Снежевинка и сердце зимней владычицы

Анастасия Карп, 2022

В стародавние времена жил Иван, сын крестьянина. Мастер на все руки. Любое ремесло было подвластно ему – кузнечное, столярное, гончарное, резьба по дереву… И была у Ивана жена – Марья. Ему под стать. Мастерица и художница. Жили они – не тужили, да только деток у них не было. И однажды Иван с Марьей, потехи ради, вышли на двор и слепили себе девочку из снега. У таких мастеров и снежная скульптура вышла живее всех живых. И пошла молва о снежной дочурке по всему свету.Дошла об этом творении весть и до матушки Зимы. И пришла она посмотреть на чудо, что у всех на слуху. А Марья и выпросила у Зимы вдохнуть жизнь в их снежную дочку. Матушка Зима засомневалась, но выполнила просьбу Марьи. И вложила в грудь снежной девочки сердце своей сестры – жестокой зимней владычицы Мары.(Сказка написана по славянским мифам о Снегурочке, Морозко, бабе Яге)

В стародавние времена в одном селе жил Иван, сын крестьянина. И был Иван мастером на все руки. Любое ремесло поддавалось ему, любое дело ладилось: будь то гончарное, кузнечное, столярное, резьба по дереву или иное другое. И все в селе очень уважали Ивана за его золотые руки, за его добрую душу. Никому не отказывал в помощи. Нужна была коса или топор, игла швейная или корзина — за всем шли к Ивану.

И жена у него — Марья — была под стать ему. Настоящая мастерица, художница. Ах, что за дивные узоры рисовала она на глиняной посуде! Или какие, словно живые, получались лица у глиняных кукол, которые они с мужем мастерили для детей.

Жили Иван да Марья, не тужили — ни богато, ни бедно. Ремеслом своим кормились. Да вот только деток у них не было. А так хотелось им услышать в своем жилище звонкий детский голосок…

И вот, декабрьским днем навалило снега по самые крыши крестьянских домов. Выскочили ребятишки на улицу, и давай в снежки играть, на санках кататься, снежных баб и снеговиков лепить. А Иван с Марьей сели возле окна и глядят на деток, любуются. Да все в мыслях у них, кабы был у них ребятенок, да сейчас бы с этими детками резвился.

И вдруг молвит Марья:

— А пойдем-ка, Иван, вылепим себе снежную дочку?

Глянул Иван на жену, махнул рукой:

— А что? Коли нет у нас ребеночка живого, так пойдем хоть снежного слепим.

Оделись и вышли во двор. И стали снежные комья катать, друг на дружку ставить, потом снегом их слеплять. И получилась у них фигурка девчушки лет двенадцати. Иван сбегал за своими инструментами для резьбы по дереву и вырезал в снежной головке глазки, бровки, носик, ротик и круглые щечки с подбородком. А снег послушный, словно глина. Вот и ручки с ножками, и пальчики вылепились, и две косички снежные по оба плечика пошли. Поглядела Марья на снежную девочку, да и побежала за своими красками.

И вот уже девочка стоит с розовыми щечками, пухлыми алыми губками, точеным носиком, изогнутыми бровками над небесно-голубыми глазами. Так сразу и не скажешь, что это всего лишь снежная скульптура. Вот-вот побежит вприпрыжку, закружится, зальется звонким смехом. До того живая получилась у Ивана с Марьей снежная дочка! Да вот только так и стоит, замерев, не движется и не говорит. А родители стоят довольные, любуются.

Увидали детишки снежную девочку, что Иван с Марьей слепили, разнесли по всей деревне весть об этом. И вот уже возле Иванова двора целая куча народу толпится — посмотреть пришли. Удивляются — до чего живехонькая получилась снежная дочка, до чего хорошенькая! Кабы жива была — красавицей слыла бы.

И пошла молва по миру о том, что в одном крестьянском селении некие Иван с Марьей необычную куклу слепили, не глиняную игрушку, а снежную — Снегурушку, да не просто игрушку, а снежную дочурку — Снегурку. Из уст в уста передавалась весть о снежной девочке, которая стоит живее всех живых да не движется. И всяк желающий приходил посмотреть на это снежное творение.

