Вирши левши

Анатолий Антонов, 2022

В данном издании книги стихов удивительным образом сочетается социальная лирика шестидесятых и постсоветских лет, пронизанная болью души одиночки (левши), изолированного от литературной среды праворукого большинства. В мире стихийных бедствий и катастроф, злой разъединенности людей, поэтический поиск приобретает экзистенциальную значимость, помогает жить ради самой жизни, созидая красоту существования в гармонии любви, добра и свободы.

Вирши левши

1958–1970

Везде чужой, где я не объявлюсь,

всегда один, как язь на леске, вьюсь,

весь на виду —

взят на прицел

в пейнтболе жизни —

чтоб чистым быть не смел!

1997

«Серого неба сырость…»

Серого неба сырость

облачной раной саднит

горькая нам дождливость

города лижет гранит

все затаили дыхание

ждут что загнется циклон

нет у промокших зданий

сил нет стоять у колонн

там за туманностью мокрой

где мириады мокриц

для сбора сухого оброка

просыхает бессмыслица лиц

здесь без надежд на спасенье

скользкие чресла толп

даждь нам днесь из дождей

воскресение

чтобы зноем ошпарило лоб

Москва — Кожухово, 1959

«В полыханье голубого пламени…»

В полыханье голубого пламени

павильонов спиртного огня,

гномы — «голубки Дуная»

плавились

никого за гибель не виня

но тянулись к стойке

чтоб под парусом

распластаться без оков

спиритическим папирусом

и с улыбкой во весь рот

АЛКО

Кожухово, 1960

«Сквозь тюль и фикусы — ночь…»

Сквозь тюль и фикусы — ночь

мрак негрее негра

глухая чернота углов

расходятся истрепанные нервы

завязанных

узлом

умов

и вдруг луна арбузной

коркой

зависла

среди звездных трасс

нам нужен

страж оконных створок

за всеми — зоркий глаз

Кожухово, 1959

«Разбрызганные полосы дрожаний…»

Разбрызганные полосы дрожаний

в мозаике дождливых дней

где однолико множество теней

и в каждом фонаре сияет Каин

в сгущенной черноте болотной выси

недосягаемый завис покой

следы здесь чьей секретной миссии

здесь возле свалки городской?

Кожухово, Сукино болото, 1960

«Утром черным открываю веки…»

Утром черным открываю веки

после утомительного сна

тело ноет у калеки

голова кошмарами полна

выпив на дорожку чаю

чай московский вечный чай

в холод моссоветский выползаю

волочусь на «шарик» где трамвай

ни земли ни неба не увижу

мгла втемяшилась в дома

как я это утро ненавижу

ненавистна как мне темень-тьма.

«Шарик» — завод ГПЗ, 1959

«Вот ночи хищная бездонность…»

Вот ночи хищная бездонность

в ней ищет света мотылек

ищет на свет хотя б намек

души затюканной бездомность

Шашка

И не укладываясь в рамки

даже стоклеточной доски

она попав в углу в тиски

все продолжала рваться в дамки

устав о стенки клетки биться

взяла и поддалась тоске

и было отчего доске

стоклеточной развеселиться

1962

«Везде одиноко пойдешь ли ты в сквер…»

Везде одиноко пойдешь ли ты в сквер

на площадь в кафе куда как захочется

если подсчитать много окон в Москве

еще больше в Москве одиночеств

сначала не ведал ходил и искал

душу в толпах молекул

но где она точно такая тоска

где точно такой же калека

потом в голове засело поэт

ходишь гордый непризнанный

а за душой всего-то куплет

и то не свой а слизанный

бредил поэзией как бредит колун

березой не срубленной в жизни ни разу

рвался на пик окрещенный Парнасом

не знал каково там сидеть на колу

Кожухово, 1959

«Я сегодня грущу так что спазмы…»

