Выскочка в Академии Кутха

Анастасия Декар (2024)

Могла ли подумать Милгын, что в день инициации обретет редчайший огненный дар? Привилегия, которой удостаиваются лишь одаренные семьи, к которым род Милгын не относится. Будущее переливается пестрыми красками: вместо скучных дней — новая жизнь и приключения. Только в Академии не все так радужно, к тому же дар не отзывается, учеба висит на волоске, а куратор погибает при странных обстоятельствах, расследование которых ещё больше приближает Милгын к пониманию, что все случайности — не случайны. Для широкого круга читателей.

Глава 1

Дом, милый дом

Утро особенного дня выдалось на редкость богатым на неприятности. Вишенкой на торте стал тыквенный пирог, точнее, последний кусок тыквенного пирога. Вишня в это утро также не обошла меня стороной.

Первые лучи солнца не торопились заглядывать в окна. Быстрым движением я скинула одеяло, потянулась и следом ступила в вязкое мокрое месиво.

— У-у-у-у-уф, — поежилась я и отлепила ногу. Сомнений не оставалось — это безобразие сотворили горячо любимые братья-двойняшки, которым на днях исполнилось четыре. — Сколько раз просила не пускать их ко мне в комнату! — закричала я.

— Милая, ты же знаешь, как сложно за ними уследить, — послышался голос мамы с кухни.

Я пропрыгала на чистой ноге в ванную, где меня ждал очередной сюрприз. Почему-то именно сегодня прорвало трубу, ведущую горячую воду с гейзерных источников. Чертыхаясь, я ополоснулась холодной, а черную копну прямых длинных волос решила не мыть и заплела в тугую косу.

После бодрящего душа я, вооружившись тазиком и тряпкой, уже на своих двоих вернулась в комнату и начала оттирать пол от липкого погрома. Слава Кутху, вязкое месиво оказалось вишневым вареньем!

— Только продукты изводят, — пробубнила я.

В приоткрытую дверь забежал маленький пушистый питомец, евражка^[1]. Серенький комочек меха, застрявший в расщелине свалившегося дерева, я нашла с полгода назад. Зверек отчаянно пытался выбраться из плена, но сухая древесина лишь обдирала бока. Я принесла больного домой, очухавшись, он не захотел насовсем убегать в лес.

Зверек, принюхиваясь, кружил по комнате, а затем и вовсе стал облизывать пол.

— Разбойник, не мешай! — вскрикнула я и махнула рукой, задев при этом таз. Вода вылилась на пол, а зверек быстро скрылся с места преступления. — А-а-а-а-а, — закричала я и с силой кинула тряпку.

— Милая, у тебя все хорошо? — раздался громкий голос мамы. Она уже привыкла к моей ругани, поэтому не спешила в комнату, все также хлопоча на кухне.

— Да, — резко ответила я.

Делать было нечего. Выдохнув, я подняла брошенную тряпку, сменила воду и приступила к перемыванию.

Все неурядицы утра способен был исправить лишь наипрекраснейший кусок тыквенного пирога, заботливо сохраненный, а не слопанный со всем семейством на ужине, но… Когда я зашла на кухню, мой пирог с громким чавканьем доедали братья-двойняшки.

— Ну я же просила… — не сдерживаясь застонала я.

— Извини, милая. — Мама помешала жаровые вулканические камни кочергой, отчего те развалились в разные стороны, понизив температуру печи. — Зато овсянка подоспела.

— Овсянка, ням-ням! — радостно прокричал Ропал.

— Ням-ням, — повторил за братом Нимал.

— Они прекрасно обошлись бы кашей! Без моего пирога! — чуть ли не по слогам проговаривала я.

— Тебе жалко? — тяжко вздохнула мама. — У них осталась треть, раз тебе так хочется. — Она взяла тарелку с объедками и протянула мне.

— Ты издеваешься! — В немом раздражении я подняла руки и вновь опустила. При всем желании, я не собиралась доедать остатки обслюнявленного пирога.

— Хватит дуться. — Мама сняла с себя фартук. — Если так хочется, то возьми и испеки еще.

— Мне хочется спокойно провести сегодняшний день и позавтракать тем, чем я хотела.

— Тебе семнадцать, пора перестать вести себя как ребенок! Ты старшая — значит, должна помогать семье и заботиться о братьях, а не ныть по всякой ерунде, — повысила голос мама.

Братья притихли.

— Как ребенок? По всякой ерунде? — не выдержала я, воскликнув.

