Волчий огонь

Ана Сакру, 2022

Каждые сто лун высшие из Волчьей Конфедерации устраивают для себя кровавое шоу – отправляют сто девушек на Араю, планету-тюрьму для своих собратьев-оборотней.Этих девушек называют Жертвенной сотней. Потому что для них – это верная смерть. Тысячи одичалых волков-заключенных ведут на них охоту. Преследуют, настигают и, истосковавшиеся по женщине, замучивают до смерти.Я – Дина, жительница порабощенной планеты Земля, признанная негодной для размножения и потому выбранная в Жертвенную сотню. У меня есть только один шанс спастись. За двадцать девять арайских лун добраться до Огня на Волчьей горе.Один шанс. И я его не упущу.

6.

Мое прозябание в хижине настолько скучно и монотонно, что уже через пару дней мне чудится, что я жила здесь почти всегда: в этом густом душном сумраке, пропитанным запахом влажной землянки.

Солнечные лучи скупо прорываются сквозь щели в крыше, не сильно-то освещая тесное помещение, чадит и жарит огонь, и звуки леса отчетливо долетают сюда сквозь окружающее меня безмолвие.

Гер всё так же уходит из хижины чуть свет, возвращается через пару часов, принеся какую-нибудь птицу или суслика, коренья для похлебки, травы, иногда валит меня на солому, беря горячо и быстро, и исчезает за дверью до самой глубокой ночи, чтобы потом явиться неожиданно и бесшумно, когда я уже с ума схожу от тоски и одиночества, отведать мою стряпню и снова подмять под себя. А потом заснуть рядом, душа в своих горячих объятиях. Еще он пару раз доносил воду в бочку сам, не давая помочь и, к моему жгучему стыду, даже сам менял мое помойное ведро, так и не позволяя мне даже нос показывать на улицу. Говорит, что запах самки от меня идет очень сильный, даже странно для человечки. Плащ не до конца скрывает его, и в первый раз он учуял меня почти за километр, хотя такого быть не должно…А землянка пропитана им, а еще костром, сеном и едой, и, пока я внутри, учуять пеня издалека практически невозможно. Но, стоит выйти…

А вообще мы почти не говорим. Вернее, Гер со мной старается лишь раз не заводить беседу ни о чем, односложно отвечает на мои аккуратные, робкие вопросы, а то и вовсе молчит, сверля своим звериным золотистым взглядом.

Кто он, я не знаю. Как сюда попал?

Гер ответил, что как все, и это не имеет значения. На вопрос знает ли он моего прошлого хозяина — фрая и откуда, волк и вовсе промолчал, лишь янтарные глаза нехорошо блеснули, предупреждая больше не поднимать эту тему, и я покорно прикусила язык, кладя голову ему на грудь.

Странное желание все время ластиться к нему, вдыхать, обнимать мучает меня. Наверно это просто животный страх подспудно съедает изнутри, толкает к сильному, суровому волку. У кого еще мне искать защиты?

Неизвестность пугает хуже смерти…

Стараюсь не думать об этом, но дни летят стремительно в этом бесконечном однообразии, и вот уже через луну будет волчий совет. Гер ничего не говорил мне, но я и сама поняла две самых важных для меня вещи: на нем будет решаться моя судьба, и Гер — не главарь стаи, а значит, если его голос и важен, он не решающий.

А еще, с каждой новой закатывающейся луной Гер становится всё мрачнее и раздражительней, и страсть его имеет какой-то иступленный, лихорадочный вкус…

И это пугает меня ещё больше…Он знает, как будет, и будто нехотя отпускает меня…

Иногда, когда он во мне, когда беспорядочно целует, прикусывая кожу, влажно сбивчиво дышит, урча, в висок, я почти верю, что он не сможет меня отпустить. Но…Наступает утро, и янтарный взгляд, пристально отслеживающий каждое мое движение, каждый вздох, вновь становится циничным и отстраненным, будто подёргиваясь пеленой. Наверно так смотрят на увядающий цветок, пока еще пронзительно прекрасный, но уже отмеченный печатью смерти. И в такие моменты я слишком остро понимаю, что не сможет он меня от своей стаи защитить…

Сегодня утром Гер принес рыбу. Даже это незначительное событие было воспринято мной с невероятным оживлением. Рыбу я не ела очень давно…В условиях полной изоляции от окружающего мира казалось, что это чуть ли не знак, вестник перемен.

— Справишься? — он кидает передо мной три увесистых серебристых рыбины, беспомощно разевающих мягкие рты.

— Да, — я искренне улыбаюсь мужчине, поднимая голову.

Наши глаза встречаются. По телу уже привычно ползет теплый покалывающий жар. Может быть, он сейчас останется со мной ещё на немного…Улыбка, задерживаясь, дрожит на губах. Янтарный взгляд гладит мое лицо, застывает, и Гер отворачивается.

