Градации черного. Книга 2

Анастасия Сергеевна Столярова, 2020

Очень сложно оставить свой дом, всех своих друзей и привычный уклад жизни ради человека, которого ты знаешь меньше года, пусть этот человек и является твоим родственником по крови. Женя переезжает в Петербург, но там все оказывается не так, как он себе это представлял. Ему предстоит пережить одиночество, несчастную любовь, тяжелую наркотическую зависимость и понять, что самый ценный подарок любви – это свобода. Содержит нецензурную брань.

Глава1

Всю дорогу до аэропорта в такси стояла мертвая тишина, водитель словно почувствовав разлитое в воздухе напряжение, убавил звук радио почти до минимума. Адольф держал свою руку на руке Жени и ободряюще ему улыбался, но на душе у Жени было тяжело, словно ему на грудь положили тяжелую каменную глыбу. Он отвернулся к окну и тщетно пытался привести мысли в порядок, в голове была странная пустота и какая-то нереальность происходящего. Он сидел в машине, зная, что через час самолет увезет его куда-то в другую жизнь и не верил этому, у него было странное ощущение, словно из-под ног выбили почву и он завис где-то в пустоте. Адольф все это видел и потому тактично молчал, лишь иногда по его губам пробегала легкая улыбка победителя.

Только когда самолет взлетел и в иллюминаторах показалась белая вата сахарных облаков он обнял Женю за плечи:

— Ты сделал правильный поступок, я знаю, — тихо проговорил он, — ты и сам это знаешь. Что ж, расставаться с прошлым всегда больно. Но это нужно было сделать. Роман полностью тебя подавлял и однажды ты бы возненавидел его за это… Неужели ты до сих пор сомневаешься, что поступил правильно?

Женя молча теребил рукав своего свитера:

— Я знаю, что поступил правильно, — совсем тихо пробормотал он, — просто мне очень жалко Рому…

Он замолчал и вновь отвернулся к окну, Адольф видел, что он просто раздавлен и не стал лезть к нему разговорами. Лишь под конец полета он решился спросить:

— Я видел, что Дима что-то хотел сказать тебе, это ведь касалось меня? Я знаю о его антипатии ко мне…

Женя поднял на него глаза:

— Знаешь, я не стал его слушать, в последнее время он не в себе, вчера вечером он пришел ко мне и устроил настоящую драку, мне пришлось буквально вышвырнуть его за дверь…

Адольф негромко рассмеялся:

— А почему ты не стал его слушать? Он хотел рассказать тебе правду, между нами случилась одна ссора и я действительно повел себя не очень-то хорошо…

Женя запнулся и не нашелся, что сказать, Адольф ободряюще ему улыбнулся:

— Ты такой удивительный человек, Женя, ты не хочешь выслушивать гадости о людях, которых ты любишь, пусть даже они и правдивы. Мне так это в тебе нравится, ты еще такой чистый, прямо по-детски доверчивый, ты веришь, что в каждом человеке можно найти что-то хорошее… — и он крепко сжал руку Жени и улыбнулся, — я честно рад, что ты теперь со мной. И не печалься, — проговорил он, глядя на грустное лицо Жени, — не нужно. Впереди у тебя открывается новый чудесный мир…

Заранее было решено, что первое время Женя будет жить с Адольфом в его квартире, пока не будет отремонтирована старая. Женя давно понял, что Адольф очень не любил, когда кто-то вторгался в его личное пространство, наверное, поэтому он до сих пор и не был женат, хотя в этом году ему исполнилось тридцать. Окружающих он предпочитал держать от себя на определенном расстоянии, даже когда они были вместе и беседовали обо всем на свете, и Женя рассказывал Адольфу какие-то свои самые сокровенные секреты, тот тактично кивал в ответ и редко рассказывал что-то о себе. Женя знал лишь факты его биографии, где он учился, какие события случались с ним в детстве, но никаких эмоций при этом Адольф не описывал, впрочем, Женя уже привык к этой его скрытности и никогда не лез в душу.

Адольф устроил его в гостевой комнате, Женя молча распаковывал вещи, почему-то его не покидало ощущение, что он тут лишний и он неловко перекладывал и перекладывал вещи с места на место. Адольф ободряюще ему улыбался:

— Ничего, потерпи немного, скоро у тебя будет своя квартира, там уже вовсю идет ремонт… — он задумался. — Знаешь, я хотел начать там ремонт еще полгода назад, когда мы только вернулись из Сочи, но все откладывал и откладывал. Я не думал, что ты поедешь со мной…

Женя удивленно посмотрел на него:

— Мне кажется, что ты самый уверенный и настойчивый человек во всем мире, — грустно улыбнулся он. Адольф усмехнулся ему в ответ:

— Ах, Женя, ты совершенно не знаешь меня, я такой же человек, как и ты. И тоже испытываю неуверенность и страх. Честно говоря, я до сих пор не верю, что теперь ты здесь, со мной…

— Я тоже… — тихо ответил Женя.

Адольф рассмеялся:

— Ты привыкнешь. Ты сильный, и ты справишься. Я знаю это. Мне кажется, что адаптация пройдет быстрее, когда ты будешь жить один. Возможно, сначала тебе будет слегка одиноко, но потом ты привыкнешь. Ты же хочешь построить свою новую жизнь сам. Через месяц ты, я думаю, уже переедешь. Знаешь, я решил все там обновить, не хочу, чтобы что-то напоминало о прошлом. Последние несколько лет я бывал там буквально пару раз, там все словно пропитано той безвозвратно ушедшей жизнью. Но я в мельчайших подробностях помню диван, на котором я с Ваней сидел часами, кухню, где мама пекла нам печенье, кабинет отца, куда он вызывал меня для наказания. Я хочу все стереть, словно ничего и не было и начать все с чистого листа. Я много раз собирался продать эту квартиру и не решался. А теперь там будешь жить ты, в квартире, где когда-то родился и вырос твой отец. Все словно возвращается. Да, наверно, хорошо, что я не продал эту квартиру…

— Ты хотел продать ту квартиру? — удивлялся Женя. — Я бы не решился, это же память о своих родителях, твой родной дом…

Адольф снова рассмеялся и шутя щелкнул Женю по носу, он с видимым удовольствием окинул Женю взглядом:

— Да, я знаю, что ты сентиментальный, я никогда не был таким. А может и был, только это было так давно, что я уже этого не помню. Знаешь, есть такие воспоминания, от которых надо безжалостно избавляться, как от ненужного хлама. Эти мгновения ушли навсегда и никогда не вернутся. Помнить нужно только о том, что может реально помочь тебе в будущем…. Есть воспоминания, которые уже не приносят ни радости, ни боли, хранить их просто не имеет смысла, их нужно просто выбросить и забыть о них…

Женя неуверенно смотрел на него, и Адольф подбодрил его взглядом:

— Я слушаю тебя, Женя, не стесняйся говорить со мной прямо, я очень ценю честность, хотя порой для меня это и кажется чем-то из области фантастики…. Видимо, я слишком привык лгать…

Женя совсем тихо пробормотал:

— Ты говоришь, что от воспоминаний нужно избавляться, а ведь я являюсь твоим воспоминанием о брате. Ты говоришь, что это уже ничего для тебя не значит, но мне кажется, что тебе просто больно…

Адольф смотрел на него с легкой улыбкой на своих красивых губах, и Женя понял, что он снова сейчас закроется в себе, оба они молчали, он лишь взял руку Адольфа в свою.

— Ты являешься моим воспоминанием о детстве, — задумчиво повторил Адольф и озорно улыбнулся, — и будешь жить в воздушном замке, который я для тебя построю… Ты же не возражаешь, если я сделаю ремонт по своему вкусу?

Женя, конечно, не возражал, хотя по убранству квартиры Адольфа давно понял, что их вкусы довольно сильно разнятся. Сейчас они жили в новой шикарной квартире Адольфа на Крестовском острове, купленной им несколько лет назад. Это был спальный район, окруженный садами и парками, в пяти минутах ходьбы находилось побережье. Серая рябь Финского залива сливалась вдали с таким же серым почти свинцовым небом, посреди этой зыбкой и влажной дымки возвышались новые роскошные жилые кварталы, нарядно блестевшие натуральным мрамором и огромными панорамными окнами.

— Я купил эту квартиру, когда мне было двадцать три, кстати, как раз в твоем возрасте — рассмеялся Адольф, — разногласия с отцом накалились до такой степени, что я больше ни минуты не мог там находиться. И он выгнал меня из дома, я оказался на улице. Я учился в одном из самых дорогих университетов, носил брендовые шмотки, но не знал, где я буду в этот день ночевать. И мне пришлось продавать свои вещи. Одно время я снимал жилье, но потом решил купить свое. Отец оформил мне ипотеку в собственном банке, смешно? Просто под бешеные проценты… Хотя купить мне жилье не составляло для него никакого труда. Просто не хотел баловать. Хотя я теперь рад, что он так сделал, ведь я могу с уверенностью сказать, что это только мой дом…

Квартира была просто огромная, в ней было много комнат, намного больше, чем необходимо для нужд одного человека. Каждая комната была строго выдержанна в определенном стиле, по расположению мебели и ее цветовой гамме было видно, что здесь поработал хороший стилист — все было на своих местах и ничего лишнего — вот были два основных правила убранства комнат. Прихожая мягко перетекала в просторную гостиную, по одной стене которой был встроен бар, Женя не знал даже половины названий вин, которые там хранились. По стенам было расставлено несколько стеллажей из массивного черного дерева, их темная поверхность глянцево блестела при свете лампы, в строго расположенной последовательности на них были расставлены книги с тяжелыми переплетами, их было много, часть из них была на иностранных языках. Женя машинально рассматривал изящные фарфоровые статуэтки ручной работы, их тонко вырезанные лица смотрели как живые; в темной вазочке у окна стояла одна увядшая роза. В просторной гостиной были расставлены несколько кресел и диванов, что располагало к уюту. Идеально уложенный паркет блестел в свете неяркой лампы, и вся комната отражалась в зеркальном потолке, отчего глядя вверх казалось, что человек находится как бы вне комнаты, а где-то между этими двумя одинаковыми гостиными. В роскошном великолепии обстановки Женя почему-то чувствовал себя еще одной вещью, удачно приобретенной в соответствии с общим колоритом квартиры. Он уже бывал тут несколько раз, но все равно роскошь убранства снова поразила его как впервые:

— У тебя очень, очень красиво, — проговорил он, осматривая гостиную. — Все очень красиво и дорого. Только вот я чувствую себя тут немного лишним посреди этих красивых и дорогих вещей. Ты нанимал дизайнера?

–Да, — улыбнулся Адольф, — хотя основную концепцию я продумывал сам. Мне нравится обустраивать свой быт по своему вкусу. А у меня хороший вкус. Кстати, насчет первого — это глупо, — улыбнулся он, — ты прекрасно вписываешься в общий интерьер, ты прехорошенький…

Он решительно усадил Женю на уютный кожаный диванчик, и подойдя к бару, достал оттуда бутылку белого вина и два бокала, он разлил вино и протянул бокал Жене, оглядывая его с головы до ног с довольной улыбкой.

— Этот тост за тебя, Женя, — тихо проговорил он, — я очень рад, что ты теперь со мной, хотя быть со мной очень непросто, возможно, поэтому я до сих пор один. Но ты справишь, я знаю это. Не будем сегодня говорить о делах, я уже составил для тебя расписание, покажу его завтра. А пока отдыхай…

Женя напряженно вертел бокал в руках, Адольф видел, что он хочет сказать что-то важное и вопросительно поднял на него глаза.

— Я постараюсь не разочаровать тебя, — тихо произнес Женя.

Адольф негромко рассмеялся:

— Так и будет, Женя. У тебя все получится, ты же мой племянник. Я уже подыскал тебе местечко у себя в банке, зарплата будет не очень высокой, но и рабочий день достаточно свободный, ведь днем ты будешь учиться, придется работать вечером, возможно и ночью. Жаль, что ты совсем ничего не умеешь делать… Но ничего, — он ласково провел рукой по Жениным волосам, поиграв его черными локонами, — ты приехал сюда чтобы научиться, и я верю, ты быстро научишься, ты очень смышленый, все схватываешь буквально на лету, это ценное качество. А сейчас ложись спать, завтра у тебя будет тяжелый день….

Женя вспоминал потом, что в эту, первую ночь он спал как убитый; это был какой-то тяжелый, длительный сон без сновидений, напоминающий падение в темную пропасть, возможно, этому способствовало огромное нервное напряжение, душившее его на протяжении полугода. Перемена в жизни произошла, но сама жизнь текла по-старому, один день был похож на другой как две капли воды, часы и минуты бежали быстро, мелькали в потоке стремительно пролетающих дней, как листья за окном. Уже через неделю Жене казалось, что он живет тут давным-давно, вся прошлая жизнь казалась ему такой далекой и нереальной, этому способствовал и сумасшедший график — университет, работа, вечерние курсы. В банке ему действительно выделили самую простую должность. График работы был по приоритету вечерний, это предусмотрел Адольф. Каждый день Женя вставал в шесть утра и возвращался домой только поздно вечером. Адольф распланировал его график на первые полгода вперед и уже к концу первой недели Женя буквально валился с ног от усталости.

Этот визит в Петербург был совсем не похож на первый, с ночными прогулками по набережной и походами по многочисленным ресторанам и барам. И Адольф странно изменился, он вдруг стал очень холоден, на работе он не замечал Женю, и Женя робко прятал глаза при встрече, он думал, что, возможно, Адольф не хочет афишировать их родство и не понимал, почему. Он точно знал, что Адольфа не волнуют все эти предрассудки, более того, когда Женя был в банке полгода назад, Адольф представил его как своего племянника, Жене показалось, что он был очень горд этим… Женя помнил свой первый рабочий день, перед этим он ужасно нервничал и смущался, Адольф с мягкой улыбкой говорил, что все будет хорошо. Адольф отвез его в торговый центр и буквально силой купил Жене красивый костюм, брюки и несколько рубашек всевозможных оттенков серого, Женя растерянно трогал руками светло-серые рубашки из такого тонкого полотна, что казалось, они расползутся в руках от одного его прикосновения, джемпера в темно-серую клетку, брюки в тонкую серую полоску, отливающий стальным костюм.

Женя смущенно примерял новые дорогие вещи, Адольф с видимым удовольствием смотрел на него.

— Да, я знаю, что тебе всегда нравился серый цвет, жизнь — это кисть, опущенная в серую краску. Неважно, какого цвета ты был раньше, она в конце концов всех выкрасит в единый, серый цвет… — задумчиво проговорил он, устремив на Женю долгий взгляд и Женя что-то пролепетал ему в ответ, на самом деле он не любил серый цвет и в его гардеробе не было ни одной вещи серого цвета, этот цвет всегда казался ему слишком безжизненным и блеклым… Но он покорно переоделся. Адольф отвез его на работу, казалось, с самого утра он напряженно думает о чем-то, изредка по его красивым пухлым губам пробегала тень улыбки, и он бросал на Женю быстрые взгляды. В обед к Жене подошел секретарь и сообщил, что его вызывают, этот официальный тон совершенно сбил Женю с толку. Он замешкался перед дверью и неловко постучал, вдруг он подумал, что ранее это не вызывало у него никакой робости, Адольф с легкой улыбкой кивнул ему на кресло напротив, ободряюще улыбнувшись. Он равнодушно расспросил Женю о его новом рабочем месте, понятны ли ему его обязанности, Женя односложно отвечал, что все хорошо, он был совершенно сбит с толка холодностью Адольфа и неловко теребил рукав своей рубашки, не смея поднять глаз. Адольф задумчиво постукивал ручкой по большому столу из натурального дерева и искоса поглядывал на Женю, Женя совсем смутился:

— Ты что-то хочешь мне сказать? — наконец выговорил он.

Адольф смотрел на него с теплотой и нежностью:

— Да, Женя, — тепло улыбнулся он, — я хочу сказать, что очень-очень рад, что теперь ты со мной, иногда тебе может показаться, что я чересчур холоден, но это лишь оттого, что у меня слишком много дел и забот. Ты добрый, честный, хороший. Ты очень отзывчивый и всегда стараешься поставить себя на место другого. Это очень хорошо, он был таким же… Но вместе с тем ты достаточно непостоянный, ветреный и легкомысленный малыш… Ты не преодолеваешь препятствия, а пытаешься спрятаться от них за тюлевой шторкой…

Он замолчал и усмехнулся.

— Ты считаешь, что я не справлюсь? — Женя пронзительно посмотрел на него, Адольф видел, что он расстроен, на его лицо словно набежала тень, как тучка на мгновение закрывает ласковое весеннее солнышко.

— Конечно, справишься, ты мой племянник. Моя кровь. Но я боюсь, что ты можешь бросить учебу, не закончив университета, — очень серьезно сказал Адольф, — тебе будет тяжело. Тебе будет сложно. И на тебя будут давить твой дорогой Рома и все твои многочисленные друзья и подружки, чтобы ты скорее вернулся… Я не хочу этого… Ты должен получить диплом. Не ради меня. Ради себя.

Женя поднял на него взгляд, в его глазах отразилась мука.

— Не нужно ничего говорить, — остановил его Адольф, — я знаю, что ты очень совестливый и теперь будешь переживать, боясь меня разочаровать. Тем более, я уже нашел решение. Ты оформишь кредит на обучение у меня в банке. Если ты получаешь диплом, твой долг сгорает. Но если ты захочешь бросить учебу, будь любезен, выплати все сполна. Долг — это ведь отличный стимул. Что скажешь?

Женя практически сразу кивнул:

— Я думаю, это справедливо, — неуверенно улыбнулся он.

Адольф довольно улыбнулся и протянул подготовленные бумаги. Женя взял послушно взял их в руки, он потянулся за ручкой чтобы поставить подпись, когда Адольф жестом остановил его.

— Внимательно прочитай, — медленно произнес Адольф, — это первое правило, которое тебе нужно выучить. Никогда не подписывай бумаги не читая. Знаю, что ты скажешь, ты доверяешь мне. Не стоит. В этой жизни нужно доверять только себе…

Женя смущенно кивнул и закусил губу:

— Большая сумма, — наконец проговорил он, — может быть, мне тогда не стоит учиться…

Но Адольф строго посмотрел на него, и он продолжил:

— Тут сказано, что мне нужно что-то предоставить в залог, какое-то имущество или лицо, которое станет моим поручителем, — и он неуверенно посмотрел на Адольфа, — но ведь у меня нет никакого имущества, собственник квартиры Рома, у меня только доля, и машина тоже оформлена на него, и поручителей у меня тоже нет…

Он в замешательстве поднял глаза на смеющегося Адольфа.

— Неужели у тебя нет родственника, который сможет стать твоим поручителем, Женя? — со смехом спросил он и Женя с улыбкой ответил:

— У меня есть дядя…

— Отлично. Впиши его имя в бланк… Я подготовил за тебя липовые справки о твоих якобы доходах. Тебе осталось только поставить свою подпись….

Женя бегло ознакомился с договором, когда Адольф вновь остановил его.

— Не спеши, подумай, — медленно, как бы раздумывая проговорил он, — ты, наверно, не знаешь, но мы сейчас заключаем не совсем законный договор, Женя. Как ты думаешь, почему?

Женя задумался:

— Наверно, потому что я буду полностью в твоей власти… — тихо проговорил он.

Адольф довольно кивнул.

— Верно. Я же говорил, что ты умненький мальчик. А теперь подписывай. Если хочешь быть со мной. На четыре года…

И Женя, смеясь, кивнул и поставил свою подпись, Адольф забрал у него документы и довольно их просмотрел.

— Все хорошо, Женя, ты можешь идти, — уже совершенно другим, равнодушным тоном произнес он. И Женя, неловко ему улыбнувшись, осторожно вышел из кабинета.

Итак, это случилось, он переехал, начал новую жизнь, как давно этого и желал, но только вкус этой новой жизни неожиданно оказался совершенно не таким, каким Женя себе представлял. Он горчил одиночеством холодного кофе, который Женя пил по утрам один, сжимал сердце ледяным ветром промозглого Петербургского климата. Холод и одиночество, вот чем отдавала эта новая жизнь. Теперь же никто не собирался с ним возиться, тут он был полностью предоставлен самому себе, Адольф из самого близкого и родного человека вдруг превратился в совершенно постороннего, но Женя не жаловался. Он просто не привык жаловаться.

Адольф очень редко появлялся дома, и Женя не мог понять, был ли это его обычный ритм жизни или же он просто избегает его, порой они не видели друг друга по нескольку дней. В такие дни Женя звонил ему и спрашивал, появится ли он сегодня дома, пока Адольф с благожелательной улыбкой попросил его не делать этого. И Женя послушался, он теперь не смел звонить ему и лишний раз досаждать, хотя это было ему так странно, ведь они в данный момент жили вместе. Он с грустью подумал, что раньше Рома знал, как проходит его день с точностью до минуты… Несмотря сумасшедший график, все вечера Женя проводил преимущественно в одиночестве, Адольф приезжал с работы, быстро переодевался и снова уезжал. Он редко возвращался раньше двенадцати, иногда он не приходил совсем, он никогда не рассказывал о том, куда он уходил, а Женя ни о чем не спрашивал, все что касалось его личной жизни, было покрыто мраком. Каждый из них жил своей жизнью и Жене это было непонятно и больно, ощущение собственной ненужности душило его. Женя никак не мог понять, как за такой короткий срок можно было так отдалиться друг от друга, он робко посматривал на Адольфа, когда они случайно пересекались в его большой квартире и не верил, что еще совсем недавно он был самым близким для него человеком и Женя рассказывал ему свои самые сокровенные тайны, которые не рассказывал никому. Сейчас он чувствовал себя лишь досадной помехой в его тщательно распланированном образе жизни, недоразумением, которое в данный момент времени приходится терпеть рядом.