В отличие от одноклассников, которые в припрыжку бежали после учебы на прогулку, я спешила домой — помогать родителям. В свои семнадцать я и выглядела старше большинства из них, а все благодаря чересчур светлой коже, выделяющей меня на фоне смуглых сородичей. Такая белая кожа была присуща лишь черным воронам — обладателям огненного дара, но куда мне до них? Росту я была невысокого, скорее среднего, черные зрачки зорко глядели сквозь горизонтальный разрез узких глаз под изогнутой линией бровей. Прямой нос я унаследовала от отца, а высокие и очерченные скулы от мамы, как и характер — от того мы с ней и вступали вразлад.

— Да я только и делаю, что помогаю по хозяйству и сижу с братьями. И так всю жизнь… Всю жизнь я так и буду прозябать на этом острове — как вы! Я не хочу так, понимаешь? — всхлипнула я и выбежала из кухни.

Мама пошла следом. Она зашла в комнату и аккуратно присела на край кровати, поправив одеяло.

— Можно мне побыть одной? Да что вам всем от меня нужно? — взмолилась я, поворачиваясь к ней спиной.

— Какая тебе инициация? — раздраженно сказала мама. — Не успела проснуться, сразу крики, ругань.

— Ты специально? — Я развернулась и сердито уставилась на маму. — Зачем вы все время говорите про эту инициацию? Нет у нас в роду дара. Нет его! — закричала я. — Все? Отстанешь от меня?

— Но ты же хочешь обрести его.

Мама попыталась дотронуться до меня, но я отдернулась от протянутой руки:

— Поэтому вы каждый раз мне об этом напоминаете! Да, я знаю, у одаренных родителей рождаются одаренные дети, — пробубнила я заученную фразу. — Но ты забываешь — бывает и по-другому! — ударила я себя кулаком в грудь. — Ведь Пиля-чуч мог вернуть душу одаренного родственника в мое тело… Ты не думала об этом?

— Милгын, девочка моя, но в нашем роду одаренных, — развела она руки, — увы, не рождалось.

— Хочешь сказать, ты с отцом весь наш род знаешь?

Мама не нашлась с ответом.

— То-то же, — довольно добавила я.

— Доченька, мы тебя любим и переживаем за тебя. С этой инициацией ты стала такой нервной…

— Ничего я не нервная, — перебила я маму. — Конечно, нет ничего плохого, чтобы прожить всю жизнь на восьмом острове. Самом отдаленном и забытом месте этого мира! — всхлипнула я.

— Дорогая, никто не заставляет тебя всю жизнь сидеть с братьями и жить с нами, — тепло улыбнулась мама, на этот раз сжав мою ладонь. — После обучения мы с папой поможем, даже если ты захочешь переехать на другой остров.

— А смысл? — Я посмотрела в тревожные мамины глаза. — Это ничего не изменит. Неужели вам никогда не хотелось чего-то большего? Вон, водники наслаждаются просторами синих глубин. Воздушники летают на двухметровых куропатках. Зёмники становятся шаманами, проводниками между нашим и животным миром. Огневики и вовсе нагоняют тучи, поднимают воду, содрогают землю и вызывают лаву.

— Не романтизируй, — повысила голос мама. — На плечи одаренных ложится огромный груз ответственности. Они рискуют жизнью, защищая нас от низших духов.

— Все равно это несправедливо! — не сдавалась я.

— Это молодость, милая. — Мама стерла слезу с моей щеки. — Ты подумай об этом иначе: наша профессия — это и есть наш дар. Посмотри с каким усердием папа работает с деревом, а я пеку пироги. К тому же у нас большая и дружная семья. Мы любим друг друга. Разве это не счастье?

Ее проникновенный взгляд давил. Я не смогла сказать ей — нет.

— Вот и хорошо. — Она обняла меня. — Я на работу. Каша на печке.

Вскоре я услышала, как хлопнула входная дверь. Шлепанье босых ног становилось более отчетливым, и вот в комнату ввалились братья-двойняшки.

— Мил-лын, — позвал Ропал. — Мы кушать хотим.

— Гулять пойдем? — вторил Нимал.

Я промычала, сползая с кровати:

— Когда вы уже вырастете!

Братья побежали обратно, чтобы, забравшись на стулья, приняться с усердием стучать ложками в ожидании завтрака.

«Все, на сегодня достаточно переживаний», — решила я, вытерла слезы и последовала за братьями. Не успела я поставить наполненные тарелки, как через отверстие под дверью, вырезанное отцом, юркнул пушистый питомец. Он принялся тереться о ногу и пищать.

— Разбойник, угомонись! — взмолилась я и поставила тарелки на стол.

Братья работали ложками, а зверек не сдавался в выпрашивании. Я зачерпнула поварешку ему и лишь затем сама насладилась завтраком.