Нет, уйдет.

Провожаю его фигуру потухшим, немного обиженным взором до двери. Опять мне целый день сидеть здесь одной и развлекать себя мыслью о побеге. Иногда я думаю о нем, даже строю варианты. Тешу себя надеждой, что Гер соврал про мой сильный для волков запах, чтобы удержать здесь. Но решиться на то, чтобы сбежать в реальности я не могу. Плечо, хоть и зажило более-менее, но все равно все еще беспокоило меня, да и какая-то робкая иррациональная вера в то, что здесь мне безопасней, оставалась. Сидела глубоко внутри. Я еще слишком хорошо помнила, как клыки другого волка впились мне в плоть…

Судя по тому, как душно становилось в хижине, на улице сегодня была настоящая жара. Наплевав на условности, я даже не стала заворачиваться в шкуры. Кожа покрывалась бисеринками пота, волосы липли к затылку, лбу, лезли в глаза. Почистив рыбу, я развела огонь в яме — очаге с помощью трофейного огнива, но всю добычу Гера жарить не стала — слишком уж жарко было от костра. Одну рыбину приготовила для себя, остальное решила оставить до ночи.

Раньше Гер теперь все равно не придет.

Рыбина оказалась чудесной, почти без костей, с толстой бесчешуйной кожей и розовым, жирным мясом, таящим во рту. Отсутствие соли почти не ощущалось из-за обилия трав, которых, после моей жалобы, принес в хижину Гер.

Наевшись, я растянулась на соломе и прикрыла глаза, вслушиваясь в доносящиеся снаружи живые звуки леса. Полуденной зной приглушил даже их. Ленивый пересвист птиц, усталое жужжание насекомых, едва уловимо шуршащая листва…

Я почти засыпаю, убаюканная духотой и монотонностью, как слух мой напрягается от хруста ломающихся веток. Сначала почти неслышно, потом всё громче и быстрее, держа определенный ритм. Как будто кто-то идет, а после и вовсе начинает бежать.

Прямо ко мне.

Резко сажусь на соломе, напряженно вслушиваясь. Сердце моментально заходится в груди из-за впрыснутого в кровь адреналина. Его заполошный стук мешает, дыхание срывается…

Пытаюсь успокоиться и не могу. Кто там ещё?

Страшно, так страшно…

Звуки всё ближе. Так близко, что кажется я различаю шаги и судорожное дыхание того, кто бежит. Медленно встаю, лихорадочно озираясь в поисках чего-нибудь, что может мне помочь…Взгляд падает на топорик у очага. Бесшумно крадусь к нему. Дрожащие пальцы нервно сжимают гладкую рукоять и полиматериала. Крадусь к двери. Замираю рядом с ней, вжимаясь в стену. Перестаю дышать. Уже совсем близко бежит…Прямо сюда!

Сердце уходит в пятки. Хруст веток оглушает. И вдруг раздается истошный женский вопль, рычание, глухой звук падения и какая-то беспощадная возня. Треск рвущейся ткани, удары, рык и всхлипы, всхлипы, всхлипы…Такие отчаянные, тонкие, что меня начинает колотить от шока и понимания, что происходит там, прямо за дверью, в каких-то паре метров от меня.

Волк ее убьет. Он ее убьет!

И это не Гер!

Не знаю, почему я так в этом уверена. Но, кажется, я уже из тысячи смогу различить его рык…Это другой…

И он рвет свою жертву прямо тут! А что будет, когда расправится?

Учует меня?!

— Помоги-и-те! А-а-а-а… — девчонка, между тем, захлебываясь, орет.

И меня пробирает до самых костей от ее воплей. Но отправным толчком служат почему-то не ее мольбы, а мерзкий, похабный рык это чужака. Словно кровавая пелена накрывает мой разум. Я больше не слышу ничего, даже собственный страх…

Пальцы впиваются в древко топора, тело еще помнит, как старый управляющий в поместье на Земле учил меня делать правильный замах, чтобы колоть бревна, если скажут…

Попросив позволения великой Матери и шепнув ей короткую молитву, толкаю дверь.

Взгляд тут же врезается в спину огромного волосатого мужика, чей образ плывет и дрожит на грани оборота, как бывает с Гером, когда он сильно возбужден, и отчаянно брыкающуюся девушку под ним. Они так шумят и заняты друг другом, что совсем не замечают меня в первое мгновение. И я пользуюсь этим. Перехватываю топорик двумя руками и, подпрыгнув, чтобы увеличить свой вес, со всей силы всаживаю лезвие в затылок хрипящему зверю.

