Без права на нежность

Анастасия Старкова, 2010

Марина Алмакаева – успешный журналист и заместитель редактора модного молодежного журнала. У нее есть любимая работа и любимый человек, за которого она собирается выйти замуж. Все меняется, когда у Марины появляется новый сосед – таинственный Данил. Он одевается исключительно в черное, ездит на черном пикапе, и с ним всегда – черная овчарка Дакота…

Без права на нежность

Пролог

Пожалуйста, небо, не надо больнее,

Я жить без него не могу, не умею.

Хочу в это сердце ворваться с разбега,

Пожалуйста, небо, пожалуйста, небо…

— Не знала, что тебе нравится Анита Цой.

— Только эта песня. Попала под настроение.

Мы с Олей сидели за барной стойкой у меня на кухне. Подружка помешивала ложечкой подтаявшее фисташковое мороженое, я — соломинкой кубики льда и ломтики лимона в бокале бакарди. Было уже около одиннадцати, я выключила верхний свет, оставив только маленькие фонарики над стойкой. Балконные двери были распахнуты, лёгкий ветерок раскачивал шторы и доносил ароматы жаркого июньского вечера: он пах морем, горячим попкорном, сахарной ватой и вишнёвыми «Ричмонд» — самыми модными в то лето сигаретами. Я жила в доме на набережной, в самом центре, и звуки города не стихали до поздней ночи. Но я любила их слушать. Сейчас было уютно и спокойно. Сидеть бы так целую вечность и ни о чём не думать. Отключить все мысли и чувства. Стать чистым листом бумаги. Смыть с души, как с палитры, весь этот пёстрый хаос красок-страстей и начать рисовать заново. Я бы взяла пастель. Мне так хотелось спокойствия, прозрачности, чистоты…

Я плеснула себе ещё немного бакарди и добавила льда.

— Плохо? — сочувственно спросила Оля.

Я слегка улыбнулась.

— Знаешь, стало немножко легче после того, как выговорилась.

Олька умела слушать. Она никогда не осуждала и не упрекала. И рассматривала любую ситуацию с точки зрения верующего человека. Даже в большей степени, чем я сама.

— Я думаю, тебе надо уехать куда-нибудь. Хоть на несколько дней. Сменить обстановку.

— Надо, — вздохнула я.

От себя не убежишь, это факт. Но я…так устала. Я совсем запуталась. Любить человека с поломанной судьбой — крест, который дал мне Господь или который придумала я сама? Нелегко быть Гердой, если на месте Кая не невинный мальчик, а волк-одиночка с больной душой. У каждого в этой жизни своя война. Моя собственная началась в прошлом году, в ноябре…

часть первая

Остывшее небо

20 ноября

Осень. Я её чувствовала. Как все писатели — особыми струнками души. Осень это… прохлада. Прозрачность. Остывшее небо, потерявшее свою густую гуашевую синеву. И ветер — чистый, холодный, как глоток воды со льдом.

Было раннее утро. Я сидела в городском парке, на скамейке перед деревянной летней эстрадой, кутаясь в любимый кашемировый шарф. Пахло свежей выпечкой из маленькой пекарни неподалёку. Надо будет купить слоек к кофе. Помню, студентами мы прогуливали здесь, в парке, нелюбимые пары. Сидели на этих самых скамейках перед эстрадой и грели пальцы о пластиковые стаканчики с кофе.

Ностальгия… Горьковато-сладкая, как тёмный шоколад, или запах дыма от сожжённой листвы.

До начала рабочего дня оставался ещё целый час. Я работала в редакции популярного городского журнала. Совмещала должности заместителя главного редактора и журналиста, а ещё вела литературную рубрику «Вне формата», в которой публиковались работы молодых авторов.

Родителям не нравилась моя работа. Они считали, что модный глянцевый журнал не совсем подходящее место для православной девушки. С одной стороны, я была с ними согласна, но с другой, журнал для меня слишком много значил. Мы с ребятами стояли у истоков этого проекта. Вложили в него столько сил, столько труда. И он оказался крайне успешным. В конце концов, я неплохо зарабатывала. Настолько неплохо, что смогла взять кредит, чтобы сделать ремонт в квартире, которая мне досталась от бабушки с дедушкой. Она находилась в старом доме на набережной — такие квартиры с высоченными потолками и крошечными балкончиками, украшенными лепниной, назывались сталинками. Я очень любила старые дома, гораздо больше, чем современные многоэтажки. В старых домах было что-то особенное. В них ещё жил дух того, прежнего города: маленького, тихого и очень уютного, заросшего тополями и платанами.

В квартире пришлось сделать перепланировку: отделить часть комнаты, чтобы увеличить кухню. Кухня вообще была предметом моей особой гордости. Я заказала настоящую барную стойку и суперсовременную кухонную мебель со встроенной электродуховкой и зеркальной варочной поверхностью, стеклом и хромом в отделке, и кучей всяких шкафчиков, ящичков, подставок и крючочков для кухонных принадлежностей. Я безумно любила готовить и особенно печь. У меня даже была мечта — когда-нибудь открыть собственное кафе или арт-кондитерскую.

Вечером позвонил Миша.

–Привет, Мариш. Чем занимаешься?

— Привет, отдыхаю. Только с работы вернулась.

–Сильно устала?

— Хочешь меня куда-то пригласить?

— Предлагаю поужинать в ресторане «Империала», мы ведь давно туда собирались. Ты как?

— С удовольствием! Мне там очень понравилось.

Совсем недавно я побывала в «Империале» на международной писательской конференции.

–Заедешь?

–Конечно, через полчаса.

–Договорились.

С Мишей мы были знакомы много лет. Наши мамы ходили в один храм, так и подружились. Мне тогда было тринадцать, Мише шестнадцать. Он всегда мне нравился: симпатичный парень, улыбчивый, открытый. С ним было легко и весело. Правда, поначалу он относился ко мне, как к младшей сестрёнке. А взрослые шутили: мол, невеста растёт. Он отучился на судоводительском факультете «вышки» и уже несколько лет ходил в море, как и мой папа. Все считали нас очень красивой парой, а наши родители не могли дождаться, когда же мы, наконец, поженимся. Особенно моя мама. По её мнению, всё должно было быть, как положено — дочь передавалась из родительских рук в руки мужа. А я, нарушая все традиции христианского воспитания, уже год жила одна, да ещё и работала в «гламурном» журнале.