— А теперь гулять? — спросил Нимал.

— У-улять! У-улять! — причитал Ропал, расплескивая кашу.

— А теперь вы поможете сестре, — строго сказала я. — Сначала приберетесь у себя в комнате, а затем мы сносим белье на источники. Или мне оставить вас дома и пойти одной?

— Не-е-е-е-ет, — завизжали братья. — Мы с тобой!

Примерно через час разбросанные игрушки были прибраны, а вещи разложены по шкафам. Утеплившись и водрузив тюки грязного белья на сани, мы вышли из дома. Повсюду искрился снег, слепив глаза, а вдали виднелись огромные вулканы. Правая часть острова погрузилась под дымящейся купол, видно, Гамулы — духи, живущие внутри вулканов, готовили пищу.

Долина с гейзерными источниками находилась в трех часах ходьбы от дома, если не знать, как сократить дорогу. Обогнув лесок, мы вышли на берег Единого океана, омывавшего все восемь островов. Всплеск воды и женский смех привлекли наше внимание. На берег выползли водники, имеющие во второй ипостаси туловище моржа и огромные клыки, напоминающие укороченные бивни.

На суше водников легко определить по обилию украшений из чешуи и ракушек. В человеческом обличье им не страшен мороз, румянящий щеки. Особенно мне нравилось, как девушки украшали волосы, вплетая в них те самые чешуйки, нежно переливающиеся на свету, подобно небосводу. Женщины наравне с мужчинами ежедневно уходили в воды, заботились о глубинных обителях и добывали пропитание для острова.

Ступая по хрустящему снегу так мы и шли вдоль берега, пока не уткнулись в сопку. Теперь тащить поклажу пришлось в гору. Братья несколько раз порывались забраться на тюки белья, но мне удалось заставить их идти ногами. Когда нога, соскользнув, сползла вниз, я вспомнила поговорку: «Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет!» Может, я не особо умная, зато крепкая и выносливая. Так-то! А вот падать мне категорически нельзя, и так приходилось без конца подталкивать братьев, еще и сани тянуть.

Поднявшись на вершину, мы выдохнули и перевели дух. До живописной долины осталось лишь лихо скатиться на санях — единственный кусочек тепла в этом снежном царстве. Дружно усевшись, мы покатились по склону. Снег кончился, и сани жестко затормозили о землю.

— Добрались.

Я расстегнула тулуп и стянула с головы шапку. Посреди разноцветной земли, столбов пара и легкой поросли зеленого мха тянулась выложенная тропинка. По ней мы и прошли до площадки, на которой резвились другие ребята, сняли верхнюю одежду и положили ее на лавку.

— Ждите меня здесь, — наказала я братьям, а сама взяла тюк белья и потащилась с ним по тропинке вниз, где все выше и выше клубились пары.

Возле источников крутились рабочие, которые пообещали к вечеру залатать прорыв.

— Стирать-то можно? — на всякий случай уточнила я, а то потом мама устроит очередной выговор о ребячестве и невозможности сделать все нормально, если белье затеряется.

— Все в порядке, — обнадежили они меня.

Возле водоворотных дыр дежурила Следящая за стиркой. Один ее взмах, и вот уже тюки выпорхнули из моих рук и опустились ей под ноги. Я с упоением следила за полетом грязного белья.

— Это все? — громко окликнула Следящая.

— А? — вздрогнула я. — Да, все.

Следящая записала содержимое, отправленное на стирку, и выдала номер в очереди — восемь. Ждать предстояло минут сорок, а то и больше. За это время белье пролетало по трубам, шпарилось, терлось, а потом поднималось чистым и ароматным из соседней дыры. Следящая владела воздушным даром, от того белье по окончанию стирки отдавалось сухим, хоть и жутко мятым.

Вернувшись к братьям, я уселась на свободную скамью, закрыла глаза и подставила лицо солнцу. Я так любила тепло, но моя белая кожа, выделяющаяся на фоне смуглых сородичей, давно бы приобрела некрасивый красный отлив, если бы не шаманская мазь из жира и масел, которой я ежедневно смазывала все оголенные участки.

— Готова к вечеру? — раздался вопрос рядом. Голос принадлежал Лимани, лучшей подруге… Когда-то лучшей подруге.

