Лунная тень 1. Тосканские холмы

Анастасия Эльберг (2024)

Когда-то темные эльфы были сильным народом. Теперь они прислуживают вампирам, а те, кому посчастливилось сохранить свободу, живут в неприступных горах. Как и в древности, здесь ценятся воинское искусство и религиозность. Лотар не преуспел ни в первом, ни во втором. Родные боги посмеялись над ним… но можно выбрать других, особенно если они обещают всевластие. Лотар не настолько безумен, чтобы отказываться. И достаточно безумен для того, чтобы не думать о цене, которую придется заплатить.

Глава 7. Айя

Тоскана

Все исторические трактаты Мира Темной Змеи были написаны мужчинами, и мужчины эти покидали помещения Темной Библиотеки исключительно для того, чтобы спуститься в расположенные этажом ниже личные покои. Тот факт, что в книгах почти не упоминаются женщины, Айю не возмущал, в отличие от искажений истины. Но у хранителей Библиотеки, как и у остальных существ, имевших отношение к Темному Храму, имелись четко определенные обязанности. Некоторые из них веками переписывали одну и ту же ложь.

Взять хотя бы трактат о возникновении магии, где нет ни слова о янтарных Жрецах. Или книгу, в которой перечислялись знаменитые воины — ни одного темного эльфа, сплошь обращенные. Храмовые мастера летали на серебряных драконах, изрыгавших холодное голубое пламя, Сновидцы описывались как обычные люди, в жилах светлых эльфов вместо крови текло белое золото, а жрецы сладострастия приносили в жертву Великой Богине младенцев, если те рождались мальчиками.

Но личный список самых ненавистных исторических книг Айи открывал трактат об оборотнях.

Оборотней население Мира знало больше по легендам, чем по фактам. А фактов было немного. Они вели кочевой образ жизни, путешествовали стаями и могли уничтожить все запасы вина в трактире, потому что не пьянели. Вождями в стаях были женщины, высокие, сильные и красивые. Оборотни поклонялись Семирукой Богине и на праздниках в честь полнолуния приносили в жертву либо человека, либо темное существо.

Слово «оборотень» подразумевает, что существо может изменить свою форму, то есть, обратиться. К примеру, в волка — не зря же оборотней часто называют волчатами. Все в стае, помимо женщины-вождя, были мужчинами, приходились ей одновременно сыновьями и мужьями; полукровки среди этих созданий практически не встречались. Волчата обожали мать и могли без перегрызть горло любому, кто скажет о ней недоброе слово. На этом факты заканчивались — и начинались вопросы, из ложных ответов на которые состояла книга, ненавидимая Айей. Переписать ее она не могла, да и не слишком-то к этому стремилось. Ей было достаточно собственной правды.

Могут ли оборотни обращаться в волков? Не все и не всегда. Такие способности имелись у трети стаи, причем мало кто из волчат мог обратиться по собственному желанию, это происходило только в ночь полнолуния. Главная волчица могла обращаться в кого угодно и при каких угодно условиях, но выбирала обличье волка как самое привычное. Боятся ли оборотни железа или серебра, как говорят легенды? Многие из них с удовольствием носят украшения из этих металлов. Правда ли, что у оборотней нет постоянного цвета глаз? Чистая правда, они меняют его каждое полнолуние, и поэтому не любят изучать себя в зеркале — ощущение такое, что на них смотрит чужое лицо. Правда ли, что у главных волчиц рождаются только мальчики? Конечно, нет, ведь им нужны наследницы. Но почему в стае нет женщин? Эта страница истории оборотней была самой неприятной, но правда редко приходится по душе.

Сестрам волчат предоставлялся выбор, показавшийся бы чудовищным любому здравомыслящему существу. Они могли либо уйти из стаи, обрекая себя на одинокую жизнь в опасном мире, либо посягнуть на место главной волчицы. Для того, чтобы получить заветный амулет из лунного камня, висевший на шее матери, девочке предлагалось совершить особый обряд. Она должна была забеременеть от одного из братьев, а потом родить ребенка. На первый взгляд, задача кажется простой, но в течение трех лун — темные существа вынашивают детей быстрее, чем смертные — волчице запрещалось жить в стае. Она пыталась спрятаться всюду, где только возможно, не смыкала глаз дольше чем на несколько минут и постоянно прислушивалась: не хрустнет ли в чаще ветка? Не взлетят ли с ветвей дерева птицы? Что это за странные звуки на другой стороне озера?