Через полчаса я уже стояла внизу, у подъезда. Осенние сумерки набросили на город прозрачно-дымчатую вуаль. Зажигались фонари. Я выдохнула облачко пара и подняла воротник пальто — было свежо. Подъехал Миша. Я села в машину.

— Ну, привет, радость моя.

— Привет, — улыбнулась я.

Он уезжал в Москву на несколько дней, получать американскую визу, и мы ещё не виделись. Только созванивались.

Сама не знаю, почему мини-отель «Империал» так запал мне в душу. Он был каким-то по-домашнему уютным и напоминал загородную виллу в стиле прованс.

— Как мне здесь нравится, — сказала я, оглядывая зал.

Мы сидели за столиком у самого окна, и из него открывался волшебный вид на озеро Абрау.

— Согласен, очень уютно. Что будем заказывать?

— Главное, какой-нибудь жутко вкусный десерт!

Он рассмеялся.

— Я так и знал, сладкоежка.

— Я вообще могу питаться одним шоколадным печеньем и фисташковым мороженым, — пошутила я.

— Это я знаю.

Девушка-официантка принесла нам меню и зажгла свечу в пиале из молочно-матового стекла.

— Было бы здорово провести здесь пару-тройку дней после свадьбы, — задумчиво сказала я.

Миша как-то странно на меня посмотрел.

— Ты почему сейчас это сказала?

— Что? — не поняла я.

— Про свадьбу.

— Просто так…подумалось вдруг. А что?

Он засмеялся и покрутил головой.

–Ну, надо же! — потом перегнулся через стол и взял мою руку в свою. — Раз уж ты сама об этом заговорила, не буду тянуть: Марин, выходи за меня замуж…

Вот оно как! Я невольно улыбнулась. Было у меня предчувствие, что этот поздний ужин в «Империале» — неспроста.

— Если честно, я ожидала чего-то подобного.

— У меня на лице было написано, что я собираюсь тебе предложение сделать?

— Просто женская интуиция — великая вещь.

— Ну, с этим не спорю. Ты не ответила… — я видела, что он волнуется и тщательно старается скрыть своё волнение.

— Миш, я…

Всё к этому шло, разве не так? Я уже сотни раз об этом думала и приходила к выводу, что это будет самым правильным решением. Он меня любит. А я…Я испытываю к нему как раз те чувства, на которых должен основываться настоящий христианский брак. Мы так давно друг друга знаем, мне с ним уютно, надёжно, спокойно. Это дорогого стоит. Наши родители будут просто счастливы. Сотни аргументов «за» и лишь один «против» — крошечное зёрнышко сомнения в том, что это она, та самая настоящая любовь, которая — один раз и на всю жизнь. Хотя, кто знает, какая она — настоящая?

Я глубоко вздохнула.

— Да.

— Да?

— Да, я согласна.

— Ну, слава Богу, — он поцеловал мою руку, а потом прижал к щеке. — Мне показалось, что ты сомневаешься.

— Разве мне не положено? — лукаво спросила я

Миша улыбнулся в ответ:

— Тогда, чтобы всё было совсем как положено… — он достал из кармана коробочку.

— Только не говори, что там…

— Кольцо, — закончил он. И тут же добавил: — Я знаю, что ты любишь серебро, но это белое золото. Посмотри.

Если честно, это было волнительно. Я подняла крышечку.

— Очень красивое!

— Тебе нравится?

— Оно не может не нравиться!

— Тогда давай надену?

Я кивнула.

Он вынул кольцо из коробочки и надел мне на палец. Смотрелось оно просто потрясающе: прозрачный бирюзово-голубой камень в обрамлении бриллиантовой крошки на фоне сверкающего белого золота.

Ну вот, можно считать, что я официально помолвлена. Без пяти минут жена. Самой не верится…

Мы просидели в ресторане «Империала» почти до полуночи. Столько всего нужно было обсудить… Я пила глинтвейн и внимательно прислушивалась к себе. На душе было спокойно и тепло. Значит, всё правильно.

21 ноября

На следующее утро меня разбудил мамин звонок.

— Доча, ты почему мне не сказала!

— Чего не сказала? — пробормотала я.

— Что Миша сделал тебе предложение! Такая новость! А я её от тёти Тамары узнаю!

«И чего тёте Тамаре не спится?» — подумала я. В спальне было темно. Ночные шторы

плотно задёрнуты. Я поднесла к глазам запястье с часами. Почти восемь. Да я проспала!

Я вскочила с кровати.

— Мам, давай, я тебе попозже перезвоню! Или лучше заеду после работы, и мы нормально поговорим, ладно? А то я сейчас жутко тороплюсь. Ну, всё, пока!

Я быстро собралась, побросала в сумку ежедневник, телефон, ключи от машины и выскочила за дверь

На улице шёл дождь, горы были затянуты сплошной серой пеленой. В такое время года мне всегда хотелось надеть что-нибудь яркое, накрасить ногти лаком сочного ягодного цвета, вместо обычного, бледно-розового, купить новые духи с цветочно-фруктовым ароматом. Это называлось «синдром глубокой осени». Сказывался дефицит тепла и ярких красок. Я вообще была метеозависима, как… Мэри Поппинс.

Сегодня вечером в клубе «Биттлз» должен был состояться показ авторского кино. Наш журнал организовывал такие показы каждый месяц, и на них обычно собиралась вся городская богема. Я не очень любила подобные мероприятия, но положение, как говорится, обязывало.

Позвонил Миша:

— Доброе утро, невеста.

— Привет, жених.

Мы оба рассмеялись.

— Моя мама так рвалась сообщить твоей это радостное известие, что я не успел её остановить.

