Мой сын. Первобытный менагер

Анатолий Агарков, 2023

Мой сын фантазией не обижен. А еще больше одарен магией слова. В лицее редактировал газету «Ботанический сад». Мы как-то начинали с ним эпопею (по замыслам) войны Добра и Зла с рабочим названием «Крутые разборки на книжных полках», но не смогли закончить. Увы…Эти вещи со смыслом, началом и концом – рассказаны им, записаны мной.Читайте, восторгайтесь – нам будет приятно.

2

Марсель и Луиза воспрянули духом. Они почувствовали себя спасшимися. А природа, окружавшая их, благоприятствовала хорошему настроению. Земля, открывшаяся перед ними, казалась обетованной.

Мама вмешалась:

— Как же, как же… Ты забыл про кровососущих тропиков — комары, москиты, слепни…

— Ой, боюсь! — Даша нырнула под одеяло.

Вероника сжала кулачки:

— А мы их бац-бац…

Мама:

— Ага, бац-бац. Знаешь их сколько там? Тьма-тьмущая.

Я вмешался, потрепав старшую (на пять минут) дочь по кудряшкам на голове:

— Не надо бояться их, не надо бац-бац — мы люди из другого мира и им не по зубам. Так и скажем: «Не смейте садиться, не смейте кусаться… Вы нас не видите. Пошли к черту.» И все дела!

Мама:

— Мы?

— Так это же мы ногами Марселя и Луизы путешествуем по земле неизвестного острова в океане.

Даша высунула головку из-под одеяла и открыла один глаз:

— Они улетели?

Я:

— Сломя голову.

— Ура! — Даша откинула одеяло. — Что было дальше?

Солнце стояло почти в зените. Его яркие лучи наполняли природу животворящей силой. В них была радость дня, свежесть и аромат цветущих растений.

Сквозь марево испарений поблескивала далекая гладь реки. Она серебрилась меж берегов или сверкала зыбью из малахитов и жемчугов от легкого ветерка и солнечных лучей.

Сквозь прибрежные заросли ольхи и ивы доносился тонкий запах воды. Она пахла камышом и лилиями, кувшинками и тиной, стрелолистником…

В прибрежных зарослях и камышах перекликались всевозможные её пернатые обитатели, чайки и чибисы заворачивали пируэты над самой гладью и в небесах. Кочками на отмелях стояли цапли, выглядывая лягушек и головастиков…

Даша:

— Пап, а кто такие цапли?

Мама:

— Это такие птицы большие, которые ходят на длинных ногах. Как журавли. Помните, я вам читала про лису и журавля, которые угощали друг друга?

Вероника:

— А их едят?

Мама:

— Кушать хочешь? Сейчас бутерброд принесу.

Даша:

— И мне.

— И мне, — это я.

— Тогда всем, — мама на кухню пошла. — Без меня не читайте.

А мы и не читали — мы сочиняли.

Осмотрев окрестности, Жан принял решение:

— Пойдем к реке.

Лу подняла на мужа прекрасные глаза, полные влажного блеска.

— Я пойду за тобой всюду. Я верю и знаю, что ты не только искусный капитан в море, но и неутомимый борец с опасностями на земле.

Они посмотрели друг на друга, как бы давая клятву верности в новых условиях — перед лицом неизвестности. Сердца их наполнились мужеством. А жизнь их сливалась с окружающей природой.

Минуя стену тропической сельвы, Жан и Луиза пошли по саванне, которая таила в себе ту первобытную молодость Земли, которая никогда больше не вернется к ней; то цветение жизни, энергию и силу которой мы даже представить себе не можем.

Высокие (в пояс) травы качались, набегая друг на друга, как морские волны. Среди злаков цвели вереск, шалфей, зверобой… Сплошной травостой перемежался кустами шиповника, ромашковыми островками, ягодными полянами…

Стрекозы и бабочки всевозможных расцветок… И гул цикад… Зайцы шмыгали под ногами и мелкие парнокопытные… Наверняка, где-то были хищники, но час их ещё не настал — солнце в зените.

В облаках трепетал ветер, а низко над землей нависал благоухающий ароматами всевозможных запахов воздух саванны. Жан и Луиза чувствовали, как в глубине их душ поднимается что-то величественное от сопричастности к этой первозданной красе.

