Мир между нами

Анастасия Эльберг, 2023

Доктор Вивиан Мори, оставивший шумный Париж и мечты о медицинской карьере и поселившийся в маленьком европейском городке. Актриса Афродита Вайс, живущая в его квартире и называющая себя ничьей женщиной. Писатель Адам Фельдман, казалось бы, совершенно случайно оказавшийся персонажем этой истории. И… тайна. Своя у каждого.

Глава восьмая

Адам часто слышал, как люди говорят: удача передается по наследству. Если ваши родители были успешными людьми, вас ожидает то же самое. Он верил в это довольно долго. Ну, а потом, как водится, убедился, что это ложь.

Джейкоб Фельдман, отец Адама, заработал свои первые деньги в шестнадцать лет. Впрочем, ему не было смысла перенапрягаться — он родился в богатой семье, и при желании мог присоединиться к делу отца. На двадцать первый день рождения Джейкобу подарили место на бирже, и с того момента дорога к успеху была выстлана красным ковром. От отца ему передался и талант бизнесмена, и умение тратить деньги с умом, и звериное чутье, связанное с риском в финансовых махинациях. К двадцати пяти годам, когда Джейкоб Фельдман женился на Рэйчел Коэн, матери Адама, состояние его насчитывало два миллиона долларов.

Адаму, единственному ребенку в семье и наследнику, отец с детства навязывал мысль о финансовой карьере. У мальчика были способности к математике, но гораздо больше он любил языки и литературу. Джейкоб Фельдман смотрел на своего сына и понимал, что тот вряд ли станет экономистом или бизнесменом. И Адам это тоже понимал. Он ненавидел задачи по математике, любил читать книги и гулял в одиночестве по вечерам. И думал о том, что ему хочется быть не бизнесменом, а писателем.

Учителя литературы не уставали повторять, что у Адама есть талант, и этот талант нельзя зарывать в землю. Он выигрывал литературные конкурсы, причем делал это так легко, будто конкурентов у него не было. Его сочинения зачитывали перед всем классом. Порой Адам на скучных уроках математики вместо того, чтобы решать уравнения, доставал свой блокнот и писал свой первый роман. Пока что нескладный, без смысла и сюжета, но тогда ему казалось, что он гениален.

Когда Адаму исполнилось восемнадцать, Джейкоб Фельдман поставил вопрос ребром.

— Ты собираешься получать профессию, Адам? — спросил он.

— Если честно, не вижу в этом смысла, папа, — ответил тот.

— В нашей семье не было ни одного человека без высшего образования. И ты не станешь исключением.

— Хорошо, папа. Тогда я буду лингвистом, — заявил будущий писатель Адам Фельдман. Он и сам не понимал, зачем выбрал эту профессию. Скорее всего, потому, что она на тот момент казалась ему ступенькой на пути к исполнению мечты.

В холодной туманной Англии Адам понял, что между успехами на школьных конкурсах и написанием книг находится огромная пропасть, которую не так-то легко перепрыгнуть. Он написал первый серьезный роман и отослал его во все издательства, адреса которых сумел найти. Половина издательств отмолчалась, вторая половина ответила вежливым отказом, и только в паре писем говорилось о том, что он выбрал «не совсем подходящую тематику». Психологическая проза была специфическим жанром. Особенно если учесть, что в его случае это была, скорее, эротическая проза.

Может, Адаму Фельдману недоставало деловой хватки или умения считать деньги (он привык к тому, что они у него были всегда), но он никогда не сдавался после первой неудачи. Воспитание отца сыграло свою роль, а остальное завершило знакомство с Джеральдом Гентингтоном, которому, как до сих пор полагал Адам, он был обязан началу своей писательской карьеры.