— Ничего страшного, я её понимаю. А я сегодня проспала, представляешь?

— Серьёзно?

— Ну да. До четырёх утра файлы систематизировала в голове, а потом отключилась. Ты идёшь со мной на показ вечером? Фильм обещает быть интересным.

Мы собирались смотреть Кустурицу.

— Если успею, у меня курсы до семи. Кстати, наши родители на выходных собираются семейный ужин устроить…

— Отличная идея. И повод испечь мой фирменный пирог.

— М-м-м, с маскарпоне?

— Да-а, — улыбаясь, протянула я. В этот момент я уже заезжала на парковку офисного центра. — Ладно, Миш, я почти на работе, созвонимся ещё.

— Пока, Мариш, целую.

В обеденный перерыв Танюшка потащила меня в солярий.

— Пошли-пошли, надо восполнять нехватку витамина D. Потом ещё в пару магазинов заскочим, поможешь мне платье для новогодней вечеринки выбрать.

— Тань, до нового года ещё больше месяца.

— Потом будет некогда.

В итоге, мы опоздали в редакцию на полтора часа. Поддавшись внезапному порыву, я купила себе белое кашемировое пальто. Обожаю кашемир. И кожаные перчатки в тон. А ещё просто умопомрачительные висячие серьги в форме снежинок от Swarovski.

— Ты на меня плохо влияешь, — сказала я Тане.

— Да брось, шикарное пальто. Я тебя в нём фотографировать буду. Устроим фотосессию. А серьги подходят к кольцу. Очень красивое, откуда?

Я улыбнулась.

— Это подарок. Я, вроде как, замуж выхожу…

Подруга вытаращила на меня глаза.

— Вроде как?! Что значит «вроде как»? Нет, подожди, и ты молчала?!

Я скромно пожала плечами.

— А что в этом такого?

— Ну, ты даёшь! Выходит замуж и говорит, что в этом такого! С ума сошла! И когда?

— Ещё не решили, но ближе к лету, наверное…

— Здорово! Чур, я с тобой выбирать платье. Поедем в «Topazza pella». О, я знаю мастера, который делает обалденные свадебные причёски.

Я рассмеялась.

— Мой персональный гид в мире моды и гламура, с тобой не пропадёшь.

— А то!

К концу рабочего дня вся редакция уже была в курсе. Кто бы сомневался!

— После показа отмечаем это радостное событие! — объявила Таня.

22 ноября

Утром меня разбудил телефонный звонок. Я открыла глаза и посмотрела на часы. Десять. Это входит в привычку.

–Алло…

–Маришка, привет! Ты не забыла, что сегодня к нам в гости собиралась? — это была Олька. Они с мужем жили за городом, и на выходные я обычно приезжала к ним на дачу. Оля пекла что-нибудь вкусненькое, Олег топил баню. Жили они практически в лесу, и для меня это был замечательный отдых от городской суеты.

–Наверное, помню, — пробормотала я. — Пока не могу сообразить.

— Разбудила? Ты же рано встаёшь…

— Ну да, — я силилась открыть глаза. — У меня видимо… сбой программы. — «С коктейлями вчера вышел явный перебор».

Подруга засмеялась.

–Давай, приходи в себя, и к нам. Я пирожки буду печь с яблоками. Олежка уже баню пошёл топить. Кстати, очень полезно, после «сбоя программы», — пошутила она.

— Всё, встаю. Ради твоих пирожков готова на подвиг.

Срочно в душ. Голову мыть я не стала, слишком долго сушить. Я не стриглась лет с четырнадцати. Принципиально. Отращивала волосы. Теперь они были длинной почти до талии. Возни, конечно, много, но коса, как у Лары Крофт того стоила.

Я выпила только чашку зелёного чая. Натянула джинсы, рубашку, любимые мягкие замшевые сапоги, набросила пальто, и, захватив ключи от машины, спустилась вниз. До Горного было полчаса езды.

Аромат горячей выпечки с неповторимыми нотками яблок и корицы встретил меня ещё у ворот. Олег открыл калитку.

— Ну, привет, — улыбнулся он. — Мы тебя уже заждались. Баня готова. Можно лечиться.

Всегда бы так лечиться. Баней, а потом чаем с травками и мёдом — у Оли с мужем была своя пасека.

— Я у вас жить останусь, — заверила я. — Который раз я это говорю?

— Уже со счёта сбилась, — ответила Ольга.

— Точно останусь! Или тоже за город перееду. Только надо такого же мужа, как твой Олег найти, чтоб дрова колол, огород копал…

Оля с Олегом познакомились… в монастыре. Олька много ездила по святым местам. Олег — мастер по дереву, работал на восстановлении одного из храмов в Шамордино. Оля приехала туда на послушание. Познакомились. Потом долго переписывались, ездили вместе паломниками. Ну, и, в конце концов, поженились.

— Ну да, — сказала Оля. — Твой Миша совсем не деревенский парень. Как у него дела?

Я улыбнулась

— Собственно говоря… вот, — и протянула руку с кольцом. — Мы тоже, наконец, решили пожениться.

Надо было видеть Олькино лицо!

— Мариш, это здорово! — воскликнула она. — Я так за тебя рада! Почему же ты сразу не сказала?

— Так я и говорю.

— Скоро?

— В мае или начале июня.

Мы сидели на открытой веранде во дворе, и мне было хорошо видно, как к воротам соседского дома подъехал огромный чёрный пикап «Нисан-Навара». Из него вышел высокий широкоплечий мужчина в облегающем чёрном свитере, чёрных брюках и чёрной шапочке. Он придержал дверь, и на землю спрыгнула чёрная овчарка. Выглядело всё это настолько эффектно, что я невольно засмотрелась.

— Какой у вас сосед интересный… Я раньше его никогда не видела.

Оля обернулась.

— А, это Данил. Загадочная личность…

— Он всегда с собакой ездит? — поинтересовалась я.

— Всегда!

— Однако, — я покачала головой. — Одет в чёрное. Собака чёрная, машина тоже. Говорят, любимый цвет отражает состояние души человека.

