Моя Мерлина

Анастасия Головачева, 2019

Что такое счастье? Откуда оно берется? Куда потом девается? Наверное, одна из причин его появления – это любовь. Наверное, она так же является и одной из причин его исчезновения. Главный герой Артур жил вполне удовлетворительно: бизнес, связи, деньги, любимые дети. Все у него было, но был ли он счастлив? Не был, потому что все у него было, кроме любви. Но судьба его переворачивается с ног на голову, когда он встречает необычную девушку. Он готов разрушить все, но принесет ли это счастье? Сможет ли Артур устоять под натиском любви? Об этом Вы узнаете в романе о любви, которая ломает.

V

Воскресенье. Я решил прийти в назначенное место как можно раньше, чтобы не проворонить долгожданную встречу. Конечно, будь это лето, или хотя бы май, я пришел бы и в восемь, и в семь. Но то была зима, а зимние утра, как известно, не щедры на солнечный свет. Поэтому я решил выдвигаться из дома, когда будет уже основательно светло, ведь вряд ли Мерлина придет на место встречи ни свет, ни заря, зачем оно ей надо.

Шел десятый час, когда я закрыл на ключ дверь своей квартиры и направился на встречу, как мне казалось, со счастьем. Ох уж эта ядовитая окрыленность. Я шагал не спеша, сморщенным носом вдыхая морозный воздух. Было довольно солнечно, потому зимние морозные иголки кололи кожу лица весьма приятно. Я был в предвкушении, но старался не торопиться. Ожидание томительно. А здравый смысл, который пытался пробиться сквозь стену, за которой его замуровал мой внутренний романтик, пытался докричаться, что, мол, девушка придет не раньше, чем к обеду. Я слышал эти отдаленные слова, поэтому шел прогулочным шагом, любуясь городом, выученным мной наизусть. Прохвост и подкаблучник — я знал о предпочтениях Мерлины немного, но что-то все же знал, поэтому я купил не что иное, как очередную бутылку медовухи. Я не купил ей в подарок книгу, потому что побоялся не попасть, выбрав уже прочитанное или неинтересное; я не купил чай, потому что боялся, что мой не столь изысканный вкус окажется и в подметки негодным ее столь утонченному. Зато, как истинный щеголь, я прихватил с собой на свидание бутылку алкоголя.

Каково было мое удивление, когда, подойдя к пенькам, я увидел на одном из них, самом крупном, сидящую женскую фигуру со спины. В болотной шапке с помпоном, ярком шарфе цвета морской волны и голубой куртке. Я замедлил шаг, стал осторожно красться, не веря своим глазам. В голове четко вырисовывался образ Мерлины. Неужели она здесь и ждет меня? Если она пришла так рано, значит, ей тоже нужна была эта встреча? Или что, черт побери, у этой девушки на уме?! В голову вонзились стрелой слова того старика из ее двора о том, что с придурью все эти читающие девки, а значит и от этой стоит ждать чего угодно.

Я уже стоял за ее спиной и из-за плеча Мерлины пытался разглядеть, что же в этот раз она читает. Естественно, Мерлина видела нависшую тень. Она захлопнула книгу — недавно купленный в жестком переплете роман Ремарка. Что ж, тоже сильный выбор.

–И долго ты будешь висеть надо мной? — строго вопросила эта звонкоголосая девушка.

Я вздрогнул. А ведь она была права.

–Ах, Мерлина, прости, — я выскочил вперед и предстал ее взору, — просто было интересно, и я…

–Оставь это, — фыркнула она, убирая книгу в уже знакомый мне рюкзачок.

–А ведь знаешь, я с сюрпризом, — верный слуга Мерлины попытался загладить вину перед хозяйкой, доставая из пакетика заветную бутылочку.

Взгляд Мерлины переменился, на сочных губах появилась отлично заметная ухмылка.

–Пьянчуга, — саркастировала она, довольно опуская глаза вниз, на посеревшие листья.

–Да нет, что ты, просто за продолжение знакомства, — я семенил, мельтешил. усаживаясь на соседний пень.

–Да ладно тебе, — успокоила меня Мерлина весьма мягким тоном и проявлением явной доброжелательности, заметив мою нервозность, — я ведь как раз не против сегодня опустошить сосуд другой, — она протянула руку за полной тарой.

Я поспешно принялся открывать крышку. Готово. Сладковато-бродивший запах приятно прошмыгнул в нос. Передал бутылку девушке, сидящей напротив.

–А нас не заволокут в известные места известные люди? — осведомился старый трус, имея в виду полицейских и их участок. — Ведь место общественное, а напиток не безалкогольный.

–Спокойно, — Мерлина уже отхлебнула и довольно защурилась, — с этим напитком они не додумаются к нам подойти. Плебеи. Они кроме водки, пива и вина в глаза никакие бутылки не знают. Это с такой вот этикеткой, — Мерлина пальцем указала на рыжую наклейку с какими-то пестрыми узорами, — они за газировку примут и мимо пройдут. Я-то знаю.

Девушка была настолько уверена в сказанном, что я даже не посмел спорить. Вместо этого решил поддержать разговор другой, еще более банальной темой:

–Ясно, — с тихим смешком произнес глупый дядька, — рассказывай тогда, как прошла твоя неделя?

Реакция Мерлины была такой, будто я сказал ей, что ее папа — алкоголик. Она вскинула бровь, фыркнула и одарила меня презрительным взглядом. Сделала глоток и, наконец, сказала:

–А еще интереснее темы для разговора есть у тебя, Артур?

Я был вбит в свой пень, словно ржавый гвоздь, по самую головку и со скрежетом. Ответить было нечего. Она поняла мой ступор и продолжила:

–Если нет действительно стоящих тем, тогда уж лучше молчать, — опустив глаза, она смягчилась, — в этом хотя бы есть какая-то своя магия.

И тут я решил ответить, дурак, надо было окунаться в эту ее магию… А я решил блистать перед этой неземной феей своим заурядным человеческим интеллектом.

