Этюды Калининской базы…

Анастасия Игнашева

Повесть о неразделённой любви. Пять стадий принятия неизбежного проходят фоном через события в жизни и на работе.Хэппи-энд не обязателен – главный итог, вынесенный из всего случившегося. Книга содержит нецензурную брань.

© Анастасия Игнашева, 2021

ISBN 978-5-0055-8827-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

I Отрицание. 2012

Глава 1. Без названия

Я долго ломала голову, как озаглавить очередной свой опус, но в голову что-то ничего не лезло. «Жизнеописание кладовщицы»? Брр… Просто так вышло, что однажды суровые будни курьеров сменились не менее суровыми буднями складских работников. Название же появилось как-то само, спустя несколько лет после того, как я начала писать, а точнее — записывать свои миниатюры. А началось всё аккурат 1 октября 2012 года, когда я, попрощавшись с фирмой, где я работала курьером, пришла на новое место работы…

* * *

Когда я пришла туда на собеседование, меня спросили:

— Вы соскучились по деньгам?

— Да. — говорю, — И очень.

— Значит — Ваша женская сущность созрела для суровой мужской работы?

— Ещё как! — ответила я а сама подумала — почему это мы коммунизм строили-строили семьдесят с хреном лет и ни хрена не построили, а капитализм за двадцать лет сам получился?

Причина смены работы была проста, как три рубля. Отец в очередной раз вознамерился выгнать меня из дома. Попытки эти возникали время от времени с момента моего возвращения из деревни. Но тогда, чёрт возьми! — какого этого самого они меня оттуда вытащили? Зачем я вообще позволила влезать в мою жизнь и разрушить мою семью?! Наверное, просто потому, что маме нужен был «громоотвод». А эта роль с малых лет была отведена мне.

Теперь я решила просто найти новую работу, чтобы у меня была возможность снимать квартиру.

…Вечером, накануне первого моего рабочего дня на новом месте, младшенькая пришла ко мне в кровать и спросила:

— Завтра на новом месте?

— Да.

— Значит — прощайте новые места, интересные фотографии, смешные фамилии…

Вздохнула.

— И маленькие конфетки.

Всё перечисленное составляло некие преференции моей работы курьером. Бегая по городу я частенько фотографировала разные местечки, потом размещая фото в сети, а бывая в офисах порой прихватывала из вазочек на ресепшене парочку конфеток, которые обычно там для гостей лежат.

* * *

Show must go on…

или как-то так. Труднее всего — вставать в пять утра. Но лет десять назад, когда я в Тайцах работала, мне приходилось в четыре утра вставать. Пока что меня будут учить — и это радует. В наше время, да ещё в моём возрасте — прямо скажем — не двадцать лет — найти работу с обучением — это дорогого стоит. Публика там пёстрая и весьма колоритная — в смысле — интернациональная. Грузчики — сплошь выходцы из бывших союзных и очень солнечных республик, а экспедиторы, кладовщики и начальство — русские. Грузчики постоянно жуют «насвай». Что это такое — я толком так и не поняла. Что-то такое зелёное.

* * *

Я прихожу туда ещё затемно. Но там уже полно народу. Тех, кто пришёл ещё раньше, или не уходил вовсе. Вдоль приземистых складских зданий выстроились на разгрузку дальнобойные фуры с номерами всех регионов России и ближнего зарубежья, откуда-то из темноты слышится гортанная речь, щедро пересыпаемая русскими матюками, звучащими в устах гостей со знойного юга таинственно и почти нежно. Из магнитол припаркованных легковушек доносятся восточные напевы. Это — Калининская база. Моё новое место работы. Куда я устроилась ради денег. Точнее — «соскучившись по деньгам». Всё бы ничего. Но по ночам мне тоже снится она. Работа. Что я проверяю собранный заказ и что-то там непременно проё***ю. А ещё — появились мыслишки вроде: «А не завести ли мне «служебный роман?» Хотя всегда относилась к таким вещам резко отрицательно. На работе работают. Нравится мне, правда, там один… Но, скорее всего — ничего не будет. Потому что я пришла работать и получать деньги. А значит — надо пожертвовать отношениями. Потому что любовь приходит и уходит, а денег хочется всегда. К тому же — иногда, чтобы избавиться «от любви с первого взгляда» достаточно посмотреть во второй раз. Что я и сделала. Я не случайно взяла фразу про любовь с первого взгляда в кавычки, ибо я в неё не верю. Вообще. Ни с первого взгляда, ни со второго, ни с какого. Вобщем — наваждение развеялось, а я мысленно напомнила себе, что пришла сюда, вообще-то работать, а не романы крутить. Потому что на работе работают. И деньги получают. А у меня нет богатого спонсора, который бы оплачивал мне квартиру, чтобы жить отдельно. «От работы дохнут кони, ну а я — бессмертный пони!!!!!!!!!» Последнюю фразу можно смело поставить эпиграфом к новой серии зарисовок.

* * *

Водители-экспедиторы — это песня. Со словами и, преимущественно, матом. Один вечно куда-то торопится, хотя потом по пол-дня в пробках стоит. Второй просто «Маша-растеряша» какой-то. Приехал на точку и забыл выгрузить коробку с товаром, а в коробке — дюжина наименований! Половина товара по накладной. Меня чуть удар не хватил, когда меня шеф вызвал и тихо так спрашивает, как это я так проверяла сборку заказа, что не оказалось двенадцати позиций… А с другой стороны — как они там так принимали?! Но круче всех — Надир. Надиршах, если точнее. Азербайджанец. И этим всё сказано. Хотя у нас там — весь интернационал собрался. Точнее — половина бывшего Союза. Есть такие люди, для которых выносить мозги ближним — талант и жизненное призвание. Вот наш Надирчик из таких. Когда я проверяю заказы, собранные для доставки ему, то он стоит у меня над душой и гундит: «Анастасия! (у него это звучит как „Анасасия“) Ты мне говори, что ты проверяешь?! Анасасия! Ты можешь быстрее?! У тебя совесть есть?!» И так далее. Хотя здесь всего не расскажешь. Это надо видеть. Это ещё круче, чем на старой работе. Там у нас была одна Ф. Здесь любой стоит десятка таких Ф. Вобщем, вчера. С горем пополам, под причитания Надирчика, собрали и проверили его заказы, походу выяснилось, что чего-то не хватает, что-то положили не то…

Итак, картинка маслом по сыру. Действующие лица: кроме, собственно, Надира, Мурад — кладовщик на сборке. Из Узбекистана. Грузчики-таджики — Мирзо и Муса и — единственная русская — ваша покорная слуга. И тут Надир выдаёт шикарную фразу! Замри всё живое:

— Я не могу с этими нерусскими работать!

