Ты мой худший вариант

Анастасия Градцева, 2023

Я совершила ужасную ошибку, но внезапно мою вину взял на себя самый наглый и красивый парень нашего колледжа. Зачем ему это нужно? Он ведь до этого дня и не подозревал о моем существовании. – Я не знаю, чем могу за такое расплатиться! У меня же ничего нет.– Нет, – подтверждает Громов, проходясь по мне незаинтересованным взглядом.– Тогда я могу идти? – осторожно спрашиваю я.– Не угадала, – лениво сообщает он. – Пойдешь со мной. – Зачем?– Мне скучно. Будешь меня развлекать. – Я тебе не клоун, – зло отвечаю я. – Но ведь это в твоих интересах, разве нет? – насмешливо приподнимает он бровь. – Или тебе хочется, чтобы все узнали о твоей маленькой тайне?

Глава 6. Когда я вступаю в игру

Тишина воцаряется такая плотная, что ее можно резать ломтями и продавать. Например, в школы. Уверена, спрос был бы огромный.

Господи, да что за ерунда лезет мне в голову?

И что за ерунду несет Громов?! Он совсем крышей поехал? Хочет еще сильнее надо мной поиздеваться? Мало ему того, что я тут выгляжу абсолютной уродкой по сравнению со всеми и что даже у уборщицы этого клуба, которая протирает пол возле сцены, вид лучше, чем у меня?

Но внезапно компания Громова, вместо того, чтобы заржать, осторожно переглядывается, и та самая брюнетка, которая только что кривила личико, вдруг робко делает шаг вперед и неуверенно говорит:

— Здрасьте. А нам сесть можно или ты нас сначала досмотреть должна? Мы если что через металлоискатель проходили.

До меня только через секунду доходит, что это она меня спрашивает. Не Громова. Меня!

— Можно, садитесь, — ляпаю я.

И ловлю краем глаза его искрящийся смехом взгляд, при том, что лицо у Громова абсолютно серьезное. Но глаза! Они же выдают его с потрохами! Неужели этого никто, кроме меня, не замечает?

Ребята быстро рассаживаются, заполняют все свободные места, и я оказываюсь с одного бока притиснута к твердому бедру Громова, а с другой на меня дышит приторными духами и мятной жвачкой рыжая кудрявая девушка.

Она же с любопытством поворачивает ко мне голову и спрашивает:

— А как тебя зовут?

— Лара, — отвечает за меня Громов.

— Лия, — на автомате поправляю я.

— У нее много имен, — поясняет Громов таким скучным и обыденным голосом, что его почти невозможно заподозрить во лжи. — Конспирация.

— А я Мари, — рыжая аж подпрыгивает от любопытства. — А пиджак — это у тебя специальная форма такая?

— Это чтобы удобнее было оружие прятать, — объясняет Громов небрежно.

Несколько девушек за столом ойкают, а парни обращают на меня заинтересованные взгляды.

— И че, типа все прям так серьезно, что пушку надо таскать, да? — тянет один из них, с кольцом пирсинга в носу и ярко-зеленым ежиком волос.

— Да, — осторожно отвечаю я.

— А какая модель?

Громов хмурится и уже открывает рот, чтобы меня спасти, но я его опережаю.

— Glock, — небрежно говорю я, хотя у самой колотится сердце. — Семнадцатый.

От парней раздается уважительное «уууу».

— А можно посмотреть ствол? — спрашивает какой-то белобрысый раскачанный лось.

— Вон у Бори его ствол посмотри, — вдруг рявкает Громов. — И свой ему можешь заодно показать, если так интересно. А от моего телохранителя отвянь.

— Э, Зак! Да ты чё бесишься, я ж просто спросил, — успокаивающе гудит лось. — А с какого вдруг твой отец нанял ее? Проблемы?

— Конкуренты, угрозы, — туманно отвечает уже успокоившийся Громов и внезапно пристраивает свою ладонь мне за спину. Незаметно для остальных. — Решили перестраховаться.

— А не слишком ли она мелкая для телохранителя, Зак? — высокомерно спрашивает молчавшая до этого красотка с глубоким декольте и медным каре. — Выглядит, как школьница.

— Алис, ты бы не лезла туда, в чем не разбираешься, — ухмыляется он. — Лика закончила женскую академию на военной базе под Саратовом. А туда набирают с семи лет.

Пока Громов врет свои друзьям и не краснеет, его ладонь внезапно начинает гладить меня по спине, но жест получается не провокационный, а наоборот, успокаивающий. Он как будто предлагает мне не бояться, а включиться в его игру.

И я почему-то вдруг решаюсь. Возможно, всему виной просекко, которое все еще туманит голову, возможно, щекочущий кончики пальцев адреналин… А возможно, ладонь Громова, от которой растекается тепло между лопатками.