Джеральд Гентингтон был старше его на три года. К тому времени он уже имел диплом магистра психологии, а в университете изучал историю. Джеральд очаровывал любого человека, с которым успевал перекинуться парой слов, друзья носили его на руках. Все, за что он брался, получалось у него так хорошо, будто он занимался этим всю жизнь. Джеральд отлично учился, сдавая сессии досрочно, успевал работать, устраивал домашние вечеринки, каждую неделю заводил новый роман, был поклонником творчества Феллини, слушал Элтона Джона и Оззи Осборна (тот, кто не понимал, как все это можно связать вместе, просто не был с ним знаком). А еще Джеральд был издающимся писателем. На момент их с Адамом знакомства он успел написать две книги и работал над третьей.

«Золотой мальчик» — так называли Джеральда Гентингтона. Куда бы он ни повернул, госпожа Удача смотрела ему в глаза и будто бы подсказывала верные ходы. У него были друзья, у него были женщины, были деньги и был успех. При этом никто не упрекнул бы его в том, что он слишком много о себе думает. Может, конечно, думал он о себе много — Адаму пару раз приходила в голову подобная мысль. Но именно Джеральд Гентингтон в свое время помог Адаму — осознанно или неосознанно — отвлечься от мыслей о своей неудаче и продолжить работу. Адам был уверен — его время рано или поздно придет. Правда, время почему-то не торопилось.

После окончания университета на счету Адама Фельдмана было два неопубликованных романа и несколько писем из издательств по поводу обеих рукописей, и содержание этих писем ободряющим или внушающим надежду можно было назвать с натяжкой. Эти рукописи он привез с собой, вернувшись в Мирквуд. Сразу по возвращении он отправился в первый попавшийся бар, потому что больше всего на свете ему хотелось напиться до беспамятства. В этом баре он встретил человека, которому было суждено изменить его судьбу: литературного агента Чарльза о’Салливана, внештатного сотрудника издательства «Мирквуд Таймс».

Адам по сей день не имел понятия, каким образом рукопись его второго романа оказалась у Чарли, но факт оставался фактом: в тот вечер литературный агент ушел из бара, держа в руках аккуратно переплетенную папку отпечатанных листов. Через неделю он позвонил Адаму и со свойственной ему «деликатностью» сообщил:

— Фельдман, вы вообще понимаете, что написали? Вы не могли сразу прислать эту рукопись мне?!

Пока Адам размышлял над ответом, Чарльз продолжил:

— Я хотел бы встретиться с вами. Нам нужно обсудить условия контракта.

— Условия контракта?!

— А вы хотите подарить свою книгу издательству «Мирквуд Таймс», не получив за нее ни цента? Скоро ваше имя будет стоить не одну тысячу долларов.

Когда Адам впервые увидел книгу «Прозрачный гранит» на витрине книжного магазина («Дебют писателя Адама Фельдмана», гордо сообщалось на обратной стороне обложки) рядом с новой книгой Джеральда Гентингтона «Остров забытых желаний», то сначала не поверил, что это происходит на самом деле. В тот момент он, разумеется, не думал о том, что его первая рукопись будет издана уже через полгода. И уж точно не думал о том, что через несколько лет на его счету будет уже шесть изданных книг.

***

У доктора Мори и Джеральда было много общего. Почему-то именно эта мысль пришла в голову Адаму, когда он бродил по огромному залу в толпе разодетых в костюмы людей и не знал, чем заняться. Вивиан был интеллигентной, уравновешенной и утонченной копией Джеральда. В Джеральде Адаму больше всего нравилась жизнерадостность, пусть у того иногда и случались приступы острого цинизма и меланхолии. А в докторе Мори жизнерадостности он не замечал. Доктор любил жизнь, но какой-то особой любовью, в которой любовь была, а вот радости не было. Он относился к жизни так же, как к своим научным работам: изучал, с прохладным любопытством и рассудительностью пробовал на зуб и принимал, если ему это нравилось, или оставлял позади, если это его не устраивало. Адам думал о том, что доктор Мори и Джеральд могли подружиться, но близкими друзьями никогда не стали бы. Джеральд, несмотря на маску уверенного в себе человека, боялся встретить кого-то, кто каким-то образом на него повлияет и заставит измениться. И Вивиан мог стать таким человеком. А Джеральд почувствовал бы это сразу.