После этого мы с Мурадом падаем пацтол и хором произносим только одну фразу:

— Надир! А ты чо — из Рязани?!

* * *

Вильдан — второй кладовщик — выдал сегодня. — Анастасия! Мат из твоих уст звучит не так гламурно, как из наших. Это он к тому, что, мол, знать эти слова и уметь ими выражаться — это две большие разницы. Ага. Но, конечно, по части абсцентной лексики Феликса никому не переплюнуть. Этот матом не ругается, а разговаривает.

Глава 2. Смотри на облака

Я прихожу туда затемно, а потом смотрю, как постепенно и неохотно в это время года светает и медленно восходит солнце.

«Голуби летят над нашей зоной!» Это поёт наш менеджер Женя. За его заказы можно быть спокойной — он сам свои точки собирает. Можно даже не проверять. Человек за своих клиентов, можно сказать, душой. Хотя, повторюсь — здесь тоже уникумов хватает. Я всегда считала, что на работе — работают. Мама говорит, что на работе живут. Походу — мама была права. Я действительно — живу на этой работе. Месяц почти без выходных — это не каждый выдержит. Но, слава Богу — следующая неделя у меня — выходная. Вообще-то — меня брали на сменную работу — две недели через две недели. Я отпахала месяц. Итак. Первые выводы — жить можно. Вполне. Конечно — всякое бывает. Вот сегодня — один водила уехал на точку, половину заказа оставил на складе. Он у нас вообще работает по принципу «ни дня без косяка». То дворники у него сломаются, то в пробку попадёт… Второй — тот самый зануда-Надир, сегодня ухитрился потерять три кг. лаймов… Положил их, видите ли, в другой заказ. В итоге — по шее получила я. Лаймы он нашёл, когда уже последний заказ разгружал. Когда этот типус, шевеля своими тараканьими усами, притащился с сеткой на склад, я готова была его этими лаймами отхлестать по башке. Есть у нас ещё двое. Эдик и Феликс. Феля, как я его зову. Два клоуна. Эдик сам себя зовёт «ханумой». Свахой, то-есть. Не успела я появиться на складе, как он тут же принялся сватать меня за всех подряд. Сначала попытался меня с Надиром свести. А тот женат, ага. Мол — мусульманам можно до четырёх жён. Тогда мне удалось всё к шутке свести, но он не успокоился. Вторым его кандидатом стал опять же — женатый водитель одних наших клиентов, которые у нас товар самовывозом забирают. Я сказала, что меня женатые не интересуют. Но когда он в третий раз ко мне подкатил с очередной кандидатурой — я не выдержала. И наорала на него.

— Послушайте, — говорю, — если у Вас есть претензии по моей работе — то я выслушаю их и приму к сведению! Но я… (вымарано цензурой) терпеть не могу, когда лезут в мою личную жизнь! (ВЫМАРАНО ЦЕНЗУРОЙ!) И ваще — не говорите мне, что делать, а я не скажу вам, куда идти!

Обиделся. Ну и хер с ним. Когда я рассказала об этой истории Мураду, нашему кладовщику, его возмущение было неподдельным:

— Ты ему так и сказала?! Что ты наделала, женщина?! Это же всё равно, что обидеть наисвятейшего! Это всё равно, как у ребёнка конфету отнять!

А я подумала, что этого наисвятейшего ребёнка с его конфетой никто не просил в мою жизнь влезать.

Феля — другое дело. Феля, как уже было сказано, матом не ругается, он матом разговаривает. Второго такого пошляка я встречала только в студенческие времена. В нашей группе учился некий Ярослав, «захiднiк» из Ивано-Франковской области. Вот он очень напоминает мне этого кадра. Пару раз, я даже, обмолвившись, назвала Фельку Славиком. Личность абсолютно безбашенная. В своё время учился на актёрском то ли в Институте Кинематографии, то ли ещё где, но потом бросил, хотя талант есть. И не просто талант. Из него гениальный актёр бы вышел. Но Феля сам говорит, что сознательно убил в себе актёра. Зачем? Он русский, или, вернее — русскоязычный, потому что кровей в нём намешано множество, родом из Туркмении. Косит под русского националиста, что в его исполнении выглядит смешно. Настоящих националистов он не видал. Хотя, с другой стороны, — самые махровые нацики, как раз полукровки.

Что привело его на склад — не знаю. Да он сам бы вряд ли разоткровенничался, вздумай я его спрашивать. Я и не спрашиваю. Не интересно. Галя — кладовщица на приёме, как-то рассказала, что несколько лет назад Фелька напился и по пьяни порвал паспорт. Или сжёг. Вобщем — прос*** куда-то. Я в это верю, ибо не далее, как вчера Феля спалил свой мобильный. Натурально. Я не знаю точно — то ли он заглючил, то ли просто ему надоел, но Фелька вытащил «симки» и бросил трубу в печку, где мы мусор сжигаем. Потом пошёл и купил себе новую трубку за 2000. Ещё кроме уже помянутой Гали на приёме сидит Анатолий. Но про него — в другой раз. Тут каждый заслуживает отдельной новеллы.

* * *

Я слушаю «Ивана Купала». Потому что люблю.

— Из чувства патриотизма? — спросили меня как-то.

— И это в том числе. А вообще — только полное чмо стыдится своей страны, своей культуры и своего народа.

Мурада мои музыкальные пристрастия, мягко говоря, изумляют.

— Опять свою сельскую музыку включила?

— Ну вы же свои восточные напевы слушаете! — ответила я, — Почему я, русский человек, живя в России, не могу слушать русскую музыку?

— Для меня это как садо-мазо!

Ага, блин! Как деньги зарабатывать — так в Россию. А как русская музыка — так садо-мазо! Больше он меня не доставал, правда. А Фелька не любит «Наше Радио». Вот ведь чучундры! Сам он слушает исключительно «Two step from Hell». Музыка эпичная, но на любителя.

Глава 3. Тургеневская барышня и мелкий бес…

Раньше, в туманной юности, я была тургеневская барышня. А потом я поступила в ветеринарный. И довольно долго работала по специальности в деревне. Потом жизнь сделала сальто и в конце-концов я оказалась здесь — на базе.

Самое прекрасное место в окрестностях базы — Пискарёвский лесопарк

* * *

На работе у меня в последнее время любимейшим занятием стало изводить Феликса. Он мне слово — я ему десять. Скажу честно — Фелька сам нарывается. Дня не проходит теперь, чтобы мы с ним не сцепились по любому поводу и к великому восторгу остальных — для них это бесплатный цирк. Заканчивается всё тем, что Фелька чуть ли не в истерике орёт: «Пошла нахер, дура!», что означает — аргументы исчерпаны и крыть нечем. Мурад, наш философ (второй, после Анатолия) сказал на это:

— Что ты делаешь, женщина?! Феликс же золотой человек! Его здесь 90% ненавидит!