— Ты знаешь, а ведь правда, — задумалась Олька. — Он вообще, такой… волк-одиночка. Живёт один. У него вроде бы своя школа боевых искусств или что-то подобное. Они с Олегом общаются немного, ну так, по-соседски, но он ничего о себе не рассказывает. Замкнутый очень.

— Ты меня совсем заинтриговала. Во мне проснулся профессиональный интерес.

Проснулся — слабо сказано. Впору стойку делать.

— А что за школа у него? Мы как раз планировали писать про боевые искусства в этом номере.

— Маришка, я в этом не разбираюсь, — отмахнулась Ольга.

Данил в это время подошёл к калитке и окликнул Олега. Они о чём-то поговорили, а потом вместе пошли к сараю, где хранились дрова.

— Привет, сосед, ты нас грабить собрался? — в шутку спросила Оля, когда они проходили мимо.

Он кивнул.

— Немножко. Забыл, что у самого пусто.

Знаете, есть такие лица, которые моментально цепляют своей привлекательностью. Именно такое лицо было у Данила: загорелая кожа, красивый разлёт густых бровей над тёмно-карими глазами. И шрамы. «На пирата похож, — подумала я. — Ещё эта шапочка… Только серьги в ухе не хватает. И пары пистолетов за поясом». У него была фигура профессионального спортсмена, под облегающим свитером отчётливо проступал рельеф мускулов.

Вот меня и зацепило. Мгновенно. Это был какой-то особый холодок внутри. Как после глотка мохито. Или шарика мятного мороженого. И трепет. Пресловутые бабочки в животе.

— Слушай, Оль, а пригласи-ка ты его чаю попить, — вдруг сказала я. И сама себе удивилась. — С пирожками. Я про школу спрошу.

— Ой, даже не знаю. Вряд ли он согласится.

— А ты попробуй.

— Профессиональный интерес, говоришь? — лукаво спросила подруга.

— Чисто профессиональный, — заверила я. И сама засомневалась. Бабочки — это неспроста…

— Ладно, — Олька встала с кресла. — Уговорила. Ох уж мне эти журналисты-писатели, — и пошла к сараю.

Я плотнее закуталась в плед. Мятный холодок блуждал где-то внутри и мешал ровно дышать. В жизни со мной подобного не случалось…

Считается, что все творческие личности чересчур влюбчивы и романтичны. Наверное, я была исключением из правил. Мама с детства воспитывала меня в христианском духе, и я чётко осознала, что главное для девушки — это целомудрие. К тому же, я всегда была сконцентрирована на творчестве больше, чем на чём-либо другом. Наши отношения с Мишей тоже можно было назвать абсолютно невинными, если не считать пары-тройки поцелуев. Он никогда не позволял себе ничего большего. И я это очень ценила.

— Знакомьтесь, — сказала Оля. — Марина. Данил.

Я подняла глаза и улыбнулась.

— Очень приятно.

— Мне тоже, — ответил он без улыбки.

Олег пошёл ещё раз ставить чайник, а Олька доставать из духовки очередную партию пирожков.

Данил производил впечатления абсолютно закрытого человека. За всю свою журналистскую практику я таких людей ещё не встречала. Обычно у меня не возникало проблем с налаживанием контакта. Таня поручала мне все ответственные интервью. Я была симпатичной девушкой, а приятная внешность — это выгодный козырь, особенно для журналиста. Плюс безупречный внешний вид. У меня вошло в привычку продумывать свой образ до мелочей. Когда занимаешь пост заместителя главного редактора, по сути, являясь лицом издания, иначе нельзя.

Только сейчас ни моя безусловная «симпатичность», ни умение легко и просто находить с людьми общий язык не принесли совершенно никаких результатов. Если бы я брала у Данила интервью, оно было бы провальным.

— Да уж, — вздохнула я, когда он ушёл, сказав дежурное «спасибо-было приятно познакомиться», — моей журналистской самооценке нанесён серьёзный удар. Я бы даже сказала — удар ниже пояса.

— Да перестань, — успокоила Олька. — Не в тебе дело, просто он такой.

— Интересно, почему?

Оля пожала плечами.

— Люди разными бывают. Тебе ли не знать.

— Вот именно. Любому поведению есть своё объяснение. Знаешь, чем он занимается? Тренирует бойцов для «микс файт».

— Что такое «микс файт»?

— Бои смешанного типа. Без правил, короче.

— Ничего себе!

— Это единственное, что мне удалось выпытать, — я взяла ещё один пирожок и откинулась на спинку кресла. — Знаешь, мне кажется, что-то у него в жизни такое произошло…

— Так, хватит психоанализом заниматься, — засмеялась Оля. — Давай лучше о твоей свадьбе поговорим.

26 ноября

Следующие несколько дней я всеми силами старалась выбросить Данила из головы. Вот зацепило, так зацепило. Я убеждала саму себя, что причиной всему — профессиональный интерес журналиста и писателя к неординарным личностям. Но вместе с тем понимала, что он просто напросто мне понравился. Настолько сильно, что я всё время о нём думала. Это сбивало с толку и вызывало угрызения совести. Особенно, в свете предстоящей свадьбы. Прямо искушение какое-то!

В конце концов, выручила работа. Мы сдавали номер, и у меня не было ни минутки свободного времени.

Я как раз просматривала вёрстку, когда в кабинет заглянула Маша, наш менеджер по рекламе:

— Мариш, там к тебе какой-то парень пришёл. Говорит, от тёти Наташи.

— А, поняла, — я сняла очки. Совсем забыла. Мама мне говорила — сын тёти Наташиной подруги, который пишет стихи. Прочёл мой сборник и горел желанием со мной познакомиться. Я сказала, чтобы он принёс в редакцию свои стихи. А вдруг парень окажется талантливым? Мне как раз был нужен свежий автор для январской «Вне формата». — Скажи, пусть заходит.

— Угу, — Маша помедлила у двери. — Только, знаешь, он какой-то странный…

— Все поэты странные, — я встала с кресла и потянулась. Потом подошла к окну и щёлкнула кнопкой электрочайника, стоявшего на подоконнике.