–Да, правильно, когда люди таинственно молчат, это лучше. Ведь так они могут создать впечатление глубокого внутреннего мира и духовной философии. А то, бывает, заговорят, и оказывается, что молчали они от собственной глупости. Аж стыдно иногда становится.

По ее реакции на эту реплику я понял, что опять не угадал. Она кривила брови, глаза начинали возгорать от огонька какого-то отвращения.

–Артур, я даю тебе последний шанс, — жестко и рассудительно отвечала Мерлина на мои, возможно, нелепые слова, — на этот раз шанс побыть тем самым таинственно молчащим человеком. Иначе я уйду. Потому что меня на твой внутренний мир, кажется, не хватает.

–Нет, не уходи, я все понял! — глупый Артур чуть не подскочил, но вовремя остановился, — давай помолчим, я все осознаю.

Девчонке явно нравилась моя покорность и уступчивость, ей льстило то, как она могла повелевать над этим ученым жизнью старцем, а точнее, просто возрастным простофилей в ее юных и, как ей казалось, повидавших и умудренных глазах. Мы замолчали. Мерлина наслаждалась содержимым бутылки, раз от раза передавая ее мне. Я распивал напиток с ней, учась любить молчание, привыкая без слов любоваться чертами ее лица, движениями рук, поворотами головы, шеи… И у меня это получалось, черт побери! Эта девушка своей детской властностью учила меня молча воспринимать красоту, молча ей наслаждаться. Молчать и вникать. Не слушать, а ощущать. Здорово, как мне казалось, здорово все это действо, этот священный ритуал погружения Артура в любовь! Она позволяла мне в себя влюбляться, это я точно знал, потому что она не могла не понимать, что это происходит, но ведь потворствовала этому. Но что-то пошло не так, и она вдруг заговорила, смотря куда-то вникуда, сквозь паутину голых ветвей:

–Если ты хочешь обрести любовь, следуй моей инструкции. Инструкции, которую я придумала и уже начала исполнять. Во-первых, избавься от тяжести прошлых уз. Очисть свою душу от старых, прежних отношений и людей. Стирай контакты, удаляй их из списков. Освободи пространство для нового. Во-вторых, пойми, что не только прошлое мешает тебе обрести любовь, сковывая тебя старыми привязанностями, но и настоящее. Я хочу сказать, персик, что надо вымести из жизни и всех ненужных и неугодных людей. Каждая напрягающая тебя дама должна исчезнуть. Не бойся их обидеть, не приноси себя в жертву, избавляйся от них. Когда ты поймешь, что и те, и эти — это всего лишь сорняки в поле души твоей, когда ты выдернешь их из своей земли, тогда ты освободишь почву. Дальше обрабатывай ее, вскапывай, удобряй — приведи почву своей души в порядок. И тогда ветер перемен занесет в твою жизнь нужную семечку, и цветок настоящей любви взойдет. Этим я и занимаюсь, персик. Я избавилась от неугодных. И сейчас обрабатываю почву. Поэтому не влюбляйся в меня, не стоит этим раздражать. В противном случае мне и тебя придется вырвать. Сиди тихо.

А я… А что я? Я и сидел тихо. Любуясь ее идеальным профилем и наслаждаясь тем, как она называла меня персиком. Что это? Допитая бутылка подействовала на нее так? Или очередная причуда? Меня так еще никто не называл за все мои «за тридцать» лет. Помимо персика, я слышал и другие слова. И никак не мог понять, каким боком они нарисовались. Это одна из тех придурей, которым подвержены читающие девки? С чего вдруг такой монолог сейчас? Она же ведь сама затащила меня в эти сети, сиреной напевая песни о чае и пеньках. Она так играет? Мне стоит принять правила этой ее игры. В противном случае есть вероятность, что эта особа избавится от меня навсегда. Я принимаю правила игры. А что это, издевка или серьезность, покажет будущее. А пока я просто персик. И на том спасибо.

Мерлина скомкала опустошенный пластик и направилась к урне. Я же сидел и наблюдал ее спину, удаляющуюся от меня. В тот момент мне казалось, что эта фея уходит не только физически, но и испаряется от меня вовсе. То был хмель, но хмель не от тех трех капель алкоголя, а от невнятной пока еще, но уже душераздирающей и непредсказуемой, как только что пойманный в клетку зверь, влюбленности. Но нет, пронесло, Мерлина всего лишь выкинула мусор в урну и вернулась — пока ты имеешь право на существование, моя влюбленная душа.

–Раз уж воскресенье, персик, и начали мы его с бутылки, то предлагаю продолжить. Пить, так пить! Не люблю попусту тратить алкоголь. Надо непременно напиться.

Меня позабавил ее юношеский порыв к саморазрушению, выглядел он так невинно, что я решил поддаться. Встал с пня, отряхнул штаны и вопросительно взглянул на Мерлину:

–Ну так что, куда пойдем?

–В магазин, само собой, — она посмотрела на меня, как на дурака, и направилась прочь. Я засеменил за ней.

–А куда после магазина? — спросил я, следуя за девушкой след в след.

Она вздохнула, будто я ее напрягал ( к слову сказать, она все время нагло и демонстративно выказывала мне это свое пренебрежение и рождала во мне ощущение того, что я ее напрягаю, но на деле все было не так — общение со мной ей льстило).

–Раз уж ты не зовешь к себе, напрашиваться в гости я не буду. Да и негоже по мужикам и их домам расхаживать. Так что мы идем ко мне. Дорогу и место ты уже знаешь — так что никаких ощущений новизны и непривычки, все, как я люблю.

–Подожди! Не будь так категорична! — попытался вставить я. — Ни в коем случае не думай, что мой дом закрыт для тебя! Мы можем направиться и туда! С удовольствием! Это тоже рядом!

–Сказала же, никаких ощущений новизны, — швырнула она, но была довольна, что мои двери для нее открыты.

Мне же оставалось лишь согласиться и следовать за ней.

