размерах, сдулась, как воздушный шар, из которого выпустили воздух. Она была все так же широка, но похудела не меньше чем на тридцать килограммов. Лицо Тамары обвисло складками, щеки не были такими полными, как раньше, морщины стали гораздо глубже, груди лежали плоскими блинами. Взгляд ее потух, а короткие волосы, прежде крашенные, теперь были совершенно седыми.

Но этого не могло быть! Невозможно так измениться за несколько часов… Да что там часов! Даже за несколько дней!

Я прижался спиной к стене, отшатнувшись от нее, пораженный своим открытием. Тамара же, в свою очередь, глядела на меня выпученными от ужаса глазами, словно увидела привидение.

— Не понимаю, зачем ты это делаешь, — прошептала она. — Кто ты такой…

Я не мог выдавить ни слова. Но это был и не вопрос.

— Откуда ты знаешь Катю? Вы были знакомы? — А вот теперь Тамара спрашивала.

— Да, — только и сумел пробормотать я.

Она покачала головой, прикрыв глаза. Прозрачные слезинки, скатившись по ее щекам, исчезли в уголках губ.

«Ту-дум-ту-дум, ту-дум-ту-дум» — пели свою песню колеса, унося поезд все дальше.

— Катя умерла два года назад. Погибла, — безжизненным голосом проговорила Тамара.

Мне показалось, я падаю куда-то, переворачиваюсь вверх тормашками в тающей пустоте.

— Не может быть, — прошептал я. — Невозможно!

«Я же видел ее полчаса назад. Мы с ней…»

К горлу внезапно подкатила тошнота, я испугался, что меня сейчас вырвет, и буквально вывалился из купе, едва сумев задвинув за собой дверь, пытаясь отсечь от себя то дикое, невыносимо страшное, что только что услышал.