Вошёл парень: высокий, крепкий, с длинными вьющимися волосами, собранными в хвост. Он был одет в потёртые джинсы и чёрную ветровку с капюшоном. На обоих запястьях красовались кожаные браслеты с клёпками. «Так, влияние рок-культуры — налицо, — подумала я».

— Привет, — улыбнулся он. — Меня Иван зовут.

— Привет. А я Марина.

— Я знаю, я читал твою книгу. Мне очень понравилось.

— Приятно, когда людям нравится. Хочешь чаю? — предложила я. — Или кофе?

— Нет, спасибо.

Теперь я поняла, что показалось Маше странным — манера разговора и выражение лица при этом. Разговаривал он медленно, и как-то…вкрадчиво. И очень странно при этом улыбался. Так обычно ведут себя люди, находящиеся под действием наркотиков или не совсем здоровые психически. Именно такое складывалось впечатление.

— А я выпью, не возражаешь? А то даже не обедала сегодня…

–Конечно.

— Ты садись, — я опустила в кружку пакетик с заваркой и налила кипятка. — Так ты тоже пишешь?

— Да. Стихи и тексты песен. Я, вообще-то, музыкант…

«Что и требовалось доказать», — подумала я. Я даже была уверенна, что знаю в каком стиле он пишет.

— Принёс что-нибудь почитать? — не могла же я сразу сказать: «Извини, не формат даже для «Вне формата».

— Да, я скинул всё на диск.

— Отлично, — я с кружкой вернулась к столу и присела на краешек. — Я прочту, а потом позвоню тебе, договорились?

Он кивнул. Потом снова улыбнулся.

— Тебе должно понравиться.

— Не всё зависит от меня, есть ещё главный редактор…

— Да мне не важно, напечатаете вы или нет. Просто хочется, чтобы ты почитала.

Он так на меня смотрел, что я сразу поняла: я ему понравилась. Более того, у меня создалось впечатление, что, прочитав мою книгу, он уже «запрограммировался» на то, что я ему понравлюсь. При этом парень действительно казался немного странным. Мне так и хотелось спросить: «С тобой всё в порядке?»

— Оставь мне свой номер телефона, как только прочту, сразу позвоню. Иван, ты извини, но у меня столько работы…

— Я понял. Запиши номер, я буду ждать.

Он ушёл, а я ещё долго не могла отделаться от какого-то неприятного ощущения. Вспомнился фильм «Фанатка». Я сунула диск в дисковод ноутбука и заставила себя начать читать. Интуиция меня не обманула: характер у стихотворений оказался зловещим и маниакально-депрессивным. Я поморщилась. Даже не стану ему звонить. А маме скажу, чтобы больше не присылала ко мне разных сомнительных персонажей…

28 ноября

Суббота. Раннее утро. Я вышла на балкон с чашкой кофе. Вот оно — предчувствие зимы. Будет снег, точно. Предснежное небо не спутать ни с чем. И вкус у воздуха, как перед снегопадом. Позвонила Таня.

— У меня законный выходной, — сказала я в трубку.

— Нет, ты посмотри на неё, — возмутилась подруга. — Даже не здоровается. Так, надевай своё новое пальто, перчатки, поедем на фотосесию. И платья в «Topazza» посмотрим.

— С ума сошла? Там снег будет, я ещё резину не меняла…

— Зато я поменяла. Только что. И уже к тебе еду.

— Просто безобразие какое-то, — вздохнула я. — Ладно, от тебя же не отделаешься. Пошла одеваться.

Я позировала на набережной, пока окончательно не замёрзла. Но Таня, кажется, осталась довольна, нужные кадры она поймала. Потом мы грелись горячим шоколадом в «Джакатте».

— Заявление уже подали? — спросила подруга.

— Нет ещё. Миша после Нового года в рейс уходит. Как вернётся, сразу подадим.

— А ты уже представляешь себе, как всё это будет?

Я улыбнулась.

— Конечно. Хочу, чтобы свадьба была скромная, но красивая.

— Так не бывает.

— Почему? Скромная — не в смысле простая, а в смысле… — я задумалась. — Хочется чего-то особенного, утончённого что ли, изысканного. И без всей этой суеты, криков «горько», дурацких тостов. Знаешь, я однажды была на свадьбе у адыгов. Тихой её назвать, конечно, нельзя — национальная музыка, танцы.… Но меня вот, что поразило: они не кричат «горько» и не целуются на людях. Понимаешь, не принято. Есть понятие стыда, невинности, целомудрия.… На протяжении всей свадьбы жених целовал невесте только руку. А гости одобрительно хлопали. Они чтут традиции, хотя женились молодые ребята, очень современные. Почему у нас всё по-другому?

Таня вздохнула.

— Не знаю. Тогда тебе придётся написать памятку каждому гостю, с указанием, как себя вести.

— Напишу, если понадобится.

— Хочется, чтобы всё было идеально, да?

— Очень. А как иначе? Особенно на венчании…

— Я всего один раз это видела, красивый обряд. Я в числе приглашённых, надеюсь? — вдруг подозрительно спросила она.

Я рассмеялась.

— Если обещаешь, не кричать «горько».

— Обещаю! Заклею рот скотчем! Готова на любые жертвы.

— Считай, что уговорила! — я сделала глоток шоколада. — Хочу платье цвета шампанского.

Таня моментально подскочила:

— Поехали в «Topazza»!

1 декабря

Всю ночь шёл снег. Ранняя в этом году зима… Я сидела на широком подоконнике в зале и смотрела в окно. Ни гор, ни порта не было видно, как будто небо спустилось до самой воды. Только небо и море. В воздухе кружились снежинки. На парапете набережной, облицованном тёмно-коричневой плиткой, лежал толстый слой снега, как шапка взбитых сливок на шоколадном кексе.

Надо на работу собираться, сегодня планёрка.