В магазине мы набрали целую корзину пойла. Пиво. Мерлина даже не считала стеклянные бутылки, которые складывала, утяжеляя и утяжеляя мою ношу. Естественно, платил за все я. С меня не убыло. Да и пиво моя спутница выбрала весьма дешевое. Молодые люди, особо не располагающие деньгами, обычно называют девушек с таким поведением разводилами. Для меня же такое обзывательство нелепо, ведь мне лишь в радость исполнять разного рода прихоти той, кто щекочет своим нахожднием рядом мое сердце. Огорчало лишь то, какое поведение мне при всем этом демонстрировала Мерлина: она буквально провоцировала меня на то, чтобы я в ней разочаровался, испытывала меня, ей это нравилось. А то, что я никак не разочаровываюсь, как раз и было ее победой надо мной из раза в раз. Да и над собой, я думаю, тоже.

По знакомым улицам мы уже подошли к знакомому двору. Я тащил этот черный пакет, недоумевая, как в нас все это влезет. Ну, раз уж моя спутница была уверена, то почему бы и нет. Около бледного дома мел асфальт все тот же дворник.

–Привет, дядь Жень! — махнула ему Мерлина, продвигаясь в сторону подъезда.

–Здравствуй, Машенька, — буркнул старик, не отрываясь от работы.

Я увидел, как она в недовольстве скривила губы. Хм, Машенька… Наверное, ей не понравилось, как дед коверкает ее необычное имя. Ну еще бы, кому бы такое понравилось.

Мы зашли в ее квартиру, повторили ритуал раздевания, который был произведен в момент моего первого прибытия сюда, и прошли на кухню. По атмосфере, царившей в квартире, я понял, что все в порядке — ремонт стоит, тараканы в добром здравии.

–Собака все еще у родителей? — спросил я, усаживаясь на скрипучий стул.

–Угу, — буркнула хозяйка, доставая пару бутылок из черного пакета.

Она выставила их на стол. Я тут же смекнул, что от меня требуется, и открыл их. Шипение и запах пива пронеслись по кухне. Мерлина взяла одну из бутылок и приземлилась за стол напротив меня. Она сделала глоток и заговорила:

–Несколько лет тому назад я…-вдруг Мерлина замолчала и задумалась.

Я решил не перебивать ее мысли и тоже молчал. Ждал, когда она заговорит сама. Ветер сквозь открытую форточку спокойно подобрался к шелку ее русых волос, а на улице танцевали медленный танец под его порывами ошметки посеревших грязных иссохших листьев.

–Людей надо лечить, — вдруг резко произнесла она.

–От чего?

–От них самих.

О чем тогда думала эта девочка, я так и не узнал.

Лежавший на столе мобильный запел. Это был телефон Мерлины. Его звуки решительно прервали возможность продолжения диалога. Хозяйка трубки оценивающе посмотрела на экран, удовлетворившись тем, кто звонит, решила ответить. Я ждал.

–Алло, да, Кира, да, я дома… не одна… можешь приходить… не знаешь, но это не проблема, я познакомлю… прямо сейчас… есть пиво… купи креветок, а то желудок что-то сосет… хорошо, договорились… давай, ждем.

Проанализировав содержимое высказанных хозяйкой дома слов, я понял, что нас ждет пополнение, которого лично я совсем не ждал. Я вопросительно вскинул бровь. Мерлина уловила этот немой вопрос.

–Кира моя лучшая подруга. Сейчас придет к нам. Ты же не против? Хотя, даже если и против… — Мерлина снова пренебрегла мной в своей уже обычной для меня манере и продолжила пить.

Я лишь пожал плечами и последовал ее примеру. Да, видимо, в обществе этой девушки грош мне цена. Я не привык к такому обращению, куда уж… Однако поддавался. Девчонка ловко расставляла сети и баррикады, маневрировала и манипулировала. А я же ничем не мог ей ответить, потому что четко знал, затребуй я свое право голоса, буду вышвырнут за борт, как мешающий груз.

Мерлина запрокинула глаза, на пару секунд впала в свой внутренний мир, вздохнула глубоко и заговорила:

–Знаешь, персик, я вот что думаю… — она закусила губу, — мир так жесток, несправедлив и разнообразен в плане людей, — она заметила мой вопросительный взгляд, — сейчас расскажу. Смотри, есть люди, которые плывут по океану жизни на яхте, есть те, кто барахтается на самом дне, а есть основная масса — они на плаву. Я на плаву. Все жители этого дома и соседних. И вообще, больший процент города. Это самый невыгодный, скучный и мерзкий способ проживать жизнь в этом человеческом океане душ. Ну посуди сам! Те люди, что проживают океан, находясь на яхтах, они небожители что ли. Богатеи, если ты не понял, о ком я. Все бизнесмены, политики, а еще их жены и дети. Все те, у кого есть деньги, а значит и возможности жировать, делать, что они хотят, летать по заграницам, покупать все мыслимые и немыслимые блага, недоступные обычному человеку. Им-то, я уверена, прекрасно живется. Те, кто на дне, им тоже неплохо, уж поверь, ведь у них есть внутренняя свобода, так как им нечего терять. Да, у них ничего нет, но они и не в ответе ни за что. Эти люди тоже имеют выбор, хоть и иного рода, нежели те, что рассекают на своих дорогостоящих кораблях. Понимаешь, они уже на дне, дальше опускаться некуда. А когда ты достиг предела низов, ты освободился. Ну и есть мы, все остальные. Мы вынуждены. Мы под бременем ответственности. Мы на границе нищеты, но еще не заступили за нее. Мы — это те, у кого есть обязательства. Мы те, кто получает копеечную зарплату, цедит ее на батон с молоком, проезд и квартплату. Возможно, у лучших из нас есть недорогие машинки, на которые мы тоже цедим. Девочки цедят на косметику. Мальчики высчитывают копеечку на спортивный зал. Так и держимся на плаву. Рискуя в любой момент, скажем, взять кредит, который нас потопит. Я видела таких: опускаясь на дно после подобной опрометчивости, они пускаются во все тяжкие: алкоголизм, наркомания… Так и становятся освободившимися жителями дна. Но большинство, все же, держатся. Своими силами, своими руками, уставшими от постоянных гребков. Полное отсутствие свободы. Полная зависимость от обязательств. Как я завидую детям-небожителям… Как я хочу приблизиться к ним, чтобы хоть чуть-чуть отпить из их кубков. Я готова на все ради этого! А ты где, персик? На плаву? Со своей Мерлиной? — охмелевший взгляд смотрел на меня с какой-то детской надеждой.

