Ледащий

Анатолий Дроздов (2024)

Вдруг все внезапно изменилось. Нет сквера, где ты отдыхал, а есть траншея, где лежишь, засыпанный землей. И сразу — в бой! И некогда подумать, почему одет в мундир, а тело, вроде, не твое. И почему тебя считают волхвом… Содержит нецензурную брань

4

Марина подошла к дверям своей квартиры и полезла в сумочку. И вот тут внезапно вспомнила: ключи она оставила секретарше главного врача для навязанного ей постояльца. Замоталась на работе и забыла. «Надеюсь, он хотя бы дома», — подумала Марина и нажала копку звонка.

Вдалеке послышались шаги, дверь открылась, и перед женщиной предстал Несвицкий в тонком свитере, спортивных брюках и ее переднике в цветочек.

— Добрый вечер, Марина Авенировна! — улыбнулся он хозяйке. — Проходите, мойте руки, будем ужинать. Я тут у вас немножко похозяйничал. Надеюсь, вы не будете в претензии.

От такого заявления женщина слегка опешила и только покачала головой. Бросив сумку на комод в прихожей, она сняла туфли и отправилась в ванную, а спустя минуту появилась в кухне. Постоялец к тому времени избавился от передника и предстал перед ней у накрытого стола.

— Присаживайтесь, Марина Авенировна, — указал рукой на стул. — Сейчас мы предадимся греху чревоугодия, — он снова улыбнулся. — Не знаю, как вы, но я проголодался.

Марина присела и осмотрела стол. Салат из свежих овощей, пшеничный хлеб, нарезанная тонко ветчина, два сорта сыра и вяленая колбаса. Тарелки украшала зелень — веточки укропа и петрушки. Возле них стояли бутылки с этикетками на иностранных языках. Вдобавок в комнате витал дразнящий запах чего-то вкусного. Женщина сглотнула.

— Откуда все это богатство?

— Купил на рынке, — объяснил Несвицкий, присаживаясь напротив. — Он тут недалеко, и выбор неплохой. Все свежее. На горячее подам тушеную картошечку с парной свининкой. Этот поросенок еще утром хрюкал, как мне сказали. Что вы предпочитаете на аперитив? Коньяк, ликер? Есть джин сухой, английский.

— Их тоже продали на рынке? — хмыкнула Марина.

— Трофейные, — пожал плечами Николай. — Своих солдат Германия снабжает хорошо. Но тем, кто с нами этим поделился, аперитивы больше не понадобятся. Так что?

— Коньяк, — подумав, выбрала Марина.

— Поддерживаю, — одобрил Николай и наполнил рюмки. — Ну, за знакомство!

Коньяк был мягким, ароматным и с легким карамельным вкусом. Скользнув по пищеводу, он наполнил желудок теплотой. Марина взяла вилку и закусила ветчиной, подумав, подцепила ломтик сыра… Отдала должное салату, заправленному ароматным свежим маслом из подсолнечника. Николай не отставал. Закуска быстро исчезала.

— Горячее! — сказал Несвицкий и навалил ей в чистую тарелку горку желтого картофеля с кусками мяса.

«Я столько никогда не съем!» — подумала Марина, но даже не заметила, как съела. Картофель пропитался соком мяса, стал мягким и рассыпчатым. Во рту он просто таял. Ну, очень вкусно!

— Дижестив! — сказал Несвицкий и вновь наполнил рюмки. — В Западной Европе живут неправильные люди и пьют они после еды — для лучшего пищеварения. Чего с них, варваров, возьмешь? Но что-то в этом есть.

— Вы бывали в Западной Европе? — спросила у него Марина.

— Доводилось.

— Говорите на иностранных языках?

— Французский, английский и немецкий — в совершенстве. На испанском и итальянском объясняюсь и могу читать, но письменностью не владею. Грамматика у них довольно сложная.

«Ничего себе! — подумала Марина. — У меня английский, как в анкетах пишут, „со словарем“. Латинский не считается — на нем никто не говорит».

— Вы хорошо готовите, — сказала вслух.

— Когда один живешь — и не тому научишься, — пожал плечами Николай.

«Он не из родовых, — подумала Марина. — Или изгой».

— Скажите, Николай Михайлович, — спросила, отхлебнув из рюмки. — Зачем вы это все устроили? — она кивнула на тарелки. — Ужин приготовили, купили дорогих деликатесов? На рынке все недешево.