В одном месте на берегу кучковались могучие тополя. Туда и направили стопы свои капитан Марсель и его жена.

И поступили мудро. Ещё не дойдя до реки, они увидели огромное стадо зубров, идущее по саванне на водопой. Их могучая поступь и рев множества глоток отдавались эхом от стены леса. Эти первобытные животные обладали таким ростом, такой силой и выносливостью, которые их потомки уже не знали.

Парнокопытные заняли весь видимый берег, но не пошли к тополям. Людям можно было попить, не торопясь, и искупаться — освежиться от жары.

Жан Марсель из реки принес охапку побегов рогозы — можно было перекусить, подкрепив силы питательной и вкусной едой.

— Хочешь, я принесу тебе молока? — предложил капитан жене.

— Где ты его возьмешь? — удивилась она.

— Подою пару-тройку коров, — он кивнул на стадо зубров, утоляющих жажду по соседству.

— Они тебя к себе не подпустят.

— Еще как подпустят. Я их корнями рогоз угощу. Только вот тары нет под молоко.

— Может, здесь найдем, — Луиза поманила мужа за собой в тополиную чащу.

Под корнями одного из рухнувших от ветра и старости гигантских стволов обнаружился грот. В нем были кости, черепа, рога и прочие несъедобные остатки трапезы матерого хищника.

На роль емкости под молоко вполне годилась гигантская раковина речного моллюска.

Вернулись к воде. Луиза тщательно обмыла нечаянный сосуд:

— Такая пойдет?

— Ну, если не брезгуешь…

Мама вмешалась в ход событий:

— А я и не знала, что ты умеешь доить.

— Это совершенно не сложно: главное — уговорить.

— И я про то же — ведь дикие зубры.

— Спокуха! Мы — менеджеры…

— Мама, ну не мешай, — потребовала Вероника. — Это наша сказка.

Мама:

— Не буду, не буду… Ври, продолжай…

Марсель снова запасся побегами рогозы. По воде подошел к бесконечному строю зубров, пьющих воду, низко склонив рогатые головы. Приметив мамашу с отвисшим выменем, к ней и направился.

Голос человеческий — вот что завораживает диких животных. И ещё тон его. Может в бегство обратить, может разозлить, а может и приручить. Главное, чтобы не наоборот: человек повелитель — исходим из этого.

Убедив себя этими мыслями, Марсель протянул не спеша пьющей буйволице побег рогозы:

— Привет, мамаша. Угощайся дарами реки. Если понравится, еще принесу.

Буйволица умяла побег рогозы за милую душу. Сказала: «Му!» и головой покрутила, должно быть, выражая благодарность.

Жан воспользовался моментом и поскреб животине лоб между рог.

Похоже, и это было принято с благодарностью.

После следующего побега рогозы человек потрепал животному холку. А скормив третий, подсел к вымени и подергал соски, брызнувшие молоком.

Кажется, мамаша была непротив, чтобы её подоили…

Что Жан и сделал.

Вернувшись с раковиной полной молока, Марсель застал супругу за уборкой грота. Она уже выкинула в камыши кости, черепа и прочие здесь ненужности и предложила мужу нарвать мягкой, не колкой травы для ложа.

Уверенный, что прежний хозяин сюда не вернется, капитан решил последовать совету жены и занялся благоустройством временного жилища…

Ближе к вечеру над рекой пронесся ужасный рев — на водопой пришли стадом мамонты. Зубры давно ушли вниз по течению, и берег был свободен. Теперь здесь утоляли жажду животные, наиболее могучие из всех, что бродили в ту пору по Земле.

Однако — подумали Жан и Луиза одновременно — на удивительный остров привела их судьба: будто миллион лет назад отмотала.

Такова была реакция на новых гостей. Высотой они были с целый дом. Их бивни длиною в несколько метров. Шкура покрыта космами шерсти. Впрочем, не смотря на гигантские размеры, вида они были вполне миролюбивого.

— Хочешь попробовать их молока? — предложил Жан жене.

— Я слыхала, что слоновье молоко очень жирное — его невозможно пить или есть: только с чем-нибудь приготовить.