Я слушал этот монолог с какой-то душевной болью. До этого момента я смотрел на вещи иначе. Мне казалось, что каждый сам творец своей судьбы. Люди, которые ноют о своей нищете, могли бы потратить это время на поиск выхода из этого своего «дня сурка». А теперь мне стало стыдно, что я плыву не с помощью рук и ног, а с помощью мотора своей яхты, пусть это не лайнер, но все равно, мое судно везет меня по водам океана жизни. А Мерлина, моя Мерлина, выбивается из сил, разрываясь между коммуналкой, дорогим чаем и новой книгой. Конечно, я не мог сказать в тот момент после ее слов, глядя в эти опечаленные глаза, что у меня есть свое суденышко. Особенно после «своей Мерлины», фразы, произнесенной ей с особым выхлопом чувств, как мне тогда показалось. И я просто ответил:

–Да. Я на плаву. С тобой, Мерлина.

Ответ удовлетворил эту слегка хмельную девушку. Она откинулась на спинку стула и с таинственной улыбкой уставилась в белёный потолок.

Какая же это, все-таки, интересна личность! Сколько в ней глубины! Сколько дебрей в ее внутреннем мире! Даже эта ее детская вредность, саркастические колючки… Мне казалось все это таким небесным, заоблачным. Ее любовь к чтению не могла оставить ее глубокий разум пустым и бестолковым. Ее образность мысли пленяла меня в свои оковы, и я готов был следовать за ней, гремя кандалами, хоть на край света.

И вот мы сидим с ней, с моей возлюбленной (а это я к тому моменту осознавал совершенно точно), на ее кухне, пьем дешевое пиво и говорим теперь уже ни о чем и обо всем подряд. Мерлина принимает меня, я это чувствую. Мы стали ближе.

И будь проклят едкий звук ее дверного звонка, прервавший эту мою идиллию! То была нежданная мной гостья. Мерлина пошла открывать.

Звон ключей в замке, визгливые восторженные женские голоса, шум от брошенных на пол сапог. Весь этот оркестр отрезвил меня и немного подрасстроил. Я схватился за только что открытую бутылку и осушил ее почти до дна залпом, пока девушки миловались в коридоре. От опрокинутого резко в таком количестве дешевого пива в желудок к горлу подступила тошнота и я сморщился. Как раз в этот момент хозяйка с гостьей и вошли в кухню. Пришлось унять свою гримасу и повернуться.

Взору моему пристала высокая, долговязая девушка с черным стогом волос в неаккуратном хвосте, с пухлыми красными губами и длинным горбатым носом. В моей голове засмеялся проснувшийся циник, а смеялся он от мысли, что, возможно, данная особа для Мерлины — страшная подружка из анекдотов, рядом с которой она чувствует себя уверенно. Но то, как моя Мерлина обняла свою подругу, с какой силой и искренностью чувств, немедленно направило моего внутреннего циника назад, в нокаут.

–Знакомься, персик, это Кира, моя лучшая подруга! — радостно пролепетала Мерлина, не отлипая от нее.

–Персик? — Кира коротко засмеялась, — ох уж эта моя Мери с ее любовью давать прозвища всем и вся, — обтянутая кожей бледная рука с длинными пальцами потрепала Мерлину за розовую щеку.

–Артур, — поправил я положение своего представления, стараясь улыбаться как можно искренней, хоть и сдержанно.

–Ну, на том и порешаем, Артур, — заключила Кира и села на место Мерлины. Хозяйка даже не стала спорить, а лишь ускакала в комнату, вприпрыжку, как дитя, чтобы принести для себя оттуда старую табуретку.

Мерлина сидела между нами, лицо ее светилось. Мне было ревностно оттого, как эта особа умеет влиять на состояние моей любимой девушки, хоть я и понимал, что это дружба, а не нечто того же рода, что царит внутри меня. Кира тарабанила вишневыми ногтями по столу. Я ждал. Чего? Да черт его знает.

–Мери, я купила креветки, — начала Кира, — так же в пакете есть немного пива. Я думаю, молодой человек удосужится мне открыть бутылочку? — она обратилась уже ко мне.

Мерлина тут же принялась копошиться в принесенном пакете. Я ответил кивком и принялся исполнять. Хм, молодой человек… Подстебнула? Хотя, на вид ей и самой слегка за тридцать.

–Кира, а сколько Вам лет? — спросил я, протягивая бутылку.

–Ну, во-первых, давай на ты, — она улыбнулась, обнажив белые ровные зубы ( мне показалось, что это ее единственное достоинство, ну уж слишком они были хороши на общем фоне лица), — а во-вторых, у девушки неприлично спрашивать такое, — Кира лукаво подмигнула и сделала глоток пива.

–Ой, да не шути,Кир! — вмешалась в разговор Мерлина, дербанившая пакет с креветками, — она моя ровесница, персик, ну на год постарше. А мне немного за двадцать.

Прикинув возраст Мерлины, я даже растерялся. Несмотря на свою ухоженность, Кира выглядела старше лет на десять. Всему виной были ее грубые большие черты лица. В ней было что-то от Кавказа.

–А кто ты по национальности, Кир? — я перешел на ты, продолжая пытаться удовлетворить свое любопытство.

–Не поверишь, — с издевкой ответила она, — русская.

Мерлина засмеялась. Видимо, я спросил снова что-то не то. Заметив непонимание и пристыженность в моих глазах, хозяйка, уже ставившая креветки на огонь, принялась пояснять, в чем был промах:

–Персик, не волнуйся, все в порядке. Просто ты не первый, кто задает такой вопрос Кире. У нее очень яркая внешность, — удивительно, но Мерлина действительно считала Киру яркой девушкой, — вот это и сбивает всех с толку.

Я решил принять правила Мерлины и продолжил:

–А еще имя.