Я сегодня грущу так что спазмы

содрогают горла домов

даже звезды на башне спасской

закатили истошный рев

я сегодня грущу рыдайте

вы потоки личинных лиц

ваш поэт в бесколесном рыдване

не нашел выпрямляющих спиц

ваш поэт устает быть вашим

да и вам он ведь не резон

не журчит ручейком и не пляшет

под дуду…

я же вижу шальной горизонт

вижу я свечение в вечность

и мечты семицветный блеск

и пути посветлей чем млечный

вижу я и видением веск

я грущу зная ваши бельмы

зная ваш хватательный раж

о какие в мире бездны

подлой лжи и без взлома краж

о какая борьба за счастье

одиночек медвежьих углов

как хрустят хрящи и запястья

стук какой от скрещенных лбов

динозавры… звериная драка

жизнь на жиже истекших жил

о удрать бы в созвездие рака

головой бы в колосья ржи…

я сегодня надрывным альтом

помянуть решил душ легион

замурованных в эти асфальты

онемел чтобы совести стон

Кожухово,1959

«Я холост холостой патрон…»

Я холост холостой патрон

не холст распятый страстно рамой

моток холщевый хлыщ упрямый

хлыст неприкаянный

ребро мое не режет ребра

ржавеет как без дна ведро

гремлю себе бидоном бодро

быт не для Канта мол Дидро

Гельвеций я Декарт и Будда

превыше суеты мирской

и венчан с божией искрой

навечно вне телес и блуда

я холост выхолощен высох

но сухость горечи жирна

живу ни одного зерна

из ни одной жены не высек

1961

«Все слишком призрачно и зыбко…»

Все слишком призрачно и зыбко

жизнь эта лихо смещена

и в лае сиплого щенка

щекочет ухо ваше скрипка

на небе тени тротуаров

и рыщут тучи по спине

душа стекает прямо в тару

кровавой струйкой по стене

навзрыд

будь то апрель февраль то

достань чернил рычи мычи

на свете только и реально

лишь недержание мочи

1959

«Ушел в себя… вернись оттуда…»

Ушел в себя… вернись оттуда

крутись по свету в суете

сейчас твоей души простуда

кроваво кашляет во мне

во сне и наяву маячит

пламя взметнувшейся беды

пожар — воды залить

слез — пусть заплачет

пусть жизнь хлебнет

но ты идешь и смотришь мимо

в себя все в сад свой угол бред

кто ты чья боль как мука сына

саднит и разъедает свет?

1962

«Я не певец и сладостный и томный…»

Я не певец и сладостный и томный

я не пиит в созвучия влюбленный

я не поэт глубоких мыслей полный

и не пловец… но я заброшен в волны

и нет уж сил и я уже тону

еще немного и пойду ко дну

я не пою и слух не услаждаю

и рифмой знатоков не поражаю

я не стреляю правдой по царям

и не кричу спасите берегам

захлебываюсь посреди стихий

а говорят что я пишу стихи

1960

«экологические строки…»

экологические строки

словно джинна выпустили из кувшина

славно работают на химзаводе

химичат окаянные

труба нам проживающие рядом смрадом дышу любуюсь из окна

как ухмыляется зловеще черный рот

вот-вот над этой самой крышей

из под опеки фильтрнадзора вышел

негр беспризорный и улыбается

вон черномазый джинн

дым синтезированный с сажей глотаю

и кричу навстречу жуткой роже

вон черномазый вон

о боже я стал расистом

1962

«Все мы маши миши мишели…»

Все мы маши миши мишели

все мы мишени

все мы на мушке

все мы под кнопкой

робко ложимся в постели

как полагается целям

тихо психуем и протестуем

яростно вжавшись

в дебри друг друга

упруго забытье ночное

и воя сиренными голосами

сны стронценосные

просыпаются сами

и всю ночь

мыкается мысль как мышь

попавшаяся в капкан

а что если мы последние

из могикан

1961

«Так вот отчего мне страшно…»