Я оделась, потом захватила свою необъятную фурловскую сумку, ключи от машины, вышла из квартиры и… остолбенела: соседняя дверь была приоткрыта, а на пороге сидела чёрная овчарка. Точно такая же, как у Данила. «Быть этого не может!» — подумала я. Тут дверь распахнулась, и на лестничную площадку вышел он сам.

— Доброе утро, — машинально сказала я. Такие совпадения только в фильмах бывают. Или в книгах. Но не в реальной жизни. Я точно знаю. Я сама писатель…

— Доброе. — Ответил он. Ни намёка на улыбку, ни капли доброжелательности. Абсолютно непроницаемое лицо. Как будто и не удивился, когда меня увидел.

— Мы теперь с вами соседи? — спросила я.

— Выходит, что так, — он запер дверь. — Извините, тороплюсь. Пошли, Дакота, — и они стали спускаться по лестнице.

Вот это да-а-а… Я постояла ещё несколько секунд, а потом тоже пошла вниз. Я всё ещё находилась под впечатлением. Чёрный «навара» как раз отъезжал от подъезда. Я села в машину и набрала Олин номер — мне нужно было с кем-то поделиться.

— Привет… Не поверишь, но ваш сосед теперь — мой сосед!

— Это как? — не поняла она.

— А так! Я сейчас с ним на лестничной площадке столкнулась.

— Да ладно?

— Угу, — я закусила губу. Нет, это надо же! Потом рывком повернула ключ в замке зажигания. — В этой квартире со мной по соседству уже года три никто не живёт. Купил он её, что ли…

— Ничего себе совпадение! — засмеялась Олька.

— Какое совпадение? Это издевательство!

Я, который день пытаюсь от этого наваждения избавиться, и — на тебе!

День, кстати, не заладился с самого утра. В редакцию снова пришёл Иван.

— Скажи, что я занята, — попросила я Машу. Ну, не было у меня абсолютно никакого желания с ним общаться. Маша ушла, но минут через пять вернулась.

— Марин, он не уходит. Требует тебя. Может охранника снизу вызвать?

В другой раз я, может, и не решилась бы на столь радикальные меры, но сегодня мне «чёрная овчарка дорогу перебежала»

— Вызывай.

Этим дело не кончилось. Когда я, после пяти, вышла из редакции, Иван поджидал меня на улице. «Ну вот, не хватало, чтобы он меня преследовать начал» — подумала я. И быстро пошла к машине, на ходу доставая ключи.

— Марина, подожди! — он догнал меня и придержал дверцу. — Я же только поговорить хотел. Зачем охрана?

— Я очень не люблю навязчивость, — сказала я. — А то, что ты прождал меня полдня на улице при такой погоде, выглядит, по меньшей мере, странным.

— Я хотел тебя увидеть. Поговорить. Ты не позвонила…

— У меня сейчас много работы, сдача номера…

— Ладно, — он улыбнулся своей странной улыбкой. — Ладно, я понял. Слушай, я тебя хотел в свою студию пригласить, я написал музыку на твои стихи. Поехали?

Он что, шутит?

— Я ведь только что говорила тебе, что занята.

— Хорошо, не сегодня. Завтра. В любое время.

Я вздохнула.

— Иван, если у меня появится возможность, я тебе позвоню. Извини, я тороплюсь, — и я захлопнула дверь. «У этого парня просто какие-то маниакальные наклонности», — невольно подумала я.

5 декабря

— Ты чего такая задумчивая? — спросила меня Таня.

Был обеденный перерыв, и мы с ней сидели в кафе на втором этаже офисного центра. — Уже который день замечаю.

Я рассеяно подцепила вилкой листик салата. Есть что-то совсем не хотелось.

— У меня новый сосед. Бессовестно-эффектен: одевается исключительно в чёрное, ходит везде с чёрной овчаркой без поводка. И ездит на чёрном пикапе «навара».

Таня даже перестала жевать.

— Шутишь?

— Какие уж тут шутки. Я его вторую неделю не могу из головы выбросить. У меня свадьба не за горами, а тут… — я смяла салфетку.

— Злишься, потому что тебя зацепило, — догадалась Таня.

— Да! Так и есть.

— Не нервничай. Бывает такое. Все мы люди.

— Знаю. Просто со мной такого ни разу не было. И это именно сейчас, когда мне нужно совсем о другом думать…

— Мариш, жизнь она такая штука, не спрашивает, когда подставить подножку.

Это точно. Коварная-коварная подножка

Мы встречались чаще, чем мне бы этого хотелось. Видимо, срабатывал стандартный закон подлости. Со мной Данил вёл себя подчёркнуто равнодушно. Даже Дакота была дружелюбнее. После того, как я попросила разрешения её погладить, овчарка стала вилять хвостом при встрече.

— Это чей там танк такой, — спросил как-то Миша, когда приехал ко мне. — Рядом с твоей «ауди» стоит. Уже не первый раз вижу…

— «Навара»? Моего соседа, — я сосредоточено взбивала венчиком яичные желтки, собиралась печь бисквит.

— У тебя сосед появился?

— Угу, в квартире напротив.

— Кто такой?

— Тебя что, интересует мой сосед? — спросила я как можно небрежней. «А как он интересует меня, кто бы знал…»

Миша пожал плечами.

— Просто спросил, — он сел за барную стойку. — Во сколько к родителям поедем?

— Часиков в семь, думаю. Пирог как раз пропитается.

Это был мой фирменный вишнёвый пирог: бисквитное тесто, прослойка ягод и крем из маскарпоне и взбитых сливок. И много-много тёртого шоколада сверху. Пальчики оближешь. У нас сегодня намечался семейный ужин, дома у моих родителей.

— Мне ещё надо статью закончить, Таня завтра ждёт готовый материал.

Миша сидел, подперев щёку рукой, и наблюдал, как я готовлю.

— Марин, а где мы будем жить?

Я приподняла брови.

— Ты имеешь в виду у тебя или у меня? Тогда это риторический вопрос.

У него была однокомнатная квартира в одном из микрорайонов. Миша рассмеялся.