–Да, — подтвердила Кира, — имя действительно добавляет огоньку. Моя мама та еще любительница экстравагантности. Так что я благодарна ей за то, что она остановилась хотя бы на этом имени. Все могло бы быть и хуже.

Несмотря на то, что я не был на волне Киры, я чувствовал максимальную простоту, ее расположение и открытост. Видимо, передо мной правда сидел очень хороший человек. Я понял, что правильным будет принять ее и подружиться, ведь соперничать с ней означало заранее быть уверенным в том, что Мерлину я потеряю. Да, я был не соперник этой необычной девушке. Об этом просто кричали глаза Мерлины, когда та смотрела на свою подругу. Я не знаю, почему их узы были так крепки, но казалось, что Мерлина спутником готова крутиться вокруг планеты по имени Кира. Для меня это стало откровенностью и неожиданностью. Вот как умеет Мерлина относиться к людям…

Но Кире надо отдать должное — она действительно располагает. Мы сидели и общались, не знаю, сколько времени прошло, минут тридцать, час… А я уже полностью был под влиянием этой девушки. Даже ее жесткие черты лица мне начали казаться мягче, то ли от пива, то ли от привыкания. Я попал под гнет ее человеческого обаяния, внимательно слушал ее монологи, даже более внимательно, чем то, что говорила моя Мерлина. Сам больше молчал. Но могу сказать точно, что мне понравилось все, что изрекала эта необычная девушка. И мне даже стали нравиться их с Мерлиной отношения. Стало приятно, что Мерлину кто-то любит так же сильно, как и я, при этом, конкурировать мне с этим кем-то не надо. Мы можем бок о бок любить и защищать этот юный взбалмошный цветок. И я буду учиться у Киры делать это так, как надо, как правильно, как необходимо. Мне нравилось, что я узнал Киру, ведь это часть самой Мерлины. Теперь я знал о ней следующее: лучшую подругу, место жительства, любовь к чтению и к чаю и…Положим, это все.

–Мери, я думаю, стоит сходить на балет в следующую пятницу, — сказала Кира.

Носик Мерлины сморщился.

–Кира, ты же знаешь, я его не люблю. В балете есть что-то от насекомых.

Я невольно рассмеялся, а этот капризный ребенок бросил на меня сердитый, но уже изрядно окосевший взгляд.

–А что ты смеешься? Ты хоть раз смотрел внимательно, как танцоры двигаются?! Их тонкие ноги и руки перебирают пространство, как лапки насекомых!

–Ну, потише, — вмешалась Кира, — я как раз хотела ему показать, как танцует мое любимое «насекомое».

Она достала телефон и включила видео на странице своей социальной сети.

–Это Виктор В. Он очень знаменит. Европа плачет от любви к нему. И он приезжает в город N. Только три концерта. В пятницу первый.

На экране телефона под звуки оркестра на темной сцене двигался мужчина в обтягивающих трико. Движения его были настолько завораживающими, что я чуть ли не впал в гипноз от всех этих скачков и взмахов. Даже рот слегка приоткрыл. Кира тут же заметила мою реакцию и с победной торжественностью сказала:

–Ну как? Гений! Талант! Я же говорила!

Мерлина сдала позиции.

–Ладно, Кир, если это Виктор, то мы сходим, — согласилась она, но взгляд ее тут же пал в мою сторону, — ты пойдешь с нами, персик.

Я чуть было не принял ее утверждение, но опомнился — пятница! Я еще не готов совершать это предательство по отношению к детям. Но, боже, насколько мудра и человечна Кира! Она сразу заметила смятение, осадившее мои глаза, и еще не зная его причины, уже решила спасти меня:

–Мери, билеты уже куплены. Два.

–Ну, я так не играю, — шутливо фыркнула Мерлина и вышла в уборную.

–Закурим? — предложила Кира, доставая пачку тонких ментоловых сигарет.

Я кивнул. Достал свои. Куда-либо выходить она не собиралась. Видимо, тут принято курить на кухне. Я последовал ее примеру. Мы сидели друг напротив друга, дым постепенно заполнял пространство между нами.

–Не обольщайся, билеты действительно уже куплены, — Кира остудила меня своим ледяным взглядом.

До меня сразу дошли все ее мысли, и чтобы она не успела произнести их вслух, я сам все резко выпалил:

–Я не женат!

Ее густая черная бровь вскинулась дугой, порождая на лице выражение недовольного недоумения. Взгляд буквально говорил мне: «продолжай». И я продолжил:

–Но у меня есть дети.

Оковы напряжения спали с плеч Киры, лицо покрыла блаженная улыбка. Она все поняла. Дальше можно было не продолжать. В пятницу они идут на балет, где будет танцевать Виктор В. В пятницу я иду на встречу к своим детям. Мы с Кирой подружились. Мерлину у меня никто не отнимает.

Топот ножек по деревянному полу оповестил нас о том, что хозяйка возвращается. Она влетела на кухню, взмахами рук разгоняя дым.

–Вот заразы! Накурили, — с напускным возмущением сказала Мерлина и села на свое место.

Мы с Кирой принялись поспешно тушить сигареты.

–Мерлина, я не знал, просто…

–Да все можно, это я так, — отмахнулась хозяйка, раскурочивая креветку.

–А было б нельзя, разве б я закурила? — подтвердила ее подруга.

–А почему тогда потушила? — удивился я.

–Чтобы не злить Мери, она у нас бросила курить. Не хочу раздражать ее этим механическим движением руки, тащущей сигарету в рот и изо рта.

–А дым? — не унимался я.

— Я убеждена, что курение — это всего лишь привычка тащить сигарету в рот, — парировала Кира, — поэтому дым роли не играет. И если курить при Мери, она будет смотреть на этот оральный акт и вспоминать механику своего прошлого. Это и будет для нее раздражителем. А дым, он раздражает, но иначе, в обратную сторону, так что черт с ним.

Мерлина лишь утверждающе кивала. Мне ничего не оставалось, кроме как принять их позицию.