Дошла об этом весть и до северных владений матушки Зимы. Интересно стало ей, чему так люди дивятся. Вот и решила тоже поглядеть на снежную девицу. Да и пора Зиме было наведаться в те края, где ее время царствия сейчас настало. Проверить, лежат ли снега на полях и лугах, которые должен был расстелить старик Снеговей со своими дочерями Метелями, чтобы оберечь от вымерзания посевы и другие травы. Поглядеть, стоят ли ее родные сыновья Морозы трескучие. Заморозил ли ее брат Морозко реки, чтобы защитить подводных жителей от холода, укутал ли деревья снежным покрывалом, чтобы не померзли… Все должно быть в это время белым-бело, снежным-снежно.

В один прекрасный день погодка стояла расчудесная: яркое солнышко освещало деревню, а в его лучах поблескивал лежащий повсюду снег. Мороз стоял не сильный, но заставлял весело похрустывать снег под чьими-то шагами: хр-хр, хр-хр! По улице бегала детвора с санками, что-то выкрикивая друг другу. Из печных труб крестьянских домов струился серый дымок, и в воздухе пахло жжеными дровами. Тихо и мирно было в крестьянской деревне, где жили Иван с Марьей. Но вдруг небо затянуло тяжелыми тучами, которые скрыли яркое солнышко. Поднялся сильный завывающий ветер — Буран. Он подхватил и закружил над землей снежный покров.

Марья, сидевшая за росписью посуды у окна, увидела, как резко испортилась погода, предвещая сильную бурю.

— Ой, батюшки! — воскликнула она, приложив руки к щекам. — Унесет нашу дочку ветер, развеет по полям! Иван!

Женщина схватила все фуфайки, что были у них в избе, одну накинула на себя, а с другими выскочила на двор, где стояла их снежная дочка. Следом за ней выскочил и Иван.

— Что же это, Марья, творится? Ох, и Буран нынче разыгрался, что ль? — вторил он.

А на дворе ветер все усиливался, все сильнее завывал, все больше завьюживал. Совсем потемнело, словно и не день вовсе.

Глядят Иван с Марьей, как к их дочке снежный шлейф стелется, словно идет кто-то накрытый снежной мантией. И все сильнее от этой фигуры непогода становится.

— Да никак сама Зима пожаловала! — молвил Иван.

А Зима подошла ближе к снежной девочке, глядит на нее удивленно — и вправду как живая! Подняла свою холодную руку, а с нее так и сыплется снег. Докоснулась до личика девочки и молвила, улыбаясь:

— И живая, и не живая!

Не выдержала Марья и бросилась к Зиме.

— Куда ты?! Что ты?! — крикнул Иван, пытаясь схватить жену за руку, но не успел.

Марья, нагибаясь вперед и заслоняясь фуфайками от сильного ветра со снегом, все ближе подходила к высокой статной женщине в серебристо-белой мантии. Казалось, что с одежд и с развивающихся волос Зимы без конца сыплется снег.

— Матушка Зима! — выкрикнула Марья сквозь завывающий ветер.

Зима услышала, что к ней кто-то обращается по имени, и оглянулась в удивлении.

Марья увидела очень красивое, но совершенно бледное лицо, напрочь лишенное румянца. Серо-голубые глаза обрамлены белыми, словно иней, ресницами. Нахмуренные брови этой женщины также походили на линии пушистого инея. А плотно сжатые губы покрыты мельчайшими льдинками и поблескивали, словно драгоценные камни. С серебристых волос и таких же по цвету одежд Зимы действительно постоянно шел снег. Он словно являлся продолжением ее самой, развеивался ветром и разлетался по округе.

— Матушка Зима! — вновь повторила Марья, но уже не так уверенно.

Зима приподняла одну из своих бровей.

— Кто ты такая, что осмелилась приблизиться ко мне? — спросила она властным голосом.

— Я Марья. Жена Ивана, — ответила женщина, дрожа от холода и от страха.

— Иван и Марья, — повторила Зима. — Так это ваших рук творение выходит?

Марья закивала головой, словно забыла, как говорить.

Зима улыбнулась, и глаза ее приобрели бирюзовый оттенок, придавая ее лицу нежности и доброжелательности.

— Она действительно как живая! — проговорила восхищенно Зима.

— Матушка Зима! — осмелела Марья, видя теплоту во взгляде этой холодной женщины. — Матушка Зима! Позволь просить тебя!