— Я вхожу в оставшиеся десять. — скромно ответила я. Анатолий, тот и вовсе говорит: «Феликс — великий!».

А тут я ещё и его страничку «ВКонтакте» нашла…

Итак… сидим мы в субботу, делать нечего, все заказы собраны и проверены, ждём водителя, чтобы отгрузить и зашёл разговор о религии. И Феля, в перерыве между просмотром порнушки, задвигает следующее:

— Вы, православные — некроманты и богохульники!

— Некромант — это чернокнижник! — ответил Олег.

— Вот именно! Вы требуете Ленина из Мавзолея вынести, а сами мощи святых чуть ли не зубами грызёте!

У меня челюсть отвисла.

— А ты-то кто? — спрашиваю.

— Я — христианин!

— Да не похоже!

— А вы, если русские, то хранили бы свою веру — в Перуна и Ярилу!

— И какой ты, нафиг, христианин?! Ты же язычник!

Обиделся. А по-моему — так весьма показательно. Феля — как зеркало определённой части наших людей, коих зовут ласково «сетевыми хомячками». Лет им около тридцатника, большинство живёт в крупных городах, неплохо зарабатывает. Но думать самостоятельно так и не научились. Точнее — думают они не головой, а телевизором. Или компьютером. В одном из разговоров Феля себя причислил к «креативному классу».

— Ага! — говорю, — И в чём твоя креативность? Креативно мешки с картошкой таскаешь? Обиделся. Опять же — Путин ему не нравится. А нафига тогда в Россию припёрся?! Сидел бы у себя в Туркмении. Туркменбаши всяко лучше.

— А тебя тут никто не держит! — говорю, — Вали на все четыре стороны! Только не думай, что тебя где-то ждут с распростёртыми объятиями! И ваще — там хорошо, где нас нет!

— Где тебя нет — действительно хорошо! — отвечает.

— Не думай, что где тебя нет — лучше! И тем более — где ты есть. Заткнулся.

Но «апупей и апупеоз» наступил в эту субботу. Обычно Фелька приходит на работу часам к шести утра, а то и вовсе ночует. И сидит в кабинете менеджеров за компом. А в субботу, когда у менеджеров выходной, он сидит там весь день. В игрушки какие-то играет, или смотрит порнуху. Скажу сразу, ребята. Я далеко не ханжа и смотреть, или не смотреть — личное дело каждого. Я вот не смотрю, ибо неинтересно. К тому же — подобного рода времяпровождение — ИМХО — показатель невостребованности. Я как-то спросила Фельку — в ответ на его попытку поддеть меня — а когда у него в последний раз была женщина? Теперь я сомневаюсь, что там и в первый раз было. Мущинка в свои тридцать лет совершенно не умеет себя с женщинами вести. Серый и то лучше понимает. Зато Феля до недавнего времени не уставал повторять: «Я — бог!» и «Моё священное божественное тело!» А сам — глиста глистой. Как Серый. Ну, я не выдержала и говорю:

— На бога не тянешь, а вот на мелкого беса — в самый раз. Обиделся. Ну так вот. В субботу. Феля засел в кабинете у менеджеров с бутылкой вискаря. И с порнушкой. И ладно бы — сидел тихо! Так он, подлец, колонки врубил на полную. И весь склад слышал охи-ахи-стоны и прочие «дас ист фантастиш!» Собрал вокруг всех наших таджиков, с которыми устроил распитие. Хотя им Коран запрещает. Мурад, правда, сказал, что Коран можно и обойти — мол, «ночью и под крышей — можно». А Боймахмат добавил: «А ты думаешь — таджики не пьют?»

К слову сказать — Фелька трезвый от Фельки пьяного не отличается ничем. Как был безбашенный в трезвом виде — так и остался в пьяном. Только что сексуальная озабоченность сильнее стала заметна. Утром, когда мы пришли на инвентаризацию, Феля дрых в кондейке. Отсыпался после вчерашнего.

— И этот человек запрещает мне ковырять в носу! Смеет мне указывать на мои недостатки! — сказала я Гале, — Счёл все соринки в моих глазах, а в своём таких брёвен не замечает!

Где-то в час, когда мы с Галей в очередной раз зашли погреться из бакалеи, Феля выполз на свет, несчастный в своём бодунище.

— Сегодня я не стану называть тебя великим! — сказал Анатолий.

— А я ничего не помню. — ответил виновник торжества. Ну, помнит, или не помнит — шут с ним. Феля помог нам досчитать товар и уполз в кабинет к компу. Когда я уходила — он смотрел очередную серию «Гарри Поттера». Это второе, что его интересует после порнухи.

— Иди, иди. — сказал он мне, — Не доросла ещё до «Гарри Поттера».

— Я его уже переросла. Так что расслабься.

— Не дай мне Боже ещё раз раскрыть рот в твоём присутствии! — взвыл Феля.

— Вот и не раскрывай. Соглашайся молча и сразу со всем.

— Иди нахер!

— Сам иди в такую даль! А впрочем, ты и так на нём, только ноги свесил!

И я удалилась, оставив Фелю биться в истерике.

Глава 4. Вампиры и Лубофф

— Господи Всеблагий! Матерь Божия Заступница! Сделайте так, чтобы Надир получил много-много-много-много денег и больше к нам на работу не приходил!!!

— Размечталась!

Нет, это не небеса разверзлись в ответ на мои молитвы, это Олег подошёл.

— Да он, даже озолоти его, всё равно, из принципа, сюда таскаться будет. — продолжал он.

— Нашла кого просить ради Христа! Мусульманина! — добавил Вильдан. Надир — типичный «вампир» — пять минут общения с ним и ты полутруп, выжатый лимон, перегоревшая лампочка. Я сильно подозреваю — и не только я — что работает но не только, чтобы снискать себе хлеб насущный, но и чтобы «вампирить». Однажды в моей жизни уже был такой человек. Преподавательница моей «Альма Матер». Марье Михайловне было уже под восемьдесят, но выглядела она лет на шестьдесят максимум. Рослая, подтянутая, всегда на каблуках, седины в волосах почти нет и лицо гладкое. Она специально окружала себя студентами, чтобы «пить» их энергию. Я же старалась свести общение с ней к минимуму. Потому что пять минут разговора — и такое чувство, что ты всю ночь вагоны разгружала. При этом Марья Михайловна ничего не делала, просто она говорила. Толкала длинные пафосные речи. Надир действует иначе. Вот он появился на складе, шевеля тараканьими усами и всё — Настя должна бросить всё и бежать к нему со всех ног, — проверять точки, которые ему везти. А то, что они «висят» по некоторым позициям и на них ещё нет документов, по которым их проверять — его не волнует! И он будет таскаться за мной как тень — чёрная и усатая — и нудеть в ухо:

— Анасасия! Ты когда всё проверишь?