Дни сливались в нескончаемый серый поток, один был похож на другой, как две капли дождя, которую неделю посыпавшего землю холодной жгучей крупой, Женя вставал, когда за окнами было еще совсем темно и быстро умывшись, спешил в университет, от обилия информации у него кружилась голова. Его рабочая смена начиналась с двух и сразу после лекций Женя спешил на работу. После работы у него практически каждый вечер были тренинги, семинары, курсы иностранных языков. Когда поздно вечером он возвращался домой, Адольфа уже не было дома, часто он не брал трубку, когда Женя все-же решался ему позвонить. Но у Жени не было даже времени, чтобы подумать об этом, в редкие свободные минутки ему приходилось повторять лекции, делать домашние задания, готовиться к семинарам.

Весь день он трудился как заведенный и только по вечерам, когда он оставался один, на него наваливалась тоска, которую он тщетно пытался заглушить работой. Его не покидало ощущение, что он подвешен где-то в вакууме, в пустоте; под ногами словно вышибли почву, вокруг находились лишь незнакомые чужие люди. Если раньше он был окружен заботой — теперь же он столкнулся с ледяным равнодушием, если раньше весь мир жил для него — сейчас он чувствовал себя изолированным от этого мира, более не принадлежавшем к нему. Все связи были разорваны и остались где-то там, позади… И это было больно. Но он не жаловался, а Адольф делал вид, что ничего не замечает. Он мило улыбался и вежливо желал ему приятного вечера, зная, что этот вечер, как и все остальные, Женя проведет в полном одиночестве. Гости к ним не приходили, очень редко к ним приезжали какие-то приятели Адольфа, они о чем-то негромко переговаривались в кабинете и быстро уезжали, Женя чувствовал, что себя лишним и никогда не выходил к ним.

Пятница была тем редким днем, когда у Жени не было вечером никаких курсов и в этот вечер он был дома. Адольф где-то пропадал уже третий день подряд, Женя мельком подумал, что уже практически привык к тому, что он постоянно один, раньше это было бы для него просто невероятно. Тишина пустой квартиры душила его, Женя в который раз прошелся по пустым гулким коридорам и комнатам и открыл учебник английского, он уже знал на своей шкуре, если завалить себя работой, тоска и одиночество на время отступят. Из динамиков музыкального центра негромко звучала лунная соната Бетховена. Женя не особо любил классическую музыку, но Адольф решил, что Женя должен получать разностороннее образование, поэтому он в обязательном порядке должен был изучать историю классической музыки и прослушать курс по классикам мировой литературы. Ему был задан для прочтения огромный список литературы, Женя старался выкраивать пару часов ночью, чтобы его прочитать. В школе он что-то читал по школьной программе, теперь же он старался это делать вдумчиво и медленно, Адольф иногда выборочно беседовал с ним по одному из этих произведений на свой выбор, и Женя испытывал мучительный стыд если не мог ответить на какие-то из вопросов. Адольф сокрушенно качал головой, и Женя готов был провалиться сквозь землю.

Его отвлек звонок в дверь, резкий и требовательный, он прокатился по залам и стих, его эхо еще некоторое время еле слышно вибрировало на холодном мраморе пола. Женя удивился, гости к ним никогда не заходили, Адольфа тоже не было дома, Женя уже знал, что он придет не раньше завтрашнего вечера. Человек с улицы сюда попасть не мог, значит, это был кто-то из разрешенных посетителей. И этот человек поднялся сюда прекрасно зная, что Адольфа нет дома, охрана всегда докладывала о таких вещах. Женя некоторое время сидел в раздумьях, но все же решился открыть, за дверью стоял высокий, невероятно худой и нескладный человек, с жесткими темными волосами и самой саркастической улыбкой на узких губах. Он бесцеремонно отодвинул Женю с прохода и прошел в зал, и развалившись в кресле принялся также бесцеремонно разглядывать стоящего в дверях Женю. По его развязной манере Женя понял, что этот человек частенько бывал тут ранее.

— Ты не узнал меня, сладкий? — рассмеялся он жестким колючим смехом, однако глаза его при этом не смеялись, — дяди дома нет? Наверно, сегодня уже не появится?

И тут Женя вспомнил, где он видел его раньше, он отрицательно покачал головой и вопросительно посмотрел на вошедшего. Незваный гость снова рассмеялся:

— Я Вадим, — представился он, — скажем так, хороший знакомый твоего дорогого дядюшки, помнишь, мы виделись в Сочи. Странно, ты такой молодой, а у тебя уже конкретные проблемы с памятью. Может, ты контуженный? Адольф говорил, что ты занимаешься… как его… рукопашным боем…

Женя вопросительно поднял на него взгляд, тот это заметил и снова рассмеялся:

— Не обращай внимания, это такой стиль общения. Ты уроки, что ли учишь? — спросил он, заметив лежащие на столе тетради, — дядя заставляет? Он говорил, что тебе придется много наверстывать, что ж, ничего не поделаешь. Зато, наверно, до переезда сюда у тебя на уме были одни гулянки? Личико-то, я смотрю, совершенно не обезображено интеллектом…

Женя снова молчал, он совершенно ясно понимал, что этот человек находится в состоянии наркотического опьянения и просто не знал, что ему делать дальше. Вадим выжидательно смотрел ему в глаза, наконец, Женя выговорил:

— Слушай, ты, конечно, очень остроумный, но у меня нет времени тебя слушать. Адольф сегодня не появится, поэтому, наверно, тебе нет смысла его ждать здесь…

Вадим громко расхохотался, окидывая Женю развязным взглядом:

— У мальчика голосок прорезался, это хорошо. Я думал, что ты немой. Я знаю, что Адольф сегодня не появится, поэтому и пришел. Он запретил мне тут появляться, чтобы ты не попал под мое дурное влияние. Он предупреждал, что у тебя бзик насчет наркотиков. А я пришел на тебя посмотреть. Ты куришь травку, Женя?

Женя отрицательно покачал головой, Вадим продолжил:

— Хочешь попробовать? Первый раз бесплатно. Да и последующие тоже, если ты мне понравишься…

Он неспеша достал из кармана пачку сигарет и вынув одну, закурил, жестом указывая на пачку. Женя отрицательно покачал головой, Вадим пожал плечами и убрал ее обратно в карман. Он снова внимательно осмотрел Женю с головы до ног, глубоко затягиваясь.

— Да, Адольф все же это сделал, — негромко рассмеялся он, — я всегда поражался на твоего дядю, Женя. Упертый, как баран. Кстати, ты ведь знаешь, что по знаку он Овен, я верю во всю это чушь, действительно, дата рождения накладывает на характер свой отпечаток. А я Володей, как и ты…

Видя, что Женя хочет что-то спросить, он замахал руками:

— Нет, не утруждай свой мозг, откуда я это знаю. Я знаю о тебе очень много, можно сказать, все. Откуда? Конечно, от твоего дяди. У нас с ним… скажем так, особые отношения, я у него что-то вроде личного психолога, это такой человек, которому можно спьяну сболтнуть лишнего, поэтому я знаю всю эту историю с начала до конца. А у меня тоже свой интерес — мне ужасно скучно, я не учусь и не работаю, поэтому мне интересно было следить за развитием событий. Признаться, честно, я не думал, что Адольф сумеет увести тебя от папочки. Мы даже поспорили. И, как видишь, я проиграл. Бутылку дорогущего пойла. Я помню, что за все десять лет нашего знакомства сумел его обыграть буквально пару раз, как ты думаешь, почему? Может, он продал душу дьяволу?

И Вадим преувеличенно широко распахнул глаза и рассмеялся.

— Зачем ты мне все это говоришь? — спросил Женя.

Вадим пожал плечами:

— Не знаю, Женя. Я под кайфом. И меня конкретно тащит. Зря ты не хочешь попробовать, может быть, у нас бы получился диалог, а то говорю только я. Расскажи что-нибудь ты. Тебе реально нравится эта муть?

Он кивнул в сторону магнитофона. Женя молчал, и Вадим снова негромко рассмеялся:

— Ясно. Дядя приказал. Что ж, он всегда говорил, что ему нравятся умные мальчики, интеллигентные, знающие несколько языков, читающие стихи Гумилева и в идеале умеющие бренчать на пианино, так что придется тебе попотеть. Теперь твоя очередь. Эх, если бы ты только знал, как ему пришлось за тобой побегать, как он желал тебя получить. Он в чем-то до сих пор ребенок, когда видит новую игрушку, его мозг просто отказывается соображать, пока он это не получит. И вот, получить-то он тебя получил, а что теперь с тобой делать, не знает. Он реально зол на тебя, ведь ты совсем не такой, каким тебя бы хотел видеть он, ты самым бессовестным образом обманул его ожидания, тебе самому не стыдно? Ну ничего, он что-нибудь придумает… Подгонит тебя под свой формат, ты не задумывался почему ты занимаешься кучей ненужной тебе ерунды, зачем тебе иностранные языки, курс мировой литературы, нафига ты слушаешь классическую музыку, если ты совсем ее не любишь. Скоро дойдет до того, что дядя отправит тебя в музыкальную школу… Слушай, может, ты действительно мне хоть что-нибудь скажешь, не заставляй меня думать, что ты тормоз…

Женя бросил на него быстрый взгляд:

— У меня, если честно, нет времени с тобой веселиться. Да и желания тоже… — тихо сказал он.

— Почему? — удивился Вадим.

— Потому что ты под кайфом…

— И что? — расхохотался Вадим, — какая разница, под кайфом человек или нет. Возможно, мое состояние более продвинуто, чем твое. Знаешь ли, изменение сознания, расширение горизонтов восприятия бытия. Только не говори мне, что ты не пробовал, я знаю, что это не так. Тебе было лет пятнадцать, когда твой папаша обнаружил травку в твоем кармане и спустил с тебя шкуру. Он меня заинтересовал. Колоритная личность. Адольф рассказывал о ваших взаимоотношениях. Хочешь знать, что я об этом думаю?

— Нет, не хочу, — бросил ему Женя. Он пересек комнату, сел на диван и взял конспект в руки, пытаясь сосредоточиться.

— Зря, Женя. Зря, — продолжил Вадим. — Даже Адольф иногда спрашивает мое мнение. Потому что я могу дать беспристрастную оценку ситуации. Мое первое неоконченное высшее как раз психология. Потом папа пристроил меня на банковское дело, где я и познакомился с твоим дорогим дядей. Это было десять лет назад. Ну, неужели ты ничего не хочешь знать о слабых местах нашего дорогого Адольфа Александровича, мне нравится называть его по имени — отчеству, это так… официально. Ну, так что?

— Не хочу, — ответил Женя, в его глазах мелькнула досада и он коротко глянул на часы.

— Это почему же? Знание — сила, — спросил Вадим.

— Когда он захочет, он расскажет это сам…

— Он не захочет, Женя, — проговорил Вадим, доставая вторую сигарету, — он не станет раскрывать карты. Зачем ему? Ты не задумывался о том, что ты его совсем не знаешь, нет, ты знаешь факты его биографии и все. Никаких эмоций, чувств, привязанностей. Тебе не приходило в голову, почему? Он до чертиков боится раскрыть душу, конечно, внешне он самый уверенный, самый сильный, но на самом деле у него внутри куча комплексов, страхов, подавленных желаний. Было время, когда его даже мучили панические атаки, это когда человек задыхается и трясется. Это все нервы. И, конечно, он тебе ничего такого не скажет, чтобы ты не смог использовать эту информацию против него.

— Я никогда не буду использовать ничего против него, — с досадой произнес Женя, оторвавшись от тетрадей. — И вообще, ты несешь какую-то чушь…

Вадим снова рассмеялся:

— Ты прав, Женя, — легко согласился он. — Пусть чушь. Просто ты еще очень маленький. И глупенький. Но ты повзрослеешь. И мне кажется, это случится скорее, чем ты думаешь. Ладно, мне действительно пора. Ты думаешь, я не вижу, как ты многозначительно поглядываешь на часы. Не говори дяде, что я заходил. Ты мне понравился. Мне кажется, мы поладим. Когда Адольф вдоволь наиграется с тобой, думаю, он иногда и мне разрешит с тобой поиграться… Но я все-же открою тебе одну его маленькую тайну… Он же сейчас не курит? Так вот, он всегда начинает курить, когда страшно нервничает…

И он, снова усмехнувшись про себя, вышел за дверь. Женя мельком подумал, что Адольф курил как раз тогда, когда они первый раз встретились. Женя остался один, он пытался всеми силами снова приняться за конспекты, но не мог. Неожиданно на него навалилась усталость и опустошенность. Ранее неизведанное чувство слепящего одиночества стиснуло грудь. Он достал телефон и стал звонить Роману, потом Николаю, друзьям из секции баскетбола. У всех все было по-старому, Роман дотошно спрашивал его, что он ест и как спит, Николай сетовал, что на работе полный завал и теперь ему не с кем весело перекидываться шутками в обеденный перерыв. Та веселая беззаботная жизнь, которую он так бездумно оставил, продолжалась и без него. Женя вновь и вновь спрашивал себя, правильно ли он поступил, уехав сюда. Он согласился бросить все, потому что Адольф просил его быть с ним, сейчас же у него создавалось впечатление, что Адольфу он и не особо нужен. Когда Женя жил в Москве, они были ближе друг к другу чем сейчас, живя в одной квартире.

Адольф появился дома только в воскресенье поздно вечером, он рассеянно поздоровался с Женей и прошел в свою комнату, позже он зашел к Жене и присел к нему на кровать, некоторое время он молча наблюдал за тем, как Женя повторяет конспекты.

— Знаешь, когда я зашел, мне показалось, что ты чем-то расстроен и обижен, — проговорил Адольф после недолгого молчания, — ничего не хочешь мне рассказать?

Женя машинально листал тетради и не поднимал глаз:

— Мне плохо. Я чувствую себя лишним тут, — наконец почти шепотом произнес он, — мне одиноко. Я никогда не чувствовал себя так раньше, вокруг всегда кто-то был, а теперь я один…

Он судорожно вздохнул, и Адольф негромко рассмеялся:

— Глупенький, конечно, это не так. Ты просто еще не привык к такому ритму жизни. Строить новое всегда сложно. Но ты справишься, ты сильный, я знаю. Возможно, тебе кажется, что я как-то отдалился от тебя, но это не так. Я просто хочу дать тебе время самому разобраться в своих мыслях, человеку полезно побыть наедине с самим собой. Поэтому я хочу, чтобы ты сказал, что у тебя все в порядке, слышишь?

Женя кивнул головой:

— Да, все в порядке, — он вымученно улыбнулся. — Просто мы проводим так мало времени вместе. Наверно, ты прав, я просто устал, никак не войду в привычную колею, но это пройдет….

Адольф довольно кивнул ему:

— Это нравится мне намного больше, — улыбнулся он, — ты звонил в Москву? Как там Рома?

Женя судорожно вздохнул:

— Ничего, все по-старому, — тихо проговорил он. — Рома подробно расспрашивает меня, что я делаю, чем занимаюсь, я рассказываю. В принципе, мы с ним каждый день разговариваем по телефону, но я все равно ужасно по нему скучаю. Не знаю, но мне его так не хватает, у меня в груди словно туго натянутая струна…

Он машинально прижал ладонь к груди, Адольф мягко улыбнулся:

— Я вижу, что тебя грустно и одиноко. Это видно по твоим печальным глазам. Знаешь, когда ты грустишь, у тебя сразу меняется взгляд — он становится кротким, ты смотришь из-под длинных ресниц так печально. Тебе идет. Я хочу взять тебя в одно место. В субботу вечером, ты согласен? Один мой знакомый устраивает прием в честь своего дня рожденья. Тебе будет полезно с ним пообщаться — он известное лицо в городе, к тому же там будет много влиятельных людей, тебе нужно заводить полезные связи. И еще одна хорошая новость для тебя — квартира почти готова, ты уже можешь переезжать. Завтра пойдем посмотрим?

Женя послушно кивнул, Адольф видел, что он хочет еще что-то сказать, но не решается, поэтому он мягко взял Женю за руку и посмотрел ему в глаза:

— Я слушаю, говори, — улыбнулся он, — я же вижу, что ты хочешь что-то мне сказать. Я могу читать тебя как открытую книгу, иногда мне кажется, что я знаю тебя даже лучше, чем ты знаешь себя… Это наивысшее проявление близости…

Женя смутился, он вспомнил свои одинокие вечера, но ничего не стал говорить:

— Да. Ко мне заходил твой друг, Вадим. На меня посмотреть… — и он вопросительно поднял на Адольфа глаза.

Адольф усмехнулся:

— Значит, он меня не послушал. Я запретил ему приходить. Что ж, придется вычеркнуть его имя из списка разрешенных посетителей. Не беспокойся, больше он сюда не придет. Он чем-то обидел тебя?

Женя помолчал:

— Нет, — сказал он после небольшого раздумья, — он просто стебался. И был под кайфом. Говорил какие-то глупости, что ты хочешь сделать из меня подобие отца. Я не поверил ему…

Адольф негромко рассмеялся:

— Запомни, Женя, он всегда говорит чушь, ты не должен воспринимать его треп всерьез. К сожалению, я не смогу полностью тебя от него оградить, где-то вы все равно будете пересекаться. Но я хочу, чтобы ты никогда не принимал его слова близко к сердцу, ты же знаешь, что он злоупотребляет, а наркоманам верить нельзя…

— Тогда зачем ты с ним общаешься? — воскликнул Женя, — это не мое дело, но мне кажется, что от него стоит держаться подальше…

И он умолк и нерешительно посмотрел на Адольфа:

— Скажи, а у тебя есть настоящие друзья? — тихо спросил он.

Адольф терпеливо ему улыбнулся, как ребенку, задавшему глупый вопрос:

— Нет, Женя, у меня нет друзей. Не было времени их заводить. Я много учился, работал. Мой день на протяжении многих лет был расписан по минутам. И я упустил это время. Настоящих друзей заводят в юности, когда душа еще чиста и открыта. Не беспокойся, мне не нужны друзья, мне вполне хватает приятельских отношений. Кстати, не называй Вадима моим другом, он всего лишь приятель. Он знает. И не обижается. И не забивай голову…

Женя хотел возразить, но потом умолк, опустив глаза вниз. Адольф неслышно вышел из комнаты, Женя слышал, как он вновь собирается уходить. Хлопнула входная дверь и Женя вновь остался один.

Глава 2

Рабочая неделя пролетела быстро, промелькнула, как один день, тусклое белесое солнце неторопливо поднималось из-за завесы затянувших небо облаков, достигало своего апогея в полдень, когда небо немного начинало светлеть, и стремительно скатывалось к западу, оставив тонкую багровую полоску в затянутом серыми тучами небе. Незаметно подкрались выходные вместе с серыми проливными дождями, холодными осенними туманами по утрам, сыростью… Сырость ощущалась везде: в вечно влажной одежде, в сыром промозглом воздухе…. Город тонул в нескончаемых лужах, ветер рвал с деревьев последнюю листву, большая часть ее, пожухлая и почерневшая, потускневшим вытертым ковром застилала тротуары. За окном, покрытом мельчайшими капельками тумана, уже которые сутки подряд моросил дождь. Днем и ночью он однообразно шумел по мокрой крыше, словно рассказывая бесконечно печальную ночную сагу. Стекла жалобно дребезжали под яростными порывами ветра. Женя уже два дня жил в новой квартире. Ремонт был проведен капитальный, обновили полы, убрав старинный дубовый паркет с причудливыми узорами, стены были оклеены новыми дорогими обоями, Адольф распорядился поставить сюда новую мебель. Квартира была новенькая, словно с иголочки, лаково мерцала идеально отполированной поверхностью новой мебели.

— Я обновил тут все, — пояснял Адольф, — не хочу, чтоб мне тут что-то напоминало о прошлом. И теперь ты можешь начать новый этап своей жизни с чистого листа. Нравится?

— Да, очень, — отвечал Женя, проходя по комнатам. В прошлый раз, когда он был тут, все было еще совсем не так, тогда просторные комнаты словно хранили дух прошлой жизни, теперь навсегда стертом. Сердце тронула чуть терпкая горечь, вызывая легкую грусть.

— Тут все так красиво, но, право, не стоило, я чувствую себя немного неуютно, — проговорил Женя, проходя по комнатам и дотрагиваясь до новой мебели кончиками пальцев, словно боясь ее испортить, — здесь так много места для одного. Я подумал, что, возможно, правильнее было бы продолжать жить вместе с тобой, так мы хотя бы будем видеться чаще, мне не хватает тебя…

Он неуверенно обернулся на Адольфа, но тот лишь привычно улыбнулся и ответил, чтобы Женя не забивал себе голову. Женя машинально ему кивнул, ему вдруг стало так горько, что он почувствовал, как из глаз у него готовы брызнуть слезы, он робко отвернулся, но Адольф, который мог раньше уловить изменение его настроения по одному только взгляду, казалось, ничего не заметил. Он продолжал что-то весело говорить Жене и тормошить его за плечо, он стал просто ужасающе черствым…

Теперь Женины будни стали еще более одинокими, Адольф заезжал к нему редко, на работе они почти не общались, Адольф никогда не заходил в тот закуток, куда поместили Женю. Иногда они встречались в холле банка и Адольф рассеянно кивал ему при встрече или же ласково улыбался в зависимости от его настроения, которое менялось также часто, как погода за окном, но Женя постепенно привыкал к его капризам. Женя удивлялся, как менялся Адольф на работе, лицо его приобретало оттенок какой-то холодной расчетливости, железным тоном он отдавал приказы, его лицо при этом оставалось совершенно безучастным, точно они были незнакомы. Сотрудники не любили и боялись его, Женя часто думал, что если бы он не знал Адольфа, он бы подумал, что он жестокий и эгоистичный человек… Женя грустно усмехнулся, именно так он и подумал при их первой встрече, которая, казалось, была просто невероятно давно… Он уже несколько недель жил с ощущением, что он просто наскучившая бесполезная вещь, небрежно закинутая на дальнюю полку, одиночество душило его и он слонялся по большой дорогой квартире как неприкаянный.