— Огонь раздобудем, жарить мясо на нем будем — сказал весело капитан и отправился с раковиной в подступающие сумерки.

Мама:

— Ну все — сумерки наступили, Даша уже уснула, давай, Вероничка, и ты засыпай. Или готова до утра папу слушать?

Девочка молча и утвердительно покивала головой. Но её сейчас занимало не столько продолжение рассказа, сколько мысли об услышанном. Как же — остров с удивительной природой, с доисторическими животными — это надо все осмыслить, переварить. Понять и дальше идти…

Вероника отправилась в свою комнату.

Я хотел Дашу унести, но жена сказала:

— Пусть с нами сегодня спит.

Разделись, легли. Жена, засыпая, буркнула:

— Завтра буду слушать тебя с диктофоном. Такие шедевры уходят в пространство.

Я промолчал, обдумывая, как же мне мамонтиху-то подоить…

Утром дорогою в садик Даша потребовала:

— Папа, пусть капитан Марсель не убивает животных и птиц.

— А рыб?

— Тоже.

— Чем же они питаться будут?

Подсказала Вероника:

— Жуками-пауками-тараканами… Фу, какая гадость!

— Молоком, — разрешила Даша животную пищу…

Вечером в урочный час в родительской кровати собралась вся семья…

В камыше, из воды перебравшемся на берег, Марсель обнаружил природный оазис бахчевых культур — арбузы, дыни, тыквы и кабачки в разной поре созревания. Радости Лу не было конца — это и вкусности для стола, и кувшины (из тыкв, кабачков) для молока.

Теперь они промышляли его так. Нарежут кортиком на широкий лист лопуха корочки дынь или арбузов (мякоть себе), тыкву созревшую и на пляж принесут. Дикие козы, стадами ходившие на водопой, тут как тут. Но не всем угощение — только кормящим мамашам. Они едят, а их доят умелые руки Луизы иль Жана. Вкусное и полезное молоко козье не переводилось теперь в гроте.

Так прошло несколько дней.

Это случилось в полнолуние. Жан проснулся от того, что услышал чьи-то тяжелые шаги у входа в пещеру. Осторожно поднялся, не будя жену, и тенью скользнул к выходу.

Это был серый медведь. Лунный свет серебрил его шкуру и делал похожим на белого. Впрочем, размерами не уступал — огромная сплюснутая голова, широкая пасть, клыки… Его когти одним ударом могут вспороть грудь и живот человеку.

Однако капитан Марсель не испытывал страха — считал, что медведи все добродушные и бесхитростные. Он и не думал о бегстве или способах защиты от животного. Мужчина решил действовать другим способом.

Вооружившись тыквой с простоквашей, Жан шагнул навстречу зверю.

— Капитан фрегата «Ля герро» рад приветствовать дорогого гостя на пороге этого скромного жилища. Или ты хозяин его, временно отсутствующий? Тогда я прошу прощение за вторжение — нам негде было укрыться. И в благодарность за твой кров прими в дар козье молоко.

Жан протянул сосуд из тыквы, предварительно сняв с него крышку, к медвежьей морде. Тот принюхался. Марсель замер, ожидая его реакции. Он был встревожен. Зверь был настолько огромен, что ему не доставило бы особого труда умертвить двух людей, а потом съесть их в комфорте…

Медведь не рычал. Он уже обнюхал сосуд, понял, что в нем, и теперь удивленно рассматривал человека, стоящего перед ним. Человека, занявшего его берлогу, в которой он прожил несколько лет. Но незваный гость этот предлагал молоко, бывшее для серого медведя недоступным продуктом. Желание полакомиться пересилило.

Хозяин берлоги встал на задние лапы, а передние протянул к дару. Капитан подал ему тыкву с молоком. Медведь сел, держа сосуд перед собой, сунул в отверстие язык и принялся лакать, покряхтывая от удовольствия.

Прикончив молоко, зверь съел и сосуд. Довольный и сытый он посматривал вокруг, пытаясь понять, что изменилось в его берлоге.

Рядом на корточки присел Жан Марсель:

— Мы поживем у тебя несколько дней. Ты не против, приятель? А молоко будет каждый день — как квартплата.

Медведь повернул голову к человеку и лизнул его в плечо.