Ни одного из присутствующих Адам не знал. Ни лично, ни в лицо — по крайней мере, за те полчаса, которые он провел, исследуя зал и пробуя еду, ни одного знакомого он не встретил. И он не мог понять, почему чувствует себя неуютно — по причине такого количества незнакомцев вокруг или же по причине того, что незнакомцы эти были в костюмах. Лица части из них скрывали маски, так что понять, кто является знакомым, а кто нет, было проблематично. Адам не замечал за собой особой скромности, обычно он быстро находил общий язык с окружающими и отлично вписывался в любую компанию, но этот вечер являлся исключением из правил. После пары бокалов шампанского ощущение легкой скованности даже не думало исчезать.

Костюму Адам предпочел классический фрак, и, наверное, выглядел белой вороной. Впрочем, незнакомцы были другого мнения. Они проходили рядом с Адамом, кивали ему, здоровались, спрашивали, как дела. Адам курил вторую сигарету за полчаса, размышляя над тем, можно ли стряхивать пепел на пол, и продолжал изучать толпу на предмет знакомых лиц (или, если принимать во внимание странный вид гостей, скорее, фигур).

— Господин Фельдман! Наконец-то я вас нашел.

Доктор Мори в костюме Призрака Оперы смотрелся хорошо — как подумал Адам, даже лучше, чем в костюме старомодного покроя на презентации его книги, в тот день, когда они решили проехаться за городом. Маску он держал в руке, и создавалось впечатление, будто он минут пять назад выступал на сцене, а теперь вышел передохнуть во время антракта. И, как и полагается, рядом с Призраком Оперы была Кристин — впервые за все время их знакомства с Вивианом Адам увидел Афродиту и доктора вдвоем на публике. Афродита в роли Кристин тоже выглядела замечательно — на ней было длинное белое платье из легкого шифона в несколько слоев, довольно-таки скромное и уж слишком романтичное для нее, но образ был прочувствован идеально.

— Где же ваш костюм, господин Фельдман? — спросила Афродита.

— К сожалению, я не смог придумать ничего стоящего.

— Как по мне, вам пошла бы форма. Что вы думаете насчет красивого мундира? Белый с золотом? Хотя смокинг вам тоже к лицу. Правда, Вивиан?

Доктор Мори, похоже, ее обращения не услышал — он общался с подошедшим к нему мужчиной в костюме римского легионера.

— Приятно видеть вас снова, — сказал мужчина. — Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете?

— Разве можно чувствовать себя плохо, когда вечер только начался?

Мужчина с улыбкой кивнул.

— Да, судя по всему, чувствуете вы себя превосходно. Почему вы не пьете? Вы за рулем?

— Мы только что пришли. Я собираюсь за сорок минут, но разве вы не знаете, сколько времени на то, чтобы собраться, требуется женщинам?

— Полагаю, те же сорок минут, только женские. То есть, пара часов. Я могу предложить вам бокал шампанского?

— Я не отказался бы от рюмки коньяка.

Мужчина подозвал официанта.

— Будьте добры, принесите доктору рюмку коньяка.

Официант кивнул и отправился выполнять заказ.

— Как поживают ваши кошмары? — осведомился Вивиан. — В прошлый раз вы говорили мне, что они стали навещать вас реже.

— Да, но теперь они просто ужасны. Мало того — в них еще есть и эротический подтекст…

— Вы записываете свои сны?

— Да, конечно… — Мужчина отвел глаза, и на несколько секунд на его лице появилось отсутствующее выражение. — Если честно, меня злит это занятие.

— Давайте обсудим это во время нашей следующей встречи, — предложил Вивиан, принимая у официанта коньяк. — Ваше здоровье. Вечеринки — это отличная идея.