— Да… (вымарано цензурой!) никогда! — не выдержала я, — И вообще!!! Что ты ко мне цепляешься?! Я у тебя в долг денег взяла и не отдаю?! Ты что — не видишь, что я занята? Ты хочешь, чтоб я накосячила из-за тебя?! Отстал.

* * *

Ну вот. Хотела совсем про другое. А получается про «Нудира», как его Галя зовёт. Мужики у нас на складе симпатичные. Ну да. Так и есть.

«Где такого мужика нашла?»

«Да на складе!»

Причём — что гастеры, что свои, россиянские. Ну, про Эдика с Фелей я уже рассказала. Теперь про остальных немного. Грузчики. Таджики. Блин, реально красивые мужики! Кроме Мусы. Он страшненький. Ну, ещё новенький, Сухраб, не очень. А остальные просто красавцы.

В детстве, которое у меня прошло по военным городкам, мы, девчонки, больше всего боялись, когда в городок пригоняли стройбат. В те времена туда брали, в основном, нерусских — среднеазиатов, кавказцев и так далее. И, в основном, — всякий сброд. Я тогда эту публику десятой дорогой обходила. Потому как немедленно приставать начинали. Страхи мои подкреплялись жуткими историями, пересказываемыми на ушко. Про то как «одну девчонку, дочку капитана Н. затащили и целой ротой…»

А тут — нормальные адекватные парни. Разговариваем, шутки шутим. Самый смышлёный, хотя и самый молодой, — у них Мирзо. Вот в чьём лице армия потеряла толкового сержанта. Был ещё Хуршед, но его сманили на стройку. Боймахмат. Он же Боря. Красив, как восточный принц, строен, как лозинка. Мечтает жениться на Хомке, хотя мою старшенькую в глаза не видел. Но регулярно таскается за мной с одной и той же фразой:

— Я твой дочка хочу!

Это при том, что женат и у него дочке уже четыре года. Когда я ему про это сказала, невозмутимо ответил:

— Ну и что?

А помянутый Мирзо положил глаз на младшенькую. Увидел её фото в смартфоне у меня. Ну, теперь только маму осталось пристроить и всё в ажуре. Шучу. Я на их поползновения отвечаю, что русской бабе нужен русский мужик.

Что же до русских мужиков, то из них половину зовут Сергеями. И почти все они женаты. Предмет моих страданий, правда, свободен. Это так, к слову. И он не Сергей. Да, господа! Я ухитрилась там влюбиться. Как сказала в своё время Анна Ахматова — «Кто чего боится — то с тем и случится». Видать — наказал Господь. Слишком долго я искушала Его терпение. Самый главный и мой непосредственный начальник, которого я обязана бояться — старший экспедитор, он же старший логист. Тоже Сергей, ага. Голоса никогда не повышает, на меня во всяком случае. Всё время с сигаретой и стаканом кофе. Мужик въедливый и дотошный, мне внушает чувство, похожее на священный трепет. Одно время Вильдан — он же Вимбильдан, как я его называю, пробовал меня с ним познакомить поближе, но я быстро дала ему понять, что работа — это работа, а моя личная жизнь — для всех табу. Шеф. Тоже Сергей. Отличный мужик. И этим всё сказано. Тоже женат. Анатолий. Второй кладовщик на приёмке. Где-то за шестьдесят, но вполне себе крепкий и бойкий дядя. Назвать его стариком язык не поворачивается. На всё имеет своё мнение. Кстати — тоже запутинец. По этому поводу постоянно с Феликсом цапается. Тот как-то вякнул что-то либеральное, так мы с Толиком его чуть по стенке не размазали. Я так просто обозвала Фельку «гнида либеральная». И вообще — если ему так не нравится нынешняя российская власть — какого этого он торчит в России, а не мотает к себе в Туркмению, где очередной «Туркменбаши»? Обиделся. Ну да. Там он — русский. А здесь он — непонятно кто. Мигрант. Впрочем — отвлекаюсь. Так вот — Анатолий. Моё знакомство с новой работой началось именно с него. Анатолий — философ. А своё отношение ко мне высказал в первый же день:

— Я тебя приручу! Мы как-то сразу перешли на «ты».

— А зачем? — спросила я.

— Ты не думай, как женщина ты меня не интересуешь. — сходу обезоружил он меня, — Я уже не в том возрасте. Но ты для меня — «терра инкогнита».

А я подумала, что я для многих «инкогнита».

* * *

…Осознав, что уже месяц работаю на новом месте и получив первую настоящую зарплату я купила себе смартфон. А вот с квартирой, видимо, ничего не выйдет. Ну да теперь я домой только ночевать прихожу, так что уже не критично.

Глава 5. На развалинах Союза…

У соседей.

Осколки Союза — это мы — люди, которые когда-то там родились и жили. А потом — в один прекрасный, или далеко не прекрасный — день — проснулись в другой стране. Мне — да и не только мне — не жалко систему — она слова доброго не стоила, мне жалко страну, которая худо-бедно — но была нашим общим домом. Про таджиков я уже писала — по-моему — самые несчастные нации после развала союза — это таджики и молдаване. Хотя — кто несчастнее — выяснять глупо. Как и кто счастливее. Проиграли все. Самые смышлёные, увы! — нас покинули — Мирзо и Фируз. Остались те, у кого, по меткому выражению Феликса — «руки из *опы, а ум весь в хитрость ушёл». Только возле печки сидеть, да трындеть по-своему и умеют. Феликс их называет «братья наши меньшие». Это он под русского националиста косит. Хотя сам на четверть туркмен, на четверть хохол, на четверть русский и ещё кто-то. — Давно и не мной замечено, что всякие полукровки и прочие метисы хотят быть более исконными, посконными и домоткаными, нежели коренные русаки. — заметила я по этому поводу.

— Я не полукровка! — слегка обиделся Фелька, — Я… а кто я? Во мне то ли пять, то ли шесть кровей намешано!

И, как ни ерепенится и не стучит себя в грудь левой пяткой — «я русский!», а родина — там, в Туркмении. Однажды сидим с ним вечером в кабинете менеджеров — точки отправлены, рабочий день почти закончен, все ушли. Фелька что-то смотрит в инете и с такой тоской вдруг произносит:

— Домой хочу!

Хотя, судя по его рассказам — там, в Чарджоу, у него уже почти никого не осталось. Да и обстоятельства его отъезда в Россию довольно тёмные. Семья его чем-то не угодила режиму «Туркменбаши» и на них в своё время трижды покушались — стреляли из автомата.