Это была торжественная минута гостеприимства и дружелюбия!

Начались комментарии от детей.

Даша:

— Здорово! Я бы тоже не испугалась. Молоком можно кого угодно приручить.

Вероника:

— Мама, давай купим медвежонка к нам домой. Он вырастит и привяжется. Все будут его бояться, а мы нет.

Мама:

— Ага, давайте. Или лучше мамонтенка на балкон.

Даша:

— А что было дальше? Они стали жить втроем?

Мама:

— Может, разбежимся по комнатам и ляжем спать?

Я:

— Нет, они не стали жить втроем — Луизе был противен запах медведя. Едва она проснулась и унюхала его, её тут же стошнило.

— Токсикоз, — подсказала мама.

— Его надо было помыть, — версия Даши.

— Нет, лучше уйти, — подвела черту Вероника. — Что толку в берлоге сидеть, как суслики в норе — никаких приключений.

— Мне надо подумать, — поддержал я идею лечь спать.

Дети разошлись по своим комнатам.

Нужно было другое жилье. И оно нашлось в двухстах шагах от грота в тополиной роще.

Марсель издали увидел скалу, как шатер, с пышной кроной секвойи на самой верхушке — будто шапка у толстобокого. Ещё с берега реки можно было разглядеть темное пятно на боку скалы. Точно пещера — подумал капитан.

Туда они и направили стопы, покинув грот.

Входов в пещеру скалы оказалось два — один, который увидели издалека, в метрах шести над землей, очень похожий на лоджию или балкон, с козырьком над другим входом. Этот поменьше, у самой земли — в него без труда можно войти.

Принюхавшись, прислушавшись, присмотревшись, Марсель осторожно ступил во внутрь. Вид открылся великолепный.

Пещера повторяла собой форму скалы — то есть была шатрообразной с высоким сферическим сводом. И была так велика, что в ней могли бы разместиться и пассажиры, и экипаж несчастного «Ля герро».

В центре, поправ все законы естества, росла громадная секвойя, верхушка которой украшала скалу, собирая солнечные лучи. Корни могучего дерева уходили в почву, питая влагой и минеральными веществами это грандиозное создание.

То ли древностью, то ли магической силой в стволе у самой земли образовалось дупло, очень похожее на альков — ведь пол в нем был устлан пушистой и мягкой тигриной шкурой. Чем не ложе для обитателей?

Луиза, вошедшая вслед за мужем, руками всплеснула:

— Жилище Бога и Его ложе!

Но ничьих следов — ни зверей, ни людей, ни богов — не наблюдалось.

— Жилище Бога, — повторила Луиза. — Ну посмотри, вот алтарь.

На усыпанном чистым, белым и плотным песком полу пещеры между входом и секвойей возвышалась на метр из почвы каменная тумба с плоской поверхностью и голубоватым пламенем в центре — непонятно, чем и как подпитываемое. Должно быть, природным газом.

— Будем богами, дорогая! — пафосно воскликнул Марсель, стараясь скрыть свою растерянность.

— Лучшего места для рождения ребенка я не представляю, — подсказала ему жена.

— Здесь будем ждать малыша, — согласился капитан.

Двинулись дальше с осмотром.

Обошли вокруг секвойю. Дерево было огромным, старым и почти окаменевшим. Однако зеленая верхушка, нашедшая выход в вершине скалы, свидетельствовала о его жизни. Только сучья, когда-то проросшие, не получили развития из-за отсутствия солнца в пещере и засохли. За них цепляясь, вверх устремились лианы хлебного дерева, окутавшие секвойю от комля до верхушки. И нашли там солнце, нашли влагу и питательные вещества в почве — расцвели и дали плоды. Многие, созревшие, уже упали на песок.

Луиза подняла парочку хлебных шаров и положила к огню на алтарь:

— Пусть испекутся. Может, съедобны.

За секвойей у противоположной входу стены в каменной раковине была большая ванна или маленький бассейн — как посмотреть на это дело. Ручеек из стены бил в её центр, так что сооружение можно назвать и фонтаном. Вода была приятной и на вкус и на ощупь — достаточно прохладная, но не холодная. А то что проточная, Марсель после проверил — родник из скалы вытекал в реку.