Женя молча сидел на диване, забравшись на него с ногами и смотрел в окно на темную сырую ночь. В комнате было совсем темно, лишь с улицы от соседнего промозглого фонаря лил тоненькой струйкой тусклый поток света, едва различимый в ревущей сонями тонн низвергаемой с неба воды. В прихожей он услышал звук отпираемой двери — у Адольфа были ключи. Он неслышно вошел в гостиную, окинув ее взглядом, включил свет. Женя взглянул на него, он постарался улыбнуться, но улыбка получилась вымученной и жалкой, Адольф моментально уловил его настроение. Он подошел к нему и сел рядом, взяв его за руку, его рука была холодна.

— Грустишь? — мягко спросил он, поглаживая руку Жени. — Собирайся, я приехал за тобой, помнишь, я обещал взять тебя на одно мероприятие…

Женя грустно посмотрел ему в глаза и опустил взгляд:

— Наверно, мне лучше остаться, — неуверенно сказал он, — я не хочу никуда ехать, я буду там… лишним. Не знаю почему, но в последнее время я часто ощущаю себя… так.

Он не договорил и поднял глаза на Адольфа, тот лишь привычно улыбнулся, подсел к Жене на диван и взял его за руку:

— Все пройдет, — он улыбнулся и задумчиво поднял глаза, — я хочу, чтобы ты улыбался, тебе так идет улыбка. А теперь быстро собирайся, тебе полезно выбраться в люди. Это будет необычная вечеринка, хозяин обожает нюхать кокаин под классическую музыку, тебе будет полезно послушать. К сожалению, большая часть людей будет либо пьяны, либо под кайфом, просто не обращай на них внимания. Надеюсь, там не будет Вадима, иначе он от тебя не отстанет… Надень серую рубашку, которую я купил тебе на той неделе, тебе идет этот цвет…

Женя послушно кивнул и отправился в комнату переодеться, когда он вышел Адольф оглядел его довольным взглядом и повелительно махнул рукой:

— Нам пора, ты очень-очень красивый мальчик, только очень грустный. Но тебе идет даже это. Но сегодня я хочу, чтобы ты улыбался, я соскучился по твоей теплой улыбке, по лучикам в твоих глазах. Ты меня понял?

Женя послушно ему кивнул, они вышли на улицу — дождь хлестал в лицо с ожесточающей силой, Женя казалось нереальным, что где-то посреди этой разъяренной стихии есть место, где светло, где танцуют и отдыхают нарядные люди, которые совсем не подозревают об этой разверзнувшейся бездне, готовой поглотить город. Женя сидел на переднем сиденье машины и искоса посматривал на Адольфа — его лицо было сосредоточено и неподвижно, как у мраморной статуи, глаза были устремлены вдаль, на дорогу; Женя неожиданно подумал, что в который раз он смотрит на Адольфа точно видит его впервые.

— Спрашивай, Женя — тихо проговорил Адольф, не поворачивая головы. — Ты уже давно смотришь на меня, я чувствую твой взгляд…

Женя опустил взгляд вниз и долго молчал:

— Иногда мне кажется, — начал он глухим голосом и замолк, — кажется, что ты так долго хотел меня получить, и вот теперь не знаешь, что со мной делать. А так я тебе не нужен. Иногда ты бываешь так холоден, что я… — он невесело рассмеялся, — мне просто… больно, наверное,… возможно, мне не стоит тут находиться, если я наскучил тебе, я не хочу тебе мешать….

Он умолк и робко поглядывал на Адольфа, тот улыбался чему-то, по-прежнему не сводя глаз с дороги.

— Только не говори мне, что ты додумался до этого сам, — усмехнулся он.

— Да, ты прав, это сказал мне твой друг… — немного помолчав сказал Женя.

— Я уже говорил, Женя, у меня нет друзей. Только приятели, — поправил его Адольф. — И Вадима ты не должен слушать, часто он несет бред. Насчет последнего… вот, смотри, мы уже приехали — и он указал на большое здание, украшенное яркими огнями. Адольф аккуратно припарковал машину, он заглушил мотор, но не спешил выходить из машины, напряженно думая о чем-то своем. Женя вопросительно смотрел на Адольфа, он ничего не отвечал, на губах его играла легкая улыбка, а взгляд был по-прежнему устремлен вперед. Потом он перевел взгляд и несколько мгновений смотрел на Женю в упор:

— Ты нужен мне. Очень. Это пока все, что ты должен знать. Не забивай голову всякими глупостями и размышлениями, от этого появляются морщинки. Просто верь мне. Тебе стало легче?

Женя помолчал и потом нехотя кивнул:

— Да, мне стало легче. Я ведь… уехал не ради учебы в престижном вузе, карьеры и всего прочего, это все шелуха. Я уехал из-за тебя… — Женя вздохнул и продолжил, — мне показалось, что я очень нужен тебе… но теперь мне так не кажется…

Адольф молчал, на его губах играла легкая улыбка:

— Довольно, долгих душевных разговоров, на сегодня хватит, — негромко проговорил он и лукаво улыбнулся, — я и так слишком много сказал тебе, не хочу открывать все карты сразу. Пойдем, — и он потянул его за руку, — и улыбайся, мне так нравится твоя улыбка. Сегодня я приказываю тебе повеселиться от души.

В слабоосвещенном зале было почти темно, яркий мерцающий свет неоновых лампочек резал по глазам, несколько мгновений Женя был ослеплен им, музыка оглушала его. В глубине зала он видел размытые тени людей. Женя на мгновение замешкался — в следующее мгновение Адольфа рядом с ним уже не было. Он беспомощно огляделся по сторонам — вокруг были одни незнакомые лица, он вдруг с неимоверной силой ощутил свою оторванность от этого мира, рядом с буйным весельем толпы он еще горше почувствовал свое одиночество, он почувствовал, как в груди перехватило дыхание… первой его мыслью было немедленно уйти, но скрепя сердце он остался — Адольфу это бы это очень не понравилось, он терпеть не мог, когда нарушались его приказы. Женя понимал, как нелепо и смешно он смотрится со стороны, не танцующий мальчик с большими печальными глазами, он стал осторожно пробираться к выходу, его толкнули — он поднял голову и вдруг встретился с взглядом ослепительно голубых глаз, незнакомка была смущена.

— Простите, — произнесла она чуть нараспев, смущенно потупив взгляд и исчезла в толпе. Женя видел ее всего мгновение, но в память его отчетливо врезались огромные синие глаза, темные каштановые кудри до пояса и обнаженные плечи девушки.

Вдруг кто-то бесцеремонно взял его за плечо, Женя оглянулся и увидел Вадима, тот усмехнулся, и Женя понял, что он все видел и почему-то ужасно смутился, Вадим ободряюще потрепал его по плечу и жестом велел следовать за ним. Они стали медленно пробираться сквозь толпу танцующих к отгороженным диванчикам. Адольф ждал их там в окружении двух, как Жене показалось сначала, абсолютно одинаковых девушек. Потом, приглядевшись, он понял, что они нисколько не похожи, обе были ослепительными блондинками с пепельными, завитыми в крупные локоны волосами и одетые в короткие платьица. Адольф с самой нежной улыбкой шептал им что-то на ушко, они оглушительно смеялись, одна из них сидела у него на коленях. Увидев Женю, он слегка кивнул ему головой и указал на бокал:

— Будешь?

Женя отрицательно покачал головой и сел рядом.

— Где ты был? — спросил Адольф, окинув его быстрым проницательным взглядом. — Я искал тебя… Я подумал, что ты ушел домой…

Вадим негромко рассмеялся, выразительно глядя на Женю, но ничего не сказал, он сидел напротив, вальяжно развалившись в большом кожаном кресле и закуривая очередную сигару. Женя вспомнил, что Адольф как-то говорил, что тот чрезмерно много курит. Девушки убежали попудрить носик, Адольф повернулся к Жене, он неспеша потягивал вино из высокого бокала; цвет его кожи при свете неоновых огней был неестественно бледным и нежным, игрой света на нем отчетливо выделялись иссиня-черные глаза и брови.

— Не испугался? — улыбнулся он привычной легкой улыбкой.

— Немного, — кивнул Женя, — я потерял тебя и уже хотел идти домой, мне тут было неуютно, ведь я никого тут не знаю…

— Разве раньше тебя это останавливало? — удивленно поднял бровь Адольф.

— Нет, — стушевался Женя, и чтобы перевести разговор на другую тему, добавил: — А эти девушки — они твои знакомые?

Теперь да, — кивнул Адольф, неспеша делая глоток вина. — Они тебе понравились? Хочешь? Светленькую или темненькую?

Думай об учебе, а не о грязных шлюшках, — Вадим фамильярно потрепал его за плечо, и Женя с досадой отвернулся от него. На сцене появилась девушка, Женя узнал ее, это была та девушка, с которой он случайно столкнулся в зале. Сейчас она была одета в строгий почти мужской костюм, ее шикарная грива волос была убрана в высокий хвост. Она на мгновение встретилась с Женей взглядом и мельком улыбнулась ему. Она слегка поклонилась гостям, села за фортепиано, по залу разлилась грустная нежная музыка, у Жени защемило сердце. Музыка лилась тихо, завораживающе, в зале постепенно стихли все разговоры, Адольф внимательно смотрел на Женю, но тот не замечал его взгляда, весь он был обращен к ней. Наконец музыка стихла, раздались аплодисменты, Женя продолжал смотреть на сцену, хотя она уже скрылась, у него на душе была странная приятная пустота… Адольф негромко окликнул его, и Женя словно очнулся от небытия:

— Тебе понравилось? — с улыбкой спросил его Адольф, — что это за произведение, Женя и кому оно посвящено?

— Это Лунная соната Бетховена, — проговорил Женя, наморщив лоб, и машинально продолжил — оно посвящено… мне…

Вадим переглянулся с Адольфом и оглушительно расхохотался:

— А я думал, что ты скромный мальчик, — наконец выговорил он, немного отдышавшись, — почему ты так думаешь?

Адольф смотрел на него с легкой улыбкой, и Женя залился мучительным румянцем:

— Мы случайно столкнулись с ней в зале, — запинаясь проговорил он, — и потом перед выступлением она взглянула на меня, и я….

— И ты подумал, что она посвящает эту сонату тебе, — улыбнулся Адольф, его улыбка была такой теплой и мягкой, что Женя ничего не смог ответить и лишь кивнул.

Девушка исполнила еще несколько сонат, Женя не сводил с нее взгляд, она показалась ему такой нежной и хрупкой, что ему хотелось защищать ее, только он не понимал, от кого. В груди в унисон музыки разливалось щемящее чувство нежности и чистоты, он вдруг ощутил, как одиночество, мучавшее его на протяжении двух месяцев, растворилось в волнах этой мягкой волнующей мелодии. Концерт был окончен, девушка поклонилась гостям и исчезла за сценой.

— Адольф, кто она? — спросил Женя, глядя ей вслед, и вдруг, ужасно смутившись, залился румянцем.

Адольф проводил девушку взглядом и с улыбкой перевел взгляд на Женю:

— Вот как, тебе нравятся брюнетки. Что ж, она хорошенькая…

— Но ты знаешь ее? — с мольбой произнес Женя.

— Я не знаю ее, Женя, — с улыбкой ответил ему Адольф, — я видел ее несколько раз, то тут, то там. Она часто играет на фортепиано, я помню…

Вадим посмотрел на Женю с усмешкой:

— Твой дядя слишком редко бывает на таких пафосных мероприятиях, Женя, предпочитая иные, скажем так… забавы, — при этих словах Адольф приложил палец к губам, Вадим понимающе усмехнулся, — я знаю ее. Ее зовут Жанна. Она эскортница. Трахается за деньги с богатыми дяденьками. А конкретно тут она находится с целью подцепить себе богатого лоха. Забудь про нее, у тебя для нее недостаточно денег, приятель…

Адольф выслушал его с улыбкой:

— Фу, как грубо, — фыркнул он, — я наблюдал за Женей во время ее выступления, у него на глазах от восторга выступили слезы. Он был просто очарован музыкой и этой девушкой. И после ты говоришь такие слова. Это, по крайней мере, жестоко. Ты забыл, что наш малыш чертовски хорош собой, это тоже ценится…

— Она эскортница. И точка, — вновь жестко повторил Вадим, — а чертовски хорошему мальчику стоит больше думать об учебе, а не о грязных шлюшках…

Женя с яростью смотрел на Вадима, тот лишь усмехался, легко поигрывая бокалом, Адольф поманил Женю к себе.

— Я уже говорил тебе, чтобы ты не обращал внимания на слова Вадика, — негромко проговорил он и улыбнулся своим мыслям: — эта девочка еще не так испорчена. Знаешь, все девочки на самом деле верят в большую любовь, надеются и ждут ее… И ты понравился ей, — он лукаво взглянул на Женю, — я редко ошибаюсь в таких вещах. Так что вперед, только не влюбляйся, слышишь, не влюбляйся! Тебе еще рано…

Вернулись блондинки, одна из них прошептала что-то на ушко Адольфу, он поднялся и мягко улыбнулся Жене, Женя неловко махнул ему рукой и проводил его взглядом. Он машинально водил пальцами по гладкой ножке бокала и мучительно раздумывал, что ему делать дальше. Вадим пересел к нему на место Адольфа и заказал себе еще виски.

— Женя, спроси как-нибудь своего любимого дядю о его особых увлечениях, хотя, естественно, нифига он тебе не скажет, улыбнется и ответит, чтобы ты не забивал себе голову… — рассмеялся он каким-то своим мыслям и перевел на Женю, мечтательно задумавшегося о чем-то. — Эй, ты не заснул? Ты меня слышишь? Ты о чем думаешь? — и он весьма бесцеремонно потряс его за плечи.

— Она ушла, — невпопад ответил ему Женя и помимо воли почувствовал, как его щеки заалели румянцем. Вадим дымил сигаретой и смотрел ему в глаза так язвительно, что Женя инстинктивно отшатнулся от него.

— ладно, слушай бесплатный совет, — резко выдохнул он сигаретный дым. — Твой единственный козырь — это то, что ты племянник известного в городе человека. Ты носишь его фамилию. Если ты успеешь залезть к ней в трусы до того, как она выяснит твою платежеспособность, значит, повезло. Но и в противном случае можно попытаться позадвигать ей про собственный бизнес, самостоятельность и все такое… Но я бы на твоем месте просто забил на нее и попросил дядю купить тебе шлюху… реально, зачем напрягаться, тем более под одеялом и в темноте они все одинаковые…

— Замолчи немедленно, — перебил его Женя, — я не хочу слушать эти отвратительные гадости… То, что ты говоришь — просто мерзко…

Вадим расхохотался:

— Ей-богу, ты такой забавный! — проговорил он с усмешкой и окинул Женю острым колючим взглядом. — И совсем не разбираешься в людях, такой глупенький и милый. Нет, Адольф правильно сделал, что завел тебя…

Женя окинул его гневным взглядом:

— Я не хомячок, чтобы меня заводить, — резко бросил он, — я больше не хочу с тобой общаться. Никогда…

Последние слова он выкрикнул, когда уже бежал к выходу. Захлопнувшаяся дверь отделила его от тех ужасных мерзких слов, которые резали ему слух. Только на улице, под упругими струями осеннего дождя он почувствовал себя в безопасности. Он забыл зонт. Дома, Роман все время напоминал ему об этом, когда начинал накрапывать дождь, сейчас же делать это было некому. Он уже подумал о том, чтобы вернуться — но там все еще был этот мерзкий человек, сейчас Женя чувствовал к нему такую злобу, почти ненавидел его. Чтобы не ждать такси Женя побрел вдоль улицы, зябко ежась под бешеными ударами ветра и промок насквозь. Он медленно брел мимо мутных пятен фонарей в сторону чужого ему дома. Всю ночь его мучила бессонница, он ворочался в постели и ни на минуту не мог сомкнуть глаз, на душе почему-то было так непередаваемо тоскливо, что он не знал куда себя деть. Тоска по дому душила его, он вновь и вновь задавал себе вопрос правильно ли он поступил, приехав сюда. Наутро голова мучительно болела после долгой бессонной ночи, Женя работал как автомат, машинально набирая отчеты и думая о своем. Во время обеда он заснул прямо на рабочем столе, провалившись в короткий тяжелый сон без сновидений. Он проснулся оттого, что кто-то мягко поглаживал его по щеке. Он открыл глаза и увидел, что Адольф склонился над ним, от него шло такое тепло и нежность, что Женя ощутил, как сердце замирает в груди. Адольф так осторожно поглаживал его кончиками пальцев, словно бы боясь к нему прикоснуться. Женя вдруг вспомнил, как Адольф однажды говорил ему, что любовь живет на кончиках пальцев…

Просыпайся, мой малыш, — совсем тихо проговорил Адольф, глядя ему в глаза и Женя не понимал значения его взгляда, — неужели я так жестоко эксплуатирую тебя, что ты выключился прямо на рабочем месте?

Женя смотрел на него, ощущая его тепло, от избытка чувств к горлу подкатил ком, он не сразу ответил.

— Нет, просто я плохо спал этой ночью… — сдавленным голосом пробормотал он.

— Это заметно, — улыбнулся Адольф. — Я сейчас долго смотрел как ты спишь. И не решался к тебе прикоснуться. Мне показалось…, впрочем, это все глупости. Пойдем ко мне.

Он поманил Женю за собой, Женя послушно последовал за ним в кабинет, Адольф опустился на свое кресло, кивнув на стул перед собой; внезапно Женя вновь ощутил себя скованно.

— Ты долго гулял вчера? — поинтересовался Адольф. Его тон уже был обычным, отстраненно-деловым, в нем проскальзывал неуловимый холодок, который словно окатил Женю ведром холодной воды.

— Нет, — стараясь ответить равнодушно, произнес Женя. — Я ушел сразу же после тебя, мне не хотелось там оставаться.

Он замолчал, Адольф с интересом поглядывал на него.

— Тебе принести кофе чтобы немного взбодрился? Или ты хочешь что-нибудь поесть?

Он вновь ободряюще улыбнулся, и Женя не удержался от улыбки в ответ. Он хотел подойти к Адольфу и крепко обнять его, но вместо этого робко опустил вниз глаза.

— Я совершенно не хочу сейчас есть, — тихо пробормотал он.

— Не хочешь есть? Это плохо… — проговорил Адольф, внимательно рассматривая его. — Ты, случайно, не болен?

Женя неопределенно пожал плечами.

— Я вижу, что ты плохо спал ночью. У тебя круги под глазами и уставший вид, это плохо. Это из-за той девушки? — вскользь спросил его Адольф.

По лицу Жени проскользнула улыбка, но он снова стал серьезным.

— Почти, — ответил он. — Точнее можно сказать, что первую половину ночи я не мог заснуть из-за нее, а вторую из-за твоего дорогого… приятеля…

Адольф удивленно поднял бровь.

— Из-за Вадима? Что же он такого сделал? Опять подшучивал над тобой?

— Нет, — покачал головой Женя, — это сложно назвать подшучиванием, он откровенно издевался надо мной, говорил мне гадости прямо в лицо… Честное слово, мне хотелось дать ему по морде….

Адольф постучал карандашом по столу.

— Женя, я не хочу, чтобы подобные гадости вылетали из твоих уст, — строго сказал он. — Ты мягкий и добрый мальчик, это тебе совершенно не к лицу. Более того, хочу тебе напомнить, что ты находишься в цивилизованном обществе, где принято решать конфликты словом, а не грубой физической силой, поверь, это очень некрасиво со стороны…

Женя ужасно смутился:

— Я понимаю, — ответил он, его щеки заалели румянцем, — но он первый начал. Разве красиво говорить мне в лицо такие отвратительные слова?

Адольф не выдержал и улыбнулся:

— Честное слово, ты ведешь себя как ребенок в песочнице — поругался, подрался. И эта фраза — «он первый начал»… Взрослый человек в первую очередь обращает внимание на свое поведение. Хотя я понимаю, — неожиданно резко добавил он, — тебя воспитывал человек грубый и неотесанный, привыкший все решать с помощью кулаков, где же тебе было набраться хороших манер…

Женька поднял на него глаза, его лицо слегка побледнело, Адольф с любопытством взглянул на него, пробный камень достиг цели:

— Я не хочу, чтобы ты дурно отзывался о нем, — срывающимся голосом произнес он. — Да, он немного резковат, но это не дает тебе права оскорблять его, оскорблять в моем присутствии, пожалуйста… Я слишком многим ему обязан, можно сказать всем…

Адольф обезоруживающе поднял ладони вверх:

— Хорошо, больше не будем говорить об этом, — сразу же согласился он. — Ты прав, я выразился слишком резко в адрес этого благородного человека, — в его голосе засквозила неудержимая ирония, и он опустил глаза. — Прости меня…

Женя молчал.

