Один вечер в Амстердаме

Алёна Белозерская, 2014

Жизнь Риты изменилась слишком быстро. Несколько лет она бездумно прожигала время в ночных клубах, страдая от невнимания отца, который воспитывал дочь один. Но потом умер Костя, единственный друг, и девушка едва не сломалась от отчаяния… Судьба сжалилась над ней, подарив встречу с Анри, который изменил ее представление о любви. А еще в жизни Риты неожиданно появилась мама, оставившая их с отцом много лет назад. Но это не принесло им счастья! Ведь Эльза ван дер Ассен – так теперь зовут мать Риты – связана с одним из крупнейших криминальных авторитетов Европы. Сейчас, когда враги Эльзы узнали о существовании ее дочери, Рите угрожает серьезная опасность! Да и встреча с Анри, как выяснилось, была вовсе не случайной… Ранее роман Алены Белозерской «Один вечер в Амстердаме» выходил под названием «Богиня любви, или Она не прощает измен», под псевдонимом Алена Винтер

Часть вторая

Глава 8

В Управлении федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков с самого утра царила суматоха. Сначала на общей планерке генералу Махову стало плохо. Он вдруг резко покраснел и обмяк в кресле, пришлось даже вызвать «Скорую помощь». Генерал отказывался, несвязно бормотал, что чувствует себя хорошо, но слушать его никто не стал. Перепугались все, в том числе и начальник управления, которого уже давно беспокоило здоровье коллеги и близкого друга. Он не отходил от Махова ни на минуту, вплоть до приезда медиков. Да и после их отъезда долго находился с Алексеем Константиновичем в его кабинете, в то время как тот, тяжело дыша, лежал на диване.

— Леша, в больницу бы тебе. Отдохнуть, отлежаться. С давлением не шутят…

— Будет тебе, — отмахнулся генерал Махов. — Сейчас все пройдет. Ты же знаешь, что я гипертоник со стажем. Привык уже.

— Давай машину вызову. Возьмешь пару выходных. Побудешь дома, с семьей.

— Семен, ты мне сейчас Таню, жену мою, напоминаешь, — улыбка осветила лицо Махова. — Упрашиваешь, речами сладкими успокаиваешь.

— Дурень ты. — Семен Аркадьевич снисходительно посмотрел на генерала. — Забочусь я о тебе. И о себе. Не хочу, чтобы ты умер раньше времени, да еще у меня на руках.

— Ну, так иди в свой кабинет.

— И пойду, — согласился Семен Аркадьевич и лукаво прищурился. — Сейчас Катя измерит тебе давление, а там посмотрим.

Он вызвал своего секретаря и с беспокойством наблюдал, как она ловко работает с тонометром.

— Давление падает, — отчиталась рыжеволосая веснушчатая Катерина, посмотрев на начальника. — Медики оставили таблетки, но думаю, что они не понадобятся. Укол уже начал действовать. — Она повернулась к Махову. — Вы полежите еще, Алексей Константинович. Не вставайте хотя бы часок. Дела подождут.

— Много ты понимаешь, — ворчливо отозвался Махов. — Иди, Семен, не стой надо мной.

Он проследил глазами, как тот уходит, и, с трудом поднявшись, подошел к столу. Минуту собирался с силами, потом взял телефон и позвонил в кабинет полковника Илина. Трубку поднял Гордеев.

— Зайди ко мне, Антон, — сказал Махов и оперся спиной о мягкую спинку кресла.

Затылок нещадно болел, в ушах стоял такой шум, что Махов на некоторое время потерял ориентацию, пытаясь сообразить, где находится. Перед глазами мелькали мушки, и хотелось отмахнуться от них, чтобы не мешали своим беспорядочным движением. Такого криза уже давно не было. Не то чтобы генерал испугался возможности инсульта, скорее огорчился. Он чувствовал себя крайне усталым, а это означало, что о работе на некоторое время придется забыть. В таком состоянии он не мог не то что думать, он не мог стоять, не боясь при этом упасть.

Гордеев осторожно заглянул в кабинет, неслышно подошел к столу и склонился над генералом. Глаза того были закрыты, и он подумал, что Махов не заметил его появления.

— Алексей Константинович, вы как?

— Как огурец, — ответил Махов, открыв глаза, и Антон улыбнулся. — Кислый и противный на вкус. Когда Илин вернется?

— Обещал к вечеру.

Полковника Илина срочно вызвали в Москву, в главный офис департамента собственной безопасности. Отсутствовал он уже второй день, что особо беспокоило и Гордеева, и самого Махова. По телефону Илин так ничего и не сказал о причинах спешного отъезда, но вот-вот должен был вернуться и объясниться. Генерал Махов был частично осведомлен, для чего Илина пригласили в Москву, но Антону Гордееву ничего не говорил, поэтому тот откровенно мучился от неизвестности.

— Со мной вчера связался муж Тани Михайловой, — сказал Гордеев. — Передал флэш-карту. Таня оставила кое-какие заметки по расследованию.

— И что там?

— Ничего особенного. — Гордеев смешно подвигал носом, словно готовился чихнуть. — Характеристика Наумова и его ребят, контакты. С кем встречаются, где проводят свободное время, на что тратят деньги.

— Только команда Наумова? — спросил Махов, в удивлении приподняв брови.

— Да… — протянул Гордеев. — Меня это тоже смутило. Если она проверяла несколько групп, то почему особое внимание уделила лишь подполковнику Наумову? Но, к сожалению, какой-либо важной информации в ее заметках я не нашел. Несколько фото, где Наумов запечатлен с неким господином, причем не очень хорошего качества. Видимо, снимала с телефона и с дальнего расстояния.

— Это все?

Гордеев виновато кивнул.

— Негусто, — отозвался Махов. — Ладно, Антон, ступай к себе. Сообщишь, когда вернется Илин.

Антон остался стоять на месте. Маленького роста, с мягкими вьющимися волосами, курносым носом, стройный и изящный, он был похож на юную барышню, а никак не на тридцатилетнего мужчину. Махов вспомнил, что ребята из отдела шутливо называли Гордеева Антуаном и дико смеялись, когда тот начинал злиться в ответ на это прозвище. Он краснел, кудряшки разлетались в разные стороны, и приобретал еще большее сходство с девицей. Однако Махов никогда не обращал внимания на миловидную внешность капитана. В первую очередь он видел в нем профессионала, человека, увлеченного работой, обладающего твердым характером, и только потом улыбался, глядя на курносый нос, тонкие ухоженные руки и маленького размера обувь. Все-таки редко можно было встретить мужчину, в котором изнеженная внешность совмещалась с далеко не ангельским поведением. Гордеев был весьма жестким человеком, однако в большинстве своем он пребывал в спокойном расположении духа, ни с кем не конфликтовал, отличался мягкостью и спокойствием. Лишь когда требовали особые обстоятельства, в нем просыпался охотник, и в такие мгновения уже никто не замечал его румяные щеки и мягкий абрис губ.

Конец ознакомительного фрагмента.