Половинки нас

Ана Ховская, 2022

Он – уравновешенный педантичный аристократ в третьем поколении, немного брезгливый, но жутко сексуальный…Я – женщина, чья тыква так и не превратилась в карету, а мышь не стала личным водителем. Мы оба притворились теми, кем не являемся, чтобы избавиться от скуки однообразных будней. И провели незабываемую ночь…Однако этот мужчина настойчиво пожелал продолжить знакомство и получил насмешливый отказ, потому что я узнала, кто он на самом деле.Я уязвила его самолюбие – он решил отыграться и влюбить меня за три свидания. Вызов был принят!Для него это дело принципа, для меня – забава. Но удивить меня не просто, потому что я вижу людей насквозь…История для тех, кто не боится смотреть внутрь себя!

Глава 11

Белая футболка упала мокрой тряпкой на пол. Раскрасневшаяся Вера неловкими движениями начала расстёгивать его рубашку. Зацепившись за поручень кресла, она отклонилась чуть в сторону и, подставляя шею его жадным поцелуям, кивнула на проход:

— Пойдём туда… там свободнее… на задних креслах…

Мирон, не разбирая слов, будто по наитию, поднял Веру и торопливо двинулся в конец салона.

Не рассчитав силы, он приземлился на жёсткий шов между сиденьями ряда из пяти кресел и сдержал шипение от боли в копчике: не хотелось отрываться от губ Веры, прерывать такое сладкое мгновение.

Его рубашка полетела куда-то в сторону, майка тоже… Непослушные вдруг пальцы затеребили бляшку ремня на джинсах.

Не прерывая поцелуя, Мирон пересадил Веру на сиденье и, кое-как согнувшись, снял джинсы вместе с боксерами. Кроссовки и носки полетели следом. Пока его руки были заняты, Вера тоже нетерпеливо сняла шорты, оставшись в одних ажурных трусиках.

Как только он освободился и неловко сел рядом, Вера сама забралась на его бёдра, прижала пальцы к его прессу, склонилась к шее и провела по ней языком. Мирон ощутил обжигающий след, особенно под бородой, мурашки диким табуном пронеслись по коже, подняв каждый волосок.

Мирон слегка отстранился, с удовольствием отметил, какое красивое белье на Вере, мягко сжал её груди, а потом, не расстёгивая бюстгальтер, бережно вынул из чашечки одну. Она была полной, упругой и такой приятной тяжестью лежала в ладони, что не хотелось выпускать эти груди, смотреть на них, не дозволяя больше никому. Он наклонился и с жадностью вобрал в рот её розовый сосок. Чуть солоноватый вкус кожи только усилил ощущения. Вера охнула, крепче ухватилась за его плечо и подалась навстречу. Уже не осторожно Мирон прикусил сосок, ставший плотной горошиной, и заиграл с ним языком. Свободная рука сама поползла в трусики у поясницы. Вера откликнулась на его поглаживание ягодиц глубоким призывным вздохом. Какое же это было безумное наслаждение: нежная кожа, пышная округлость, полная покорность…

Наконец, лишив её остатков смущения, Мирон ощутил, с какой страстью она провела пальцами по его волосам и поёрзала бёдрами. Ему тоже не терпелось перейти к главному и сделать её своей, но медлил: продолжил ласкать ртом вторую грудь, а свободной рукой теперь искать застёжку на белье.

— Она спереди, — выдохнула Вера, нетерпеливо поднимая его лицо за подбородок и впиваясь в губы опьяняющим поцелуем.

«Как же она целуется! Господи… это же сумасшествие какое-то… Вкусная… сладкая… горячая…» — снимая с неё бельё, смаковал Мирон.

Он поднялся вместе с Верой, уложил её на кресла и накрыл собой. Было чертовски мало места, так легко можно свалиться в проход, но Вера как-то собралась, одной рукой ухватилась за сиденье, второй — обвила его спину, без стеснения разведя ноги, одну свесив вниз. И места сразу прибавилось. Мирон тоже приловчился и, не прекращая покрывать смелыми поцелуями уже полностью обнажённое тело женщины, стал спускаться от груди к животу.

Пресс и в самом деле был чётким. Это вызывало уважение к её стараниям держать форму. И всё тело было упругим, гладким, груди не разваливались в стороны, кожа нежная и такая светлая, как у настоящей дворянки…

«Потрясающий тонус… — подумал Мирон. — А я давно был в спортзале? Нет, кажется, в прошлую среду…»

Но, продолжая вести дорожку из поцелуев к пупку, он не мог понять, почему сейчас голова взрывается от всяких ненужных мыслей, а не сосредоточена на том, чтобы наслаждаться такой соблазнительной женщиной. Ведь он хочет её, нутро горит от жажды, в яичках бегают мурашки, и всё же…

Он на секунду замер над пупком, пытаясь поймать ускользающее состояние свободы, отпустить напряжение, сковывающее все его чресла. Но только ещё больше переживал, что от волнения и слишком мощного желания проявит неловкость, будет неуклюжим и разочарует Веру.