Его истошный рык, пропитанный болью, скорее удивленный, чем злой. Вервульф взвивается, оборачиваясь всем корпусом и снося меня своей могучей рукой. Я отлетаю на добрых пану метров, врезаясь спиной в ствол рядом стоящего деревья, тут же начинаю в ужасе отползать, во все глаза наблюдая за волком. Топор застрял в его шее, оружия у меня больше нет…Неужели выживет?! Нет!…

— Гер! Ге-е-ер! — тонко истерически ору, но в этом уже нет смысла.

Во-первых, он бы все равно не успел, а во — вторых, я все-таки умудрилась нанести смертельную рану. Волк — чужак находит меня своим мутнеющим янтарным взглядом, моргает один раз — другой, дрожит, окончательно оборачиваясь, и оседает на землю, дергаясь в предсмертной конвульсии, чтобы больше уже не встать. Черная густая кровь толчками выливается из разрубленной шеи, пачкая его серую шерсть. Умирая, он стал зверем, значит, был из одичавших, так?

— Спасибо.

Только сейчас перевожу глаза на девчонку, которую невольно спасла. Та уже села и сейчас отряхивает разорванную одежду, пытается натянуть штаны с деловитым видом и избавляется от превратившегося в лохмотья красного плаща. Его движения кажутся издевательски деловитыми и точными, сама я дрожу так, что стучат зубы. Во все глаза смотрю на неё. Молоденькая совсем, худая, наверно симпатичная, но такая чумазая, что сложно сказать наверняка. Да и тут не лучшие условия для сохранения женской красоты…Одно можно сказать определенно про нее — она не похожа на насмерть перепуганную жертву, которая чудом избежала смерти. И это…странно. Левушка тем временем совсем по-простецки вытирает нос рукавом и кивает на меня.

— А ты чей-то чистая такая? Лощеная…Сама живешь тут али волчара добрый пасет? Его звала?!

Я непроизвольно оглядываю себя. Ну, по сравнению с ней чистая, да…

— Нам лучше зайти, — мотаю головой на распахнутую дверь своей землянки, — Запах…

— Твоя правда, а то набегут опять блохастые — хер отобьешься! — фыркает девушка, вставая.

Упирает руки в бока и совсем неуважительно пинает труп убитого мной волка, прежде чем достать из его шеи торчащий топор, — Только этого мордоворота куда? Есть у тебя тут яма или что? Схоронить бы…

— Я…Я не знаю, — неловко поднимаюсь я вслед за ней.

— Что, не выпускает? — косится на меня девушка.

— Да, сильный запах говорит….

— Ясно, ну заходи тогда, а я сама оттащу. От меня сейчас небось так этой шавкой сейчас несет, что там уж и в упор не учуют. Я — Рона, кстати. С Верты.

— Дина, с Земли.

***

Рона заходит в хижину нескоро. Так нескоро, что я уже начинаю волноваться, переживая, не случилось ли с ней опять что, и где ходит Гер?!

Дверь характерно скрипит, и первым делом в образовавшейся щели показывается ее умытое улыбающееся лицо. Рона оказывается и правда симпатичной, хоть и очень простоватой на вид. Короткий курносый нос, щеки-яблочки, низкий лоб, крупные, россыпью веснушки, широкий рот и щелка между передними зубами. Взгляд зеленых глаз добродушный и одновременно хитрый, намекающий на то, что их хозяйка может быть не так проста, как кажется.

— Хм, а ниче тут у вас, — Рона с любопытством оглядывает хижину Гера, когда присаживается ко мне на солому. Зеленые глаза останавливаются на мне, — Волк твой меня не обидит?

Я нервно передергиваю плечами. Откуда мне знать?!

— Может поешь сначала? У меня рыба есть, можем пожарить. А он далеко наверно ушел, раз не слышал нас. Значит придет только к ночи…

— Ну, пожрать это я всегда"за", — фыркает Рона, довольно потирая руки, — Давай сама сделаю, валяйся пока. Вообще спасибо тебе! Не ждала! Тут уж точно каждый сам за себя…

— Да не за что… — бормочу смущенно.

Пока Рона ловко разделывает выданную ей рыбину, я заворачиваюсь в шкуры и усаживаюсь обратно на солому. Наблюдаю за ее ловкими, спорыми движениями, подтянув к себе колени и упершись в них подбородком.

— Твой тебя сразу поймал? — интересуется Рона, разжигая огонь в очаге. Ее зеленые живые глаза останавливаются на свежем шраме от клыков на моем плече, — Его работка?

— Нет, это другой… — отрицательно мотаю головой, — Когда выкинули, я несколько часов кралась по лесу, только вышла к ручью и на меня напал волк. Я его ножом пырнула, а он вот…Укусил в ответ. Загрыз бы наверно, но Гер отбил.

— Гер, значит… — бормочет себе под носом Рона, улыбаясь, а я почему-то смущаюсь и решаю увести разговор от себя и него.