Странно вышло, ведь те, с кем я дружила, отдалились от меня. Они уверены, что обретут дар, в отличие от меня. Обиднее всего за Лимани. Наша дружба была настолько крепка, и ничто не могло разрушить ее, но как оказалось… Получив школьные дипломы, мы предвкушали каникулы, полные развлечений. Последние беззаботные каникулы, где мы прощались с детством. Однако ее родители решили использовать время по-своему. После их семейной поездки на первый остров, где всегда царило лето, наши интересы стали расходиться. Я не могла постоянно слушать о даре и о том, сколько всего интересного и невероятного ждет ее впереди. Она не могла постоянно успокаивать меня и слушать о серых днях моего будущего. К тому же одаренные жили дольше, поэтому и старались держаться вместе — больно терять близких.

Я радовалась за подругу, но при этом тоска по дару не покидала меня. От неодаренных я по-прежнему держалась в стороне — начинать общение на почве отсутствия дара не хотелось.

Лимани присела рядом.

— Твои волосы, — удивилась я, разглядывая некогда черные пряди, теперь приобретшие сероватый отлив.

— Как и у любого другого воздушника, — легко посмеялась она. — Пойдем вечером вместе? — робко спросила Лимани и приобняла себя за хрупкие плечи.

«Она похудела», — отметила я. Воздушники казались невесомыми, иначе бы не смогли летать на ездовых куропатках.

На Туйгивин мне, как и всем подросткам, отпраздновавшим в этом году семнадцатый день рождения, предстояло собраться в глубоких сумерках под багровый свет вулканических камней в стенах местной Академии наук, чтобы пройти инициацию.

— Тебе не с кем пойти? — Я внимательно рассматривала взволнованную подругу. — Тебе-то точно не стоит переживать! — ободрила я Лимани, указав на ее волосы рукой. — Хоть это и необычно, изменения же начинают происходить только после инициации… Или у идеальных раньше? — догадалась я.

Она посмотрела по сторонам и склонилась ко мне, хотя рядом с нами никого и не было:

— Ты права, — нервный смешок вырвался из ее груди наружу. — В нашем роду уже десять поколений инициируются сильные воздушники. Мы с семьей летали на первый остров, чтобы пообщаться с Советом. Если я обрету дар, наша семья получит статус идеальных. Мне страшно… а вдруг ничего не получится?

— Мне тоже страшно, — добавила я. Страшно не за подругу, а за себя. — Ты помнишь, как мы мечтали? Пока не повзрослели…

— Не переставай мечтать, — прошептала она.

— Лимани, не стоит обнадеживать! — Я отвернулась, не желая продолжать разговор. Призрачная надежда прогибалась под доводами разума, но вновь и вновь оживала.

— Ты пойдешь со мной? — переспросила Лимани, хмуря посеревшие брови.

— Извини, я пойду одна.

Лимани ничего не ответила. Вздохнув, она оставила меня одну, а я снова закрыла глаза.

— Номер восемь, — послышался голос из рупора.

Я вернулась к Следящей и, согласно описи, забрала стиранное белье, сложенное в тугой льняной сверток.

— Все на месте? Подпишите, — протянула она журнал и дождалась моей закорючки. — Три серебряных.

Оплатив услугу, я отнесла белье и закрепила его на санях.

— Нимал, Ропал, — позвала я братьев, играющих в догонялки. — Домой!

— Не хочу, — топал ногами Нимал.

— Не пойду, — бегал по кругу Ропал.

— И на тросе подняться не хотите? — с наигранным ужасом охнула я.

Трюк сработал. Братья тут же перестали сопротивляться и натянули верхнюю одежду. Одной рукой я удерживала тюк стиранного белья, а в другой — сани. Братья плелись следом. Мы обошли поляну и подошли к установке с тросом.

— Садимся, — скомандовала я, — и придерживайте белье ногами. Если свалится, сами за ним пойдете.

Братья сели впереди меня, я схватилась за движущийся трос, и тот потянул нас вверх. Вовремя отпустив трос на вершине, я слезла и потащила сани за веревку. Братья отказывались идти пешком.

Свернув к лесу, я остановилась на привал, взяла горсть снега и протерла вспотевшее лицо. Жгучая прохлада освежала.

— Пить хочу, — заныли братья.

— Снег полижите, — отмахнулась я.

— Мама не будет руа-ться? — спросил Ропал, свесив голову с саней.

Как показывала практика, секреты они хранить не умели.

— Я тоже хочу пить! — возмутилась я и вытряхнула братьев из саней. — Или вы идете ногами или тащите меня. Потащите? — для убедительности я уселась на сани.

Долго ждать не пришлось, братья пошли вперед, но охать и ахать до дома не переставали.

Примечания

1

Евражка (также еврашка и овражка) — вид грызунов рода трансберингийских сусликов; обитает на Дальнем Востоке, Аляске и в Канаде (здесь и далее — примечания автора).