Слева от входа и по периметру пещеры ступеньки каменной лестницы были вырублены в скале. Сделав спиралью круг, они заканчивались в том самом арочном выходе с плоским полом и козырьком над входом, который супруги увидели с берега. Теперь отсюда можно увидеть и берег реки, и опушку сельвы, и бесконечную ширь саванны…

— А вот и балкон! — удивился Марсель ещё одному чуду природного зодчества. — Вид отсюда замечательный.

— Нет, это будет наш чердак, — поправила его Лу.

В Марселе Марсели жили в квартире с балконом двухэтажного дома. А Марше ютились в маленьком домике с крышей.

— Пусть будет чердак.

Солнечные лучи, через чердак попадая в пещеру, отражались водой в раковине фонтана и блуждали бликами по кремнистым стенам.

Как красиво! — восторгалась Луиза. — Это будет наш с тобою Дворец!

— Пусть будет Гранитный Дворец, — уныло повторил капитан, не заразившись восторгом жены, но сомнением — что происходит? Так не бывает — он был уверен. Скоро придет сюда здешний хозяин и попросит их вон. Или похуже что-нибудь отчебучит…

Плоды хлебного дерева на алтаре покрылись румяными корочками, завлекающе пахли и изумительны были на вкус…

— Кто живет во Дворце? Кто построил его? — озадачились дети.

— Узнаете позже. Иначе будет не интересно, — остудил я пыл дочерей.

Девочки согласились.

Итак, потерпевшие кораблекрушение обрели убежище очень надежное и комфортное на берегу большой реки. Впрочем, вода была в их Дворце — причем, проточная: хочешь купайся, хочешь пей. И комфортная, будто угадывала желания — когда надо, прохладная, а то и горячая: по желанию.

Хоть огонь во Дворце горел всегда — без шума, без запаха и большого тепла — Марсель очень обрадовался, когда нашел у подножья скалы среди обломков камней кремний и железняк вместо кресала. То-то было ликования в душе путешественника.

Вечером перед сном супруги поднялись на чердак, чтобы проводить Светило на покой.

Несколько ланей и коз внизу прошли на водопой, весь день не пустовавший. Поодаль противными криками ругались грифы с воронами над остатками падали. В облаках парил орел. В камышах у реки высоко прыгнула рысь в погоне за взлетающей цаплей. Ползя по густой и высокой траве, к водопою крался леопард…

Вскоре тень накрыла саванну. Солнце гасло за деревьями, как огромный горящий шар. Близилось время, когда хищники выходят на охоту. Ещё пели птицы прощальный гимн солнцу, но уже с реки подала голос выпь — о страхе и печали зловещей ночи была её жуткая песнь.

— Сегодня я разведу костер у входа: он защитит нас от хищников — сказал Марсель. — А завтра что-нибудь придумаю вместо двери на вход, и мы будем в полной безопасности.

Лу возразила:

— Может, не надо? Ты посмотри — вход открыт, но никто во Дворце не бывает. Может, всему живому препятствует войти некая магическая сила. Только нас впустила и больше никого. Давай не будем ничего менять здесь…

Жан, скрипя сердцем, согласился.

К скале подошел бизон. Почему один? Куда направляется? Отбился ли он от стада или живет одиноким? Много вопросов и ни одного ответа. Люди с интересом за ним наблюдали.

Марсель свистнул. Бизон поднял голову. Их взгляды встретились.

— Лови, приятель! — Жан кинул кусок плода хлебного дерева быку под ноги.

Тот обнюхал и съел с удовольствием. Потом поднял огромную голову, помотал ею и глухо заревел — то ли благодаря, то ли требуя (выпрашивая?) ещё.

Марсель кинул еще один плод, а жене сказал:

— Мы разведем стадо дойных коз.

— Хорошее дело, — был ответ.

Вдруг бизон вздрогнул и поднял голову — он почуял приближение опасности. Подался в сторону и вскоре скрылся.

Из леса показался огромный тигр. Он весь день спал в своем логове, а теперь отправился на охоту. Сильный, с гибкой спиной, хищник двигался грациозно.

— Боже! Какие страсти! — Лу схватила мужа за руку. — Попадись такому в зубы.