— И будем на пару валяться на ковре с ноутбуками.

Я задумалась.

— Ну… Ты, конечно, можешь перевезти свой компьютерный стол…

— Ты их не любишь, я знаю. И он не впишется в интерьер.

— Милый, как с тобой легко, — я подошла и чмокнула его в нос. — Вот за это я тебя и люблю.

Он не дал мне отстраниться и обнял.

— Правда, любишь?

— Ты во мне сомневаешься?

— Просто, ты часто бываешь не то, чтобы холодной, а какой-то далёкой и не сентиментальной, что ли…

— Миш, ты столько лет меня знаешь, я всегда такой была. Творческие люди частенько бывают на своей волне.

— Я знаю. Но иногда хочется, чтобы ты была другой. Со мной.

— Так тебе хочется горячих страстей? — в шутку спросила я и потянулась к подставке с ножами. — Сейчас устроим.

— Ты знаешь, что я имею в виду, — улыбнулся он.

— Я думаю, после свадьбы всё изменится, — я сделала театральный жест, — инстинкты, законсервированные столько лет, наконец, заявят о своём существовании. Представляешь, что это будет? Такая выдержка!

— Жду не дождусь! — ответил он.

Я вздохнула.

— Только у меня по этой части — полный провал. Исключительно теория и никакой практики. Я болела, когда в школе проходили эту тему.

— Я думаю, — он поцеловал меня. — Мы наверстаем.

— Не сказала бы, что стала чувствовать себя намного увереннее, — заметила я. — Иногда мне кажется, что я вымирающий вид.

— Это же замечательно. Самый редкий, самый ценный вид, — он прижал меня к себе. — Настоящее сокровище.

Я с улыбкой уткнулось ему в шею. И всё остальное отошло на задний план.

Домой я возвращалась поздно. Сначала завезла Мишиных родителей, потом его самого. Было уже начало двенадцатого, когда я подъехала к подъезду и припарковалась рядом с соседским «навара». Потом вышла из машины и вдруг увидела на снегу большие пятна крови. Они вели к дверям подъезда. На самой двери темнел чёткий кровавый отпечаток ладони, как будто кто-то опёрся на неё, открывая. Мне стало, мягко говоря, не по себе. Ночь, пустой двор, а тут такое. У меня даже появилась мысль о том, чтобы развернуться, сесть в машину и поехать ночевать к родителям. Я в нерешительности стояла у подъезда. Мало ли что там.… А потом подумала: вдруг кому-нибудь помощь нужна? Я набрала код, осторожно открыла дверь, заглянула внутрь. И увидела своего соседа. Он сидел прямо на грязном полу, закрыв глаза и прислонившись спиной к стене.

В этот момент овчарка, лежавшая с ним рядом, вскочила и зарычала. А потом вдруг прыгнула лапами мне на грудь. Я еле устояла. Всё это произошло так быстро, что я сразу даже не успела сориентироваться, подумала, что она на меня нападает. И только потом, когда Дакота, поскуливая, метнулась к Данилу, ткнулась носом ему в лицо, снова вернулась ко мне, залаяла, я поняла: не нападает — просит помощи.

Я бросила сумку и присела рядом с Данилом.

— Вам плохо? Что-то случилось?

Он медленно открыл глаза. Они были чёрными. Так бывает от сильной боли, зрачок расширяется настолько, что радужной оболочки становится практически не видно.

— Чёрт, ведь доехал сам, — процедил он сквозь зубы. — Думал, пронесёт…

Я опустила глаза и увидела, что руками он зажимал бок, а сквозь пальцы сочилась кровь.

— Ужас какой! — невольно вырвалось у меня. — Чем это?

— Ножом…

Вообще-то крови я не боялась, но сейчас меня предательски затошнило. Потому что её было слишком много, и я видела, как ему больно.

— Надо перевязать чем-нибудь… наверно, я не знаю, что делать… «Скорую» надо… или в больницу…

— Перевязывал… кровотечение сильнее стало…

Овчарка металась с нами рядом и скулила.

Я никогда и никому не оказывала первую помощь. В жизни не приходилось этого делать. Я лихорадочно пыталась сообразить, что предпринять и не впасть в панику. А потом, щёлк! И в голове как будто сработал автопилот, который начал руководить моими действиями. Единственное, что у меня было — это кашемировый шарф. Я сорвала его с плеч.

— Сейчас перевяжу ещё раз. А потом надо дойти до машины.

Он с трудом сфокусировал на мне взгляд.

— Это вряд ли…

— Надо! Я довезу тебя быстрее, чем «скорая» приедет.

Сколько у нас времени при таком кровотечении? Пятнадцать минут? Десять? Пять?

Я встала рядом с ним на колени.

— Ты сейчас уберёшь руки, а я перемотаю шарфом и затяну.

Шарфа хватило на два оборота, белая ткань моментально начала пропитываться кровью

— А теперь встаём. Давай, я тебе помогу.

Потом я вспоминала и сама удивлялась, как дотащила его до машины? Просто чудом каким-то. Ещё и собака путалась под ногами. Правда, сама заскочила на заднее сидение. Мы доехали за пять минут, хорошо, что больница была совсем недалеко, в центре. Я влетела в приёмное отделение:

— Позовите врача, там у меня в машине человек кровью истекает!

Медсестра продолжала невозмутимо разговаривать по телефону, сделав мне знак, мол, подождите. Ох, я бы ей сейчас так и врезала чем-нибудь! Я подскочила к стойке:

— Вы что, не понимаете? У меня в машине человек с ножевым ранением, врача зовите, быстрее!

Вот тут она, кажется, сообразила — вскочила, перезвонила куда-то, прибежал врач, прикатили носилки. Данил уже был без сознания. Я схватила врача за руку:

— Доктор, вы мне скажите, может заплатить надо будет, я в курсе как это обычно делается…

— Разберёмся, — бросил он. — Ждите в приёмном.

Я устало опустилась на скамейку у стены.