— Ну что же ты хотел рассказать мне о Вадиме? — полюбопытствовал Адольф чтобы прервать молчание. — Неужели я никогда не вымолю у тебя прощенья, я же извинился…

Женя помолчал, но потом кивнул:

— Да, я больше не злюсь. Но просто мне было обидно слышать такие несправедливые слова в адрес человека, который ничем их не заслужил и которого я люблю, пусть он кажется слегка черствым. Он любит меня, хотя и не показывает этого, не все могут раскрыть себя перед другими… он же вырастил меня… — Адольф тактично молчал. — А слова «грубый» и «неотесанный» скорее больше подходят для твоего друга, — продолжал Женя все еще взволнованным голосом. — Вчера, когда ты ушел, он начал говорить мне такие гадости, что я больше не мог его слушать. С ним просто неприятно находится рядом… Он говорил просто ужасные вещи… и про ту девушку тоже…

Адольф кивал головой в такт его словам:

— Расскажи мне он ней… — тихо попросил он и Женя окончательно смутился:

— Я не успел с ней познакомится, — неуверенно проговорил он и задумался, — мне кажется, что она очень-очень хорошая, такая нежная и хрупкая, как фея… Я думаю о ней постоянно…

Он совсем смешался и умолк, Адольф ободряюще ему улыбнулся:

— Иди на свое место, Женя, — негромко проговорил он, — я заеду к тебе… мы поговорим об этом…

Женя кивнул и послушно пошел к дверям, у самого выхода он обернулся:

— Скажи, а где ты был? Вадим рассказывал о твоих особых увлечениях… — неуверенно спросил он и пояснил: — я хочу узнать тебя больше, ты почти ничего о себе не рассказываешь, я подумал, что возможно ты захочешь поговорить с кем-то об этом. Я выслушаю и поддержу тебя в любом случае…

Адольф улыбнулся ему привычной легкой улыбкой:

— Женечка, мы поговорим об этом позже, — проговорил он. — И не забивай свою хорошенькую голову всякими посторонними мыслями, от этого появятся морщинки.

— Мы обязательно поговорим, я буду тебя ждать — ответил Женя и вышел.

Рабочий день тянулся и тянулся, наконец, наступил долгожданный конец рабочего дня, и Женя механически побрел домой; только придя и устало опустившись на диван он понял, как он сильно устал, голова болела неимоверно, во всем теле ощущалась тяжесть, все валилось из рук. Он включил во всем доме свет, так на душе стало немного повеселее. Он ждал Адольфа и поминутно поглядывал в окно, ожидая увидеть его машину, пока вдруг не понял, что сегодня он не придет. И вновь Женя ничего не понимал, когда они общались днем, Женя готов был дать голову на отсечение, что Адольф был рад его и видеть и скучал, Женя помнил, какой теплотой светились его глаза, как осторожно он дотрагивался до его плеча словно бы боясь к нему прикоснуться. Все это просто невозможно было сыграть. Или же возможно? Теперь же Адольф просто не приехал, просто потому что не захотел, Женя уже понимал, что Адольф делает только то, что хочет и даже ураган не помешал бы ему приехать, если бы он этого только захотел… Все это было так странно, и Женя искренне не понимал их отношений, Адольф словно бы тянулся к нему и тут же отталкивал, обжигая сердце ледяным равнодушием. Женя не мог понять, играет ли он или же чего-то боится, Женя помнил, как он говорил, когда они были в Сочи, что он боится подпускать его к себе ближе и Женя не понимал почему. Он слонялся по квартире в лихорадочном возбуждении, был уже час ночи, он позвонил Адольфу, тот на удивление почти сразу взял трубку, словно ждал его звонка.

— Я тебе нужен? Я не понимаю, что я делаю здесь — выпалил Женя, он так боялся, что не сможет произнести этот мучивший его вопрос услышав на другом конце провода холодный равнодушный голос.

— Да, Женя, я это тебе уже говорил, — ровно ответил ему Адольф, Женя услышал, как он негромко рассмеялся, — ты думаешь, что я солгал тебе? Это не так. Вчера я сказал тебе правду…

— А в остальные дни ты говоришь мне неправду? — глухо спросил Женя и помолчав, добавил, — ты меня избегаешь, словно я стал неинтересен тебе, хотя я уже сомневаюсь, что когда-нибудь был тебе интересен, я вообще не понимаю, что здесь делаю…, может быть, тебе неловко сказать мне об этом, но если я наскучил тебе, я могу уехать домой…

В трубке молчали, и потом Женя услышал его тихий смех:

— Ты приехал учиться в университете, это главное, Женя. Об остальном не забивай голову. И ложись спать… доброй тебе ночи…

Он повесил трубку, Женя несколько секунд слушал короткие губки отбоя, он устало отложил телефон в сторону. Всю эту ночь он ворочался без сна, вновь и вновь спрашивая себя о правильности принятого решения.

— Я приехал учиться, это главное… — глухо повторял он про себя пока его не свалил короткий предрассветный сон.

Адольф заехал к нему только неделю спустя, когда Женя уже не надеялся его увидеть. У Жени до сих пор не укладывалась в голове, как можно было работать в одном банке и не видеть друг друга долгие недели. Адольф тепло улыбнулся Жене.

— Ты даже не представляешь, у меня для тебя сюрприз, — лукаво улыбнулся он, Женя подсел к нему ближе и взял за руку.

— Я ждал тебя всю прошлую неделю, — тихо проговорил он, — мы хотели поговорить с тобой о тебе…

Адольф поднял на него смеющиеся глаза, Женя почувствовал, что сегодня он просто в отличном расположении духа, словно какая-то проблема, мучившая его на протяжении долгого времени вдруг сама собой решилась.

— Говорить обо мне слишком неинтересно, — негромко рассмеялся он и услышав звонок в дверь жестом указал Жене открыть ее. Женя удивленно выполнил его просьбу, к ним пришел Вадим и Женя в замешательстве смотрел на него, он не понимал зачем он здесь, ведь в последний раз они расстались не слишком красиво. Вадим, казалось, совсем ничего не замечал, он поздоровался с Адольфом и приобнял Женю за плечо.

— Привет, сладкий, — рассмеялся он, — собирайся. Я за тобой…

Женя выразительно на него посмотрел и сбросил его руку с плеча, Вадим только рассмеялся.

— Не трогай меня… — тихо произнес Женя и отвернулся, Вадим преувеличенно удивленно воскликнул:

— Ты недотрога? — и усмехнувшись про себя пояснил, — ты, наверно, удивлен, что я постоянно пытаюсь дотронуться до тебя, взять тебя за руку. Это вовсе не оттого, что я педик. Просто по типу мировосприятия ты почти стопроцентный кинестетик. Это значит, что твой основной канал познания мира — через прикосновения. И к человеку, которого ты впускаешь в свое личное пространство и позволяешь себя трогать, ты подсознательно начинаешь испытывать симпатию… — Он лукаво улыбнулся и скосил взгляд на Адольфа, — я думаю, в начале вашего знакомства дядя тоже постоянно прикасался к тебе, он тоже сразу определил твой тип, не так ли? Хотел приручить малыша… Грязно играешь, Адольф…

Адольф только улыбнулся и сел рядом с Вадимом:

— Я бы на твоем месте был осторожнее, — негромко заметил он, — Женя говорил мне, что хочет дать тебе по морде…

Вадим рассмеялся, пристально оглядывая Женю с головы до ног:

— Неужели Женя мог такое сказать? — преувеличенно удивленно воскликнул он, — он же такой правильный, такой хороший мальчик. Что за воспитание ты привил своему единственному племяннику, Адольф?

Адольф выразительно посмотрел на Женю:

— Это не мое воспитание, Вадим…

— Ах, да, ты же рассказывал, что его папа просто маньяк, так ведь, Женя?

Женя вспыхнул:

— Я запрещаю говорить о нем плохо, ты ведь его не знаешь… — выкрикнул он.

— А ты его знаешь? — усмехнулся Вадим — насколько я знаю, он воспитывал тебя только пятнадцать лет, откуда ты знаешь, что он делал в молодости? Может, валил людей направо и налево, ведь с пистолетом он обращаться умеет, откуда? В армии этому не научат, пистолеты разрешены только офицерам… Значит, он научился обращаться с ним после… Девяностые годы, беспорядки и прочий беспредел. Знаешь, иногда бывает полезно немного подумать, всегда можно прийти к определенным выводам…

— Замолчи, я запрещаю тебе так говорить, — выкрикнул Женя.

— Или что? Я получу по морде, малыш?

— Да, ты получишь по морде…

Вадим расхохотался:

— Как многообещающе… Но мне кажется, что ты не совсем прав. Отвечать физическим насилием правильно лишь на физическое насилие, я же пока тебе ничего не сделал. И разве я не могу высказать свое мнение, у нас же гласность в стране, разве нет? Просто у тебя зашорены глаза и ты не понимаешь, что его поведение… скажем так, не совсем нормально. Ты правда считаешь нормальным стрелять из боевого пистолета боевым патроном?

— Пистолет не был боевой, — выкрикнул Женя, он начинал нервничать и его речь стала сбивчивой и щеки покраснели.

— Нет, ты не прав, Женя, — продолжил Вадим, — этот пистолет доставал мой отец, он прокурор и поэтому смог подделать документы. Твой дядя, уж не буду ничего говорить об его умственных способностях, сказал, что твой Рома настоящий мужчина, поэтому и пистолет ему нужен тоже настоящий. Твой отец это понял сразу. Поэтому и устроил такое шоу. Адольф рассказывал, что он чуть не обосрался, когда твой папа целился ему в лоб. Да, он что-то сделал с патроном, но что было бы, если бы патрон все же выстрелил? Как думаешь, нормальные люди так поступают?

Женя обернулся к Адольфу:

— Вы с ума сошли? — выкрикнул он, — зачем ты это сделал?

Адольф медленно встал с дивана и отошел к окну:

— Я просто очень хотел, чтобы ты поехал со мной, — тихо проговорил он.

Женя потрясенно переводил взгляд с одного на другого, Вадим лишь посмеивался чему-то про себя и выразительно посматривал Жене в глаза. Женя покачал головой и вышел, он не хотел находится в одной комнате с этим человеком, он закрылся в своей комнате и теперь напряженно припоминал, что пистолет был действительно каким-то странным, он был совершенно не таким, как в приложенной инструкции, тогда Женя не обратил на это внимания. Он взял телефон, чтобы немедленно позвонить Роме, но его остановил вошедший Вадим:

— Не надо, Женя, не звони ему — проговорил он, — что ты ему скажешь? Что ствол боевой? Он знает это лучше нас с тобой. Просто знай, что теперь у твоего папы есть нелегальный боевой ствол. Хотя я не думаю, что ему было бы проблемно достать что-то подобное при должном желании…

— Я скажу, чтобы он немедленно выбросил его, хранить его дома противозаконно!

Вадим усмехнулся:

— Его уже давно нет у вас дома, твой папа ведь не дурак. Он его выбросил. Или спрятал. Не знаю. Ладно, речь не об этом, — примирительно проговорил он. — Я пришел за тобой, чтобы отвести на одну вечеринку. Там вновь будут играть Бетховена. Тебе это интересно? Тогда собирайся…

Женя в смятении поднял на него глаза, он не знал, что ответить, поэтому просто кивнул. Адольф отказался идти с ними, он лишь отрицательно покачал головой, проводив Женю долгим взглядом. Когда Вадим с Женей ушли он остался и долго размышлял над сложившейся ситуацией. Познакомить Женю с этой девушкой было его идеей, он долго обдумывал это и пришел к выводу, что в данных обстоятельствах это будет скорее полезно, чем вредно. Женю нужно было всеми силами накрепко привязать здесь, заставить его реже ездить в Москву, реже общаться с Романом, и новая любовь как раз подходила под эти цели. Именно поэтому он попросил Вадима взять Женю с собой. Он еще долго сидел в полутемной гостиной, просчитывая варианты развития событий.

Вадим посадил Женю в машину и лихо рванул с места, Женя инстинктивно взялся за ручку сверху, манера вождения у Вадима была весьма своеобразной, сам Женя никогда так не ездил. Вадим нажимал педаль газа почти до предела, игнорировал красный свет светофора и беззастенчиво подрезал всех подряд.

— Слушай, ты можешь ехать аккуратнее? — наконец не выдержал Женя.

— Зачем? — равнодушно пожал плечами Вадим.

— Затем, что ты можешь покалечить окружающих. И нас.

— Мне давно уже плевать на окружающих, Женя. И на себя. Но хорошо, если ты со мной, я буду ехать аккуратнее, — послушно согласился он и чуть сбавил скорость.

Они приехали к загородному коттеджу, Вадим припарковал машину заняв сразу два места, частично закрыв своей машиной выезд и негромко рассмеялся, но Женя ничего ему не сказал, сам он никогда так не парковался, он всегда старался поставить машину так, чтобы это не доставляло неудобств другим. Вадим прошел в дом, повелительно махнув Жене рукой, Женя, робея, последовал за ним:

— Тут живет один большой любитель классической музыки, — рассказывал Вадим, поднимаясь по лестнице, — нет, не забивай голову, как его зовут. Какая разница. Нас с ним связывает страстная любовь к классической музыке и общий дилер. У него лучший кокс в городе, если хочешь попробовать, я угощу. Надеюсь, твою пассию с ним связывает не это…

Войдя в просторный зал, Вадим плюхнулся на диван, Женя нерешительно присел рядом. В зале было темно и накурено, тяжелые шторы опущены, из маленьких торшеров лился скупой свет. Из мощных колонок ревела музыка и почти ничего не было слышно. Здесь собралось достаточно много людей, Женя мельком смотрел по сторонам:

— Не буду тебя ни с кем знакомить, это никому не интересно, — прокричал ему в ухо Вадим, — тут собираются для того, чтобы понюхать, потрахаться, ну и послушать музыку, выбирай, что для тебя ближе…

К ним подошли люди и Вадим что-то говорил им, стараясь перекричать музыку при этом отчаянно жестикулируя, Женя нерешительно оглядывался по сторонам. Ему начинало казаться, что это очередная глупая шутка Вадима и этой девушки здесь нет и не может быть, практически все присутствующие находились под кайфом или были пьяны, он почувствовал злость на Вадима и хотел все ему высказать, но того уже не было рядом. Вдруг он увидел ее. Она стояла в компании подруг. Сегодня она была одета совершенно иначе, на ней было красное неприлично короткое платье без бретелек и туфли в тон на умопомрачительном каблуке. Ее густые каштановые кудри водопадом спускались ниже спины, она повернулась к нему и узнав, еле заметно кивнула. В ее тонких пальцах дымилась сигарета. Женя подошел к ней и вдруг ужасно растерялся, он представлял их встречу совершенно не так. Вадим заметил его смущение и насмешливо улыбался. Обычно Женя вел себя с девушками легко и непринужденно, но сейчас почему-то ужасно смутился, она искоса разглядывала его и молчала, улыбаясь чему-то своему.

— Мне очень понравилось, как ты играла на фортепиано, — невпопад начал Женя и умолк, смущенно улыбаясь.

Она тоже улыбнулась ему и вновь внимательно осмотрела с головы до ног, акцентируя внимание на лице:

— Ты любишь классическую музыку? — равнодушно спросила она.

— Теперь да, — улыбнулся ей в ответ Женя.

Он улыбался ей так тепло и открыто, что она не удержалась от улыбки в ответ.

— Зачем ты здесь? — немного погодя спросила она, — ты трезв и не под кайфом, но пришел с ним… — она кивнула в сторону Вадима, сидящего в самом центре людского скопления.

— Я пришел за тобой, — немного помолчав ответил Женя.

— За мной? Зачем? — она улыбнулась и вынув из пачки очередную сигарету, закурила ее, еще раз внимательно его разглядывая.

— Мне кажется, что тебе тут не место, — ответил Женя.

Она негромко рассмеялась и протянула ему пачку, Женя отрицательно покачал головой:

— Ты странный, честное слово, — пробормотала она, — еще и не куришь. Я еще не встречала таких, как ты…

— А я таких, как ты… — тихо проговорил Женя.

К нему сзади подошел Вадим, бесцеремонно хлопнув по плечу:

— Я уезжаю. Собирайся, я отвезу тебя домой, иначе дядя оторвет мне голову. Ты телефон взял?

Женя покраснел, а она насмешливо подняла бровь.

— Давай телефон, детка, и мы отчалим, — проговорил Вадим, — мне нужно отвезти ребенка домой и ехать в клуб. Тут скучно, все уже вхлам, никакого веселья… — видя, что она колеблется, Вадим насмешливо продолжил, — давай, все равно это лучшее, что можно тут подцепить, девочка. Ты же наверняка уже успела выяснить, кто его дядя. Смотри какой мальчик красивый, так бы съел его сам, но оставлю его тебе. Для секса сгодится, а там посмотришь. Давай, не тупи, он не пьет, не курит, любит Бетховена…. Завтра он тебе позвонит.

Она усмехнулась и протянула Вадиму свою визитку, которую тот бесцеремонно засунул Жене в карман:

— Только ради Бетховена, — усмехнулась она.

Вадим потащил Женю к выходу, тот молча вырвал свою руку из его руки, его щеки пылали:

— По-твоему это нормально — так разговаривать с девушкой? — воскликнул он.

— С такой как она — нормально, — рассмеялся Вадим, — а ты чего тупил? Влюбился, что ли? Может, ты еще девственник, а? Для полного комплекта…

Он еще что-то говорил, но Женя его не слушал, он отвернулся к окну и молча смотрел на летящую снизу ленту шоссе, Вадим высадил Женю у дома и уехал, не прощаясь. Женя медленно поднялся к себе, Адольфа уже не было, он молча сел на диван и осторожно вынул из кармана визитку, у него на душе вдруг стало тепло и спокойно, точно он наконец вернулся домой после долгого изнурительного пути, в это мгновение он был счастлив.

На следующий день Женя позвонил Жанне, она согласилась с ним встретится после небольшого колебания. Стояла поздняя осень, на деревьях уже не было листьев, весь мир вокруг был серым и хмурым, тяжелые воды Невы отливали свинцом. Ради этой встречи Жене пришлось пропустить занятия по английскому языку, но он ничего не мог с собой поделать, она полностью захватила все его мысли, всего его без остатка. Они медленно шли вдоль набережной, Жанна зябко куталась и теребила ворот шелкового пальто, искоса поглядывая на Женю. В одной руке у нее был подаренный Женей букет белых роз. Она успела выяснить некоторые факты о нем, поэтому и согласилась на встречу. Некоторое время они молчали.

— Почему ты все время улыбаешься? — наконец спросила она, поежившись от холодного удара ветра.

Женя пожал плечами:

— Не знаю, — словно оправдываясь проговорил он. — Я стараюсь радоваться каждому мгновению жизни. А конкретно сейчас я просто очень рад тебя видеть.

Жанна недоверчиво хмыкнула:

— Рад? Почему? Ты же совсем не знаешь меня…

Женя улыбнулся ей открытой улыбкой.

— Мне кажется, что я знаю тебя всю жизнь, ты такая хорошая, светлая, нежная, почему-то мне хочется постоянно находиться рядом с тобой, защищать тебя, отдавать тебе все, что у меня есть…

Она дежурно рассмеялась и дальше некоторое время они шли молча, Жанна искоса поглядывала на него, она знала от подруг чей он племянник, но что денег у него нет, тем более он был младше ее.

— А сколько тебе лет, Женя? — спросила она. — Ты учишься ведь? И работаешь?

— Мне двадцать три, — рассмеялся Женя, — но разве это так важно?

Жанна хмыкнула:

— Ты младше меня на четыре года, странно все это. Я раньше не встречалась с маленькими мальчиками.

— Если любишь человека, тебе не важно, сколько ему лет, — улыбнулся Женя.

— Ты что — влюбился в меня? — она удивленно подняла бровь.

— Кажется да…

Она неуверенно рассмеялась.

— Знаешь, ты такой странный, словно с луны свалился, — наконец проговорила она и вновь продолжила, — почему я раньше не видела тебя? Твоего дядю я знаю достаточно давно, а про тебя никогда раньше не слышала.

Женя принялся ей рассказывать, она слушала, невпопад кивая головой, теперь она понимала, что он всего лишь бедный родственник и, следовательно, ей совсем не пара. Но он был красив, она искоса окинула взглядом его стройную фигуру, отметила его ладное телосложение. Также она подумала о том, что он еще слишком маленький, следовательно, водить его за нос будет достаточно легко. У нее промелькнула мысль, что возможно в дальнейшем можно будет переключиться на его дядю, от этой мысли она заметно повеселела и стала смотреть на Женю более ласково. Час пролетел незаметно, и она заторопилась домой, Женя проводил ее к припаркованной машине, она дежурно улыбнулась ему на прощанье и уехала, помахав рукой, Женя медленно побрел домой, он смутно чувствовал, что не особо ей интересен и эта мысль острой болью отдавала в сердце.

Он позвонил ей на следующий день, она была достаточно холодна, и с трудом согласилась на следующую встречу в конце недели. Они снова гуляли по набережной, Жанна осторожно расспрашивала Женю про его жизнь, избегая отвечать на его вопросы о себе. Он снова подарил ей букет, и она не стала скрывать своего раздражения:

— Я не люблю цветы, больше не дари их мне, — процедила она, взяв букет под мышку, — это так глупо…

Она в раздражении обернулась к нему, ожидая, что он расстроится или смутится, но он лишь улыбнулся ей.