— О чем ты хочешь попросить меня, чудесница Марья? — спросила Зима, чуть наклонив голову набок, но при этом вновь нахмурила брови. Однако взгляд ее по-прежнему оставался добрым, и это придало Марье уверенности.

— Матушка Зима! — громко сглотнув, проговорила Марья, — Нет у нас своих детишек с Иваном, вот мы и слепили это дитя из снега. Смею просить у тебя вдохнуть жизнь в нашу снежную дочку! Только тебе под силу это, — взмолилась женщина, — ведь она дитя и твоих детей — снегов.

Удивилась Зима такой просьбе, еще сильнее нахмурила брови, а взгляд ее стал темно-темно синим.

— Да как ты смеешь просить меня о таком? — разозлилась она. — Как ты вообще посмела ко мне приблизиться?

Пуще прежнего завыл и подул ветер, заметая снегом все вокруг. Упала Марья на колени:

— Не гневайся, матушка Зима, молю! Прости меня, глупую бабу! От отчаяния прошу! Душа от горя погибает! Что хочешь со мной сделай, хоть погуби. Нет жизни мне без деток. Ты тоже ведь мать! А ведь весна придет и растает моя Снегурушка, как и не было ее вовсе…

Слезы катились из глаз Марьи, но тут же от мороза превращались в капельки-льдинки и падали, слегка позванивая. Но слышать этот звук падающих замерзших слезинок могла только Зима. Растрогалась матушка Зима, прекратилась буря вокруг нее, лишь только легкий снежок продолжал срываться с ее волос и одежд.

— Такому чуду действительно жалко будет растаять. Встань с колен, — повелела Зима Марье.

Женщина с трудом поднялась на ноги. Фуфайки остались лежать на снегу. А Зима задумалась, повернувшись к снежной девочке.

— Возможно, из этого что-то и выйдет… — проговорила она сама себе, затем распахнула мантию и сняла с себя кулон в виде сердца изо льда. — Это сердце моей сестры Мары, — проговорила Зима.

А Марья похолодела от упоминания этого имени. Помнит она еще страшные рассказы стариков о владычице зимы — холодной и властной Маре. Как она с наступлением холодного времени года приходила вместе со злобным владыкой зимы Карачуном. В прислужниках у них были снежный конь Буран и Вьюга-завируха. Вместе они творили страшные дела — крали детей, замораживали стариков и домашний скот, приносили с собой лютую стужу и обрушивали сильнейшие снегопады на поселения. Голодом и холодом губили все живое. В те времена люди, чтобы задобрить Мару и Карачуна, лепили из снега снежных идолов — снеговика и снежную бабу, олицетворяющих этих зимних владык. И тогда, видя свои воплощения, созданные людьми, жестокие владыки становились милостивы и меньше наносили вреда. А еще старики рассказывали, что Мара и Карачун крали солнце, повергая мир во тьму. И однажды Ярило — владыка солнца — разгневался и обрушил на Мару свой огненный луч. Растаяла холодная владычица, лишь мокрое место от нее осталось. А Карачун испугался расправы и сбежал за тридевять земель, в подземное царство и зовется теперь Кощеем.

С тех пор много времен прошло, и лишь старики передавали эти истории из уст в уста, чтобы не забылись события тех страшных дней. А повелевать зимним временем года стала младшая сестра Мары — Дева Снегов, прекрасная чаровница, которую и прозвали матушкой Зимой за ее доброе и бережное отношение ко всему живому на земле.

И вот стояла теперь Зима и смотрела на ледяное сердце своей старшей сестры Мары. Задумчиво и долго.

— Так тому и быть, — вдруг молвила она.

И с этими словами вложила ледяное сердце в грудь снежной девочке.

И вдруг все замерло: ни ветерочка, ни падающей снежинки, даже ни единого звука не стало слышно. И в этой замершей тишине разомкнулись уста снежной девочки, и из них вышел пар, подобный тому, что выходит у каждого живого с выдохом в морозное время. Задышала девочка. И с первым вдохом осыпался с ее тела снежный панцирь, оставляя гладкую, нежную кожу — розово-белоснежную.

— Снежная кровиночка! — ласково проговорила матушка Зима, глядя на девочку. — Снежевиночка.

А девочка посмотрела на всех своими голубыми глазами, поморгала и улыбнулась.