— Девушка, у вас вся куртка в крови, — сказала мне какая-то женщина. Я только махнула рукой. Все, кто сидел в приёмном, наблюдали за происходящим с большим интересом. Ещё бы, прямо как сцена из экшена.

— Девушка, подойдите, — окликнула меня медсестра из-за стойки. — Вы родственница? Документы есть?

— Нет, мы просто соседи… Может документы у него с собой. Я не знаю…

Я снова села на скамейку. Как такое могло случиться? Подрался? Напали? Он же профессиональный боец, у него реакция должна быть, как у змеи, мгновенной. И овчарка была рядом.

Я просидела больше двух часов. За это время приехал дежурный наряд, пришлось отвечать на вопросы милиции. А потом медсестра попросила меня подняться на второй этаж, к отделению реанимации. Вышел врач.

— Нормально всё, жить будет. Крепкий парень. И вовремя приехали. Полежит тут немного, потом в терапию переведём.

Только вернувшись к машине, я вспомнила о собаке, запертой в салоне. Что я с ней буду делать? Я открыла дверцу, и Дакота мгновенно выскочила наружу. Обнюхала меня, заскулила, метнулась взад-вперёд… Видимо, искала Данила.

— Куда же мне тебя девать, зверь? — вздохнула я. Никакой гарантии, что она будет меня слушаться. Но и не бросать же её здесь.

— Иди ко мне, Дакота, — позвала я. — Ко мне!

Дакота навострила уши. Я похлопала рукой по колену:

— Ну, иди сюда.

Она подбежала, и я наклонилась, чтобы погладить её. Признаться, не без опаски.

— Ну что, волчара, поедешь со мной? Домой. Дакота, домой.

Собака внимательно смотрела на меня. Я выпрямилась и открыла дверцу пошире.

— Давай, прыгай. Вперёд.

В этот момент мне невольно вспомнилось, как герой Белуши в фильме «Собачья работа» пытался наладить контакт с овчаркой Джерри Ли.

— Так, а ну прыг-прыг туда, быстро!

Удивительное дело, но это сработало. По дороге домой я только и думала о том, пойдёт ли она за мной в квартиру.

Собака не пошла. Легла у своей двери и — ни с места. Тащить её за ошейник я, понятное дело, не рискнула. Ну что ж, я сделала всё, что смогла. Покормлю её утром чем-нибудь. Главное, чтобы ни на кого из соседей не бросилась.

Было уже начало четвёртого. Я сбросила куртку прямо на пол, в прихожей, прошла в спальню и рухнула на кровать. И моментально отключилась.

Звонил телефон. Или будильник? Нет, всё-таки телефон. Я нащупала мобильный под подушкой и даже не посмотрела на номер.

— Алло…

— Ты что, спишь? — Это была Таня. — Алмакаева, уже десять!

— Тань… — я провела ладонью по лицу. — У меня такая история ночью произошла. Я в больнице была…сейчас, приду в себя чуть-чуть, и примчусь.

Я села на краю кровати. Первой мыслью было: «Позвонить в больницу». Вроде, забивала в память телефона номер реанимации. Я пощёлкала кнопкой поиска. «Состояние стабильное», — сказали мне. Ну, Слава Богу». Кажется, я ещё не отошла от ночного происшествия. Я приняла горячий душ. Стало немножко легче. Потом сварила себе кофе и вылила в кружку пол пакетика сливок. Завтракать не хотелось. В коридоре, на полу лежала куртка, перепачканная кровью. Я сунула её в пакет, потом открыла дверь и выглянула на лестничную клетку. Дакота подняла голову и посмотрела на меня.

— Привет, волчара, — овчарка сдержано постучала хвостом по полу. Я оставила дверь приоткрытой и вернулась на кухню. Достала из шкафчика пластиковую миску, наполнила её рисом и добавила несколько кусочков цыплёнка под пармезаном. И отнесла это всё Дакоте.

— Бон аппети, надеюсь, ты любишь итальянскую кухню.

Собака обнюхала миску. Потом вскочила и начала есть.

— Умница, — сказала я.

— Алмакаева, ты чего меня пугаешь! — набросилась на меня Таня, когда я приехала. — Ничего не объяснила толком… Что случилось?

— Сейчас расскажу, — я сняла дублёнку и повесила на плечики. — Слушай, включи чайник, пожалуйста. Там у меня в ящике стола плитка шоколада есть. А то я не позавтракала даже.

— Так может заказать чего-нибудь?

— Не надо, обойдусь шоколадкой с чаем.

7 декабря

В среду, после работы, я поехала в больницу. Данила уже перевели в отделение интенсивной терапии. Я вошла в палату, и остановилась у дверей. Он лежал с капельницей. Больше в палате никого не было.

— Привет

— Привет.

— Ну, как ты?

— Нормально. Жить буду.

— Это радует.

Я присела на соседнюю кровать.

— Я тебе поесть привезла. Знаю, как в наших больницах кормят.

— Спасибо. И вообще спасибо. Я вроде как у тебя в долгу теперь.

Я улыбнулась.

— Ну да, ты мне должен — новый кашемировый шарф.

Другой на его месте обязательно улыбнулся бы в ответ. Разве так можно? Совсем не улыбаться?

— Договорились.

— Так что с тобой случилось?

Он поморщился.

— Это… мои личные дела.

Спасибо хоть не прямым текстом «не лезь не в своё дело». Тяжело с ним разговаривать, колючий, как ёж. И это после того, как я ему жизнь спасла. Мне даже стало немножко обидно.

— Ладно. Поняла. Тебе… м-м, надо что-нибудь? Не переживай, мне не трудно. Я вообще такая — белая и пушистая, люблю людям помогать. Безвозмездно.

Он оценил мой сарказм.

— Не обижайся. Я, правда, тебе благодарен. Просто не привык быть слабым и от кого-то зависеть. Самое главное, где Дакота?

Я вздохнула.

— Лежит под дверью вашей квартиры. Третий день. Я её кормлю. Забрала бы к себе, но она не заходит. Не переживай, я за ней присмотрю. Ну, насколько это возможно.

Конец ознакомительного фрагмента.