— Мне кажется, что ты любишь цветы, просто еще сама не знаешь об этом…

— Какие глупости, — нахмурилась она, — я лучше знаю, что я люблю, а что нет… Цветы — это мусор. Их век очень короток, завтра я выброшу их и от них не останется ничего…

— Нет, — покачал головой он, — ты такая чистая и нежная, я знаю, что ты любишь цветы, просто ты показываешь себя такой холодной, такой неприступной, но в глубине души ты другая. Люди часто носят разные маски, я знаю это… Да, цветы завянут, но ты будешь помнить о них, о нашей прогулке, и надеюсь, обо мне. Хоть немного….

И он усмехнулся. Жанна недоверчиво посмотрела на него:

— Слушай, ты странный. Я не могу тебя понять. Таких людей не бывает, ты приписываешь мне несуществующие качества, говоришь, что я хорошая, но ты же совсем меня не знаешь. И не знаешь ничего обо мне. Ты, наверно, еще просто маленький…

Женя лишь улыбнулся ей с такой теплотой, что она не удержалась от улыбки в ответ. Внезапно она почувствовала, что у нее на душе странно потеплело и она вдруг захотела взять его за руку, он каким-то невероятным образом это почувствовал и взял ее ладонь в свою, некоторое время они шли молча.

— Послушай, — наконец начал Женя, — ты очень-очень мне нравишься. И я хотел бы, чтобы у нас все получилось. Я хочу заботиться о тебе, защищать, дарить тебе свою любовь и нежность, всего себя… Я обещаю, что никогда не причиню тебе боли и зла, не предам и всегда буду рядом, пока ты этого хочешь. Я буду благодарен тебе, если ты дашь мне этот шанс, быть всегда рядом с тобой…

Жанна ошарашено молчала. Она молча шла рядом и не знала, как вести себя раньше. Все ее мужчины вели себя совершенно по-другому, и она не знала, что делать, у нее на душе было смятение. Мелькнула мысль, что, может быть, настоящая любовь, о которой она, как и любая девушка, втайне мечтала, начинается именно так. Поэтому она сказала:

— Что ж, давай попробуем, Женя…

Глава 3

Вот это и случилось, Женя уехал. И Роман остался один. Первая неделя прошла как-то скомкано, теперь он сам убирался дома, сам ездил за продуктами, сам мыл машину. Как раз работы было много, Роман задерживался допоздна, приезжая домой лишь под вечер, он механически принимал душ, ужинал и сразу ложился спать.

Но постепенно стала наваливаться тоска, она пришла с пасмурной промозглой осенью, вторую неделю за окнами барабанил серый сентябрьский дождь, который плавно сменился ноябрьской промозглой сыростью. На деревьях облетели листья, клены в парке напротив стояли совсем голые, Роман часто смотрел на этот пожухлый опустевший парк, когда пил горький кофе по утрам, Женька часто гулял там, и Роман присматривал за ним в окно. В этом же парке они с Женькой гуляли вдвоем, когда он был еще совсем маленьким, Женька собирал ему огромные букеты из опавших листьев. Роман ставил их в вазу, и они стояли всю зиму, напоминая о бушующем красками пожаре осенней листвы, именно осенью он хотел жениться, но не вышло. И эти желтые букеты стояли всю долгую белую зиму в углу как напоминание о его неудавшейся поломанной жизни. Наверно поэтому он не любил осень, и весной с каким-то мстительным удовлетворением выбрасывал эти осенние букеты на помойку, но наступала новая осень и на полке появлялся новый букет. Женьке было лет четырнадцать, когда он впервые не собрал ему такой букет, и Роман с усмешкой спросил его об этом, Женя смутился и сказал, что наверно, уже не стоит их собирать, ведь он уже вырос. Тем более он знал, что Роман ненавидит осенние букеты.

— Наверно, ты не хочешь, чтобы я их собирал, — смущенно лепетал Женя, — ты же сам говоришь, что они нагоняют на тебя тоску. И от них только пыль и грязь…, и ты не хочешь…

— Ну почему не хочу? Хочу. Это уже традиция. Традиции — это хорошо. Семейные традиции… — язвительно усмехнулся Роман и Женя побежал собирать тогда поздний осенний букет под дождем и снегом.

С тех пор каждый год приносил домой эти кленовые листья, сушил и ставил в вазу. Этот год был первым, когда такого букета не было. Некому было его собирать, Женька уехал…

Тоска наваливалась постепенно, понемногу по вечерам, усиливалась в выходные, когда Роман сидел один в пустой квартире, которая неожиданно вдруг стала такой огромной. Он часами сидел в Женькиной комнате, рассматривал фотографии на стене, Женя почти везде улыбался, почти везде он был с друзьями. На двух фото даже был Адольф, это были фотографии из Сочи, на нем был лыжный костюм. И он тоже улыбался и держал свою руку у Жени на плече. Зверски хотелось выпить. Или покурить. Или уколоться. Роман с беспокойством подумал о том, что если он сорвется, то это будет уже концом. Он уже не выберется. Он ходил к наркологу и тот прописал ему какие-то вонючие капли. Постепенно он даже перестал готовить, готовить для себя одного не хотелось и в холодильнике было пусто. Свободного времени по вечерам становилось все больше, Роман тщетно пытался чаще ходить в спортзал, в покер-клуб… Даже там он чувствовал себя неспокойно, настроение падало почти до нуля. На душе было пасмурно. Серо. Однажды ночью на него навалилась просто дикая тоска, он долго ворочался с боку на бок и не мог заснуть, ему реально хотелось завыть как брошенному псу. Именно тогда он на неделю уехал к Женьке в Питер, тот уже жил в отдельной квартире, поэтому Роман и поехал. Он не хотел встречаться с Адольфом. Боялся удавить. Находясь там рядом с Женькой, тоска отступила, Роман сам не ожидал от себя, что разлука будет так болезненна. У него словно отрезали часть сердца острым ножом, и рана ныла, ныла, ныла… Он физически чувствовал Женькино отсутствие, в груди ныло, накатывало непонятное беспокойство, он не находил себе места, бессонница ночами, увеличивающееся ощущение бессмысленности происходящего. И тоска…

Он уехал к Жене всего на неделю, больше не позволяли дела на работе и всю неделю дох от скуки в чужой богатой хате, пока Женя был на учебе, на работе, на курсах иностранного языка…

С Адольфом они все же увиделись, он заезжал за день до отъезда Романа засвидетельствовать свое почтение, Роман хмуро выслушал его подробный рассказ о том, как Жене живется тут. Он молча кивал головой, ощущая дикое желание разбить это самодовольное лицо в кровь. Теперь он был совершенно убежден, что отпустил Женю зря. Нужно было проявить твердость. Настоять на своем. Скорее всего Адольф просто тупо взял его на понт, на самом деле он не смог накопать ничего такого и Роман чувствовал жгучую досаду, что его развели, как лопуха.

Неожиданно ему вспомнился вечер накануне Женькиного отъезда, Дима вел себя безобразно и Роман еле сдерживался, чтобы не залепить ему хорошую затрещину. Он что-то кричал про Адольфа, наркотики, какую-то чушь, как показалось тогда Роману. Но, определенно, в этом что-то было. Роман мучительно морщил лоб, пытаясь ухватить ускользавшую от него мысль, но ничего не надумал. Однозначно следовало пообщаться с Димой поближе. Он уже несколько раз писал ему, но Дима ему не отвечал. Тогда Роман позвонил Диме сам и приказным тоном велел зайти, обычно Дима иногда заходил к нему сам чтобы спросить про работу или просто поболтать ни о чем. Теперь же почти два месяца от него не было ни слуху ни духу. Роман удивился, когда тот стал отнекивался и бормотал что-то невнятное про занятость. Было совершенно очевидно, что тот просто боится.

— Боишься, что ли? — догадался Роман и холодно процедил, — давай соберись, иначе я сам к тебе заеду. И очень разозлюсь, что мне пришлось потратить свое время по пробкам. Ну? В пятницу в семь подтягивайся, понял?

Дима пробормотал что-то невнятное, что заедет. В назначенное время он уже был на пороге, Роман кивком велел ему пройти в гостиную, почему-то он вспомнил, что Дима никогда не опаздывает, что было достаточно удивительно и редко, Женя частенько опаздывал и Роман многократно пытался кулаками вбить в него пунктуальность.

Дима неуверенно сел на диван, он просто ужасно скован, его тонкие пальцы нервно теребили рукав свитера, он смотрел вызывающе, но Роман видел, что это, конечно, не так.

— Ну? — угрюмо спросил Роман, ощупывая тяжелым взглядом его согнувшиеся плечи, — могу чаю налить? Или ты есть хочешь?

Дима угрюмо покачал головой, и Роману стало смешно, у него был такой испуганный и в тоже время воинственный вид, как у взъерошенного воробья перед котом.

— Ну, что скажешь-то? — вновь спросил его Роман, — в прошлый раз ты был прямо ураган, а сейчас в штаны наложил?

Дима с трудом поднял голову, подошел к Роману и положил пред ним на стол смятые купюры.

— Вот деньги. Извинятся не буду, — процедил он сквозь зубы, также не поднимая головы и спустя несколько мгновений судорожно сглотнув, добавил, — а полезешь — получишь, понял?

Роман еле сдержался чтобы не расхохотаться.

— Ну, допустим, понял… — проговорил он с трудом сдерживая улыбку, — а за что деньги?

— За разбитый стол… — тихо проговорил Дима.

Роман кивнул, кажется, теперь он понимал, что Дима просто боится, ему сейчас будут припоминать устроенный тогда погром и жестко усмехнулся. Он уже давно не обращал внимания на такие глупости.

— А извиняться за что не будешь? — продолжил он.

Дима снова шмыгнул носом.

— За то, что побил Женьку и наговорил ему гадостей… — тихо ответил он.

Тут уже Роман не сдержался и хохотал во все горло, рассматривая Диму с усмешкой, Дима неуверенно следил за ним взглядом.

— Ну, это очень громко сказано, что ты побил Женьку, — наконец выговорил Роман, — насколько ты помнишь, когда я его от тебя оттащил, ты лежал на полу, а он выкручивал тебе руку в болевом. А про гадости разбирайтесь сами…

— Я и тебя обозвал идиотом, — негромко промямлил Дима, и поднял голову. Внезапно вся его скованность ушла. — Потому, что это правда, — выпалил он, — зачем ты его отпустил? Ты же не хотел! Ты что, не понимаешь, что с этим человеком его нельзя было отпускать? Он испорченный, циничный и капризный. Ему же Женя не нужен, ему нужна была победа, ему же скучно, вот он и решил поиграться…

Роман долго молчал, эти слова неожиданной болью резанули ему по сердцу.

— Это решение Жени, — наконец с трудом проговорил он. — Он уже не ребенок. Я не имею больше права диктовать ему свою волю. И давай не будем об этом. Это точно не твое дело. Деньги забери свои для начала…

Дима упрямо покачал головой, тогда Роман встал и силой положил их ему в карман.

— Сейчас затрещину получишь, — предупредил Роман, когда Дима попытался их вытащить назад, — бери, а то будешь потом месяц сидеть на хлебе и воде. Я тебя вот зачем позвал — выкладывай, что ты там Жене говорил про Сочи. Я слышал обрывки фраз про наркотики. Это Адольф тебе дал их?

Он вперил в Диму долгий угрюмый взгляд, Дима судорожно сглотнул и затравленно посмотрел на Романа.

— Ну? — коротко приказал тот, — давай говори, раз начал. Ты боишься, что ли?

Дима снова опустил голову и долго молчал, крепко сцепив пальцы рук, Роман увидел, что его руки чуть подрагивают.

— Я все рассказал Жене, — наконец с трудом произнес он. — Потому что должен был ему рассказать. И пусть решает он. А тебе я ничего не должен. И эта тема мне не приятна…

Роман подошел к нему и грубо встряхнул за плечи.

— Давай говори, — процедил он сквозь зубы и больно сжал ему плечо своими железными пальцами, — ну?

Дима начал вырываться, он попытался оттолкнуть Романа от себя, тот перехватил его руку и больно сжал в своих железных пальцах, чувствуя, как хрустят его кости, Дима зарыдал взахлеб и Роману пришлось отпустить его, он усадил его на диван. Ситуация складывалась дурацкая, Женька никогда не плакал, когда Роман наказывал его, молча терпел, а этот разревелся как ребенок. Роман мерил большими шагами комнату, не зная, что делать дальше.

— Ты понимаешь, что мне нужно это знать? — скупо процедил он, — Мне тебя пытать, что ли? Не сомневайся, я это сделаю, да калечить тебя не хочется. Давай, говори по-хорошему…

Дима сидел на диване и просто трясся от страха, Роман слышал, как стучат его зубы. Роман не знал, что ему делать, с одной стороны, ему хотелось лупить его до тех пор, пока тот не сознается, но что-то его останавливало. Он молча подошел к шкафу, налил полный стакан коньяка и протянул Диме, тот сделал несколько судорожных глотков, подавился и долго не мог прокашляться. Роман молчал.

— Я не понимаю, ты боишься? — наконец спросил он. — Его? Меня?

Дима долго молчал:

— Мне стыдно просто. И мерзко, — тихо ответил он, — я никому не рассказывал, а Женька просто не стал меня слушать…

Роман сел рядом и снова наполнил его бокал:

— Давай выкладывай, — твердо сказал он.

Дима сделал еще несколько глотков.

— Это в Сочи случилось, — наконец пробормотал он. — За три дня до отъезда. В тот день, когда я пришел домой никакой…

Роман кивнул. Он хорошо помнил тот день.

— Накануне я услышал, как Адольф разговаривает с кем-то по телефону, он обещал рассказать что-то важное и мне стало ужасно интересно. Я запомнил адрес и в назначенное время пришел туда, ко входу. Потом я подумал, что Адольф поймет, что я тут не случайно, что я подслушал его разговор, поэтому я не придумал ничего лучше, как зайти внутрь и сесть в кафе за самый дальний столик. Я подумал, что он с кем-то встретится в фойе и я незаметно посмотрю и уйду…

— В детектива решил поиграть, — угрюмо проронил Роман.

Дима судорожно сглотнул и кивнул.

— И действительно, когда Адольф вошел, его ждал какой-то тип наркоманской наружности… Но они не стали подниматься в номер, а решили посидеть в кафе… Я плохо соображал, что делаю, я залез под стол…

— А они сели именно за этот стол, — продолжил Роман. — Они тебя видели?

Дима отрицательно покачал головой.

— Сначала нет. Стол был в самом углу, они решили поговорить с глазу на глаз….

Дима осекся и долго молчал.

— Я слышал весь их разговор, — наконец нехотя продолжил он. — А потом они увидели меня. У этого его друга упала зажигалка, он вытащил меня из-под стола, начал трясти за плечи. Подумал, что я официант. А Адольф улыбался и мне… мне было так страшно, что я не понимал, где я нахожусь. Потом они затащили меня в номер. Я вырывался, кажется, но от страха я просто отупел и почти не сопротивлялся. Они связали мне руки скотчем за спиной… — Дима замолчал и долго смотрел на свои руки, пытаясь унять дрожь… Роман ободряюще похлопал его по плечу.

— Потом они начали задавать мне вопросы, — продолжил Дима тусклым голосом. — Я не понимал, о чем они говорят, я и сейчас не могу вспомнить, что они спрашивали. В памяти все стерлось. Тогда они повалили меня на диван, этот друг держал меня, чтобы я не бился, а Адольф закрывал мне лицо подушкой. Когда я почти терял сознание, они лупили меня по щекам и смеялись. Потом Адольф сказал, что я слышал лишнего и меня нужно убить. Они что-то вкололи мне в вену, я помню обжигающее ощущение тепла по всему телу, потом темнота… Когда я пришел в себя, они меня отпустили, вот и все…

Дима снова замолчал, Роман тоже сидел, не говоря ни слова.

— На следующий день они с Женей пришли меня навестить, — ядовито выкрикнул Дима после долгого молчания, — Адольф велел ему выйти и спросил, как я себя чувствую. Сказал, что я не должен трепать языком, иначе он меня уничтожит, сказал, что мне никто не поверит… Ты веришь мне?

–Да, — ответил после долгого Роман и посмотрел на Диму. Почему-то ему стало ужасно жаль его, хотя он редко испытывал к людям это чувство.

— А Женя не поверил мне, — горько продолжил Дима, — он сказал, что я наркоман и конченный психопат… Скажи, если бы я рассказал все раньше, Женя бы не уехал?

Роман задумался и отрицательно покачал головой.

— Он уехал бы все равно, — глухо проронил он, — его словно околдовали…

Дима шмыгнул носом и снова сделал глоток.

— Знаешь, хорошо, что я тебе рассказал, — после паузы проговорил он, — на душе стало легче. Я никому об этом не говорил, мне было стыдно, мне было мерзко, они играли со мной как с каким-то насекомым, издевались, делали что хотели… А я ничего не мог сделать, это чувство беспомощности, когда ты ничего не можешь сделать… мерзко это, мерзко, понимаешь??!

Роман шумно встал с дивана и подошел к окну, он обернулся к Диме и усмехнулся, его белые зубы сверкнули на потемневшем лице. Он напряженно думал о чем-то.

— Лучше вспомни, что они такого говорили, что устроили тебе потом эту показательную порку? — вскользь бросил он, напряженно всматриваясь в вечерние сумерки.

— Ничего, — ядовито бросил Дима. — Я много думал потом об этом разговоре, в нем не было никаких страшных тайн и секретов. Обычный треп. Его друг-наркоман хвастался, как перепробовал все наркотики и трахался с проститутками. Потом обсуждали каких-то непонятных хмырей. Потом Адольф рассказывал про Женю. Говорил, что ему хочется, чтобы Женя бегал за ним как ручная собачонка. Еще он говорил про тебя, что будет смешно увести у тебя Женю и смотреть как ты бесишься…

— Еще что-то обо мне говорили? — скупо поинтересовался Роман. У него был такой равнодушный взгляд, что Дима мельком подумал, что все эти детские глупости ему совершенно не интересны, он задумался и отрицательно покачал головой.

— Какие-то глупости, ничего особенного. Какое-то досье из ФСБ, девяностые, кто-то работал дворником…

Дима не знал, что еще сказать и замолчал, он искоса поглядывал на Романа, тот был так глубоко погружен в свои мысли, что казалось забыл про его присутствие. В комнате словно повисла напряженная тишина, Дима почувствовал перемену его настроения и засобирался домой.

— А я все равно это так не оставлю и отомщу им, — процедил он сквозь зубы, натягивая в прихожей куртку, Роман рассеянно кивнул ему и захлопнул за ним дверь. Теперь он понимал, что дядя Адольф хорошо покопал под него и его слова не были блефом, Роман напряженно размышлял насколько далеко Адольф осмелится зайди если у них возникнет открытый конфликт. Так ничего и не надумав он долго ворочался без сна, его просто распирала дикая ненависть, он встал с постели, вошел в комнату Жени и сорвал со стены все фото, где был изображен Адольф. На кухне он разорвал их в клочья и сжег в раковине.

На неделе Роман снова позвонил Диме и велел ему зайти, совершенно неожиданно ему пришла в голову идея, поначалу она казалась Роману сущей глупостью, но определенно в ней что-то было. Дима был смышленым мальчиком и из него вполне можно было состряпать что-то стоящее, разумеется, при должном воспитании. Дима был удивлен, но все же приехал. Роман молча открыл ему дверь и кивком велел пройти в зал, сам он сел в кресло напротив, окинув Диму цепким взглядом.

Дима дернул плечами, он заметно нервничал и вопросительно смотрел на Романа украдкой.

— Ты меня зачем позвал? — наконец спросил он, — я ничего не вспомнил. Или руки выкручивать больше некому?

Роман усмехнулся:

— Да не бойся ты, я вижу, ты весь как натянутая струна. Я позвал просто поговорить. Ты в тот раз говорил, что мстить собираешься. Ну как, дела продвигаются?

Дима угрюмо молчал и лишь кивал головой.

— Понятно….

— Что тебе понятно? — удивленно поднял бровь Роман.

— Ты меня унизить решил, да? Поиздеваться? — Дима поднял на него полный ненависти взгляд, — сначала ты меня силой заставил все рассказать, а теперь типа стебешься? Как дела продвигаются? Да никак! Ты шутишь что ли?? Что я могу сделать этим двум уродам? Да ничего!!! Я лох и неудачник, они меня конкретно нагнули, а я только и могу, что размазывать сопли! Что, ты это хотел услышать?? — выкрикнул он.

— Успокойся, — коротко бросил ему Роман.

— Да пошел ты… — проронил Дима, он вскочил с кресла и опрометью бросился к дверям, Роман схватил его за руку, хорошенько встряхнул и вновь усадил на кресло, Дима бешено вырывался из его железной хватки и Роман негромко рассмеялся, ему почему-то нравилось дразнить этого глупого маленького мальчика:

— Ты просто псих, успокойся, я тебя сейчас покалечу… — сказал он.

— Сам ты псих… — тяжело дыша выкрикнул Дима. Эти слова он слышал в свой адрес довольно часто, и они просто до исступления выводили его из себя. Роман смотрел на него, в его глазах было столько смеха, что Дима заскрежетал зубами от злости, кажется, если бы он мог, он бы просто разорвал его на кусочки. Роман окинул его оценивающим взглядом:

— Мне нравится. В тебе есть ярость, агрессия. Значит, не все так плохо…

Дима растерянно умолк, Роман снова усмехнулся:

— Я тебе вот что предложить хотел… глупость, конечно. Но раз уж ты так жаждешь набить кому-то морду, давай я тебе хоть удар поставлю. Или ты собираешься их за волосы оттаскать? Тебе полезно будет, хоть мужиком себя почувствуешь, подкачаешься. Ты же хлюпик, ничего тяжелее мышки не поднимал в своей жизни. Если бы ты у меня позанимался хотя бы месяц, они бы с тобой это сделать уже не смогли. Ты же растерялся и затупил, и они тебя таскали, как щенка…

Дима напряженно молчал.