В какой-то момент Вера пропустила пальцы сквозь пряди на его висках, чуть потянула вверх, как бы обращая внимание на себя, томно посмотрела в глаза и прерывисто выдохнула:

— Сумасшествие какое-то… Хочу тебя прямо сейчас…

И Мирона как подменили. Из головы выветрились лишние мысли, осталось только голое вожделение и готовность к действию.

Не отводя глаз от её лица, он облизал два пальца, привстал на одно колено и мягко ввёл их внутрь Веры. Она была готова, наверное, ещё до того, как он уложил её на кресла. Влажное лоно горело огнём, и от аромата желания, мгновенно окутавшего его ноздри, сладкой судорогой сводило внутреннюю сторону бёдер.

Вера вздрогнула. И он ощутил, как благодатно сжались её мышцы внутри.

— Какая горячая девочка… — с придыханием протянул он, сглатывая от обильного слюноотделения, и, вынув пальцы, тут же приподнялся, обхватил свой член и направил в жаждущее лоно.

Вера шире раздвинула бёдра и с благодарным стоном приняла его внутрь. Её глаза закатились, ресницы затрепетали. Она запрокинула голову назад, вцепилась в предплечья Мирона и, выгнув спину, задрожала. Дрожь от её тела передалась и ему, одновременно с тем, как почувствовал упругую пылающую плоть, стянувшую его набухший ствол. Горячая волна прокатилась от паха до корней волос на голове, унося последние всполохи напряжения. Изумительное чувство обладания и присвоения охватило всё существо Мирона, и он уже не понимал, на каком свете находится.

Начав медленные поступательные движения, он ощутил ещё большую отдачу от Веры. Она плотно обхватила икрами его ягодицы, потянулась и, ухватившись за шею одной рукой, а второй — за спинку кресла, стала двигаться ему навстречу. Её гортанный стон будоражащей музыкой влился в его уши и заставил ускорить темп. Жар наслаждения разлился по всему телу, делая его ещё больше влажным. А когда Вера нашла его губы и впилась зубами в нижнюю, Мирон зарычал, обхватил её за талию, резко поднял и, не разрывая контакта, усадил на себя сверху. Её мокрые волосы хлестнули по лицу. Вера быстро собрала их в узел и впилась в его губы диким обжигающим поцелуем.

Мирон подхватил её за поясницу, и, почувствовав, как они стали двигаться в одном ритме, одну руку спустил к ягодице, помогая держать равновесие. А Вера скользила по его члену, поднимаясь и насаживаясь с таким удовольствием, что он хотел эту женщину ещё больше, ещё глубже, ещё ненасытнее…

Поцелуи Веры становились всё более алчными, она покусывала его кожу на плечах, ласкала языком шею, терзала зубами мочку уха… И все её ласки были отнюдь нескромными. Она обжигала ими, пытала, порабощала, и на её лице легко читалось безумное наслаждение. Это возбуждало Мирона, опаляло вены огнём бескрайнего вожделения, охватывало душу неописуемым блаженством… И всё в теле искрило от жажды разрядки. Никакого терпения не хватало…

На секунду он прижал бёдра Веры к своему паху, а потом приподнял и так резко и глубоко вошёл в неё, что даже с закрытыми веками увидел разноцветную вспышку фейерверка. Его пронзительный стон заполнил пространство вокруг.

Вера протяжно закричала, запрокинув голову и ухватившись за спинку кресла, задрожала всем телом, а Мирон почувствовал, как пульсирующими волнами его семя освобождает напряжённые яички. Безумно радостная щекотка внизу живота и мгновенная слабость во всём теле опустошила. Он прижал Веру к мокрой груди и с тяжёлым выдохом откинулся на спинку кресла.

Вера затихла, уложив голову ему на плечо. Только грудь тяжело вздымалась у обоих от воспалённого дыхания.

Некоторое время Мирон сидел с закрытыми глазами, остывая от бурных впечатлений. Вера трогательно прижималась к нему и одной рукой накручивала на палец его мокрые волоски на груди. Было так приятно. Совсем не хотелось говорить. Да и лишнее это, когда такое поразительное единение сейчас охватывало обоих.