Но я вдруг педантично поправляю его:

— База у нас под Самарой вообще-то, но это секрет. И в академию только с восьми лет принимают.

— Точно. Все время путаю, — кивает он.

И дарит мне короткую заговорщицкую усмешку, от которой меня вдруг насквозь прошибает электричеством.

Мне задают еще несколько вопросов. На некоторые я в ответ выдаю развесистую ложь, а на некоторые просто качаю головой и строго говорю «подписка о неразглашении». И мне верят.

Это так странно. И смешно.

Когда удовлетворено основное любопытство, про меня в компании все быстро забывают: заказывают себе кучу разного алкоголя, какие-то закуски, начинают пить, обсуждать незнакомых мне людей и хохотать над неясными мне шутками.

Мне снова становится скучно и слегка неловко.

Клуб уже заполнился людьми. Со второго этажа доносятся крики и отдаленная долбежка музыки, а на нашем этаже приглушается свет, и к шестам выходят три девушки и двое парней. Они откровенно одеты, а движутся еще более откровенно, так что я, сначала залипнув взглядом на их пошлом танце, тут же вспыхиваю и отвожу глаза. Если не смотреть, то нормально. Можно даже расслабиться и спокойно пить второй бокал просекко, который Громов уже успел мне заказать.

— Зай, пойдем потанцуем! — капризно тянет девушка с декольте и медными волосами, перегибаясь через столик и хватая Громова за рукав. — Скукота так сидеть. Ты же обещал мне в прошлый раз!

Внезапно его ладонь ложится мне на колено и сжимает его. И в сочетании с коротким взглядом, который он на меня бросает, это похоже на определенный приказ.

— Никаких танцев, — говорю я строго, надеясь, что верно поняла пожелание Громова. — Слишком велика вероятность нападения в толпе.

— Прости, Алис, — тот изображает раскаяние, но взгляд у него довольный донельзя. — Я с ней не спорю, себе дороже, сама понимаешь.

— Понятно, — шипит она, тут же хватает сидящего рядом с ней зеленоволосого за плечо и бросает ему: — Тогда ты, Боря. Шевелись. Пойдешь со мной.

Тот, просияв, подскакивает и увлекает ее на танцпол. А Громов награждает меня еще одной быстрой усмешкой, от которой внутри меня что-то плавится.

Мы сидим еще примерно час, во время которого я пишу маме покаянное сообщение, что еще немного побуду в гостях, что все у нас замечательно и что ничего страшного в моей задержке нет, ведь домашку на завтра я уже сделала. «Я ложусь спать», — наконец отвечает мама. — «Приезжай, как приедешь. Утром поговорим».

Ничего хорошего эти слова не предвещают, но я решаю не париться о том, на что все равно уже повлиять не смогу. Тем более, что у меня есть другая причина для забот — более острая и насущная. Я хочу в туалет. Очень хочу.

Но мне безумно неловко встать и прямо при Громове сказать, куда я направляюсь. Вот и терплю. Он же выйдет из-за стола рано или поздно? Правда?

— Зак, — вдруг к нашему столу спешит тот самый белобрысый лось, причем лицо у него почему-то растерянное. — Братан, проблема! Поможешь?

Из его сбивчивых рассказов я понимаю, что он что-то разбил в баре, что это было случайно, а они хотят денег, а у него как раз отец блокнул карту, и может ли Зак разрулить все, он же четкий пацан…

— Блядь, — резюмирует Громов со вздохом. — Ладно, пошли, разберемся.

И едва я обрадованно выдыхаю, как он вдруг приближает губы к моему уху и шепчет:

— Чтобы ни шагу из-за стола, кукла. Поняла?

Я послушно киваю, совершенно не планируя в этот раз слушаться, и Громов вместе с лосем уходят.

Но едва я подрываюсь вскочить, чтобы поискать заветный туалет, как ко мне приклеивается та кудрявая рыжая, которая сидит сбоку от меня.

— Слушай, — заговорщицки улыбается она, — а можешь помочь мне, как девушка девушке?

— Да, — машинально отвечаю я, мечтая поскорее от нее отвязаться.

— Не знаешь, с кем Зак планирует сегодня на вписке быть, раз Алиску он отшил?

— Почему я должна это знать? — неожиданно резко спрашиваю я.

— Ты же его телохранитель, — удивляется она. — Я думала, ты должна заранее знать, с кем он будет трахаться, чтобы проверить ее, разве нет?

Я едва не давлюсь воздухом.

— Это секретная информация, — строго отвечаю я, хотя меня это все почему-то ужасно раздражает.

— Блин, хоть бы я, — искренне вздыхает девушка. — Я уже две недели как в рыжий покрасилась, а Зак хоть бы посмотрел в мою сторону!

— Зачем в рыжий? — вырывается у меня.