* * *

— Ёк-макарёк! — говорил Мурад, а точнее — Мураджон по паспорту, — Раньше единый Союз был! Столько русских у нас жило! Дружили все! А сейчас…

— А сейчас вы у нас тут деньги зарабатываете. — сказала я, — А раньше только на экскурсии ездили.

— Ездили. — согласился Мурад.

— А сейчас — ты когда в последний раз был в музее? И был ли вообще?

— Был. С сыном в Зоологическом.

— Туда все с детьми ходят.

Мурад женат на русской. Жена у него тоже приезжая — из Великого Устюга.

— Ты где жила в Вологодской области? — спросил он меня, узнав, что я жила в деревне.

— В Сямженском районе.

— Далеко от Великого Устюга?

— Довольно далеко. Километров 300—400.

— Вот ездим к вам на заработки! — говорил Мурад, — А надо было сделать так, чтоб вы к нам!

— А что ж не сделали? — спросила я. Вопрос получился риторический.

* * *

Самовывоз у нас тоже забирают колоритные личности — эффектная блондинистая хохлушка Оксана, похожая на Юлю Тимошенко, но без косы и водитель — коренастый, с желваком во лбу, литовец Римас, похожий на старого мудрого лиса.

А ещё — есть водители-армяне — Арутюн и Роланд. Самое интересное — что с нашим азером Надиром-Нудиром они поладили мгновенно. А Надир, кстати, и не достаёт меня уже. Услышал Господь мои молитвы.

— Ты, — сказала я ему, — не ветеран Куликовской битвы, так что проверять тебя вне очереди не буду! Промолчал. Точнее — вместо меня на Феликса наехал. Феля у нас 1982 года рождения и примерно в том же году Надир перебрался из своего солнечного Азербайджана в холодный тогда ещё Ленинград. Так вот суть Нудиркиного пламенного монолога сводилась к тому, что «я в восемьдесят втором году уже здесь жил, а ты ещё в папиной ширинке болтался!» Мурада это насмешило, а Феля обиделся.

* * *

Единственный, кого я боюсь до дрожи в поджилках — это старший экспедитор и начальник транспортного отдела — Серёга. Я уже писала, что он внушает мне священный трепет — это не совсем так. Я реально его боюсь. А вот защищает меня от его нападок и наездов, как ни странно — Феликс. Вот уж от кого не ожидала! Но сколько раз уже Фелька спасал мою многогрешную задницу — я уже счёт потеряла… А ещё — у нас опять новый грузчик. На место Мирзо судьба прислала нам Селима. На него посмотришь — ну вылитый хомяк-переросток: маленький, толстенький, щекастенький и зубки торчат… Прелесть! Но по-русски хорошо говорит, что радует.

Глава 6. Не думай о Белой Обезьяне!

Не думай о белой обезьяне! Ни за что не думай о белой обезьяне. Иначе будет как в афоризме про бездну. Если ты будешь долго всматриваться в бездну, то бездна будет всматриваться в тебя. И если ты будешь думать о белой обезьяне, то белая обезьяна тоже станет думать о тебе. А тебе о нём нельзя думать. Но белая обезьяна постоянно здесь. Белая обезьяна разбрасывает свою кружку где попало. И всегда грязную, а я не выношу вида грязной посуды. И я мою кружки за всеми, не только за белой обезьяной.

Я поклялась себе, что не напишу о нём больше ни строчки. Но это выше моих сил. Не клянитесь. Никогда и ни чем. Иначе непременно нарушите слово. Я не думаю о нём. Я не думаю о белой обезьяне. Он как-то сказал гениальную фразу: «Хочешь быть счастливым — не ройся в своей памяти!» Тоже уникальная личность. По-своему. Иногда такое скажет, что остаётся только молча поражаться. Откуда у него такое знание жизни? Впрочем — жизненный опыт не зависит от прожитых лет. В моей памяти… там целые стада белых обезьян. Они прыгают, визжат и корчат смешные рожи. А я падаю в бездну, где на дне сидит белая обезьяна. О которой я не должна думать. Потому что я не нужна ему. Ему нужна совсем другая женщина. Помоложе, погламурнее и покреативнее. Это на складе-то. Ага. Я не гламурна и не креативна. Я такая, какая есть и не собираюсь ломать себя в угоду кому-то. Когда-то я уже пыталась соответствовать чьим-то идеалам. Ничего хорошего. Всё время врёшь себе и ему. Я не хочу думать о белой обезьяне. И рыться в своей памяти не хочу. Женщина должна быть любимой и счастливой. А белая обезьяна вряд ли способна на такой подвиг. Я не думаю о белой обезьяне. Я не думаю о нём. Я о нём не думаю!

«Кто чего боится — то с тем и случится». Блинский блин! Лучше б я панически боялась разбогатеть! Любовь — это когда отдаёшь другому частицу своей души. А как отдать, если там, в душе — Чернобыль? Что отдать?

Итак, други мои, Господь, или Мироздание, или как там ещё кому угодно считать, — подкинуло мне дюлей. Весьма заслуженно. А дюли, как известно, наводят на размышления. Что весьма полезно. Второй положительный момент — признав свою полную и несомненную дурость, я перестала страдать и испытала долгожданное облегчение. Да, я ему, скорее всего, не нужна. Ну и шут с ним. Значит — всё это касается только меня. А осознание заслуженного наказания позволит мне пересмотреть кое-что в своей жизни.

Хуже одиночества может быть только жизнь не с тем человеком. Как испытавший это на своей шкуре — я знаю, что говорю. Не побоюсь и такой банальности, что многие просто бояться искать «своего» и продолжают терять время «не с тем». В лучшем случае это порождает бесконечные ссоры и скандалы с взаимным непониманием в худшем… да вплоть до смертоубийства. Терпеть не могу банальности, но всё время приходится их говорить. Когда-то Фаина Раневская сказала, что одиночеству надо учить с детства и чуть ли не в школе. Наверное — тоже знала, что говорила. В принципе — каждый из нас — одинок. Но по-разному. Одни своё одиночество воспринимают как проклятие, а другие — и я в их числе — как дар Божий. Потому что только расставшись «не с тем» я начала ценить вновь обретённую свободу. Наверное, поэтому я знаю ответ на вопрос — смогу ли я пожертвовать отношениями ради денег. Конечно — это смотря какие деньги и какие отношения, но, наверное — смогу. А вообще — отношениями нужно жертвовать. Понимаю, что кощунственно звучит — но в жизни это сплошь и рядом, только, почему-то получается как в той песенке, когда «ж*#@ есть, а слова нет». Явление есть, но говорить о нём либо не принято, либо общественное мнение осуждает. Одиночек у нас принято либо осуждать, либо снисходительно жалеть — мол, невостребованные. Некондиция. Быть может… А я — пытаюсь понять, что же со мной произошло. За что мне это, Господи?! Хотя… «Если пришли скорби — радуйтесь — вас посетил Господь!» — наставляют святые отцы. Потому что вслед за скорбями начинают включаться мозги. И ты начинаешь задумываться — а оно тебе надо? Ещё хорошо говорят — «Люби-люби, но не теряй головы!» Я и постаралась не потерять и как могла критически оценивала и своё состояние (которое мне категорически не нравилось), и его виновника. А ещё — мне было интересно узнать — надолго ли меня хватит? Как долго продержится безответная любовь?