На улице уже смеркалось. Мерлина зажгла на кухне свет. Было уютно, по-советски. Я, в отличие от них, еще помню то время. Ностальгия по детству. Это родило в моем хмельном уме ощущение тепла. Мы были уже изрядно пьяны. Домой я не хотел, но понимал, что надо. Ведь начало рабочей недели не за горами, а терять лицо перед подчиненными мне не хотелось. Но я уже знал, что предложи мне эти девушки остаться с ними, я сдам позиции без боя. А они расходиться не собирались. Их молодость внушала им, что если пить, так пить. От Мерлины поступило предложение:

–А давайте пойдем на квартиру к Роме?

–А ты думаешь, там кто-то ждет троицу изрядно пьяных гостей? — рассмеялась Кира.

–А мы сейчас им позвоним, — сказала зачинщица, схватившись за телефон. — Я уверена, что ждут. Там всегда таких ждут, ты же знаешь.

Пока ее пальцы набирали номер на сенсоре экрана, я думал. Думал о том, что находиться к компании подруги Мерлины еще куда ни шло. А вот идти к какому-то незнакомому мужику… Кира сразу заметила смятение и, коснувшись своими длинными холодными пальцами моей руки, успокаивающе сказала:

–Не бойся, ты не пожалеешь.

Больше мне никто ничего не объяснил, так что оставалось довериться словам этой мудрой девушки. Я был пьян и слишком громко думал внутри своей головы, так что пропустил мимо ушей весь телефонный разговор Мерлины. Но, судя по тому, что она заявила, закончился он успешно:

–Выдвигаемся!

Она вскочила, смахнула в пакет со стола креветочную шелуху и двинулась в коридор. Мы с Кирой собрали в другой пакет пустые бутылки, взяли оставшееся пиво и пошли за ней.

На улице было холодно, но хмель грел нас изнутри, так что погода казалась терпимой. Еще даже не поздний вечер, а кругом тьма, вокруг ни одного фонаря, только свет из окон немного освещает старый двор. Гуськом мы вышли на главную улицу: Мерлина, Кира, я. Глава отряда повела нас к мусорным бакам, где мы избавились от лишнего. С пакетом остался я — там было пиво. Отряхивая руки, Мерлина объявила:

–Ну что, придется чуть спуститься, к набережной!

Она взяла нас с Кирой под руки и повела по намеченному пути. Смешно, конечно, но уже только лишь оттого, что любимая девушка держала меня под руку, я готов был уделать штаны от счастья, и выпитое пиво тут ни при чем. По дороге мы много разговаривали, но один монолог Мерлины особенно запомнился мне:

–Цветы любят меня. Вот сколько я себя помню, они сами идут ко мне в руки. И неважно, от надоедливых поклонников, от мамы, от подруг. Цветы всегда находят способ попасть ко мне. В моем доме так не бывает, чтобы подоконник долго стоял не украшенным хотя бы одной розой. И вот, казалось, неоткуда мне их ждать, но они все равно откуда-нибудь появятся. Найдут себе посредника и через него окажутся в моих руках. Связь у нас такая с ними.

Я мотал на ус. Наверное, это намек.

Тем временем, мы уже подошли к району набережной. Пройдя по хорошо знакомой мне аллее, мы обогнули площадь с памятником Влюбленным, прошли еще метров сто и оказались у закрытых ворот многоэтажного дома, который был мне хорошо знаком, потому что когда-то я выбирал квартиру бывшей жене и детям, а здесь чуть было не купил ее, но бывшая жена изъявила протест, и мы остановились на том жилье, где она с детьми сейчас и живет. Я прекрасно знаю цены на жилплощадь в этом доме. И кто же такой этот Рома? Куда они меня привели? Пока я метался в своих ошалелых мыслях, Кира уже набрала на воротах номер квартиры, трубку подняли молча, молча впустили нас. Я даже не услышал голоса хозяина этого дома, чтобы хоть что-то понять. А мы уже шли по хорошо освещенному чистому двору, заставленному дорогими машинами. Кира набрала квартиру еще раз, только уже на домофоне подъездной двери. Молчаливый ритуал повторился. Мы зашли внутрь и направились к лифту.

–Восемнадцатый этаж, — с веселой загадочностью объявила Мерлина.

Черт возьми, как у меня! Неужели у нее уже давно есть такой же папик, как и я, только по имени Рома?! Неужели я изначально был лишним звеном?! Что за ерунда?! А как же история про дно и яхты? И зачем меня сюда привели? Тем более, на восемнадцатый этаж…

Много пьяных беспокойных мыслей прокрутилось в моей голове, пока мы поднимались на лифте. Но я взял себя в руки. Решил, не смотря ни на что, принять сражение, держать оборону.

Когда я опомнился, мы уже стояли перед открытой дверью. А открыла ее высокая блондинка, которую вряд ли звали Ромой. Роста они с Кирой были одинакового. Однако в ней не было той несуразности, что была присуща Кире. В этой девушке худоба, граничащая со здоровой стройностью, выглядела изящно и привлекательно. Пшеничные волосы были хорошо уложены, пухлые губы подведены, зеленые глаза подкрашены. Плавным движением руки она пригласила нас войти. Мы переступили порог и попали в сильно прокуренную квартиру, от дыма заслезились глаза.

–Вероника, привет! — радостно воскликнула Мерлина, та поздоровалась кивком, обрамленным благодушной улыбкой, — как вы тут без нас?

–Все еще живы, — снисходительным тоном ответила девушка, голос у нее был бархатный.

С Кирой они обменялись объятиями. Я молчал. Ждал, когда же меня представят. Но пока мы раздевались в коридоре, этого не случилось.

–А где же Рома? — возмутилась Мерлина, — Почему он меня не встречает?

–Он пишет, — вздохнула блондинка и прошла вглубь квартиры.

–Рома поэт, — шепнула мне на ухо Кира и провела вслед за Вероникой.