Главная волчица, в свою очередь, делала все возможное для того, чтобы найти женщину, которая из дочери превратилась в соперницу. В восьми случаях из десяти поиски увенчались успехом. Не столько потому, что обоняние и слух у оборотней превосходные, сколько потому, что ни одно существо женского пола не может носиться по лесу как лишенное разума, если у него внутри расцветает маленькая жизнь. Беглянку приводили в стаю и приносили в жертву Семирукой Богине. В древности ее сжигали на ритуальном костре с песнями и молитвами, но Орден положил конец этим зверствам. Теперь бедняжке перерезали горло серебряным кинжалом. С точки зрения карателей, это причиняло меньше страданий.

Айя солгала бы, сказав, что не видит себя на месте матери. Любая женщина, которая может обратиться в волка (и не только в волка, в кого угодно, ведь она женщина) рождена для того, чтобы править. В идеале — мужчинами, которые приходятся тебе сыновьями и мужьями, но… она была слишком горда и не стала бы бегать по лесу с огромным животом. Поэтому в ночь пятнадцатых именин Айя выпила кубок вина, вознесла молитву Семирукой Богине и попросила у нее мужества, терпения и мудрости. Мужества — для того, чтобы выжить в мире, который ненавидит оборотней-одиночек. Терпения — для того, чтобы собрать собственную стаю, пусть и не из себе подобных. Мудрости — для того, чтобы не упустить свой шанс, когда ей его предоставят.

«У госпожи семь рук, — повторяла мать. — Если ты не ценишь возможность, которую получила, она отберет ее быстрее, чем другие боги, а свободными шестью руками надает пощечин». Мать была жестокой, но одинаково любила всех детей.

Что бы она сказала, узнав, что Айя обзавелась стаей?

***

— Проклятье, мы сидим тут так долго, что я уже корни пустил.

Рикард сделал большой глоток из кружки с горячим вином и вернул ее на стол.

— А ну-ка, встань, проверим, — подзадорил его Нерон.

— Заткнись, а то получишь пинка.

Айя отрезала кинжалом ломоть белого сыра и протянула его Рикарду.

— Прекрати скулить, как малый волчонок. Мы сидим в тепле, над головой у нас есть крыша, и мы можем поспать в чистой сухой постели.

Рикард помедлил, но сыр взял.

— Я темный эльф, а не волчонок, — сказал он, но отведать угощение не успел: кинжал Айи пригвоздил ломоть к деревянной столешнице, усыпанной крошками.

— Ты никто, — произнесла она спокойно.

— Как скажешь. А теперь отрежь еще сыра и не мешай есть.

— Ты стал моим наставником — и теперь мне указываешь?

В темно-карих глазах Рикарда появилась искра ярости, но он покорно опустил голову.

— Ты знаешь, что я желаю тебе добра, — смягчилась Айя. Мама всегда находила хорошее слова для каждого. Даже для того, кто не слушался и делал глупости. Вот только глупости бывают разными. В случае Рикарда они могут стоить головы. — Я хочу, чтобы ты был лучшим. Но сначала ты должен стать никем.

Эльф взял ломоть сыра и тщательно его отряхнул.

— Не такой уж и грязный, — вынес он вердикт и принялся жевать.

Нерон подошел к очагу и подкинул в него несколько поленьев.

— Новая луна, — сказал он, обращаясь к Айе.

— Он приедет, не переживай.

— Может, ты…

— Нет, — перебила волчица. — Обращаться еще раз я не буду. В округе полно оборотней. Они разносят слухи быстрее, чем служанки. А убить их я не могу, потому что у них есть мать. Если она явится сюда, нам конец.

Юноша протянул руки к очагу и потер одну ладонь о другую, пытаясь согреться. Блики огня играли на кудрявых золотистых волосах, и выглядело это так, будто его голова превратилась в маленькое солнце.

— Говорят, когда-то он тоже был Безликим.

— Говорят, — согласилась Айя, отрезая еще один ломоть сыра — на этот раз, для себя. — Может, и врут, но в ядах он разбирается превосходно.

Рикард поморщился.

— Не люблю яды, — сказал он. — Оружие трусов и женщин. Мужчины должны видеть глаза своего противника перед тем, как его убить.

— Тебе еще многое предстоит понять, — ответила волчица, прожевывая сыр.

Эльф сделал еще один глоток из кружки с вином.