— Здесь нам не страшен и крокодил, — успокоил её Марсель.

Будто услышав разговор, тигр остановился и повел головой. Взгляд его уставился на людей. Он зарычал и оскалился, длинным хвостом стал бить по земле. Телодвижения эти указывали, что хищник готовится к драке — он почуял в людях врагов.

При более внимательном рассмотрении тигр изменил оценку ситуации — в людях он увидел добычу. Он стал подкрадываться к скале, внимательно оглядывая её — как бы добраться до террасы. Не найдя ни единой возможности на почти вертикальной стене, полосатый убийца обнаружил вход в Гранитный Дворец. Сунул голову туда, но внутрь не пошел — невероятный рев потряс свод, а зверь отступил.

Жан наклонился с террасы и смотрел на полосатую спину, замершую у входа. Луиза держала его за руку, страхуя от падения. Когда тигр снова стал виден с чердака, она сказала:

— Вот видишь — и это страшилище что-то отпугнуло от нашего Дворца.

Ночь стремительно приближалась.

— Тигр, кажется, не ушел — залег где-то. Может, нам здесь заночевать? — предложила Луиза.

— Мы приготовим сушняк для костра перед альковом, спать будем на мягкой шкуре, а в случае опасности запалим, — успокоил жену капитан.

Стало совсем темно. Супруги спустилась вниз.

— Папа, а кто не пускает зверей в пещеру? — спросила Ника.

— Ну, ты опять торопишься, — остудил я её. — Может быть, мне сказать: «Все было здорово!» и закончить на этом?

— Нет-нет, давай рассказывай.

— Даша уж глазки закрыла. Отложим на завтра…

— И Шахерезада прекратила дозволенные речи, — резюмировала мама.

Как только рассвело, Марсель поднялся на чердак. Тигр лежал в десяти шагах от входа, будто подстерегая обитателей Гранитного Дворца, и был он не один — рядом с ним его самка.

Жан спустился вниз и уложил весь алтарь плодами хлебного дерева.

— Что ты делаешь? — спросила Луиза.

— Готовлю пищу для гостей. Я так думаю, травоядным пойдут сырые, а хищникам надо печь. А есть они его обязательно будут: ведь хлеб — универсальная пища.

— Зачем тебе это надо? — удивилась жена.

— Будем держать охранниками. Я им будку построю у самого входа — пусть кто-нибудь сунется.

— Мы же хотели завести дойных коз. И эти хищники… Либо одно, либо другое — третьего не дано.

— А если досыта накормить. Я ведь как раз с прицелом — приучить этих тигров пасти наших коз, чтобы никто из мелких не обижал.

— Ой, не верю я в эту затею, — покачала Луиза головой.

— Попытка не пытка.

— Главное, чтобы тебя не съели.

— Садись завтракай и будешь за хлебцами смотреть. Я пойду их кормить.

Капитан поднялся вновь на чердак, свистом привлек внимание хищников и кинул вниз один из печеных и остывших плодов. Тигр взглядом его проводил, а тигрица встала, подошла, обнюхала и с жадностью съела. Проголодалась, бедняжка в дозоре…

Марсель кинул второй плод. Он угодил в голову тигра, откатился, а съела его тигрица.

Да что же творится! В животном мире патриархат. Чтобы выйти из Дворца и вступить в контакт с тигром, надо обязательно заслужить его благоволение — а он, негодник, хлеб не ест. Что придумать?

Тигрица, войдя во вкус, стояла вся в ожидании и готова была хватать хлебцы в полете. Поэтому третий подарок капитан запустил как можно дальше в сторону, и за ним помчалась самка. А четвертый плод попал в тигра и скатился с него. Прямо перед мордой катился, и флегматичный самец раздавил его лапой.

Духмяный запах ударил в ноздри. Тигр заинтересовался — понюхал, лизнул и… съел. Теперь он уже встал на ноги и откровенно подачки ждал. А когда капитан кинул вниз пятый плод, самец рыкнул на подругу, попытавшуюся поймать его в воздухе, и слопал сам.

— Ну, я пошел, — сказал Марсель Луизе, взяв в руки два испеченных ею плода.

— Что прямо вот так и к тиграм? — удивилась жена. — Они тебя съедят.