Сегодня я узнала, что у предмета моей страсти есть женщина. Или девушка. И что они собираются не то официально пожениться, не то просто жить вместе. И неожиданно испытала облегчение. Не надо больше мучиться и надеяться на что-то, во что сама в глубине души не верила. Внутри вдруг стало как-то легко и бело, как на улице в снежный зимний день. Мне стало так хорошо, что аж в голове зазвенело. Я засмеялась и мне захотелось обнять весь мир, как бы ни банально и пафосно это звучало. Я снова увидела себя там, в Рассохино, в зимнем поле за деревней, где я впервые поняла, что такое «бескрайние заснеженные просторы России». Именно так выглядит одиночество — белое и бескрайнее заснеженное поле. И это прекрасно. Все эти бесконечные месяцы я только и мечтала на самом деле, чтобы ко мне вернулось это моё состояние — покоя и одиночества. И сегодня оно вернулось ко мне. Господь услышал мои молитвы, а я в очередной раз поняла, что если человек не от Бога, то он уйдёт всё равно, как бы ты ни пыталась его удержать, как бы ни стремилась быть с ним. И я поняла, что вот именно сейчас я по-настоящему счастлива.

* * *

Писание стихов для меня плохо кончается…

Мы не найдём друг друга. Не узнаем.

Пройдём, не повернувши головы,

В вечерних сумерках, средь стылой синевы

Разбавленной вечерними огнями

И разбредёмся, каждый при своём,

Расстанемся, не встретившись,

Не зная, что, может, были рядом,

В двух шагах. Куда тебя ведёт судьба хромая?

Куда меня горбатая вела?

Обещали небо в алмазах

Оказалось оно в овчинку.

Обещали цветов охапки

Оказалось, что на могилку.

Обещали дальние страны,

Оказалось, что по этапу.

Обещали всё счастье мира

Оказалось, что кот наплакал.

И бреду я одна в тумане

И не знаю, что за поворотом.

То ли светом окно поманит,

То ли омуты да болота

Да и дом, что окном поманит,

Обернётся воздушным замком.

И опять побреду во мраке

Средь развалин и пепелищ я.

* * *

А тем временем мои замечательные коллеги…

Но для начала — небольшое лирическое отступление: Есть, знаете ли, такой тип людей — «кикимора обыкновенная». Ну да, не надо мне сейчас, что кикиморы только в сказках бывают! В жизни их тоже предостаточно! И жизнь они нам всем отравляют с завидной регулярностью. В моей жизни эти твари появляются достаточно часто. Итак…

«В славянской мифологии кикимора — старушонка неряшливая, бестолковая, в меру вредная, местами занудная. И не сказать, что отрицательный персонаж, а так, херня какая-то, пользы никакой, вред довольно условный, но достает порой до печенок. Судя по иллюстрациям, это корявое существо с цепкими пальцами, оловянными глазами, в которые хоть ссы, всё роса божья, и длинным любопытным носом. Бестолковость и любопытство, видимо, основные черты кикиморы.

В реальной жизни, господа, та же самая картина. Та же корявость, бестолковость и чрезмерное любопытство. Нет-нет да взвоет кто-нибудь…: задолбали, мол, окаянные! Лезут куда их не просят, да норовят наступить в самое личное, самое сокровенное. Вот зачем этой соседке информация, вышла я взамуж или нет? Кто её просил совать свой нос, ну и так далее. Спокойно, девушки. Спокойно. Кикиморы это не со зла, правда. Они по-другому не могут». «…кикимора открывает рот без задней мысли. Да какой задней, у нее обычно и передней не водится. Ей бы так, ей потрындеть любопытно, а информацию о вашей жизни она анализировать и не собиралась. Оттого при каждой встрече задаёт всё тот же ограниченный круг вопросов:

— Ну ты замуж ещё не вышла?

— А когда рожать собираешься?

— За вторым скоро пойдёшь?

Кстати, если думаете, что выйдя замуж и родив пару-тройку детей, вы её заткнёте, то круто ошибаетесь. Я с этим столкнулась и обалдела. Ну да. Узнали? Попадались такие? Нет? Ну, ваше счастье. А у меня на работе такие вот «кикиморы» мужеска пола. Блин! Вот никак от них не ожидала! И, что самое поразительное — неглупые, вроде, люди. Тот же Мурад, например. И вот мужскую часть нашего коллектива больше всего волнует моя личная жизнь!! При этом про мою безмолвно-безответную страсть к «белой обезьяне» никто из них даже не догадывался! Ай да я! И посему меня за кого только не сватали, только не за «белую обезьяну». Начиная с Надира и заканчивая таджикскими гастерами! Даже за Серёгу-экспедитора, которого я боюсь до икоты. А тут один из них, Хуршед, которого мы с Галей Фуршетом зовём, приходит к Гале и заявляет:

— Галя, ты Насте дурук — скажи ей, что она мне нравится.

«Скажите, девушки, подруге вашей…»

Я обалдела, когда услышала. Видели б вы этого воздыхателя! Старый, страшный…

И что тут началось! Весь склад, во главе с Галей и Мурадом, ринулся меня сватать за Фуршета-Хуршеда! Ну да. Характер у меня не сахар и вообще — я не подарок. Но ведь и все вокруг не именинники! И вообще! Кто вы такие, чтобы говорить мне, кто я такая?! Что вам всем до моей личной жизни?! Не говорите мне, что мне делать, и я не скажу вам, куда идти!

Всё это я попыталась донести до моих «доброжелателей», но, по-моему — вотще. В их мозги железными сваями забито, что «женщина должна хотеть взамуж! И шубу!»

Доказывать обратное — бесполезно. Кстати — явление Серого народу ничего не изменило.

— У тебя характер говно потому, что тебя никто не шпилит! — авторитетно заявил Мурад.

— А самому — слабо? — поинтересовалась я.

— У меня жена. И я её люблю. — пошёл на попятный Мурад, — Вот Хуршед…

— И нахера он мне сдался?

— А кто тебе нужен?