Мы втроем тоже зашли внутрь. Моим глазам предстало огромное помещение, студия. Но вот беда, и тут ремонта не было. Видимо, в этой компании мода на неотремонтированные квартиры. Полы и стены были выровнены, но ничем не покрыты, кругом царила цементная пыль. Освещение было тусклое, исходившее от кое-как свисающих ламп. Из предметов: небольшой холодильник, несколько кресел-мешков, усыпанных все той же цементной пылью, стол, стулья, шкаф-купе, занавешенный мольберт, прикроватная тумбочка, но стоящая около раскладушки. На этом, пожалуй, все.

Помимо нас четверых, людей в помещении было еще двое, оба парни, на вид молодые. Один из них сидел в углу под подоконником с планшетом и белыми листами А4, вокруг была разбросана скомканная бумага. Он что-то неистово писал и абсолютно не реагировал на вошедших. Вошедшие тоже не стали ему мешать. Разглядеть его внешность я не мог, так как не позволяло освещение, да и положение, в котором он сидел. Кира лишь шепнула мне на ухо:

–Это Рома.

С одной стороны, с души отлегло, ведь мы пришли в гости не к богатому папику. А с другой… Рома — юный владелец столь дорогой недвижимости? Вряд ли это съемное жилье… Если у него есть молодость, то я уже проигрываю ему. Хотя рано делать выводы, надо понаблюдать, что их связывает с Мерлиной.

А вот второй парень, на вид не доходивший возрастом до тридцати, подошел к нам. В руке он держал бокал вина, красного. Кожа у него была белая, прилизанные волосы черными. Он двигался изящно и уверенно. Бровастый и глазастый, с весьма округлыми щеками и слащавой улыбкой. Одет во все черное. Он встал рядом с Вероникой, слегка уступая ей в росте.

–Знакомьтесь, это Артур! — представила меня наконец Мерлина, благо, назвав по имени.

Люди, стоящие передо мной, вежливо улыбнулись. По блеску их глаз я наконец разглядел, что они тоже пьяны.

–Персик, — теперь она обратилась ко мне, — а это Вероника! — бесцеремонно указала пальцем на высокую девушку, — а это Лев.

На вид все люди, находившиеся в помещении, возрастом не доходили до тридцати, были добродушны и спокойны, никакие мои опасения не подтвердились. Отлегло. Я мысленно выдохнул и расслабился.

Вообще-то, я давно отучился от привычки заранее устраивать «кипиш», как бы сказала Мерлина, в своей голове. Но в этот раз, видимо, потому что дело касалось, как раз той самой Мерлины, я своей привычке изменил, причем, бессознательно. Не стоило, конечно, делать выводы заранее, ведь все вышло абсолютно иначе, нежели представлялось. Хотя точной картины я все еще не знал. Но было спокойно. Да и владелец помещения никак на контакт не выходил, что умиротворяло даже еще больше. Лев оказывал жесты гостеприимства вместо него. Он оказался весьма манерным, о чем говорили его движения и интонации. Вышагивая, будто павлин, причем, только что приобретший это дорогое помещение, Лев церемонно провел нас к тому самому единственному столу, который, между прочим, тоже стоил недешево. Стульев было достаточно, чтобы пятеро уместились, а стол, к слову, мог легко вместить вдвое больше. Лев и Вероника продолжили пить свое вино, мы втроем же достали свое пиво, от предложения ребят пригубить красного отказавшись. Кира уверила всех, что мешать алкоголь ни к чему. А если у нас кончится, то, что ж, придется пригубить и их напитки, но всему свое время. Мы сидели и запросто болтали обо всем подряд. Мне нравилась эта обстановка, в которой никто не задавался вопросами, откуда взялся этот взрослый дядя, что он из себя представляет, и тому подобное. Вообще, Мерлина собрала вокруг себя очень простых людей, которые моментально меня к себе расположили, несмотря на некоторые «но». Например, тот же Лев, он слишком много жеманничал, однако, все эти его кокетства, говорящие о возможности нетрадиционной ориентации, я бы сказал, ничуть не означали, что от него можно ждать какой-то нож в спину. Или Вероника, я четко ощущал ее холодность по отношению к Мерлине, но с другой стороны, возможно, всему виной была ее сдержанность, рассудительность и воспитанность. О Роме я ничего сказать не мог. До тех пор, пока он внезапно не встал с места. Хозяин отстраненно подошел к холодильнику, достал оттуда бутылку алкоголя (тусклый свет не позволил мне разглядеть, какого именно), залпом выпил половину и жутко сморщился. Мы всей компании тихо наблюдали за происходящим. Затем он подошел к столу, лицо его было красным и кислым. Мы со всем вниманием ожидали, что будет дальше. Наконец, я рассмотрел его. Это был абсолютный юнец на вид, с вьющимися русыми волосами, опустошенными печальными голубыми глазами и весьма нежными для юноши чертами лица. Спортивный костюм мешком скрывал его телосложение. Рост чуть ниже среднего. Он облокотился на стол с противоположной стороны от меня. Не знаю почему, но как только этот молодой человек влился в наш круг, меня сковало, я полностью нырнул в него, всем вниманием, погружаясь от головы до пят. Было в нем нечто зачаровывающее, я никак не мог понять, что, но меня от него не отпускало. Лишь краем глаза я сумел заметить, что в таком состоянии находятся все сидящие за столом. Особенно Лев и Кира, между которыми этот юноша встал. Роман смотрел в пустоту. Вдруг заговорил:

— Вы знаете, сколько люди уже говорили о том, что любовь — это яд? Наркотик? Болезнь? Механизм замедленного действия? Ну нельзя же их всех считать глупцами? Окрыленность, которая настигает в момент влюбленности — это яд. Съел ее — и ты уже поражен, медленное разложение. Неминуемо. А бабочки в животе? Это же паразиты. Хуже ленточного червя. Хуже солитера. Только алкогольное или наркотическое опьянение может заставить считать тебя, что ты на радуге, а мир — рай. А в итоге это все приносит вред, разложение мозга. Вот так и любовь.

После этого неожиданного монолога Роман рухнул на стул рядом со Львом, положил ему на плечо свою тяжелую голову и будто пришел в себя, сменив пустой взгляд на виноватый. Казалось, ему стало стыдно за эту внезапную речь.