— Ты что! — он смотрит на меня так, будто всерьез сомневается в моей квалификации. — Зак ведь только с рыжими девчонками мутит, фетиш у него такой!

Меня сначала разбирает смех, а потом злость.

Вот же Громов скотина! Значит, в колледже он всем заливает, что ему нужны брюнетки, тут в клубе ему рыжих подавай, а на самом деле кто его любовь? Блондинки? Лысые?

Мысль о том, что ему могут нравится светловолосые, впивается в сознание отравленной иголкой, но ее тут же перекрывает физическая потребность, которая очень остро о себе заявляет.

Я резко встаю.

— Где здесь туалет?

— Вон там, за сценой, — рыжая машет рукой вправо.

— Спасибо.

Я уже оказываюсь у заветной двери, но внезапно оттуда раздается мужской хриплый голос и женские стоны. Черт возьми, ну они не могли другого места себе найти!? Я же сейчас под страхом смерти туда не зайду! Ну не в мужской же мне идти?

Не думая уже ни о чем, я вихрем несусь к лестнице, спускаюсь на второй этаж, где все заполнено клубами дыма, цветными вспышками и извивающимися телами. А еще тут странно и сладко пахнет, у меня даже в горле першит.

Туалет здесь точно так же расположен, как и на третьем этаже, — и я с огромным облегчением туда залетаю. Протискиваюсь через толпу пьяных хохочущих девчонок, нахожу свободную кабинку, а потом, до невозможности счастливая, выхожу обратно. Надо быстрее вернуться, пока Громов не заметил моего отсутствия. А потом аккуратно ему намекнуть, что развлечений на сегодня достаточно и что моя смена телохранителя подходит к концу. Вызвать такси, вернуться домой, снять, наконец, эти неудобные ботинки, в которых за целый день ужасно устали ноги, придумать оправдание для мамы…

— Опа, малышка!

Незнакомый огромный парень, выходящий из мужского туалета, буквально падает на меня и прижимает собой к стене. От него резко воняет потом и тяжелым парфюмом, а на лице дебильная полуулыбка, от которой мне становится страшно.

— Пустите, пожалуйста, — прошу я.

Ноль реакции.

На меня пялятся абсолютно безумные обдолбанные глаза, а я почему-то даже на помощь не могу позвать. В горле все пересохло.

— Какие губки, — хрипит он, пытаясь потрогать меня за лицо. — Отсосешь?

— Помогите! — кричу я испуганно, но мой голос растворяется в шуме, даже девочки, выходящие из туалета, не обращают на нас никакого внимания. — Я не хочу!

— Красотка, — его рука нашаривает мои волосы, сгребает пучок в ладонь и больно тянет. — Такая малышка сладкая…

В советах по самообороне обычно пишут: двиньте коленом по яйцам, ткните ключами в глаза, а потом бегите. Я заучила это все наизусть. Но туша этого парня так сильно прижимает меня к стене, что я еле дышу и при всем желании не смогу сдвинуть колено даже на пару сантиметров. Ключей с собой нет, а на мои руки, которыми я пытаюсь его оттолкнуть, он даже внимания не обращает, это ему как слону дробина.

Такого не может быть, чтобы это сейчас со мной происходило!

Почему я? Я же некрасивая, я одета бедно и немодно, почему он прицепился ко мне?!

— Помогите! — из последних сил кричу я, когда он дергает полы моего пиджака, и верхняя пуговица отлетает куда-то в сторону, угрожая раскрыть обтянутую тонкой водолазкой грудь. — Помогите! Пожалуйста!

Кто-то вихрем налетает сбоку. Мелькает кулак. На щеке горячие брызги. Тяжесть отпускает. Можно вздохнуть. Я делаю несколько судорожных вдохов и вдруг понимаю, что мой обидчик уже лежит на полу, а на нем сидит Громов, зло и методично избивающий его в кровь.

— Зак! — хриплю я.

Он тут же оставляет уже неподвижное тело, плюет на него сверху, а потом подходит ко мне и хватает меня за плечи.

— Ты ебанутая? — рычит он. И куда только подевалась вся его насмешливость и легкость. — Я что сказал, блядь? Сказал ни шагу. Куда ты поперлась?

— Я в туалет хотела, — тоненько отвечаю я, а потом вдруг утыкаюсь ему в грудь и дышу, успокаиваясь от его тепла и запаха. Так, как будто это нормально и как будто я уже сто раз так делала.

Зак молчит. Позволяет.

Слезы, вскипевшие на моих ресницах, не проливаются дождем, и я вдруг с облегчением понимаю, что ничего страшного не случилось. Могло — но не случилось.

Это же хорошо, да?

Он берет меня за руку, накидывает на меня свой бомбер и выводит на улицу, подальше от этого шума и ужаса. Там свежо, прохладно и приятно. И все произошедшее в клубе мне вдруг кажется плохим сном.