— Ну да, — кивнул он. — Тот, кто на самом деле стал никем, знает, что нет достойного или недостойного оружия. Есть только жизнь и смерть, остальное — сон. Мир состоит из людей, которые спят во тьме и видят сны. А Безликие видят сквозь тьму. Я слышал это десятки тысяч раз.

Безликие видят сквозь тьму. Когда Айя впервые услышала эту фразу, она была совсем юной и не понимала, о чем говорит ее наставник. А вот сложностей с тем, чтобы стать никем, у нее не возникло. Любой оборотень вне стаи — никто. Наверное, поэтому она и пришла к убийцам, услуги которых по карману разве что правителям или их приближенным. Когда ты — никто, самое время понять, что перед тобой открыты все пути. Когда ты — никто, то ты можешь стать кем угодно. Если захочешь.

Среди Безликих были люди, в том числе, такие, как Нерон, обладатели печати Прародительницы, были необращенные, как Рикард, были даже вампиры. Они любили называть себя членами тайного ордена, который, по их словам, основало бессмертное существо. Но Айя считала, что Безликие существовали всегда. Потому что всегда существовали ревнивые жены, обманутые мужья, советники, мечтающие занять место господина, господа, мечтающие избавиться от советников, воины, которые предпочитают решать проблемы с помощью яда в чужих руках, а не меча в руках собственных. Если вы хотите кого-то убить и готовы заплатить, рядом оказывается Безликий.

Под руководством наставника Айя освоила все умения, которые могли ей пригодиться. Безликие — не обычные убийцы, которые приходят, делают свое дело и растворяются во тьме. Они получают прекрасное образование: знают много языков, могут поддержать беседу, если в ней участвуют благородные господа, изучают историю и военное дело, астрономию и целительство, математику и магию, все ее ступени, которые способны постичь. Айя одинаково хорошо владела парными клинками и египетским шакрамом, умела стрелять из лука и с обращалась с длинным тонким кнутом так, будто он был продолжением руки. Но больше всего она любила отравленный кинжал, который всегда прятался в ее рукаве. Семирукая Богиня сотворила Айю женщиной с сердцем волчицы. А женщины с сердцем волчицы по-настоящему живут только тогда, когда видят глаза своей жертвы, чувствуют биение ее сердца и беспокойное дыхание.

Но убивать жертву не обязательно. Это, другое оружие Айя тоже любила и пользовалась им часто. Рикард как-то сказал, что слишком часто, и заработал подзатыльник. Она была его наставницей, и по-хорошему следовало запереть эльфа и подержать его на хлебе и воде пару лун, но он в нее влюблен, а сердцу не прикажешь.

— Когда эльфенок проснется, то не сомкнет глаз еще пару весен, если не дольше, — нарушил молчание Нерон. Он успел вернуться за стол с новой порцией горячего вина, и первая кружка, наполненная им, была кружкой Айи. — По-моему, он выспался на всю жизнь. Накормим его, что ли?

— Он ел третьего дня, — возразила волчица. — Я не могу будить его так часто. У меня почти не осталось сил.

— Значит, ты не уверена, что Великий приедет сегодня? — спросил Рикард.

— Уверена. Но рисковать не буду.

Нерон с беспокойством посмотрел на принца Тора, который спал, свернувшись клубком. В хлипком деревянном домике, служившем им временным пристанищем, не было даже спальни, но сына его величества Алафина устраивала и наспех созданная из дорожного плаща Айи постель… Хотя вряд ли кто-то сейчас признает в нем королевского отпрыска. Одежда испачкана, под ногтями грязь, волосы пришлось коротко остричь, и «белое золото» о них сказал бы разве что слепой.

— Бедняга исхудал, — сказал юноша с сочувствием.

Путь через море дался им нелегко. Айя ненавидела воду и поднималась на палубу корабля только в исключительных случаях. В таких, как этот. Голова болела, не переставая, желудок скручивался узлом, она не могла смотреть на еду. Если бы не принц, она легла бы, притворившись мертвой, и не поднимала головы до тех пор, пока они не достигнут другого берега. Но мальчика следовало кормить. В ночь ее последнего визита на виллу они с Эрфианом спорили до хрипоты и пришли к согласию только тогда, когда на горизонте появилась бледная полоска рассвета.

— Я не смогу, — говорила волчица. — Ты же знаешь, что я не владею магией так, как ты! Это безумие! А если однажды он не проснется?

— Положись на меня.

— Но тебя там не будет! — в отчаянии воздевала руки к небу Айя. — А если я заболею? Умру?!