— Думаю, нет.

— Жан!

— Спокойно. Идет процесс приручения.

Капитан Марсель спустил вниз и вышел через вход из Дворца, неся в ладонях перед собой дары грозным гостям.

Те застыли на месте. Их желтые глаза изучали необычное явление — человек идет к ним. В его движениях не было ни страха, ни настороженности. В его руках были те вкусности, которые они прежде никогда не пробовали. Не сложно было понять, что хочет этот человек — мол, ешьте плоды, меня не трогайте и будем дружить…

Жан остановился в пяти шагах от замерших животных. Он размышлял, как поступить — подать им пищу прямо в пасть или к ногам положить?

И в этот момент раздался ужасный рев. Со стороны джунглей показался огромный лев — ростом и силой превосходящий обоих тигров. Ни одно живое существо не осмелилось бы противостоять такому. И здесь не было никого, кто бы захотел оспорить его могущество.

Зверь приближался, не останавливаясь. В его величавых движениях чувствовалась жажда драки и желание победы. Возможно, он был скиталец и искал себе новые территории. Это был пещерный лев.

Тигры инстинктивно почувствовали, что враг сильнее их — лучше вооружен и настроен по-боевому. Они как-то ужались и попятились.

Когда расстояние между ними достаточно сократилось, лев-великан расправил свою могучую грудь и зарычал. Инстинкт самосохранения взял верх над тиграми — убедившись визуально, что приближающийся противник гораздо сильнее их, они бросились наутек вдоль берега реки и с глухим рыком, похожим на стон, скрылись в камышах.

Лев издал победный рев. У скалы перед входом в Гранитный Дворец не осталось никого, кто бы мог оспорить его могущество. Но стояло на двух ногах странное существо, которое было пришельцу незнакомо и, кажется, не боялось его. Поэтому чувства свирепого хищника пришли в смятение.

Лев почувствовал голод. Принюхался и стал соображать — годится ли в пищу этот бесстрашный, но беспомощный человек? Сам по себе аппетита он не возбуждал — хищник еще не пробовал человечины. Другое дело — вспороть ему брюхо и понюхать крови. Но почему это слабое существо не боится и не убегает от него? Не прячет глаза, и взгляд у него не заискивающий…

Лев сделал несколько шагов и стал принюхиваться, широко раздувая ноздри.

И тогда капитан Марсель сунул к его носу печеный плод хлебного дерева.

Заметив, как заблестели глаза хищника, капитан бросил хлебец под ноги льву, чтобы не потерять вместе с подношением руку свою. А потом второй хлебец…

— Хочешь ещё? — спросил человек пещерного льва.

Голос двуногого озадачил хищника. Он сделал ещё один шаг вперед. Принюхался, поведя носом от колен до лица. А потом выбрал ладонь и лизнул её. Человек почувствовал кожей его горячее дыхание.

— Понял, — сказал Марсель. — Сейчас принесу.

И скрылся в Гранитном Дворце.

Радость охватила его. Это был один из тех моментов, когда сила духа побеждает мощь мускул. Пещерный лев не только почувствовал вкус печеного плода хлебного дерева, но и ощутил неукротимый дух двуногого человека. Он признал неустрашимость этого беззащитного существа и готов был ему повиноваться.

Луиза все видела и поняла. В Гранитном Дворце они просто смеялись, глядя друг на друга — радовались, что ещё живы и им покоряется животный мир…

— Еще бы! Ведь мы менеджеры! — резюмировала мама. — Все, хватит валяться, пора разбегаться и спать.

Сегодня мама не в духе. Девочки это чувствовали и безропотно разбежались по своим комнатам.

Я посмотрел на них с нежностью. О чем они сейчас будут думать, преклонив головы на подушки? О чем мечтают малышки во сне? Их детские души многому ещё верят восторженно. Мне хотелось этой сказкой о приключениях в доисторическом мире пробудить в них дух непокорности судьбе и обстоятельствам.

Лев-великан поселился возле Дворца людей. То, что планировал Марсель сделать для тигров, досталось ему — некое логово из пальмовых листьев и прутьев лозы, защищающее от дождя и жары. Питался он с человеческих рук. Но иногда пропадал ночами — должно быть на охоту ходил. Иногда прятался в камышах, подстерегая идущих на водопой. Но всегда возвращался к Дворцу и очень любил печеные плоды хлебного дерева. В конце концов, лев свыкся с людьми, а привычка у животных равносильна симпатии.