— Матушка! — проговорила она, глядя то на Зиму, то на Марью.

А Марья еще пуще прежнего залилась слезами, только уже от великого счастья. Женщина, вытирая слезы рукавом, похватала фуфайки с земли и накинула их на дочку. А девочка все стояла и удивленно смотрела на двух женщин.

И снова задул ветер, а с матушки Зимы посыпались ажурные снежинки. Проведя снежной рукой по щечке ожившей девочки, Зима улыбнулась и, развернувшись, унеслась с резким порывом ветра на снежном коне Буране. И снова настал погожий денек, как будто ничего и не было. Только сейчас Иван осмелился подойти к Марье. На его глазах тоже проступили слезы.

— Да как же это? Да как же это? — повторял он, не веря своим глазам. И тут вдруг стал целовать и жену, и их ожившую дочку.

Крестьяне повыходили из своих домов и толпами стояли, глазея то на Ивана, то на Марью, то на их дочку Снежевиночку.

В этот день до позднего вечера все жители деревни наведывались к новоиспеченным родителям. Поздравляли с дочерью и приносили дары. Снежевиночку облачили в красивое голубое платье, обшитое белым бисером, которое Марья как-то сшила для продажи, но так и оставила у себя, мечтая когда-нибудь облачить в него свою дочку. И вот ее мечты сбылись. Красавица Снежевинка с огромными голубыми глазами, со светлыми волосами, отливающими то золотом, то серебром, с точеной фигуркой и бело-розовой кожей стояла рядом, принимая поздравления и дары от гостей, которым, казалось, не было конца.

И с этого дня для Ивана и Марьи наступили дни — один счастливее другого. Дочурка Снежевинка цвела день ото дня, радовала глаз. И добра, и прилежна, и помощницей родителям во всем стала. Только печки боялась.

— Ой, жжет, матушка! — с криком отскакивала от печи, но попыток помочь матери со стряпней не оставляла. Да и в избе ей было душно, вот и сделали ей комнатку на чердаке, куда тепло от печи не доходило.

А однажды, одним прекрасным морозным днем, вышла Снежевинка по просьбе матушки за двор с детворой погулять. И тут как тут девчата набежали и выманили ее за околицу в прятки играть. Так увлеклась Снежевиночка прятаться от подружек, что ушла далеко в глубь леса. А там ели, сосны — все одинаковые. Да и заблудилась. Идет себе по лесу и не боится, что потеряла обратную дорогу к дому. Любуется зимним лесом. И вдруг слышит — хруст снега и потрескивание какое-то. Притаилась за елью. Глядит — старик идет. Низенький, с белой длинной бородою. На нем белая холстяная рубаха, длинная такая, в пол, подвязанная серебристым поясом. На голове пучок белых волос, торчащих в разны стороны. А ноги босые совсем. В руках несет деревянный посох, на вершине которого ледяной нарост. Идет старик своим посохом постукивает. И от этого треск раздается, и искры выбиваются в месте соприкосновения его с землей, покрытой снегом.

Остановился старик возле маленькой зеленой елочки. Видит, что на лапах у нее снега ни граммочки. Видимо, за ночь ветром все посдувало. Обошел старик вокруг елочки, да и дотронулся до нее своим посохом. И вмиг все деревце окутало снежной шалью. Только вот птичка, сидевшая на этой елочке, вся и заледенела замертво.

Увидела это Снежевиночка, ахнула. Стало ей птичку жалко до слез. Выскочила из своего укрытия:

— Ах ты ж гадкий старик! — крикнула девочка с угрозой в голосе. — Ты зачем птичку погубил?

А старичок от неожиданности уселся прямо в снег, задрав свои босые ноги, выронил посох и закрыл лицо руками. Как же это так, попался? А сам растопырил пальцы и одним глазом глядит — кто же это его так спугнул, кто же это осмелился на него голос повысить… Видит, что стоит перед ним девчонка, руки в боки, брови золотистые злобно нахмуренные, губы плотно сжатые, а глаза — голубые-голубые, словно не настоящие, а рисованные. Расслабился тогда старик — коли ему-то девчонки какой-то бояться. Опустил руки и смотрит на эту голубоглазую удивленно. А она все грозный взгляд на него устремляет, словно сейчас заморозит одними глазами.

Конец ознакомительного фрагмента.