— Положись на меня, — следовал неизменный ответ.

Если бы старший каратель Эрфиан слышал все проклятия, которые Айя обрушивала на его голову в те дни, он бы запер ее в Коридорах Узников навечно. Но, к счастью, все прошло хорошо, хотя с каждым разом будить принца становилось сложнее. Он открывал глаза, оглядывался, без особого аппетита съедал пищу, которую ему приносили Нерон и Рикард, а потом сворачивался клубком и погружался в сон.

Слава Семирукой богине, скоро это закончится. Она отдала бы все свои деньги за то, чтобы провести в нормальной постели хотя бы одну ночь.

— Он и так был худосочный, — сказала Айя.

— То-то он тебе приглянулся, — хохотнул Нерон.

— Советник Дариан мне больше по нраву, — отпарировала волчица.

В этом была доля правды. Айя даже жалела о том, что пришлось рассказать эльфу выдуманную историю о своем прошлом… но его светлости хотелось услышать что-то ободряющее.

Под тяжелым взглядом Рикарда она взяла кружку.

— Что же ты не взяла его с собой? — удивился Нерон, разламывая буханку хлеба.

— Может, как-нибудь и возьму, он из дворца никуда не денется.

— Он будет путешествовать с нами?

— Конечно. Я женюсь на нем, и он станет моим королем. А вы будете нашими детьми.

Эльф хмыкнул.

— Женятся мужчины, — сказал он. — Женщины выходят замуж.

— Замуж выходят только те женщины, которые смотрят в пол и говорят мужчине «мой господин». Я волчица. У меня нет и никогда не будет господина.

Рикард улыбнулся. Не испуганно, как делал это обычно, а тонко, совсем по-взрослому.

— Поглядим. — Он помолчал и добавил: — Госпожа.

Когда он успел повзрослеть, ее маленький эльф? Она помнила его почти ребенком: он боялся собственной тени, задавал тысячи вопросов, мечтал о тех днях, когда заработает сотни золотых монет и купит себе все, что пожелает. Из угловатого подростка Рикард превратился в красивого мужчину с бледным лицом и взглядом, который Айя не раз видела на гравюрах, изображавших темных эльфов-воинов из армии янтарных Жриц. В их облике ей чудилась обреченность, но в ученике этого не было. Глубоко в своем сердце он прячет огонь, и когда-нибудь пламя вырвется наружу.

Она впервые задумалась о том, что это существо с тихим спокойным голосом и длинными тонкими пальцами, больше подошедшими бы молодому принцу, а не убийце, может лишить жизни другого в борьбе за ее благосклонность. Возможно, на месте противника окажется Нерон, и Рикард не оставит ему ни шанса, хотя золотоволосый юноша с детской улыбкой хитер как змея и силен как волк.

Такие, как ее маленький эльф, идут до конца. Он не знает, когда нужно отступить. В этом его главная слабость.

— Всадники, — донесся от окна настороженный голос Нерона. Задумавшись, Айя не заметила, как он встал из-за стола и, приоткрыв ставни, выглянул в ночь.

— Один всадник, — поправила волчица. — Я слышу.

Черное делало карателя Эрфиана, и без того бледного, похожим на смертельно больного. Хорошо, что он бессмертен, невольно подумала Айя. Хотя и она сейчас выглядит не лучше.

— Мы боялись, что ты не приедешь, Великий, — сказал Рикард. — Айя говорила…

Он поймал взгляд гостя и осекся.

— Как нарек тебя отец, юноша?

— Рикард, — тихо ответил тот.

— Разве твоя госпожа не сказала, что я всегда выполняю обещания, Рикард?

Эльф вспыхнул.

— Она не моя госпожа, Великий. Она моя наставница.

— Где же его высочество? Ах, вот он.

Эрфиан присел рядом с принцем, взял его за руку и нащупал пульс.

— Выглядит неважно. Но будить его сейчас было бы ошибкой.

Волчица посмотрела на притихших спутников.

— Вам нужно вернуться домой. Я приеду позже.

— И шагу не ступлю без тебя, — заявил Рикард.

— Не упрямься, — потрепал его по плечу Нерон. — Нам надо отдохнуть.

Эльф замотал головой.

— Не поеду, — продолжил настаивать на своем он.

Эрфиан взял принца Тора на руки и поднял его с такой легкостью, будто тот был пуховой подушкой.

Конец ознакомительного фрагмента.