Так вот отчего мне страшно

в припадках отчаянья бьюсь

я это как день вчерашний

знаю теперь наизусть

мир пошлый и милый

и полый

по причине иссякшей любви

глобус заряженный миной

миной ядерной ненависти

шар без добра и заботы

взорвется вот-вот

молись

одиночки забились в соты

попробуй до них докричись

1962

«Сбываются все пророчества…»

Сбываются все пророчества

зреет ядерный гриб в котле

жутко:

век — убийца ко мне

трехмиллиардному одиночеству

летит на метле

не спасутся добром взращенные

не в ладу кто сами с собой

на счастье любовью крещеные

сгинут все без веры святой

ждет нас скоро гибель лучистая

шар кипит огневым очагом

сила схватки земной нечистая

не оставит уже ничего

ничего

1962

«Сознанье шепчет мне…»

Сознанье шепчет мне

все бренно

мир погибает в злобе дел

о если бы я был сильней

наверно

с тоской бы справиться сумел

в угаре ядерных истерик

в огне вражды в войне идей

ищу… найду ль спасенье

в вере — сласть и отрава

утешенья — в ней

1961

«Страна во мгле… феминидама…»

Страна во мгле… феминидама

о свальной вольнице своей

воркует сладко под панамой

вся в розах а за нею яма

разбродом взорванных семей

поет цветисто нощно — денно

искусно ей дано молчать

чем пропадает современность

и что опасно величать

«я все сама — мужлан опущен

в сексизме равных идеал

не самка — в жизни варюсь

в гуще простынь и одеял

причина бед

в двойном стандарте

я человек а не жена не мать

нет материнства на козырной карте

оно мешает ощущать…

себя собой…

с ним секса нет… свободы…»

бесчинства бесконечна речь

когда феминная на взводе мода

торопится в сексбум вовлечь…

вещает в сумерки и спозаранку

там где бесправен человек

прости Россия иностранку

помилуй

и забудь вовек.

1967, 1971

«Душа чиста или изгажена?…»

Душа чиста или изгажена?

из под полы она торчит

и словно ключ в замочной скважине

весьма заржавлена на вид

скорбит о чем она не знаю

за делом злыдень я хочу

за горло выдернуть из стаи

ее… да мало ли причуд

найдется у ловца любого

и я любитель лебедей

не одинок я нас ведь много

свирепых на душу людей

«Старик вытягивал последнее…»

И.Г. Эренбургу

Старик вытягивал последнее

из жил что мог лишь выжимал

и выживал хотя в переднюю

едва-едва уж выползал

он на звонок увы не всякий

на гостя званого звонок

могуч как бронзовый исаакий

и беззащитный как щенок

и отворив однажды двери

он на пороге весть поймал

в конверте пряталось

доверие…

оно… оно сразило наповал

он на полу сидел и плакал

вились морщины по челу

но почему такая пакость

вот эти слезы почему

и строчки вновь в себя вбирая

он упивался соком фраз

доверье без конца и края

к нему примчалось

в первый раз

1963

«Разгулялся на улице ветер…»

Разгулялся на улице ветер

по причине не знаю какой

может что-то случилось на свете

может что-то стряслось со мной

вылетают из окон стекла

и железо срывается с крыш

может быть упадет оно около

и меня не заденет

шиш

рассмеялись в подъезде дети

оглушен я накрыт с головой

разгулялся на улице ветер

по причине я знаю какой

1959

«Ну а коль язык набух…»

Ну а коль язык набух

и слова пошли срываться

режь всю правду во весь дух

и кричи погромче братцы!

может братцы подсобят

может быть услышат речи

ну а может посопят

и доставят недалече

1963

«Чтобы писать одну лишь…»

Чтобы писать одну лишь

правду-матку

возьми себе без клеточек

тетрадку не в клеточку и

не в линеечку листочки

нужны почище чтобы

покороче и строчки пусть себе

бегут и вкривь и вкось —

была бы лишь в душе

прямая ось

1961

«Через окно взгляни на небо…»

Конец ознакомительного фрагмента.