— Никто. Вы можете это уяснить себе? Или у вас в мозгёнках, которые между ног болтаются, — это не укладывается?!

Не укладывается. Тут, к счастью, пришёл Боймахмат и сказал, что на бакалейном складе замок сломался. Это всех отвлекло от меня. Мурад принялся названивать Феликсу, который не приходил в тот день и они с Вильданом остались его дожидаться, чтобы замок чинить, а мы с Галей пошли домой. Что теперь будет?! Мне страшно после выходных на работу идти…

Судьба и за печью найдёт

Кривою хромою старухой, Что в дом твой однажды зайдёт

С мольбою о хлеба краюхе. Её обещаньям не верь!

Гони, как собаку, метлою!

Не то пожалеешь потом, Забывши о сне и покое. И будешь молить об одном

Чтоб только она пощадила

И время назад повернуть

Смогла бы какая-то сила. И чтоб не стонала душа

Как будто под плетью на дыбе

И чтобы не знать никогда

Тебя и навек позабыть бы.

Глава 7. Явление Серого народу

Серый в своё время выпал на меня из интернета. Может ли быть что путное из интернета?! Вопрос риторический. Некоторые и вправду находят таким образом свою судьбу и вторую половинку, но это явно не мой случай. Его в дверь — он в окно, как назойливый гость. Как выпал на меня из интернета — так я никак не могу засунуть его обратно. Точнее — Серый заполонил собой и виртуальное, и реальное пространство, мешая мне строить личную жизнь, которой и так особо нет. Есть люди, которые берут натиском, а есть — которые измором. Серый из их числа. Когда-то он упорно таскался на мою прежнюю работу в офис. И зачем я сказала ему, что сменила работу?! Вот же балда!

«Твой Серый — как таракан!» — как-то сказали мне — «Не выведешь его!»

Что точно — то точно…

А Серый немедленно захотел меня увидеть и заявился на базу. Но, поскольку страдает непроходимым топографическим кретинизмом, то перепутал корпуса и оказался на другом конце базы. А до этого он почти два часа искал мой склад по всей базе. Хотя — чего уж проще?! Когда я устраивалась сюда на работу и пришла на собеседование — то я в пять минут всё нашла. В итоге мы с Серёгой разминулись, а я приехала домой в десять вечера. Но зато сегодня мы, наконец-то встретились. С условием, что сегодня Серый будет у меня на подхвате — помогать грузчикам. Перед Новым Годом у нас каждая пара рук на счету.

Серого на работе встретили благосклонно. Все, кроме Феликса. Вот уж от кого не ожидала!!!!

Вобщем, заходим мы на склад, все наши в сборе, я представляю всем Серёгу, Мурад поднимает вверх большой палец, грузчики и экспедиторы здороваются с ним за руку, а Фелька отворотил морду и проскрежетал:

— Это никому не интересно! Нам всем работать надо!

— Ну и работай! — сказала я, — Можно подумать — тебе мешают!

Хм. С чего б это он?! Вот таджики — те понятно — те пробовали ко мне подкатывать, а после появления Серёги — перестали.

— Это твой муж? — по очереди спрашивали они меня.

— Практически — да. — отвечала я, стараясь не ржать.

А Женька-менеджер вообще оказался Серёгиным земляком. Серый из Мурманска, а он из Апатит. Так что симпатия возникла сразу и взаимная. Да и Галя к Серёге отнеслась с сочувствием. И только Феликс ходил мрачный, с уксусно-кислой рожей. Но мне на него было наплевать. Под конец, правда, у них с Серёгой наметился прогресс в отношениях. Они даже поздоровались и попрощались за руку. А нам с Серым в последний рабочий день пришлось исправлять мой косяк и везти в ресторан восемь кг. мяса, которое забыли на складе. Довезли. С пр. Непокорённых до Центра.

Глава 8. Конец света отменяется

Что, народ? Есть такие, кто поверил в так называемое «пророчество майя» и пресловутую дату 20.12.2012? Мне, честно говоря, уже давно не до смеха, но не из-за майев с их пророчествами, тем более, что у них был свой календарь и своё летоисчисление, совершенно не похожее на наше современное. А это всё — игра воображения и магия цифр. Меня же — корёжит и крутит, как фарш в мясорубке. Потому что влюбилась, как дура и никто мне кроме него не нужен, но нужна ли ему я — вот это ещё вопрос. Категорически не нравится мне моё состояние, потому как не люблю чувствовать себя дурой. К тому же все мои предыдущие влюблённости заканчивались обломами и разочарованиями. Вот это и есть мой персональный апокалипсис. И вообще — враньё это всё, что там про любовь говорят — нет никаких «бабочек в животе»!

А про, собственно, объявленный конец света у нас на работе сначала вышел с Феликсом спор до хрипоты, ну как спор, — орал, в основном Феля, а я молча внимала. И уверял он меня в том, что, на самом деле, майя предсказали конец света не 21.12, а 23.12, просто «подогнали под зимнее солнцестояние». От майя мы плавно перешли к древнеславянским верованиям, я сказала, что в эти дни славяне праздновали Корочун — перелом зимы и в этот день поминали умерших. После чего Фелька с головой ушёл в инет в поисках информации по древнеславянским верованиям и богам.

На мой вопрос, у кого какие планы на конец света, заданный накануне пресловутого 21 декабря, Серёга-экспедитор — тот самый, которого я боюсь до дрожи в поджилках, ответил мне, как всегда, не меняясь в лице и не повышая голоса:

— Вам, Анастасия, я могу подарить мыло и верёвку, чтобы вы конца света не дожидались.

Добрейшей души человек! Обожаю его!

Фелька сладострастно изрёк, что он желает сдохнуть.

— И всем желаю сдохнуть! — добавил он.

— Ну, ты всё равно этого не увидишь. — заметила я.

— Ну и что. Я буду лежать и представлять, как все вокруг подыхают.

Тут мне смешно стало. Иногда Феля — ну просто дитё малое.

Грузчики, опять же, доставляют. Пришли опять двое новеньких. Одного на русский лад зовём Колей, а второй — Хуршед. Но не тот, что был раньше, а другой. Галя его тоже «Фуршетом» зовёт. По-русски через пень-колоду. И половина из них в любви клянётся. Ужос-ужос-ужос. А точнее — смех и грех. Мусик. Но же Мусульддин.

— Настя-красавица! Да мне свой телефон.

— А щаз! — отвечаю, — Русской бабе нужен русский мужик.

— Нэ правыльно ты гаваришь! Гдэ русский мужик? Водка пьёт!

— Не все. Да вы что — не пьёте?

А вчера они меня достали. Все. И Надир, и все остальные. Завёрнутой мною матерной тираде Мурад аплодировал стоя.

— Только в русском языке матом можно и опустить, и возвеличить! — сказал он, — Запишешь потом?