— Ну, что скажешь? — спросил его Роман. — Учти, ты первый, кому я это предлагаю. Я не думал, что буду еще кого-то учить кроме Женьки. Но, раз его пока нет…

— А тебе-то это зачем? — наконец недоверчиво спросил Дима.

Роман равнодушно пожал плечами:

— Считай, что мне скучно. Тем более, помнишь, я тебе типа должен… Давай договоримся на месяц, а там посмотрим. Давай, встань и ударь меня в живот, мне нужно на тебя посмотреть…

Дима нехотя встал и Роман раскинул руки в сторону, Дима неуверенно переминался с ноги на ногу, не решаясь ударить.

— Ну? — спросил его Роман, — чего тупишь, говори?

Дима неуверенно промямлил:

— А если ты дашь мне сдачи?

Роман жестко рассмеялся:

— Не дам. Не бойся. Бей смело.

Дима страшно покраснел и снова молчал.

— Ну чего тупишь?

Дима угрюмо молчал.

— Понимаешь, если я тебя сейчас ударю, ты будешь думать, что я трус, потому что я тебя ударил только когда ты сказал, что не дашь сдачи… — неловко выговорил он.

— Хватит загоняться, бей, — прикрикнул на него Роман и Дима несильно ударил его в живот.

Роман не ожидал, что удар окажется таким слабым, редко ему прилетало от Женьки на тренировках, его удар был намного сильнее, этот же даже не ударил, а так, погладил.

— А ты раньше дрался, Дима? — спросил его Роман и тот сильно покраснев, отрицательно покачал головой. Роман задумался о чем-то своем, работы с Димой предстояло много, Дима напряженно следил за ним взглядом:

— Что, передумал? — ядовито поинтересовался Дима, — не хочешь связываться с неудачником? Ты ж Николая учить отказался, хотя тебя об этом Женька просил. А меня согласился типа из жалости, что я такое чмо, да?

— Закрой рот, — прикрикнул на него Роман и Дима насуплено замолчал, Роман оценивающе оглядывал его взглядом:

— Запомни, научить можно любого, было бы желание. И усердие, — наконец проговорил он. — Я думаю, у тебя все получится, ты небезнадежен. Но у меня есть несколько условий. Первое, на тренировках ты абсолютно подчиняешься мне, ты делаешь то, что я говорю, не спрашивая зачем и почему. Ты будешь исполнять мои приказы быстро, точно и без малейших размышлений. И никаких язвительных фраз, которые ты так любишь, иначе я вырву тебе язык. Второе, тренировки я веду достаточно жестко, буду на тебя кричать, если ты будешь делать что-то не так, а ты будешь держать рот на замке. Третье, я буду тебя наказывать за твои косяки. Сильно. Чтобы ты боялся косячить впредь, так обучение пойдет быстрее. Четвертое, по-началу ты будешь весь покрыт синяками, я тебя жалеть не собираюсь, могу вывернуть тебе руку. Постараюсь ничего тебе не сломать, хотя Женьке я ломал руку. Тренировки будут по три раза в неделю по два часа, это минимум. Потом частоту можно увеличить. Теперь что ты получишь. Во-первых, сможешь постоять за себя, подкачаешься. Тебя будут бояться. И уважать. Ты приобретешь уверенность в себе, станешь более спокойным, ты такой дерганный именно из-за неуверенности и страхов. Став моим учеником, ты получишь мою защиту, если кто-то обидит тебя, я его накажу. Но от меня ты будешь получать регулярно. Если тебе нужен разряд, думаю, за три года ты станешь кандидатом в мастера спорта. Ну, что скажешь?

Дима напряженно молчал, окидывая Романа внимательным взглядом, Роман увидел, что в его глазах тщетно скрываемый страх, его смуглая кожа теперь побледнела, глаза затравленно сверкали и руки еле заметно тряслись, Роман подумал, что зря все это предложил. Он усмехнулся.

— Иди подумай, после скажешь, нужно ли тебе это вообще….

Дима кивнул ему и вышел, он был в смятении и не знал, что думать, он не ожидал, что Роман предложит ему такое. На полном автомате он добрался до дома и потом долго сидел на подоконнике, глядя на ночной город, раскинувшийся внизу и тщетно пытаясь собрать в кулак разбежавшиеся мысли. Ему очень хотелось стать сильным, уверенным в себе, но слова, что будет больно и что его будут наказывать пугали его до дрожи в коленках.

Неожиданно он почему-то вспомнил, как он познакомился с Женей, он только-только приехал в Москву, то, что он пройдет по конкурсу в университет было полной неожиданностью не только для родителей, но и для него самого, в Волгограде он тоже поступил на юридический факультет, и профессия художника была, казалось бы, несбыточной мечтой. На семейном совете было решено не упускать такой шанс, тем более Дима всей душой стремился к искусству. Родители сняли ему квартиру из скудных средств, отложенных на непредвиденные нужды, но больше помочь они ему не могли, ведь у них была еще младшая сестра, старший брат уже два года жил отдельной семьей. Его переезд в Москву был спонтанным, Дима вспоминал, как ему было страшно, огромный город словно раздавил его, шум на улицах, потоки спешащих куда-то людей, а рядом никого, все близкие, знакомые и друзья остались где-то там, позади. А впереди он был один на один с огромным городом.

Первую неделю он просто боялся куда-то выйти из дома, все вокруг казалось ему злым и враждебным, деньги, данные ему родителями на первое время, таяли с невероятной быстротой, все отправленные резюме оставались без ответа. Он знал, что, если он не сможет найти себе работу, ему придется вернуться, родители не смогут прокормить его до окончания университета и не смогут оплачивать ему жилье. Возвращение домой означало поражение, крах его мечты, позорное возвращение домой, ему был дан шанс, и он как последний осел профукал его… Дни пролетали за днями, дома была тоска, он метался по комнате как попавший в капкан зверь, родители звонили каждый день и уговаривали его вернуться домой, ведь у него не было работы, не было денег. Дима понимал, что скорее всего ему придется вернуться, от этих мыслей он готов был выть и лезть на стену. А однажды под вечер он не выдержал, дома была тоска и он, взяв под мышку мольберт, отправился на ближайшую стройку, рисование всегда успокаивало его, и он долго писал серые скелеты недостроенных высоток на фоне полыхающего заката.

Он не заметил, как к нему подошли. Их было пятеро. По виду типичные скинхеды, примерно, его ровесники или чуть младше. Начался диалог с понятным концом, что чужак делает на их территории. И еще им не понравились его волосы по плечи, видимо, его сочли металлистом. Или готом. Неважно, он был один и над ним можно было хорошо поиздеваться. Они окружили его, вырвали мольберт и толкали от одного к другому, Дима яростно набрасывался на них, но они только смеялись…

Он не заметил, как появился Женя, он возник откуда-то из темноты, решительно подошел к Диме и помог ему подняться на ноги, один из нападавших окинул его злобным взглядом:

— тебе чего надо, красавчик? — процедил он, — шел бы ты отсюда, пока не наваляли…

Парень лишь беззлобно усмехнулся.

— Ребята, разве это справедливо — нападать впятером на одного? — негромко спросил он.

— А тебе-то что? Хочешь тоже огрести? Он-то тебе кто? — спросили они его.

— Это просто человек…

И разговоры кончились, один из нападавших рассвирепел и размахнувшись бейсбольной битой бросился на парня, Дима вспоминал, как просто оцепенел от страха и не мог двинуться с места, в голове мелькнула мысль, что теперь их обоих точно забьют до смерти… Но парень не растерялся, он плавно оттек в сторону, и перехватив руку с битой, вырвал ее у нападавшего из рук. Сзади на него набросился еще один и парень, увернувшись, ударил его в живот и перекинул через себя. Третьего он встретил ударом ноги и тоже повалил на землю…, и эти шакалы бросились врассыпную.

— Ты в порядке? — улыбнулся он Диме, — не стоит по ночам ходить по стройкам, район неспокойный… Давай я подвезу тебя домой…

Он осторожно взял Диму за локоть и повел к припаркованной неподалеку машине. В машине был Роман, здоровый черноволосый и смуглый мужик, он ожег Диму взглядом, полным ненависти и презрения, но ничего не сказал. Женя, хотя тогда Дима не знал, что его так зовут, сел за руль. Впоследствии Дима узнал, что в этот день Роман повредил руку на стройке и Женя возил его в больницу. В машине была мертвая тишина, лишь Женя беспечно улыбался, он показался Диме таким странным, хотя, наверно, он просто не отошел от шока.

— я посмотрю, как ты поулыбаешься дома, когда отведаешь ремня, тоже мне, Робин Гуд выискался, пусть бы сам разбирался… — наконец процедил мужик, испепеляя парня взглядом, и обернулся к Диме, — а тебе, мальчик, сидеть бы дома под подолом у мамочки, а не ходить по стройкам. Понаехали, блин… откуда только берутся такие придурки…

Дима покраснел от гнева:

— Я из Волгограда. И приехал учиться в университете… — проговорил он.

И парень рассмеялся, он смеялся таким заразительным смехом, лукаво поглядывая на мужчину и не мог остановиться.

— Мерзкий городишко… — процедил мужик, — в асфальте вечно дыры, и жители придурки….

— а вы, москвичи, просто быдло… — выкрикнул Дима.

Он просто кипел от злости оттого, что его посчитали человеком второго сорта, он хотел немедленно выйти из машины, но угрюмо молчал. Когда они приехали, парень остановил машину и ободряюще улыбнулся ему напоследок, Дима мельком отметил, что у него были очень правильные черты лица и такая добрая открытая улыбка, что с ним хотелось общаться. Жаль, что они больше не увидятся, было бы здорово иметь такого друга… Однако парня он увидел буквально через два дня, в дверь раздался звонок, Дима, недоумевая, открыл дверь и обомлел, за дверью стоял тот самый парень и улыбался теплой улыбкой. У него в руках был его мольберт, про который Дима вспомнил только, увидев его у этого парня в руках, слишком сильно он тогда испугался. Он вдруг ужасно растерялся и кивком пригласил войти, парень вошел и с интересом осмотрел его квартиру, развешанные картины на стенах, просмотрел сваленные в углу листы с карандашными набросками.

— Художник? Здорово… — широко улыбнулся он и протянул руку, — я — Женя…

Он протянул Диме его мольберт, Дима неловко взял его в руки, просто не зная, что сказать. Он неловко пробормотал слова благодарности, и Женя остановил его жестом.

— Я понял. Это Рома нашел этот мольберт, и я сразу понял, что это твое, у него как раз объект на этой стройке…

Дима недовольно засопел, вспомнив своего второго случайного знакомого.

— А, этот угрюмый хамоватый мужик, твой отец? — спросил он и Женя с усмешкой кивнул.

— Да, но он не такой плохой как кажется, — с какой-то нежностью в голосе проговорил Женя, — просто он повредил в этот день руку на стройке и очень переживал за меня, ведь он не смог бы вмешаться, если б что-то пошло не так…

Дима снова молчал:

— ну все равно, — неуверенно сказал он, — нормально считать, что жители других городов — придурки? Россия — это вообще-то не только Москва…

И снова Женя рассмеялся:

— Он сам из Волгограда, — негромко проговорил он, — он приехал в Москву много лет назад, без денег и связей, даже пару ночей ночевал на вокзале, пока не нашел работу. И потом всего добился сам, поднял бизнес, купил квартиру…Мы часто ездим в Волгоград к его родственникам, там остались его сестра и племянницы. И дядя. Так что получается, вы с ним земляки… Больше не ходи по стройкам…

Он поднялся и пошел к двери, но потом обернулся и тепло посмотрел на Диму:

— Значит, ты тоже приехал сюда недавно, и ты тут совсем один, без семьи и друзей… — тихо проговорил он и достав блокнот, записал на листке свой номер, протянул его Диме, — вот, если тебе потребуется помощь или просто станет скучно — звони…

И Дима позвонил ему, смущаясь и неловко что-то бормоча в трубку, хотя сам не ожидал, что решится. Так он познакомился с Женей… Правда, они так и не стали настоящими близкими друзьями, для Жени он так и остался всего лишь одним из его многочисленных приятелей; сейчас Диме ужасно захотелось позвонить Жене, но он никак не мог решиться, они плохо расстались в последний раз… Полночи он сидел и не мог решиться, потом он устало завалился спать, но спал он плохо, часто ворочался во сне и просыпался. Его сон был беспокоен, как перед самым сложным экзаменом в его жизни. Рано утром он позвонил Роману и поинтересовался, когда приходить на первую тренировку.

Глава 4

И они начали встречаться, только их отношения были достаточно странные. Женя часто звонил ей и писал смс, что скучает, пока она не попросила этого не делать. Она дула пухлые губки и раздраженно говорила, что у нее просто нет времени на эти глупости. Женя неоднократно предлагал ей начать жить вместе, но она лишь качала головой. Несколько раз в неделю он приходил к ней ночевать, она жила на Васильевском острове в съемной квартире. Он забегал к ней после работы, безбожно пропуская вечерние занятия по иностранным языкам, и они не выходили из квартиры, всю ночь напролет занимаясь сексом.

Женя разрывался между учебой, работой и своей любовью, ради Жанны ему приходилось частенько пропускать занятия, долги копились как снежный ком, но он ничего не мог с собой поделать. Два месяца пролетели как один день, с Адольфом в это время Женя почти не виделся, тот практически не звонил ему, лишь иногда они встречались в банке, и Адольф рассеянно кивал ему при встрече. Раньше Женю это бы страшно мучило, но теперь у него была Жанна и он быстро выкидывал мысли об этом из головы. Жанне быстро наскучило быть только вдвоем, все чаще она хотела выйти куда-то, и они стали появляться на разных модных вечеринках. Зарабатываемых денег катастрофически не хватало, и Женя скрепя сердце решился продать подаренные Адольфом часы и ноутбук, ему было ужасно жаль продавать эти часы, хотя он практически не носил их, но эти часы Адольф подарил ему, когда они впервые встретились. Он тщетно пытался найти какую-то подработку, сходил на пару собеседований, умом понимая, что времени на эту вторую работу у него просто нет.

С Адольфом они случайно столкнулись на одной из таких модных вечеринок, он сидел в компании молодых людей и девушек спиной к ним, но Женя сразу узнал его по его золотистым волосам. Жанна толкнула Женю локтем:

— Ты не хочешь представить меня своему дяде как свою невесту? — прошептала она. — Мы встречаемся уже три месяца, или для тебя это ничего не значит?

Она давно думала о том, почему он до сих пор не знакомит ее с дядей и ее это страшно злило, она думала, что Женя ее стесняется и начинала мучить его молчанием или язвительными упреками. Женя напряженно молчал и не знал, что ему делать.

— Наверно, мы будем мешать ему, — неуверенно проговорил он, — я рассказывал тебе, что у нас с ним странные отношения, я ему не интересен….

Жанна угрюмо замолчала:

— Я помню, — язвительно произнесла она и рассмеялась, — ты всего лишь бедный родственник. Человек второго сорта. И я, как твоя девушка, соответственно, тоже…

Женя молчал, ее слова больно ранили его, и он не знал, что делать дальше. К счастью, Адольф обернулся и увидев его, махнул ему рукой, подзывая к себе. Женя смущенно взял Жанну за руку и подвел к Адольфу, тот глазами указал на свободный диванчик напротив. Адольф поздоровался с ними кивком и стал внимательно изучать их лица. Женя оробел, у него на миг сложилось впечатление, что Адольф видит их впервые, таким холодным и равнодушным был его взгляд.

Наконец он улыбнулся и перевел взгляд на Женю:

— Представь меня девушке, Женя… — тихо проговорил он, с насмешкой глядя Жене в глаза. Женя не понял смысла его взгляда, но ужасно смутился:

— Это Жанна, она моя невеста, — робко произнес он, — Адольф, мой дядя…

Адольф опустил глаза вниз и чему-то улыбнулся про себя, потом он внимательно посмотрел на Женю:

— Я очень рад знакомству. Расскажи, как у тебя дела. В последнее время мы почти не общаемся, ты был очень занят…

Женя покраснел:

— По-моему, это ты был очень занят, — еле слышно произнес он.

— Мы поговорим об это позже, Женя, лучше расскажи мне о своей невесте. Я помню ее. Это ведь она играла Бетховена на фортепиано? Хорошо, что мы встретились здесь сейчас, мне не хотелось бы узнать от кого-то, что ты женился и завел детишек… Мы можем перейти на ты? — обратился он к Жанне.

Она бросила на него короткий взгляд и быстро кивнула, нервно теребя ручку сумочки, Женя взял ее руку в свою.

— Мы встречаемся с Жанной уже три месяца, — сбивчиво начал он, — она учится на юридическом факультете и работает арт-директором… — он умолк, не зная, что сказать дальше.

— Как замечательно, — улыбнулся одними губами Адольф, — это большая редкость, когда девушка любит и хочет работать. Обычно девушки любят, когда их содержат. Наверно, ты очень амбициозная?

— Да, она очень целеустремленная, — ответил за нее Женя.

Он умолк, не зная, что сказать дальше, Жанна тоже молчала, Адольф внимательно изучал их лица, за столом повисла неловкая пауза, Жанна засобиралась домой.

— Проводи невесту домой, Женя, — негромко рассмеялся Адольф, — кажется, я ее совсем засмущал. Я заеду к тебе на неделе, мы поговорим…

Женя кивнул ему, они поспешно ушли, Адольф задумчиво смотрел им вслед, тщательно обдумывая сложившуюся ситуацию, он предполагал, что у Жени с этой девушкой может что-то возникнуть, но совершенно не ожидал развития такого бурного романа. Его охватила легкая тревога, он смутно чувствовал, что теряет над ситуацией контроль. Привезя Женю в Петербург, он забыл на время о его существовании, цель была достигнута, схватка с Романом потребовала слишком много сил, поэтому он просто выпустил на время его из рук, занявшись другими делами. Теперь же он видел, что пришло время вмешаться, иначе все могло пойти совсем не так, как он рассчитывал. Он молча достал ежедневник и в одном из дней сделал себе пометку «Женя».

Через два дня Адольф заехал, Женя был дома, в его окнах горел свет, и Адольф открыл дверь своим ключом. Женя был в гостиной, он учил лекции, делая пометки в тетрадке изрядно покусанным карандашом, у него был такой беззащитный вид, что Адольф невольно улыбнулся. Он сел рядом, Женя поднял на него глаза.

— Здравствуй, Женя, — с улыбкой проговорил Адольф, — надеюсь, я не слишком тебе мешаю. Я соскучился и решил заехать…

Женя бросил на него быстрый взгляд и снова уткнулся в учебники.

— Со мной все в порядке, — устало ответил он, — я не заставляю тебя общаться со мной, если ты этого не хочешь…

Он умолк, и Адольф негромко рассмеялся:

— Но я этого хочу, Женя, — ответил он, — у меня действительно было много дел. Но ты прав. Я совсем упустил тебя из виду, схватка с твоим Ромой отняла у меня все силы, он выпил меня досуха. Ты даже не представляешь, сколько я затратил сил и нервов… Каждый раз, приезжая к вам я боялся, что он изобьет меня. Это как войти в клетку к дикому льву, твой единственный шанс уцелеть — это не показывать ему свой страх. Но я слежу за твоими действиями. И вижу, что ты совсем не скучаешь. Что ж.… — он многозначительно замолчал и задумался о чем-то своем и потом продолжил, — лучше расскажи мне о своей невесте, у вас все серьезно?

Женя помолчал, но потом заговорил, Адольф отметил, как нежно заалели его щеки:

— Мы уже три месяца вместе, правда, встречаемся мы не так часто, как хотелось бы, у нее дела, у меня дела, — он умолк, и Адольф увидел, как в его глазах на мгновение промелькнула боль, но он продолжил нарочито бодрым голосом, — я стараюсь радоваться каждому мгновению, проведенному вместе с ней…

— У вас большая и чистая любовь? — спросил Адольф, старясь чтобы в его голосе не проскользнула ирония, он знал, что Женя сразу это почувствует, но тот, казалось, ничего не заметил:

— Я люблю ее, я полюбил ее с первого взгляда, она такая хорошая… — тихо проговорил он.

Адольф негромко рассмеялся:

— Ты удивительный человек, Женя, — усмехнулся он каким-то своим мыслям, — очень часто ты приписываешь людям несуществующие достоинства и сам влюбляешься в них. Но самое смешное, что человек действительно начинает вести себя так, как ты ожидаешь, чтобы не разочаровать тебя. И чтобы не сделать тебе больно. Ты делаешь этот мир лучше….

Он снова задумался и потом сказал:

— Приходи с невестой ко мне, я очень хочу с ней пообщаться, мне было бы интересно узнать, за что ты ее полюбил. Кажется, тогда она чувствовала себя скованно… Послезавтра. Сможете?

Женя кивнул, Адольф поднялся с кресла и пошел к порогу, Женя пошел закрывать за ним дверь.

— Хорошо, что ты заехал, я очень скучал… — совсем тихо произнес он и поднял на Адольфа свои темные глаза, в тусклом свете кажущиеся почти черными, в них не было обиды, только печаль.