Шесть дней прошло, и ужасный пещерный зверь стал совсем ручным. Заслышав человеческий голос, такой не похожий на рык и вой других животных, грозный хищник немедленно выбирался из своей «конуры» и спешил ко входу в Гранитный Дворец. Если кто выходил — Луиза или Марсель — он, как послушный пес, следовал за ним. Если кто-нибудь из зверей оказывался на пути, его устрашающий рев обращал того в бегство.

Вот что сделали печеные хлебцы с царем зверей! Люди были горды своей властью над хищником.

На седьмой день начался дождь. Травы и деревья никли под ним, а река, наполняясь водами, начала бурлить.

Мокрый, дрожащий от холода лев-великан подходил к Гранитному Дворцу, где было сухо и тепло, но внутрь не входил. На жалобный рык ему выносили охапку печеных хлебцев. Прожевав их, страж возвращался в свою «будку», плохо спасавшую от сырости.

На третьи сутки непогоды река вышла из берегов и начала затоплять окрестности. Вода выгнала льва из «будки», но не заставила войти в Гранитный Дворец. Трижды рыкнув у её входа, хищник отправился на поиски суши.

Вода не попадала в Гранитный Дворец, людям она ничем не грозила — песок пола был сух, плоды хлебного дерева неутомимо зрели, и горел огонь алтаря…

А лев ушел. Его гневные рыки долго слышались издалека. Потом стихли.

Жан и Луиза загрустили о нем — вернется ли их охранник?

Дождь шел очень долго. Все пространство от реки до леса стало одним потоком.

Наконец, осадки прекратились, тучи развеялись, засияло на небе солнце. На огромном пространстве легкое дуновение ветерка рябило поверхность воды. Царила полнейшая тишина — не только звери, должно быть, и птицы покинули эти места. Чуть слышно вздыхали деревья.

Люди устали от наводнения — хотелось жизни и движения. Вода, казалось, утратила способность к течению — стоит и стоит на одном уровне.

День заканчивался зарей.

Хорошо бы — подумал Марсель — сейчас лечь, заснуть, а проснуться утром и увидеть реку в своих берегах, а землю сухой, и на ней травы, кустарники… зверей и птиц… Впрочем, деревья видны и сейчас. По ветвям их путешествовал легкий бриз, перепархивая с одного листка на другой. Ску-ко-та…

Три дня после окончания дождя река входила в свои берега. От наводнения остались лужи, грязь на солончаках, да кое-где деревья вывороченные с корнем и принесенные потоком. И ещё туманы по ночам — то ли испарялась влага, то ли выпадала росой, не понять.

Наконец, показались из-под воды холмы, травы на них, а следом и обитатели, прятавшиеся, должно быть, в лесах.

К концу третьего дня Жан и Луиза вышли из Гранитного Дворца и по твердой почве прошли к берегу реки, не зная — то ли радоваться завершению ненастья, то ли сокрушаться опустошению, которое устроила стихия. Вся саванна усеяна трупами утонувших зверей.

Вот ты какая грозная, река-матушка — кормилица и поилица всего живого!

После стольких дней и ночей ненастья диск солнца, зависший над горизонтом, показался им ослепительно прекрасным. Угасающий свет его отбрасывал длинные тени, делая причудливым окружающий мир…

— Жестока твоя сказка, — вмешалась мама. — Нужна ли такая детям да ещё перед сном? У нас ещё полчасика есть. Девочки, давайте я вам почитаю «Волшебника Изумрудного города». Ну, очень красиво написано. Я её в детстве полюбила и до сих пор с удовольствием перечитываю. Ну, как?

Никто не возражал.

— Отдохни, папа.

Я превратился в слушателя, а сам думал — наверное, круто завернул с этим наводнением. Девочки вон примолкли, внимают маме, а о чем думают? Уже забыли о Луизе и Жане или ещё вспоминают? И переживают ли за их дружбу с пещерным львом? Завтра покажет, чья сказка круче — моя или Александра Волкова…