— А с тобой что тут было? — интересуюсь у своей нежданной гостьи.

— Да-а-а…Меня вышвырнули как-то проклято. В болота! — возмущается она, — Представляешь — огонь вижу, а напрямик идтить не могу! Всё бочком — бочком, буераками. Но мы на Верте люди привычные…Сама знаешь, небось, у нас не извернешься — не проживешь.

Он улыбается мне и подмигивает, продолжая.

— Ну и вот…Дня три выходила, задолбалась я…А к четвертому к лесу пришла этому, да потом на хижину набрела пустую. Вот как эта совсем. Видать из одной стаи строили. Волка вообще было не видать, зато нашла запасы у него: мясо сушеное, бобы какие-то. Красота…Вот и решила переждать там первые семь лун, когда эти блохастые больше всего рыщут. У них же сходки на восьмую луну. Обычная жизнь начинается. Баб оставшихся живых делят, ну и вопросы решают. Там — то легче идти уже тогда. Ну да что я говорю, ты же наверно и сама знаешь… Да вот не дождалась…Еда кончилась, пришлось на охоту идти, хотела вот тоже рыбы наловить у ручья, он тут рядом. А за мной дикий увязался. Уж я бежала — бежала, да куда от зверя убежать. Думала все, и поимеет, и сожрет, а тут ты, спасительница моя. Спасибо тебе еще раз!

— Да не за что, — машинально отвечаю, задумавшись совсем о другом, — Слушай, а откуда ты столько знаешь про Араю и волков. Что у них сборы через семь лун, м? Ты говоришь, что я тоже должна знать, а я не знала до этого. Только от Гера услышала недавно.

— А, ты ж с Земли, — хмыкает Рона, снисходительно глянув на меня, — Я и забыла, что вам, землянкам, про сотню особо не показывают. Вы же потенциальные сосуды, детей им вынашиваете, вас берегут…А у нас-то на Верте радиация какая…Никаких сосудов нет, так что нам, чтобы знали, чем может дело кончится, всю игру крутят как и конфедератам — высшим волкам. Запугивают типа. Прямо на все небо лазерная дымка висит — показывает. Только звука нету… Но оно, знаешь, когда дикие тут баб жрут или стая толпой насильничает на обряде — оно и без звука понятно…

Рона как-то странно, нервно улыбается, скользнув по мне зелеными глазами, и снимает поджаренную рыбу с огня.

— Будешь?

— Нет, — после ее слов даже вид еды вызывает у меня легкую тошноту, слюна становится горькой, — Рона, расскажи мне лучше побольше про Араю. Я только слухи знаю, нам и правда саму сотню не транслировали, а Гер…кхм…волк не говорит толком ничего.

— А шо тут рассказывать — бежать надо, — ворчит Рона с набитым ртом. Опускается рядом со мной на солому и с видимым удовольствием быстро расправляется с едой, — Вот сейчас доедим и рванем, да?

— Сейчас? — я округляю глаза от неожиданности. Я как-то не была готова к такому повороту. Рассеянно озираюсь по сторонам, осматривая хижину, и она вдруг кажется почти родной, знакомой, безопасной по сравнению с темным лесом, кишащим одичалыми волками…

— Или с волком своим понравилось? — немного презрительно цедит Рона, в первый раз взглянув на меня свысока, — Ну, так он все равно тебя на тот свет спровадит, чтобы сейчас не пел. Только Огонь — наш шанс. Хочешь помирать ради вшивого пса — твоё дело. Я не собираюсь.

— Рона, а как это происходит вообще? — решаю я все-таки допытаться, — Ты говорила обряд какой-то будет после совета? Расскажи…

— Эх, и откуда только ты такая невежда на мою голову. Простых вещей не знаешь, — хмыкает она, сдувая прядку, упавшую на лицо и опять вгрызаясь в рыбу.

— Да, не знаю. На Земле я всю жизнь в доме наместника вервульфа прижила прислугой, а потом меня сосудом отправили на Вельдан. Только слухи и ходили, один другого страшнее про сотню, а чему верить, что правда…Я и не знаю ничего. Знаю только про Огонь да что не выжить тут. А почему, как…Расскажи.

— Ну, так тут просто всё. Волков на Арае много, сбрасывают их сюда со всех уголков Великой Конфедерации, всех, кто хоть чуть-чуть знатен. Простых-то так убивают свои же, их и не считает никто…Большинство тут дичает…Цивилизации нет, баб нет, условия суровые, зверем и выжить легче. Да только одичавший волк — он же тупой совсем, все равно, что та собака на цепи. Злой и дурной. Животное. Потому некоторые тут стараются сохранить человеческий облик, чтобы последние мозги не просра…Ну, ты поняла.

Конец ознакомительного фрагмента.