— Я знаю, что ты скучал, — усмехнулся Адольф. — Теперь мы будем видеться чаще, обещаю. Иначе я рискую узнать от других, что ты уже стал отцом пятерых детей. До послезавтра, Женя…

Сидя в машине, он еще раз внимательно обдумывал сложившуюся ситуацию, он совершенно не ожидал, что Женя так горячо и сильно влюбится, но потом он понял, что все было совершенно логично. Женя остался один, растерялся и ему просто как воздух нужен был человек, которому он бы смог отдавать свою любовь и нежность. В день, когда к нему должен был прийти Женя с невестой, Адольф впервые за много недель уехал с работы пораньше. Обычно он строго соблюдал продолжительность рабочего дня, не делая поблажек даже для себя. Он заехал в магазин вин и долго и придирчиво выбирал вино, параллельно думая о предстоящей встрече. В груди было смутное беспокойство, он наводил справки в университете и узнал, Женя периодически прогуливает занятия, он забросил учебу ради нее, это было плохо. Адольф давно понял Женя никогда не шел наперекор с желанием человека, которого он любил даже в ущерб собственным интересам. Она успела достаточно глубоко запустить в него коготки. Дома все было приготовлено к ужину, курьер привез ужин из ресторана, Адольф удобно расположился в кресле и продолжил размышлять о новой любви Жени. Он слышал от Вадима и нескольких своих знакомых нелестные отзывы о ней и в целом был с ними согласен, несомненно, материальная сторона вопроса была для нее на первом месте. Адольф напряженно думал о том, чем же смог заинтересовать ее Женя, у него было несколько предположений, и он с любопытством обдумывал, какое же из них окажется верным. От размышлений его отвлек звонок, Адольф поспешил открыть дверь, изобразив на лице самую радушную улыбку. Женя держал ее за руку, на его щеках горел нежный румянец, он смущенно опустил глаза вниз как при первой встрече со строгими родителями. Она же смотрела прямо и открыто улыбалась, ее пальцы были крепко сжаты, как перед боем, значит, и она понимала все значение этой встречи. Этот контраст показался Адольфу забавным, и он распахнул дверь:

— Милости прошу, — широко улыбнулся он.

Они вошли, Женя довольно неумело помог ей снять пальто, внезапно он смутился еще больше, нежный румянец залил все его щеки, Адольф про себя с удовлетворением отметил, что это ему очень идет. Они расположились на мягких креслах в полутемной гостиной, Адольф наполнил бокалы вином:

— Я очень рад, что вы нашли время зайти ко мне, — широко улыбнулся он и пригубил вино, — за знакомство…

Женя сделал глоток и тут же поставил бокал обратно на стол, Адольф окинул его быстрым взглядом, он был так смущен и скован, в своих ладонях он держал ее ладонь и периодически смотрел ей в глаза. Адольф видел, что в эти моменты его глаза полны теплоты и нежности, от него словно бы исходило тепло. Но все эти чувства теперь принадлежали только ей, и Адольф почувствовал, как это почему-то неприятно его уязвило, сердце словно кольнуло тупой иглой, Адольф перевел взгляд на нее и стал ее рассматривать, она тоже подняла взгляд и смотрела на него из-под полуопущенных ресниц чуть настороженно. Наконец она не выдержала, опустила взгляд и тихо сказала:

— Тут темно, может быть включить свет? — и посмотрела на Женю.

Адольф ничего не успел ответить, как за него сказал Женя:

— Думаю, нет. Адольф любит такой интимный полумрак.

— Вот как? — удивилась она и снова бросила на Адольфа быстрый оценивающий взгляд.

Адольф негромко рассмеялся:

— Да, — проговорил он, пристально глядя на нее, — мой дорогой племянник уже успел изучить все мои вкусы… А вот я его, по-видимому, нет. Ты в очередной раз удивил меня, Женя. Я-то думал, что ты весь ушел в учебу, а ты умудрился закрутить такой бурный роман. Что ж, не зря же ты мой племянник… — он улыбнулся и многозначительно замолчал.

— Надеюсь, ты не против? — рассмеялся Женя, но его голос чуть дрогнул, и Адольф понял, что его мнение будет иметь огромное значение. Он перевел взгляд на нее, она напряженно молчала.

— Конечно, нет, — широко улыбнулся Адольф, — мне очень нравится твой выбор, Женя. Красивая и умная девушка, и из хорошей семьи, это просто отличный выбор. Мы виделись с ней раньше, правда, не общались, но я хорошо знаю ее бывшего жениха… Мы виделись с ним буквально вчера, и он передавал тебе большой привет…

Он умолк, и она вспыхнула от досады, Женя посмотрел на нее с удивлением, но ничего не сказал. Воцарилось молчание, она раздраженно молчала, Адольф с привычной легкой улыбкой рассматривал обоих.

— Скажи мне, Женя, у вас это серьезно? — небрежно поинтересовался он, мельком наблюдая за ней.

— Да, — тут же ответил Женя, она ничего не говорила.

— Как чудесно… — улыбнулся Адольф и перевел взгляд на нее, — а у тебя?

Она подняла на него глаза и взяв со стола сигарету, закурила ее.

— Да, — проговорила она, выразительно глядя ему в глаза.

Адольф многозначительно молчал, и Женя заговорил, чтобы прервать эту неловкую паузу:

— Мы встречаемся всего три месяца, но у нас все очень серьезно, — чуть сбивчиво начал он, — это была любовь с первого взгляда, когда я увидел ее там, я почувствовал такое тепло на сердце, мне стало так хорошо… Я раньше никогда не испытывал таких чувств ни к кому…

Адольф безмятежно улыбался:

— Ну и каковы ваши планы? — небрежно поинтересовался он, — кроме как умереть в один день?

Женя на мгновение задумался и продолжил:

— Мы поженимся, — тихо, но твердо сказал он, — и заведем детей. Я буду работать еще больше, чтобы прокормить нас. Наверно, придется перевестись на заочное отделение, но я не брошу учебу.

Адольф негромко рассмеялся:

— Даже так, — проговорил он, — буквально летом от одной мысли о женитьбе ты приходил в ужас, Женя. Что ж, это просто чудесно, семья, вечная любовь… У вас будут очень красивые дети, с вьющимися волосами, мне кажется. Ты уже знакомил Романа с ней?

Женя отрицательно покачал головой:

— Нет, Жанна стесняется. Но мы поедем к нему на Новый год, я уверен, она ему очень понравится… Если хочешь, ты можешь поехать с нами…

Адольф рассмеялся и выдохнул сигаретный дым:

— Нет, Женя, я больше туда не поеду, ты знаешь, почему. Он ненавидит меня. И в прошлый раз он чуть меня не застрелил. У меня потом целую неделю дрожали руки. Зачем трепать нервы и себе, и ему. Женя рассказывал тебе о папе, Жанна? Он будет просто сумасшедшим свекром… — и Адольф перевел взгляд на нее.

Она хмуро кивнула.

— Я уверен, что он очень понравится ей, — произнес Женя, но голос его звучал не очень уверенно.

— Главное, чтобы она понравилась ему, Женя, — улыбнулся Адольф и немного погодя спросил, — расскажи, как вы проводите время? Ходите ли куда-то? Или предпочитаете дома заниматься сексом?

Женя немного покраснел и ответил:

— Да, так и было… Но Жанне скучно дома, и с недавних пор мы начали выходить куда-то.

— А ты хотел бы быть только с ней вдвоем? — спросил его Адольф и Женя кивнул:

— Да, когда любишь кого-то, этот человек заменяет тебе весь мир… Но она права, нельзя замыкаться друг на друге, наверно, это неправильно…

И он с нежностью посмотрел на Жанну, она молча курила сигарету. Вечер постепенно подходил к концу и влюбленные засобирались домой, Адольф проводил их до дверей:

— Я думаю, нам стоит чаще видеться, — улыбнулся он, — сегодня я понял, как мне не хватает моего дорогого племянника, что скажешь, Женя?

Женя бросил вопросительный взгляд на Жанну, она равнодушно улыбнулась:

— Это просто отличная идея, — произнесла она, внимательно глядя Адольфу в глаза.

Женя послушно согласился, они ушли, оставив Адольфа в раздумьях. С Женей было все понятно, он страстно влюбился, всеми силами отдаваясь этому новому, доселе неизведанному чувству. Как и все неопытные мальчики он идеализировал ее образ и сам же влюбился в него. У нее, конечно, никакой любви не было, однако, Адольф не мог этого не признать, определенная симпатия была. Адольф не мог понять, насколько она была сильна. По давней привычке он стал анализировать прошедший разговор, вспоминая свои вопросы и ее ответы на них, ее мимику и жесты; он отметил, что на протяжении всей встречи она была напряжена и избегала смотреть ему в глаза, ее позы были закрытыми, движения и мимика скованными. Адольф прислушался к своим ощущениям и с удивлением понял, что в них преобладает раздражение, он чувствовал, что Женя выходит у него из-под контроля. Теперь она занимала все его мысли и чувства. Однако на первых порах она, несомненно, была ему полезна — это был отличный способ навсегда привязать Женю здесь, правда, был риск утратить над ним власть; Адольф понимал, что никакие доводы разума не действуют там, где замешаны чувства. И еще он знал, что этот роман быстро догорит.

Теперь они ходили куда-то вчетвером, Адольф намеренно каждый раз приглашал с собой разных спутниц. Он покупал своим девочкам наряды, украшения или сумочки, прекрасно зная, что все это будет продемонстрировано Жанне в туалете, когда девочки пойдут вместе пудрить носик. И действительно, ее настроение портилось, она замыкалась в себе, огрызалась, Женя моментально чувствовал смену ее настроения, он не понимал, однако чувствовал, что с ней что-то происходит. Но он был рад, что двое его самых близких людей находятся с ним рядом, Адольф наблюдал за ним из-под опущенных ресниц.

— Мне кажется, что ты в последнее время чем-то расстроен, Женя, медовый месяц перестал быть медовым? — вскользь спросил он.

Женя пожал плечами:

— Наверное, я делаю что-то не то…

Адольф равнодушно улыбнулся ему:

— Твоя непроработанная проблема в том, что ты живешь, постоянно оглядываясь на других. Но ведь ты никому ничего не должен, кроме себя. Ты ставишь интересы тех, кого ты любишь, выше собственных и потом чувствуешь себя несчастным, когда твою жертву не ценят. Любовь не равняется жертве. Делай то, чего хочешь именно ты. Например, я знаю, что ты любишь танцевать…

Женя улыбнулся ему:

— Жанне не нравится танцевать…

— Тогда пригласи мою девушку, ну же…

Женя обескуражено обернулся, Жанна хмурилась, но ничего не говорила, Адольф лишь одобряюще ему улыбнулся. Женя подал руку девушке Адольфа, они прошли к танцполу, Жанна смущенно ерзала на стуле, Адольф с улыбкой проследил за ее взглядом:

— Надеюсь, ты его не ревнуешь? — спросил он, глядя на танцующего Женю, — поверь, тебе не о чем волноваться. Он любит только тебя. И будет тебе верен… Конечно, не до гроба, но до завершения вашего романа точно…

Она через силу улыбнулась:

— Я не ревную… И почему ты решил, что наш роман закончится? Мы собираемся пожениться и умереть в один день…

Адольф смотрел на нее с привычной легкой улыбкой:

— Мне с самого начала было ясно, что ваши отношения не продляться долго, ваши отношения — это взаимный самообман, — ровно сказал он, — Женя слишком маленький и глупенький, он идеализировал твой образ и сам влюбился в него, а ведь на самом деле ты совсем не такая, какой тебя видит он. И ты тоже скоро поймешь, что он не тот, кто тебе нужен. Я думаю, ты уже понимаешь, что выбрала не того мальчика…

Она угрюмо молчала:

— И кто же мне, по-твоему, нужен? — процедила она сквозь зубы.

Адольф терпеливо улыбнулся:

— Ты сама понимаешь, что тебе нужен мальчик с деньгами. А у Жени денег нет. Он не сможет дать тебе того, что ты хочешь — красивой жизни, дорогих подарков. Просто потому, что ему это не нужно. Я, честно говоря, еще не встречал таких чистых людей, как он. Он не будет зарабатывать золотых гор, но у вас будет достойная жизнь. По общечеловеческим меркам, а не по тем, к которым ты привыкла…

Ее щеки покраснели и губы задрожали от досады, но она бодрым голосом продолжила:

— Ты завидуешь, потому что у нас с Женей большая и чистая любовь, на которую ты не способен, — язвительно проговорила она, — и меня вполне все устраивает…

Адольф негромко рассмеялся и окинул ее язвительным взглядом:

— Это заметно, — проговорил он, — по тем взглядам, которые ты бросаешь на моих подружек, как ты рассматриваешь их платья, сумочки, украшения. Я знаю, что ты делаешь вид, что тебе все равно, но на самом деле тебя это не так. Женя никогда не сможет дать тебе всего этого, для него счастье не в вещах, а в чистых человеческих отношениях…

Она вспыхнула от досады, вернулся Женя и сразу уловил перемену в ее настроении, он присел рядом и осторожно погладил ее по кудрявым волосам, но она сердито оттолкнула его и выскочила из-за стола. Женя, ничего не понимая, пошел за ней и едва успел поймать ее, садящуюся в такси. Он взял ее за руку, которую она с ненавистью вырвала из его руки.

— Что случилось? — глухо проговорил он.

Она с яростью обернулась к нему:

— И ты еще спрашиваешь, что случилось? — выкрикнула она, — твой дядя смеялся мне в лицо. Он считает меня нищенкой и не парой для тебя. Каждый раз он в открытую издевается надо мной… Я не могу так больше. А ты не можешь ничего сделать…

Женя непонимающе смотрел на нее:

— По-моему, ты не права, он ведет себя вполне достойно… — тихо пробормотал он.

Она смерила его презрительным взглядом:

— Ты маленький просто. И совсем глупый. И не понимаешь простых вещей. По-моему, однажды тебе придется выбирать между нами. Я не хочу больше с ним пересекаться, ясно тебе? Если выберешь меня, позвони…

Она села в такси и с раздражением захлопнула дверцу. Женя не стал ее удерживать, зная, что это бесполезно. Он вернулся в зал и тихо сказал Адольфу, что уходит. Адольф равнодушно улыбнулся, показывая, что услышал его слова. Женя не знал, что ему сказать, он неуверенно потоптался рядом с Адольфом, тот был вовсю увлечен общением, он улыбался и в его золотых волосах отражались лучики света, словно корона или нимб. Он был так близок и так бесконечно далек, Женя ощутил, как одиночество тронуло его сердце холодной рукой. Никем незамеченный он тихо ушел.

С этого вечера Женя старался не ходить никуда с Адольфом и Жанной, Адольф тоже перестал звать их, теперь они с Жанной выходили куда-то вдвоем. Раньше за все платил Адольф, теперь же счета оплачивал Женя, его скромная зарплата таяла как снег под горячим солнцем, в конце месяца они с Жанной вынуждены были остаться дома. Начались скандалы и истерики.

— Ты должен потребовать у него повысить тебе зарплату, — рыдала она, — ты же видишь, мы никуда не ходим, сидим дома, нищие… Ты даже не можешь купить мне приличную сумку… Он вообще должен переписать половину собственности на тебя, ты же его племянник, он обязан…

Женя отрицательно качал головой, пытаясь обнять ее, но она с яростью отталкивала его от себя.

— Пойми, он ничего мне не должен, — пытался увещевать ее он, — мой отец ушел из дома много лет назад, а Адольф был тут, он был со своим отцом, когда тот умирал от рака, поддерживал его, он долго готовился управлять банком, учился… Юридически, да и, по совести, тут нет ничего моего…

Она с яростью вытирала слезы:

— Ты просто дурак, — шипела она, — как раз, по совести, он обязан отписать тебе половину имущества, ну или хотя бы сделать тебе достойную зарплату. Ты же работаешь у него обычным менеджером, это, по-твоему, нормально? Он просто унижает тебя, а ты ничего не хочешь замечать. На что мы будем жить?

Женя молчал, лишь его щеки заалели:

— Он поселил меня в своей квартире, оплачивает учебу, покупает мне одежду, — словно оправдываясь говорил он, — как он сделает мне большую зарплату, если я пока ничего не умею, я учусь на первом курсе… Разве вещи — это так важно? У нас есть где жить и что есть…

Ссоры вспыхивали все чаще, и Женя не знал, что делать, он продал почти все свои более-менее ценные вещи, больше у него не было ничего. В его нежную хрупкую фею словно вселился злой бес, она срывалась в истерику, рыдала, а потом целыми днями молчала. Она даже перевезла свои вещи назад к себе, Женя напрасно звал ее и несколько раз ездил к ней, уговаривая вернуться.

В Новый Год Женя впервые проявил твердость, он настоял на том, что Новый Год они будут отмечать с Романом в Москве, и она после долгих истерик и скандалов, согласилась. Роман был угрюм и мрачен, он оценивающе скользнул по Жанне взглядом, и Женя моментально понял, что она ему не понравилась, однако он молчал, лишь уголки его плотно сжатых губ поднялись в усмешке. Весь Новый год они просидели в комнате Жени, она демонстративно курила, лежа в постели. Женя тщетно пытался отнять у нее сигареты:

— Наверное, тебе не стоит тут курить, Рома этого не любит… Он вообще не любит курящих, особенно если это девушка. Тебе не стоит курить в его присутствии…

Она лишь желчно рассмеялась:

— А зачем, Женя? — с вызовом спросила она, — видно же, что я ему не понравилась… Видимо, у вас это семейное, меня не любит ни твой дядя, ни твой папаша. Не считают достойной тебя, да? Ну конечно, ты говорил, что твой папаша хотел, чтобы ты женился на его племяннице… Наверно, она такая же волосатая и уродливая, как он… Зачем ты меня сюда потащил? Нужно было поехать на острова, ну у тебя же нет денег… Ты должен был попросить денег у своего дяди… Ты слишком гордый для этого? Гордость для тебя стоит дороже любви…

Женя с трудом уложил ее спать, она еще долго плакала, но потом уснула, бормоча что-то себе под нос. Утром они встретились с Романом на кухне, он кивком поприветствовал Женю и молчал, лишь уголки его губ подрагивали в усмешке. Жене это было невероятно больно:

— На самом деле она совсем другая — добрая, беззащитная… — наконец негромко пробормотал он, — я знаю, что она тебе не понравилась…

Роман усмехнулся:

— Наверно, Женя, где-то в глубине души… Она курит. Пьет. Шатается по клубам. Больше ее сюда не привози… она не для тебя…

Женя вспыхнул, но ничего не ответил, ему было больно это слышать, но он хмуро кивнул, понимая, что Роман в чем-то прав. Телефон Адольфа был недоступен, Женя набрал короткое смс, поздравляя его с наступившим Новым Годом. Он с грустью подумал, что и этот Новый Год они встретили не вместе, это было так больно, они не виделись почти два месяца…

Женя увидел Адольфа лишь в конце января, он вернулся загоревший, отдохнувший, с привычной легкой улыбкой на красивых губах, он рассеянно кивнул Жене, когда они случайно пересеклись в фойе банка. Женя проводил его взглядом, он так соскучился по нему, что с трудом подавил в себе желание бросится к нему и обнять его. Но Адольф вновь предпочел держаться холодно и отстраненно, и Жене пришлось принять эти правила игры. Они случайно пересеклись в клубе в самом конце января, Женя случайно увидел его, он сидел в большой компании спиной к ним, в его золотых волосах переливались лучики софитов. Невероятным образом он почувствовал присутствие Жени и обернулся, глядя на него насмешливым взглядом. Жанна тоже увидела его и шипела, что они должны немедленно уйти.

— Твой дядя опять будет издеваться надо мной, ты же сам выбрал меня, а теперь передумал, да? — высказывала она, но Женя крепко взял ее за руку и потащил к Адольфу. Они присели на край дивана, Жанна надула губки, Адольф лишь улыбался, но ничего не говорил. За столиком шла оживленная беседа о том, кто где отдохнул на Новый Год. Наконец Адольф обратил внимание на Женю:

–Тебе понравилась поездка в Москву? — равнодушно спросил он ее и перевел взгляд на Женю, — ты познакомил ее с папой, Женя?

Женя кивнул, она раздраженно молчала, Адольф негромко рассмеялся:

— Наверняка, она очень ему понравилась, ведь правда? Он был просто на седьмом небе от счастья, что ты молчишь, Жень?

Он бросил на Женю долгий внимательный взгляд, Женя сидел с совершенно отрешенным видом, у него на лице была написана мука, Жанна смотрела на него с язвительной улыбкой на губах.