Мужчина сделал глоток шампанского, бокал с которым он держал в руках.

— Если бы не вы, доктор, мы бы вряд ли собрались здесь.

— Не преувеличивайте, Патрик. Я просто скромный гость.

— Готов поставить свой последний доллар на то, что больше половины гостей с вами не согласится.

— Готов поставить свой последний цент на то, что путь до вашего последнего доллара долог.

Мужчина весело рассмеялся.

— Кстати, позвольте мне представить вам Адама Фельдмана. Вы ведь не знакомы?

Адам вежливо улыбнулся.

— Адам Фельдман? — Патрик удивленно поднял бровь. — Какой сюрприз! Я ваш преданный читатель. И последняя книга чудесна. Я не попал на презентацию, о чем очень жалею… ах, я не представился. Патрик Мэйсон. — Он улыбнулся. — Вы, наверное, обо мне тоже слышали.

— Разумеется. Мое почтение, господин Мэйсон.

Патрик Мэйсон был коллегой отца Адама, в прошлом — его компаньоном. Один из самых богатых людей города, он занимал руководящий пост в «Мирквуд Банк» и являлся одним из держателей основного пакета акций вышеупомянутого учреждения. А также был крупным меценатом и любителем искусства — он открыл в городе две галереи, в одной из которых выставлялись признанные мастера, а в другой проходили выставки начинающих фотографов. Если верить слухам, Патрик Мэйсон за свои сорок пять успел трижды жениться и развестись, а также сделать шестерых детей.

— Вы тоже пациент доктора? — задал очередной вопрос господин Мэйсон.

— Я? — Адам растерялся, услышав этот вопрос — его привело в замешательство слово «тоже», а не «пациент». — По правде сказать… нет.

— Это мой хороший друг, — вышел из положения доктор Мори и прибавил после паузы: — Пока что он не торопится в пациенты.

Афродита картинно зевнула и чуть крепче сжала руку Вивиана.

— Госпожа Вайс, сегодня вы великолепны, — сообщил ей Патрик, от которого не ускользнуло маленькое представление.

— Благодарю вас, господин Мэйсон.

— Когда мы увидим вас на экране? Ваши поклонники ждут, но их терпение может закончиться.

— Совсем скоро.

— Я не буду вам мешать, друзья. Развлекайтесь. Чувствуйте себя, как дома.

Афродита посмотрела вслед уходящему Патрику.

— Он скучный сноб, — сообщила она Вивиану.

— Похоже, Кларисса так не думает.

— Какая Кларисса?

— Та самая, что играет твою сестру в новом фильме.

Афродита нахмурилась и перевела взгляд на него.

— Я думал, ты в курсе, что у них роман.

— Вот стерва! Она пару дней назад говорила мне, что он — последний мужчина, с которым она будет встречаться!

— Похоже, твоя подруга тебе не доверяет, дорогая.

Афродита взяла у официанта бокал с шампанским.

— Боится конкуренции.

Адам, который до этого молчал, переваривая происходящее, посмотрел на доктора Мори.

— Патрик Мэйсон — ваш пациент? — спросил он.

— Рака у него нет, если вы об этом. Зато есть целый ворох личных проблем, и еще его регулярно навещают кошмары. Мы встречаемся раз в неделю. Обсуждаем его сны и эротические фантазии.

— Так вы все же занимаетесь психоаналитической практикой?

— А вы думали, что я покупаю редкие книги, обувь за шестьсот долларов и езжу на последней модели «БМВ» на зарплату обыкновенного врача?

Афродита посмотрела на Адама и пригубила бокал с шампанским.

— Не забудьте и про мою одежду, а также про мою машину и про мой университет, господин Фельдман, — сказала она.

— Вы принимаете пациентов дома?

— Нет, — ответил Вивиан. — У меня есть клиника. Но я не рекламирую себя в качестве психоаналитика. У меня особые клиенты.