— Я ещё и не так могу. — скромно ответила я.

* * *

…С женой Фелька развёлся несколько лет назад. Примерно в то же время, когда приехал на «историческую родину» из своей Туркмении. Неудачи на личном фронте, видимо, произвели на него настолько сильное впечатление, что Феля решил сменить ориентацию и объявил себя метросексуалом. Ну, это из той же области, что раньше он себя русским националистом объявлял, потом ещё кем-то. Ну нравиццо мальчегу играццо. При этом о метросексуалах как таковых представления у него довольно смутные. Ибо метросексуальность предполагает вид гламурно-изнеженный, а попробуй иметь таковой у нас на складе, когда целыми днями приходится таскать то мешки с картошкой, то ящики с яблоками, то сетки с капустой, то ещё какую-нибудь бакалею. В итоге выглядит это так: свитер «истинно-мужского цвета», причёска в стиле «давно ли от «хозяина» в сочетании с трёхдневной щетиной, на руках три, или четыре «гайки» при этом руки как у тракториста — об кожу на ладонях можно ножи править, под ногтями «траур», зато сами ногти покрыты бесцветным лаком. Довершает картину форменная куртка с логотипом фирмы во всю спину, которую он носит постоянно и как верхнюю одежду, и затёрханные брючата, из-под которых торчат штиблеты «прощай, молодость». И этот человек ещё говорит мне, что я не умею одеваться! Причём тут смена ориентации — не понимаю. Но иногда Феля начинает произносить пространные речи в защиту всевозможных меньшинств, от национальных до сексуальных, которые я называю «страданием толерастией» и характеризую одним словом — «демагогия». Потому как наших таджикских грузчиков он называет не иначе как «братья наши меньшие» и откровенно презирает. Феля на такие мои заявления очень обижается и бежит жаловаться всем подряд, от менеджеров до тех же таджиков. Очень смешно выглядит. Я как-то посоветовала ему на это создать у нас на складе Клуб обиженных Настей. Вторым его членом вполне может стать наш Боймахмат, чьи попытки клеиться к моей старшенькой я пресекла на корню, а третьим — Эдик. Четвёртым будет Хуршед-Фуршет, которого отшила уже я, обозвав «секонд-хендом» и «бесполезным ископаемым». Ибо нефиг. А вообще-то — у нас на складе народ языкастый, пальца в рот не клади — не только всю руку отгрызут — вообще сожрут. Единственные, кто может меня заткнуть за пояс — это Вильдан-Вимбильдан и Марина — зеленщица наша. Но тут я и Вильдана как-то заткнула. Он тут как-то сравнил себя с тигром, я в ответ сказала, что никакой он не тигр, а так — коршун плюшевый. Херня с крыльями. Проглотил.

* * *

— Какой ужас этот метеорит. — сказал Боймахмат, когда мы сегодня утром собрались пить чай по обыкновению у Гали. Имелся в виду, конечно, знаменитый Челябинский метеорит, наделавший шуму.

— Фигня! Столько воя из-а какого-то обломка космического кирпича! — отмахнулась я, — Ведь никто же не погиб! И даже разрушений нет! Ну стёкла повылетали!

— Ну, не скажи! — возразил Феликс, — Такой кирпич может делов натворить. Вон, динозавров до сих пор выкапывают.

* * *

–Вот бывает — любишь-любишь человека, а он вдруг взял — и ох… л! — сказал Феликс. Это он про меня. И я ох… а. Потому что как-то не замечала я у него особой любви ко мне. И стало мне херово. Но мне, вообще-то, с утра было херово. Вчера был День рождения моей младшенькой — восемнадцать лет. А сегодня я вдруг поняла, что дети выросли! Что их — маленьких — смешное слово — несовершеннолетние! — больше нет! Когда родилась Хомка, то я, молодая мама, частенько ловила себя на мысли: «Когда же я снова стану свободна?!» Ребёнок забирал всё время и силы. А теперь я свободна, и детей, маленьких, требующих постоянного внимания — больше нет. Они уже взрослые. И мне захотелось плакать. Я плакала, а Галя пыталась меня утешить. А потом пришли Феликс с Мурадом и тоже принялись меня отвлекать от грустных мыслей. Но добил всех Краснов. Выяснилось, что у него есть внебрачный ребёнок… Та-та-та-там!!!!!!!

— Подумаешь, проблема — дети выросли! — сказал Феликс, — Вот у Краснова — проблема!

— Мне б его проблему!

Да. Что-то не замечала я у Феликса особой любви. И даже простого интереса. И подумала: а может, это я из-за него ох… ла?! Знаете, ребята, я в жизни повидала всякое и всяких! Я два раза была замужем и мой второй муж устраивал такое, что ни в какие ворота не лезет! Я общалась с такими людьми, что сейчас самой не верится. Я думала, что меня уже невозможно ничем удивить, но вот появляется такое чудо… даже без перьев… Феликс. Здрасьте, ж…, — Новый год! Таких, как это — не было, нет и не надо. И я же, оказывается, виновата… Ну пипец всему… Вот теперь я точно в… И как изволите это понимать?

***

Заглянула на прежнюю работу. Делаю загранки маме и девчонкам, и Света помогает мне с анкетами. Там всегда рады меня видеть.

— А ты похудела! — хором сказали Валя и Д. И. Рассказала о своей несчастной любви. И начались охи-ахи и прочие выражения сочувствия и неизбежные советы. Вот что значит — женский коллектив.

— Тебе надо подстричься! И покраситься! — категорично изрекла Света. В мужском коллективе, естественно, реакция совсем другая. Мурад, тот вообще сказал:

— Ну, хочешь, я куплю бутылку коньяка и поеду его уговаривать?!

Поскольку воз и ныне там, то с уговорами как-то не очень получилось. Хотя самый разумный совет был — «включить мозги». А Л.Н. сказала:

— Ну вот — на новой работе Настя перестала умные книжки читать и стала по сторонам смотреть. Ну и попался ей мужчина.

— Да перестань ты страдать! — сказала Д.И., — Лучше включи мозги и подумай — нужен он тебе?!

— Нужен! — категорично ответила я, — Мне ещё пять кило надо скинуть!

Как в том анекдоте…

— А, ну если дело только в этом! — хором сказали наши дамочки.

А потом пришла Ф. И поразила меня в самое сердце тем, что теперь она читает не жёлтую прессу а что-то историческое. Про Ивана Грозного. И даже научно-популярное. Неужели прогресс налицо и она метит на моё место? Я там слыла за всезнайку и «синий чулок». И вот сижу я теперь — и думаю — а оно мне действительно — надо?!

И вот так, за всем этим балаганом незаметно подкатил Новый год — 2013.