— Теперь мы стали редко видеться, — заметил Адольф, — наверно, у вас начался второй медовый месяц, и вы целыми днями наслаждаетесь друг другом, это чудесно… Но у твоей невесты, Женя, как будто недовольный вид… Я дам тебе совет, всем девушкам поднимают настроение новые платья… В Париже сейчас идут распродажи…

Она вспыхнула и процедила сквозь плотно сжатые зубы:

— Меня не интересуют тряпки, у нас большая и чистая любовь…

— Это здорово, — улыбнулся одними губами Адольф, — знаешь, почему-то я подумал, что вещи имеют для тебя большое значение, хорошо, что я в тебе ошибался…

Она в бешенстве молчала и нервно теребила ремешок своей сумочки, Женя с совершенно потерянным видом сидел рядом, Адольф с легкой улыбкой наблюдал за ними обоими. Жанна собралась домой, Женя с растерянным видом поднялся за ней и хотел проводить ее, но она со злостью села в такси и громко захлопнула дверцу. Женя долго смотрел ей вслед, он не понимал, что происходит, но чувствовал, что что-то в их отношениях что-то ломается безвозвратно… Он вернулся обратно в зал и сел на край диванчика, его глаза смотрели растерянно, Адольф наблюдал за ним украдкой, на его губах играла улыбка:

— Ничего мне не хочешь сказать? — наконец спросил он, — Например, что я был с ней чересчур резок? Или, наоборот, чересчур холоден? Подкалывал? Игнорировал? Говорил не то, что следовало? Зачем ты подошел ко мне? Я же знаю, что она не очень рада меня видеть… И она не хотела ко мне подходить…

Женя тяжело вздохнул:

— я просто хотел тебе сказать, что очень по тебе скучаю… мне так больно, что ты избегаешь меня. Прости что мешаю тебе… — совсем тихо пробормотал он, неловко попрощался и ушел, Адольф проводил его взглядом, почему-то его настроение вдруг безнадежно испортилось, предчувствие чего-то плохого и неотвратимого тронуло сердце холодной рукой, он заказал себе виски и пил бокал за бокалом. Когда он вышел из ресторана, он был совершенно пьян, его шатало, немного подумав он оставил машину и пошел пешком по темным, блестящим от холодного осеннего дождя улицам. С неба бесконечно сыпалась и сыпалась холодная колючая крупа, проникая даже сквозь поднятый воротник кожаного плаща, ботинки тоже вскоре промокли насквозь, в голове все также шумело, и он не знал, куда он идет и как скоро закончится его путь.

Он словно очнулся, когда увидел себя лежащим на земле, прямо в огромной луже, видимо, он упал и лежал там какое-то время, одежда была совершенно сырой, холод начинал грызть кости и Адольф с трудом поднялся на ноги, на улице никого не было, улица, освещенная призрачным светом тусклых ночных фонарей, казалась нереальной. Внезапно он понял, что находится в двух шагах от своей старой квартиры.

Женя учил лекции, был уже первый час ночи, когда в дверь позвонили коротко и требовательно, он удивился и пошел открывать, на пороге стоял Адольф, Женя заметил, что он достаточно сильно пьян. В таком виде Женя его еще не видел, он был совершенно сырой, с него ручьями текла вода, вся одежда была мокрой и грязной, светлые волосы слиплись и спутались, он оперся на дверной косяк и смотрел на Женю привычно улыбаясь. Женя молча втащил его в квартиру, снял с него сырую одежду, переодел его в свою, вытер его золотистые волосы полотенцем.

— Что с тобой случилось? — хрипло выговорил он, — на тебя напали? Тебе больно? Я сейчас же вызову скорую…

Адольф остановил его и поплотнее завернулся в принесенный Женей плед, он весь дрожал от холода, и Женя осторожно поднес чашку с горячим чаем к его посиневшим губам:

— Со мной все в порядке, — через силу улыбнулся он, Женя видел, как стучат от озноба его зубы, — просто я выпил лишнего, не стал садиться за руль и решил прогуляться пешком, сегодня, как и всегда, просто отличная погода, сыро, ветрено и холодно, льет дождь, завывает ветер. Представляешь, пока я шел, я не встретил на улицах ни одного человека, я был совсем один и шел куда-то сам не зная куда…

Ах, наверно таким бездомным

Не блуждал ни один человек

В эту ночь по улицам темным,

Как по руслам высохших рек…

Он негромко проговорил он, рассмеялся и умолк, лукаво поглядывая на Женю, с его мокрых спутанных прядей на лоб стекали капельки воды, Женя бережно вытер его полотенцем и крепко сжал его руку:

— Почему же ты не вызвал такси или не позвонил мне, я бы забрал тебя, — воскликнул он, — с тобой же могло случиться что-то плохое, на тебя могли напасть, ты мог попасть под машину…

И он умолк, лишь в его глазах на мгновение застыл ужас, вызванный пониманием смысла этих слов, Адольф негромко рассмеялся, и Женя вновь помог сделать ему глоток горячего чая.

— А ты думаешь, что мы достаточно близки, чтобы я мог просить тебя в любое время забрать меня пьяного из какой-нибудь грязной лужи? — негромко рассмеялся он и Женя кивнул:

— Да, ты можешь звонить мне в любое время, и я всегда приду тебе на помощь… — глухо сказал он и Адольф снова рассмеялся:

— Я понял, Жень, — улыбнулся он одними губами и задумался, — мне так приятно слышать эти слова, приятно осознавать, что о тебе кто-то беспокоится, думает, ждет… Но я не стану тебе звонить и просить помочь мне, ведь это будет означать, что я впущу тебя в свою душу, доверюсь тебе, буду зависим от тебя. Я привык решать свои проблемы сам. Не беспокойся, я не стану больше так напиваться, это некрасиво. В ближайшие два-три дня я буду чувствовать себя разбитым, это плохо… Мне очень холодно… — совсем тихо пробормотал он и Женя принес ему еще один плед и осторожно укрыл его им, Адольф блаженно откинулся на спинку дивана.

— Наверно, нужно вызвать доктора, у тебя жар — неуверенно проговорил Женя, потрогав ладонью горячий лоб Адольфа, — и завтра тебе не стоит идти на работу, а нужно лежать в постели…

Адольф улыбался чему-то своему:

— Мне будет скучно в моей большой, но одинокой постели, — с усмешкой проговорил он и махнул рукой, — не обращай внимания, иногда меня накрывает. Я же не слишком перегнул палку с твоей невестой, Женя? Мне показалось, что она сегодня была чем-то расстроена…

Женя печально посмотрел вниз:

— У нас что-то происходит, но я не могу понять, что… — тихо проговорил он.

Адольф понимающе кивнул и вновь откинулся на диван, пристально наблюдая за Женей из-под полуопущенных ресниц:

— Зачем я пришел сюда, Жень? — спросил он с привычной легкой улыбкой, но его глаза были печальны, Женя пожал плечами:

— Наверно, соскучился… — в шутку проговорил он и осекся на полуслове, Адольф это заметил и рассмеялся:

— Верно, проницательный малыш, — после долгой паузы ответил он, — я часто скучаю по тебе, и хочу быть к тебе ближе. Мне так нравится с тобой общаться, просто находиться рядом. От тебя исходит такое тепло, что людей к тебе тянет, как к огню. Но это не обжигающий огонь, нет, это как теплый огонь домашнего очага… Да, я и все твои многочисленные друзья и подружки стали жертвами твоего обаяния. Даже она. Хотя ты ей не нужен, Жень. Ей нужны только деньги…

Женя молчал, Адольф видел, как нахмурилось его лицо, как печально опустились уголки его губ, и он продолжил:

— Не бери в голову, Жень. Считай, что я говорю это из зависти. Я же знаю, что ты не видишь плохого в тех, кого ты любишь. Знаешь, иногда мне становится так страшно, что я тебя потеряю. Поэтому я и ничего не говорю тебе про нее…

Он молчал, на его красивых пухлых губах играла улыбка:

— Жень, я давно хотел попросить тебя об одной вещи, обещай, что выполнишь… — он умолк и лукаво посматривал на Женю из-под свисающей на глаза челки: — когда ты надумаешь бросить меня, не исчезай, не сказав ни слова, хорошо? Не лги мне, что вернешься. Я хочу, чтобы ты сказал мне это прямо глядя в глаза…

Женя хотел возразить, но потом умолк и молча кивнул. Женя хотел что-то спросить, но замолчал, Адольф подбодрил его взглядом:

— Поэтому ты избегаешь меня? Игнорируешь? Предпочитаешь не замечать? Мне это так больно… — с трудом выговорил он.

Адольф громко рассмеялся, он смеялся и не мог остановиться, наконец, он успокоился и вытер выступившие на глаза слезы тыльной стороной ладони. Его глаза блестели озорством:

— А давай поиграем, Жень, — предложил он, — сегодня я очень пьян, и я готов честно ответить тебе на любые вопросы, спрашивай…

Женя внимательно посмотрел на него и отрицательно покачал головой:

— Почему? — коротко поинтересовался Адольф.

Женя помедлил, но потом все же ответил:

— Однажды твой друг Вадим сказал, что ты боишься открыть душу, чтобы никто не использовал это против тебя, — тихо проговорил он, — если тебе так будет спокойнее и легче, я не хочу ничего знать…

Адольф на мгновение задумался, но кивнул показывая, что принимает его ответ. Его глаза горели озорным весельем:

— Я все-таки скажу тебе одну свою тайну, Жень, — рассмеялся он, — это, конечно, глупость, но мне от этого легче. Я придумал себе, что ты — это он, он снова вернулся ко мне, у вас похожи глаза, черты лица, характер… Ты можешь посидеть со мной, пока я не засну? Он часто делал так…

Женя кивнул, отвел Адольфа за руку в спальню, помог ему раздеться и укутал. Он сидел в кресле рядом с его постелью и держал его руку в своей руке:

— Спи, я буду рядом, всегда буду с тобой рядом… — негромко произнес он.

Адольф смотрел на него долгим взглядом, и Женя не мог понять его смысла, он робко опустил глаза вниз, не зная, что ему говорить или делать.

— Ты знаешь, где живет любовь, Жень, если она вообще существует? — наконец произнес Адольф после долгого молчания. — Любовь живет на кончиках пальцев…

Адольф вскоре заснул, и Женя долго смотрел на его лицо, размышляя над его словами и не выпуская его руки из своей ладони. Вскоре его тоже сморил сон, и он уснул прямо на кресле рядом с его постелью.

Уже наступало утро, за окном забрезжил несмелый золотой рассвет. Небо совсем очистилось после вчерашнего дождя и все еще дышало ночной прохладой, робкий рассвет спустился в комнату с небес, оставив на сверкающем золоте потолка бледно-розовые и золотые пятна. Женя проснулся рано утром, все тело затекло от неудобного положения, он осторожно встал и размял затекшие мышцы. Когда он снова вошел в комнату, где спал Адольф, Женя нерешительно остановился на пороге, ему почему-то стало ужасно жаль будить его. Он просто стоял и долго смотрел на него, он был так близко и в тоже время бесконечно далеко, Женя с грустью подумал, что теперь они стали совершенно чужие друг другу, из их общения почему-то ушли близость и душевное тепло, и Женя не мог понять причины. Он еще раз внимательно посмотрел на Адольфа, его лицо было сосредоточено и спокойно, пухлые губы крепко сомкнуты, на высоком лбу, казалось, отпечаталась сладкая нега сна и свежесть короткой ночи. Женя уже в который раз подумал, что Адольф сказочно красив какой-то утонченной дерзкой красотой. Они были похожи, но все-таки сравнивая себя с ним, Женя всегда делал сравнение в его пользу, Адольф казался ему красивее, изысканнее, на его лице лежала печать тонкого аристократизма, высокий лоб был наполовину скрыт золотыми прядями. Он негромко позвал Адольфа по имени и тот сразу открыл глаза, словно не спал. Он медленно обвел комнату глазами и остановил взгляд на Жене:

— Кажется, я вчера выпил лишнего, я не помню, как здесь оказался, — глухо проговорил он.

Женя сбивчиво пожелал ему доброго утра и вышел, чтобы не мешать ему одеться, когда он зашел снова, Адольф все еще лежал в постели и напряженно думал о чем-то. Женя присел на край его постели и взял за руку.

— Я приготовил тебе кофе. И завтрак… Я жду тебя на кухне…

Адольф принялся медленно одеваться. Женя ждал его на кухне, он разлил кофе в маленькие чашки из толстого белого стекла, они казались маленькими белыми пятнами на просторной мраморной поверхности стола. Он взял чашку в руку — она была обжигающе-горячей, аромат кофе приятно щекотал нос. От чашки шло тепло, и Женя прижал к ней озябшие пальцы, в этой большой квартире все время было холодно. Холодом, казалось, были пропитаны сами стены, он шел от холодного мраморного пола, отражался в зеркале потолка, и снова опускался вниз, словно в этой квартире давно никто не живет….

— Приятный запах, — произнес Адольф, садясь за стол. Он уже был ухожен и умыт, от него исходил еле уловимый аромат свежей воды.

Они принялись молча пить кофе, Адольф ничего не говорил, а казалось, напряженно о чем-то думал, Жене было ужасно неловко прерывать его размышления.

— Как ты себя чувствуешь, тебе лучше? — наконец прервал он молчание.

— Да, вполне сносно, — ответил Адольф, — только слегка болит горло, кажется, я простудился. Как это некстати, впрочем, простуда всегда появляется некстати…

Женя подсел к нему поближе и взял его за руку и молчал, Адольф вопросительно смотрел на него.

— Мне тебя не хватает, — тихо проговорил Женя и помолчав, добавил, — я знаю, что ты снова начнешь меня игнорировать, не замечать…Я не знаю, зачем ты это делаешь, но если я в чем-то виноват перед тобой, прости меня, ты очень мне дорог…

Адольф молчал, лишь на его губах играла легкая улыбка:

— Женя, если я что-то наговорил тебе вчера, не бери в голову, ты понял? — усмехнулся он, — все это глупости… Меня иногда накрывает, и я несу чушь…

Женя молча кивнул и послушно отпустил его руку, он уже опаздывал в университет, поэтому неловко попрощался и ушел, больше в этом месяце он Адольфа не видел.

Глава 5

Начинался холодный и ветреный февраль, Женя почти не запомнил его, последний месяц зимы, и свой день рожденья, Адольф рассеянно поздравил его в банке и вручил какой-то подарок, который Женя даже не стал открывать, он чувствовал, что тот был сделан без души. Жанна забыла о его дне рожденья, и Женя не стал ей напоминать, внезапно все вдруг стало казаться ему таким бессмысленным и серым. Ему исполнилось двадцать четыре года.

Он ездил в Москву на первое марта, день рожденья отца, Адольф как он и ожидал, не поехал с ним, он лишь вызвал его к себе в кабинет и тихо попросил передать брату записку, листок был не запечатан, Женя ненароком взглянул на него — там была пустота, листок был чист. Он долго думал, зачем Адольф попросил его передать чистый лист бумаги и не находил ответа. В Москве Роман набросился на него с расспросами, Женя как можно подробнее рассказывал о своей жизни и учебе. Роман так и не женился, и не привел никого в дом, Жене стало горько, дом словно изменился, теперь от знакомых и таких родных когда-то стен веяло холодом, Роман был угрюм и молчалив, он сверлил Женю своим тяжелым взглядом и Женя смущенно прятал глаза, неожиданно он понял, что с Ромой им не о чем стало говорить, он неловко отвечал на его вопросы, почему-то стены родной квартиры давили его.

Март для Жени был знаменателен не только тем, что первое марта было днем рожденья его отца, восьмого числа весь мир отмечал международный женский день. Для Жени этот праздник всегда был немного чужд, ведь у него не было ни матери, ни сестры, ни бабушки. Когда он был еще совсем маленький, все в школе готовили подарки для своих матерей и сестер, лепили поделки из пластилина, или рисовали цветы. Женя тоже это делал, и дарил Роману поделки и открытки, тот принимал их с ядовитой усмешкой и аккуратно складывал в коробки. Теперь же у него была Жанна, они уже целую неделю не разговаривали, и Женя очень переживал, она бросала трубки и не открывала дверь, когда он приходил к ней домой.

Совершенно случайно он встретил ее в клубе, она была с подружками и когда Женя робко подошел к ней, она насмешливо подняла бровь.

— Я беспокоился, что с тобой что-то случилось, — глухо сказал он, она лишь язвительно улыбалась:

— Я просто не хочу тебя напрягать, Женя, — ядовито проговорила она, — на следующей неделе будет восьмое марта. Мне интересно, что ты мне подаришь — букет цветов? Открытку со стихами? Отлично, подарок, достойный школьника, хотя на что я рассчитывала, связавшись с тобой, ты же еще совсем маленький… Ведь ты слишком гордый для того, чтобы попросить у дяди денег…

И она в бешенстве отвернулась, Женя молчал:

— Я подарю тебе все, что ты захочешь… — наконец глухо сказал он, она насмешливо подняла бровь:

— Тогда я буду ждать тебя, в следующий вторник с подарком. В Tiffani сейчас как раз распродажа ожерелий из белого золота с бриллиантами, и чтоб было не меньше 18 карат… Я хочу, чтобы ты доказал мне свою любовь делом…

И она, язвительно усмехнувшись, убежала с подругами. Женя молча смотрел ей вслед, у него на душе было странно пусто. Вернувшись домой, он устало пролистал несколько сайтов с украшениями, выходило, что нужный ему подарок стоил не менее полумиллиона рублей, он устало откинулся в кресле, совершенно не представляя, где ему взять такие деньги. Он лишь совершенно точно знал, что никогда не попросит этих денег у Адольфа. Неожиданно ему в голову закралась шальная мысль, и он быстро нашел в интернете то, что искал — бои без правил, он помнил, что Рома рассказывал ему, как когда-то в молодости учувствовал в них. Женя позвонил по указанному телефону и ответил на вопросы о своей подготовке, обязательным условием участия в этих боях было звание мастера спорта, Женя получил это звание, когда ему было двадцать лет, в том бою он был сильно избит. Его попросили скинуть скан паспорта и удостоверения мастера спорта и пригласили подъехать в офис, через два часа Женя уже был в офисе, расположенном в одном из бизнес-центров Петербурга. Там его равнодушно осмотрели, Женя недрогнувшей рукой подписал документы и его отпустили, обещав скинуть смской дату и место проведения боя.

Женя неуверенно побрел домой, то, что он сейчас делал, казалось ему какой-то безумной авантюрой и строчки контракта «в случае травм и летального исхода организатор не несет никакой ответственности» просто вылетали у него из головы. Меж тем пролетали дни, никаких известий не было, и Женя решил, что это все ему просто приснилось.

Женя был на работе, когда ему на телефон пришло смс с незнакомого номера со временем и местом встречи. И короткая приписка «необходим сопровождающий», Женя слегка похолодел, до последнего момента он не верил, что вся эта авантюра выгорит, и вот теперь сегодня вечером его ждет бой. Ему даже не пришла в голову мысль, что его могут покалечить или убить, он верил в свои силы и знал, что Роман был хорошим учителем. Больше его озадачила фраза про сопровождающего, Женя мучительно тер лоб, он понятия не имел, кого взять с собой. Дома такой проблемы бы даже не возникло, в Москве у него осталось огромное количество друзей, здесь же он был совершенно один. Женя продолжал называть Москву своим домом, прожив в Петербурге почти полгода, он со сих пор чувствовал себя здесь чужим. Наконец он набрал номер Вадима, тот ответил ему не сразу, его голос был сонный, видимо, Женя разбудил его. Женя коротко озвучил свою просьбу, на том конце провода долго молчали, и Женя начал повторять, думая, что спросонья Вадим его не понял.

–Рот закрой, мальчик, ты охренел, — с трудом перебил его Вадим, — не нужно мне повторять по два раза, я понял с первого, у меня просто язык не ворочается. Я тебе не такси, тачку дам, только перестань меня грузить, понял?

— Слушай, мне нужен человек, чтобы пойти со мной. И мне больше не к кому обратиться, понимаешь? — тихо ответил Женя, — и, само собой, Адольф об этом ничего не должен знать… Для меня это очень важно…

Вадим долго молчал:

— Ладно, только это первый и последний раз, понял? — с трудом ворочая языком проговорил он, — в семь я заеду за тобой, будь ты проклят…

Вечером Вадим заехал за Женей, он был уже в обычном нервно-ироничном состоянии, глаза лихорадочно блестели, он сыпал едкими сарказмами, и Женя моментально почувствовал, что он под кайфом. Женя назвал адрес, Вадим послушно вбил его в навигатор, и они тронулись в путь.

— Слушай, а что за кастинг там будет? — допытывался Вадим и негромко рассмеялся, — смотрю, ты при параде, как всегда, кудри завил, только какой-то невеселый, напряженный, что ли? Боишься, что не возьмут?

— Как раз боюсь, что возьмут, — после долгой паузы ответил Женя. — Только я прошу тебя ничего не говорить Адольфу, ты не забыл?

Вадим желчно рассмеялся и кивнул, всю дорогу он сыпал колкими шутками, но Жене было совсем невесело, он чувствовал, как его всего сковывает страх. Они подъехали к большому зданию на окраине города, бывшему заводу, серые заброшенные корпуса казались совершенно заброшенными и пустыми. На въезде стояла охрана, крепкие парни в камуфляже осмотрели машину и кивком велели проезжать. В фойе их заставили пройти через рамку металлодетектора и забрали сотовые телефоны и паспорта, Женя встревожено глянул на Вадима, но тот не выказывал никаких признаков беспокойства, похоже, он не очень понимал, что тут будет происходить, он сыпал шутками и сам же над ними смеялся. Женя привел его в зал, там было уже полно народу, гремела музыка, на ринге уже шел бой, Женя глянул на часы, его выход был через двадцать минут, про противника он не знал ничего, его предупреждали, что противника он увидит только на ринге, это определит жребий. Женя посадил Вадима за столик и попытался протиснутся к рингу, он внимательно изучал дерущихся, одному было хорошо за сорок, он походил на гору мышц с очень хорошей техникой, он работал в основном, руками, значит, был боксером. Его противник, парень лет тридцати, был значительно худее его и держался из последних сил, работая ногам чтобы удерживать дистанцию. Бой уже заканчивался, боксер нанес серию сокрушительных ударов противнику в лицо и корпус, парень упал, и он навалился на него сверху, тут же уйдя на болевой. Хрустнула кость, зал огласился восторженными воплями. Жене стало не по себе, и он вернулся к Вадиму, но того уже не было на месте, Женя с трудом нашел его в толпе и взяв за руку, снова привел к их забронированному столику.

Конец ознакомительного фрагмента.