–Налей мне, — буркнул он на ухо Льву, но достаточно громко, чтобы все остальные слышали его, это был такой знак, что он с нами.

Вероника молча тарабанила пальцами по столу. Кира смотрела в пол. Лев бросился к холодильнику за бутылкой, а я сидел в растерянности. Лишь Мерлина была абсолютно в себе, непринужденна и легка, она шепнула мне на ухо:

–Он расстался с девушкой.

–Я бросил ту, которую любил, — в подтверждение слов Мерлины объявил Роман.

–Артур, — лишь смог вымолвить я, посчитав, что стоит, все же, представиться хозяину квартиры, несмотря на неловкую ситуацию.

Но парень лишь отмахнулся, взял наполненный стакан из рук подоспевшего Льва и принялся пить.

Все за столом были напряжены, Роман опять окунулся в себя, смотря в пустоту. Казалось, он видит где-то там какой-то фильм, срежиссированный им самим, и не хочет от него отрываться. Одна лишь Мерлина постаралась вернуть непринужденную обстановку и продолжила болтать ни о чем и обо всем. Постепенно все остальные поддались ее влиянию. Но я сумел понять, что это произошло не оттого, что она умела так хорошо завладевать чужим вниманием, а лишь потому, что все решили, что не стоит отвлекать молчащего юношу своим вмешательством в его внутренний мир. Особенно он волновал Веронику и Льва. Казалось, как мой мир и мир Киры крутятся вокруг Мерлины, так и их миры крутятся вокруг Романа.

Мы разговаривали под звон бокалов, фонила музыка, чаще всего играл джаз. Мне было удивительно и приятно, что молодежь разбирается в этом направлении, ведь я сам его очень любил. Лев иногда отвлекался на то, чтобы наполнить стакан Романа. К тому моменту, как владелец квартиры пришел в себя, я был уже изрядно пьян. Да и он тоже. Ясность ума сохранила Вероника, как мне могло показаться. А все остальные были хороши…

Наконец Рома переключился на буйства и веселья, став центром компании. Многого я не помню, к сожалению, сознание после перемены настроения Романа быстро ушло восвояси. Но было весело. По крайней мере до того момента, как я почувствовал, что меня тащат по грязному полу и укладывают на что-то мягкое, красное, видимо, кресло-мешок. Да, я уснул, что называется, мордой в стол.

Приходить в себя я стал от совокупности причин: во-первых, яркий солнечный свет буквально избивал мои закрытые во сне глаза, во-вторых, меня кто-то упорно пытался растолкать, в-третьих, стук каблуков и недовольные возгласы какой-то женщины колотили по ушам, отдавая прямо в больную голову. Свет бил в глаза, потому что с улицы в квартиру зашло во всю разбушевавшееся утро понедельника. Растолкать меня пыталась Мерлина, которая сама проснулась пятью минутами ранее. А недовольство высказывала мать Романа. Когда я присел в этом мешковатом кресле, ее взгляд пал на меня. Это была стройная женщина в красном брючном костюме, на вид ей вряд ли можно было дать за сорок, но на деле так и было. Взгляд властный, губы сжаты в сердитую линию. То, что она увидела в помещении еще и взрослого мужика, помимо обычной банды юных пьющих неформалов, как она их всех называла, буквально выбило ее из колеи, но женщина быстро взяла себя в руки.

–Этого еще не хватало! Помимо своей обычной неформальной компании юных писак и художников, ты еще и мужика какого-то сюда притащил! Дом и без того загажен! А что дальше?! Женщины преклонного возраста? Представительницы красных фонарей и ночных бабочек?! Попойки с лентяями вместо учебы — отличный выбор! А этот, видимо, ваш спонсор! Поди, хахаль одной из твоих нерадивых подруг?!

Все молчали. Чего-то ждали, сами не зная чего. Наш юный хозяин на все это сказал лишь одно:

–Мама, не говори о бабочках…

–Что?! — лицо красной женщины вытянулось в возмущении.

–О бабочках, — продолжил Рома, — ты упомянула ночных бабочек. Я не хочу слушать о бабочках. Они в животе. Все передохли. Теперь там гниение и трупный яд.

Женщина явно не хотела понять своего неординарного сына, раненного в душу. Его ответ лишь уязвил ее, потому она завопило пуще прежнего:

–Вон! Все вон! Убирайтесь!

Мерлина подняла меня под локоть. Мы вышли в коридор всей толпой, поспешно, насколько позволяло состояние, собрались и покинули помещение.

–Ох уж и истеричка его мамаша, — возмутилась Кира, морщащимся носом вдыхая морозный воздух, когда мы уже вышли на улицу.

–А это ничего, что мы его с ней оставили? — спросил я.

Вероника лишь покачала головой, а Лев попытался объяснить:

–Нет, ему ничего не будет, доведет ее, как обычно, до белого колена своими бабочками или чем там еще, она и сбежит. В их отношениях нет уважения, он считает, что она его предала. Там все сложно. Зря она пришла. Надеюсь, Рома уснет, ведь после тако пьяной ночи ему просто необходим отдых. Проследить бы за ним стоило, но оставаться было нельзя.

Мы двинулись вперед. Тем утром мне даже нравилось ощущать себя молодым и пьяным среди этих людей. Представляю, как от нас несло. Как же помяты были наши лица и одежды. Я и думать забыл о работе, о делах, о понедельнике. Постепенно мы разбредались в переулках центра города, пока не остались с Мерлиной вдвоем. Я проводил ее до дома.

–Приходи к нам в субботу, персик, — предложила она, прежде чем войти в свой старый побитый временем подъезд.

–Туда же?

Она кивнула.

–Хорошо. Может, оставишь мне свой номер?

–К обеду. Мы все будем там. Надеюсь, дорогу ты запомнил.

Ох уж эта Мерлина! Как же ей нравилось сохранять загадку! Она повернулась спиной, сделала шаг в открытую дверь и исчезла в лапах подъезда. Я тоже развернулся и пошел домой. Пора было возвращаться в мир взрослых ответственных людей. Хотелось сегодня еще попасть на работу.