День был полон открытий. Мирон забыл, что должен был сделать селфи для Алёны по окончании поездки. Но какое к чёрту селфи, когда сегодня случилось столько всего, как вокруг, так и внутри него, — не передать. Ощущение, что он попал в другую реальность, не проходило. И вроде это всегда было рядом, не упало с неба… Да только где пряталось? И он мягко улыбнулся Вере, которая сидела перед ним и уже сушила волосы, плавно расчёсывая их пальцами.

Не поднимая головы со спинки кресла, он разглядывал её красивое тело и ласково обводил пальцами соблазнительные изгибы, обрисовывая родинки, тугие розовые соски, аккуратно коротко подстриженный треугольник тёмно-рыжих волос внизу живота. Она бесстыдно прогибалась под его руками, томно разглядывала его лицо из-под опущенных ресниц и продолжала водить пальцами по волосам. И не обязательно было говорить: их окружало поразительное единение.

«Бывает ли момент прекраснее этого?» — думал Мирон, млея от незатейливой ласки и наслаждаясь минутами, которые, казалось, застыли в вечности.

Медленно скользя взглядом по её телу, снова отметил, что у Веры красивая ровная кожа с россыпью мелких веснушек на спине и немного на плечах. Но на лице их не было, разве что едва заметные крапинки на носу.

— Веснушка, — улыбнулся он, ласково ведя пальцем от лба по носу и спускаясь к подбородку, а потом коснулся губ лёгким поцелуем.

— Угу, — поймала Вера его губы и требовательно прижалась к ним.

И снова их захватил глубокий поцелуй, настолько яркий, что затмевал все мысли. Мирон вновь почувствовал, что ничего сейчас так не важно, как эти губы, горячая кожа под его пальцами и жаждущие ласки вздохи Веры.

— Ночь будет долгой, — широко улыбаясь, предупредил Мирон и пересадил Веру с себя на кресло.

Она упёрлась ладонями в сиденья по обе стороны от себя и, игриво закусив губу, протянула одну ногу к его животу и обвела кончиками пальцев пупок. А когда стала спускаться к вновь возбуждённому члену, опустила глаза и долго рассматривала его с таким любопытством и восторгом, что Мирон ощутил себя титаном. Сердце забилось слишком часто от прилившего желания, что он закинул ногу Веры на своё плечо, подсунул ладони под её ягодицы, приподнял и стрелой вонзился в приглашающее лоно.

— А-ах… — выдохнула она, прогибаясь ему навстречу и жмурясь от удовольствия. — Я сейчас умру…

С последними словами Мирон чуть потянул Веру на себя, усадив её почти на край сиденья, надвинулся и стал энергично входить и выходить на полную длину окаменевшего ствола, задевая клитор и вздрагивая от бешеного напора адреналина.

Вера стонала, извивалась, её глаза то пьянели, то искрились страстью, и Мирон так расстарался, что на удивление себе кончил несколько раз и только тогда, когда она уже изнемогала от возбуждения, а он вдоволь насладился её криками и узкой плотью.

Дождь барабанил по крыше, окна совсем запотели, а их стоны то заглушали ненастную дробь, то лились тихо, плавно, разбирая их души на части в простом и вечном, как сама Вселенная, танце двух тел.

К глубокой ночи оба упали без сил на сиденья и лежали так ещё какое-то время. Ноги Мирона дрожали, мышцы покалывало, колени были стёрты о розовую экокожу кресел, головка члена горела от усердия. Он кое-как улёгся поперёк сидений, притянул Веру и положил на себя.

Она заснула мгновенно. Его самого накрывало безотчётное счастье, сладкое блаженство охватывало целиком, что хотелось уплыть вслед за негой. Но мышцы чувствовали ребра сидений, их наклон, и это немного задерживало сон. Однако Мирон почти не думал об этом, любуясь Верой, уткнувшейся носом ему в подмышку. Он и двинуться боялся, лишь бы не нарушить её покой.

«Красивая женщина… И моя… Такая хрупкая, нежная и… сладкая… Сколько ещё радости мы сможем доставить друг другу… К такой женщине хочется возвращаться домой…» — водя носом по её влажной макушке, думал Мирон.

Он представил Веру у себя в доме, как она спускается по лестнице в гостиную, как ходит по саду, пьёт и ест за его столом, как они занимаются любовью, а иногда и горячим сексом… И удовлетворённая улыбка растянула губы…

И вдруг неожиданная мысль захватила его и ещё некоторое время будоражила сознание. Ему и в голову не пришло позаботиться о безопасном сексе, просто сорвало тормоза. Но обнимая спящую Веру, Мирон и представить не мог, что возможны какие-то сложные последствия. А если и будут, то после всего, что испытал сегодня, они окажутся даже кстати.

Разве могло быть что-то удивительнее такой прекрасной случайности? В конце концов, он планировал когда-нибудь иметь детей… Хотя это была всего лишь вероятность…