Хочу сразу чем-нибудь заняться

Альма Лиджиева, 2022

Эта просто мой сборник рассказов. Личный и (второе прилагательное) замаскированный. И он о маме, о папе, о мечтах и проблемах, о слезах и воспитании, о сёстрах, ещё раз о мечтах, о планах, о комплексах, о любви, о прямоте, о детстве, о больницах, о повторениях, о мрачном, о сне, о семье.

Надо мной живёт странная семья

Надо мной живёт странная семья. В квартире узкий коридор. Поэтому, когда семья собирается, все толкутся возле порога. Старший сын придумал брать свою обувь, выходить с газеткой на лестничную площадку, стелить её и обуваться там. Потом газету в трубочку и в карман. Все трое стоят и ждут мать, пока она закрывает дверь. Детей у неё трое, сын и две дочери. Двенадцать, десять и семь лет.

«Я всегда думал, что мы будем богатыми. Я думал, вырасту и стану работать, и тогда мама моя перестанет ходить на работу, станет больше улыбаться. Я стану кормильцем, мамина надежда. Мои сёстры окончат школу с отличием. Вера поступит на врача. Аня станет клоуном, как она мечтает. Я где-то прочитал, что самым младшим в семье уготована роль комиков. Что что бы ни сделал младший ребёнок, он будет пытаться развлекать. Это здорово, когда в семье много детей. Просто побольше бы денег. Но я всё равно всегда верил, что мы будем богатыми.

Я взял лист бумаги и написал: 1) Хорошо учиться; 2) Слушаться маму; 3) Следить за сёстрами; 4) Сливать за собой; 5) Вылечить лоб; 6) Съездить на море всей семьёй.

Когда перечитал этот лист через пятнадцать лет, я подумал, что я был какой-то скучный. Но мне это только казалось. На самом же деле я был готовый.

Как вышло в жизни.

Однажды ко мне пришли вечером одноклассники и сказали, что им надо, чтобы я пересел на заднюю парту, чтобы на моё место пересел Крюков. Я спросил: зачем. Они сказали, это нужно затем, чтобы у Крюкова были шансы на хорошие оценки. Я спросил: как это относится к смене места. И тут я получил в глаз. Я совсем не ожидал удара и упал. Но никто не услышал. Дома были все, но никто не услышал. Мама была на кухне. Сёстры сидели в спальне и чем-то занимались. А лежал в нашем узком коридоре. Я открыл глаза и увидел их. Они стояли всё там же, мои одноклассники, Крюков и Шагабаев. Я встал и сказал: уходите. Мама вышла в коридор и увидела их, она держала в руках мусорный пакет. Они заспешили, но Крюков всё равно успел бросил через плечо: «С понедельника, короче, ты сидишь сзади».

У нас в классе очень классическая иерархия. Отличники все сидят впереди. С понедельника я сидел на последней парте, как мне велел Крюков. Сейчас Крюков стал хастлером. Это занятие ему подходит.

Забавно вспомнить, что тогда же, когда Крюков пересел на первую парту, где сидел раньше я, ему дали по биологии тему для доклада «Энергетическое сочетание злаковых в технологических картах образовательных учреждений». Более сильной бредятины даже мне не попадалось. Но он как-то выкрутился, он сдал четырнадцать страниц и в них, кажется, на два процента была суть, остальное вода. Ему поставили тройку. То есть желание Крюкова сбывалось на моих глазах.

И я поменял точку зрения на всё происходящее. Я уверился в том, что всё возможно. Просто подумал, значит, всё возможно. Значит, мы сможем стать богатыми.

Я приходил домой и сначала ругался с сёстрами, потому что они оставляли свои игрушки на столе, на нашем единственном письменном, как мама говорила. Я приучил их, чтобы к моему приходу стол был чистый. Но я всё равно видел кружок от банки, сухие или мокрые кисточки, линейки, клубки и что-то ещё из «ихнего». Я орал на них. Пугал дикими глазами. Становился Годзиллой. Всё это происходит всегда без подготовки, так что я не обижался, когда они называли меня нервнобольным. Так и было. Нервнобольной.

Аня была у меня в любимицах. Она была очень смешная. Она делала театр кабуки. Аня была «всешней» любимицей. Мама очень постарела тогда, тем летом, когда к нам забежали три девчонки в купальниках и сказали — «утонула». Пока мы с мамой бежали до речки, до которой было пять минут, я даже сейчас помню, я слышал своё дыхание так же, как слышал мамино, она бежала как лань. Я всё слышал. Почему-то я сосредоточился на дыхании и уже было привык, приноровился и бегу, как навстречу к нам поднялась Вера, она бросилась маме в живот и заплакала. А Аня лежала внизу у речки на спине на полосатом полотенце с распоротым краем, мы его всегда брали только на речку. На землю — не жалко, говорила мама. Да, помню, что у нас дома, у мамы на кухне, всегда почему-то было много старых мохнатых полотенец.

Мама очень быстро постарела после Ани.

Я много с тех пор думал о всяком. О том, что в тех пунктах надо было писать что-то о сёстрах конкретное. «Следить за сёстрами», я написал. А надо было «Следить везде за сёстрами». Хорошо следить за сёстрами.

Мы сидели с мамой за столом, она отрывала цветки ромашки для сушки. Когда те девочки прибежали, мы сорвались с мест. И я помню, что фартук у мамы был весь в тонких белых штучках. А когда мы прибежали туда, к её фартуку прижималась лицом Вера. Её лицо было мокрое и, наверное, она вдыхала запах ромашки.

Ромашка хорошо успокаивает.

Верино лицо (тогда) я помню хорошо.

Я ещё думал вот о чём. Почему осталось нас двое: Вера и я? Почему Аня прожила всего восемь лет? Она была самая весёлая из нас.

Почему меня назвали женским именем.

Валентин, Вера, Аня.

Валентин, Вера. Может быть, Ане надо было тоже дать имя на букву В. Ведь так много есть красивых женских имён на букву В: Варвара, Вероника, Виола, Весна. Для неё бы наверняка нашлось красивое женское имя на букву В.

Изменилось бы что-то, если бы было так.

После Ани за письменный стол иногда всё-таки приходилось бороться. Вообще школьная система устроена так, что жизни у школьника нет. Уроки, уроки, сон.

Дома я видел нашу жизнь и мне поскорее хотелось вырасти. И я вырос.

Валентин.

Теперь остался я, Валентин. Стал взрослый.

Вложил деньги в цветные металлы в тридцать шесть лет. Стал предпринимателем. Первый миллион, второй, третий, четвёртый. Вера вышла замуж дважды, во втором браке родила девочку, которую назвали Анной. Красивая и хорошая девочка. Но другая.

Мама живёт в деревне одна. Вера часто её навещает.

Валентин.

У меня под кожей на запястье есть микрочип, в котором хранится вся информация обо мне. Я застраховал жизнь, живу в Венесуэле с женой-тибетянкой Ализой и двумя её дочками, десять и восемь лет. Я ношу с собой только солнечные очки. У меня сейчас хорошая жизнь. У меня есть свободное время и вообще нет проблем».

Конец истории.

Вот бы узнать ту семью надо мной получше. Лучше получилась бы история.