— Особые клиенты?

— Скажем так — влиятельные люди, которые предпочитают дискретность. Их много, как вы успели заметить.

И он обвел рукой зал.

— Все эти люди — ваши пациенты? — спросил Адам недоверчиво.

— Две трети.

Адам помолчал, изучая толпу гостей.

— А… зачем же вы работаете в больнице? Как я понял, практика — это ваш основной доход.

— Помимо работы в больнице и психоаналитической практики я занимаюсь научной работой и читаю лекции в университете. Я профессор с двумя докторскими диссертациями. Научной работой и преподаванием я занимаюсь потому, что люблю знания и исследования. А в больнице я работаю потому, мой друг, что ваш покорный слуга принадлежит к числу тех идиотов, которые любят помогать людям.

Адам снова замолчал, не зная, как реагировать на сказанное доктором.

— Кстати, госпожа Торнворд когда-то тоже была моей пациенткой.

— Вы имеете в виду Изабель Торнворд?

— Да. Загадочная женщина… правда, я так и не понял ее до конца. Не успел. — Вивиан посмотрел на Адама. — Знаю, что вы хотите спросить. Соблазн был велик, но я устоял. Что до ее убийства: история неприятная. Даже не могу предположить, кто желал ей зла. В любом случае, сейчас вряд ли кто-нибудь сможет ответить на этот вопрос…

Джеральд и Анжелика Гентингтон появились рядом с собеседниками незаметно. Просто в какой-то момент Адам повернул голову в сторону, размышляя над очередной репликой доктора, и увидел их. Джеральд, похоже, тоже решил не морочить себе голову выдумыванием костюма и, как и его друг, предпочел смокинг. Его жена более трепетно отнеслась к своему внешнему виду: на ней было длинное платье из темно-синего бархата с открытой спиной. Скорее всего, Вивиана впечатлила именно открытая спина, а не слишком яркий для доктора Гентингтон макияж: сначала он поздоровался с Анжеликой, и уже потом обратил внимание на ее мужа.

— Вы замечательно выглядите, доктор, — сказал он ей. — Хорошо, что вы послушали меня и пришли.

— Я пришла не потому, что послушала вас, а потому, что мне захотелось прийти, — покачала головой она, возвращаясь к привычному образу Анжелики.

— Господин Гентингтон, — Вивиан кивнул Джеральду. — Я давно вас не видел. Много дел?

Джеральд пожал плечами.

— Да, жизнь не стоит на месте. Работа, интервью, поездки… Привет, Адам.

— Я хотел бы поделиться с вами кое-какими мыслями по поводу вашей новой книги. — Вивиан поднял глаза к потолку. — Но не сейчас. Мне нужно подумать. А пока позвольте процитировать вам отрывок, который произвел на меня впечатление. «А еще тут есть зеркала. Много, много зеркал. Они не такие чистые, как в моих снах. Они мутные, блеклые, чем-то напоминающие приходящие в воспоминаниях лица чужих людей, которых мы видели когда-то, а потом безуспешно пытаемся вспомнить. Они похожи на чужие глаза, взгляд которых ты так и не смог забыть. Совершенно обычные глаза, такие, которые ничем не отличаются от миллионов других глаз на улицах. Ты видишь там себя. А что еще можно увидеть в зеркале? В какой-то момент ты понимаешь, что ты больше не можешь смотреть, тебя уже выворачивает наизнанку от осознания абсурдности происходящего. Но ты все равно смотришь. Смотришь так, будто это — самое дорогое, что у тебя есть, эта искаженная картина реальности, которая, наверное, никогда реальностью и не была. Так, будто это что-то, без чего ты не сможешь дышать. Так, будто ты не сможешь жить, если это у тебя отберут. Наверное, так люди смотрят на самую сладкую в своей жизни ложь. Еще до того, как осознают, что правды не существует».

Конец ознакомительного фрагмента.