— Хотел к вам подлизаться, — улыбнулся Николай.

— Для чего?

— Меня вам навязали в постояльцы. Не думаю, что вы охотно согласились. Так что постарался смягчить вам огорчение.

— Я не огорчилась, — качнула головой Марина. — Просто… Как вам сказать… После смерти мужа в этом доме не было мужчин. Я привыкла жить одна. А теперь не знаю…

Она внезапно всхлипнула и зарыдала.

— Марина Авенировна!..

Спустя минуту она пришла в себя и обнаружила, что сидит, уткнувшись лицом в грудь мужчины, и плачет, а тот гладит ее по голове и шепчет что-то успокаивающее. Марина отстранилась.

— Извините! Не следовало мне сегодня пить, — она вздохнула. — Расклеилась и вспомнила Сережу.

— Вы часто плачете о нем? — спросил Несвицкий.

— Почти что каждый день.

— Это очень плохо.

— Почему? — обиделась Марина.

— Не даете душе его уйти в чертоги Господа. Ваш Сергей давно бы был в раю, но вы не отпускаете его и держите возле себя. Нехорошо.

— Откуда знаете, что Сергея ждут в раю? — насупилась Марина.

— А где ж еще? Мне сказали, что он погиб во время операции, спасая человека. Это так?

Марина подтвердила.

— Евангелие помните? Нет больше той любви, аще кто положит душу за друзей своих. Таких, как он, церковь почитает мучениками, которые, минуя мытарства, идут прямой дорогой в рай. А вы ему не позволяете.

— Уверены?

— Священник объяснил мне, когда я жену похоронил.

— У вас была жена?

— Да, — он замялся, но потом кивнул. — Я гораздо старше, чем выгляжу, Марина Авенировна.

— Насколько?

— Не могу сказать. Утратил память — вернее, часть ее в результате асфиксии. В бою засыпало землей. Что-то помню, а что и нет. Но уверен, что мне не восемнадцать лет.

«В этом нет сомнения, — подумала Марина. — В восемнадцать так не говорят».

— Жена погибла под обстрелом?

— Умерла от рака.

— Но вы же волхв! И не смогли спасти?

— Увы. Хотя и сделал все, что мог.

— Ах, да! — она кивнула. — Корпускулы здоровья не убивают раковую опухоль — наоборот, ускоряют рост новообразований. Проверено. Вот при ранениях… Что мне делать, Николай Михайлович? Как отпустить Сергея?

Он задумался.

— Вам завтра в госпиталь? — спросил.

— Нет. Мне дали выходной. Динамика у деток положительная — ваш раствор помог, и главный врач сказал, что справятся и без меня.

— Тогда с утра пойдемте в церковь. Помолитесь там о душе Сергея и скажете, что отпускаете. Мне тоже нужно — заказать сорокоуст о близком человеке.

— Жене?

— Мария умерла давно, — качнул он головой. — О товарище, погибшем вчера в бою.

— Вы с ним дружили?

— Мы были как одна душа и тело. Но ненадолго. Душа его меня покинула.

«Странно говорит», — подумала Марина, но уточнять не стала. А он продолжил:

— Отдыхайте, Марина Авенировна. Я сам тут приберусь.

— Сначала покажу вам комнату, — ответила Марина и встала. — Диван там есть, постель — в шкафу. Устраивайтесь…

Через полчаса она спала, завернувшись в теплое одеяло — отопление пока что не включили, и в квартирах было лишь немногим потеплее, чем за окном. А Несвицкий в своей комнате разбирался с вещами, которые привез от Владислава. Для этого он попросил машину, и госпиталь не отказал, дав ее с водителем, конечно. Попросив его немного подождать, Николай зашел в знакомый двор. Гулого он обнаружил в летней кухне. Напарник восседал в дымину пьяный за столом, перед ним стояли опустевшая бутылка водки и тарелка с остатками закуски.

— Ты же говорил, что за рулем не пьешь, — вздохнул Несвицкий.

— Так я не за рулем, а дома, — громко икнув, нетрезвым голосом промолвил Владислав. — Эх, Коля, Коля! Это же такая мука — видеть столько горя в домах у мужиков! Я же всех их знал, как и они меня. Родные плачут, смотрят на меня, а в глазах читается вопрос: «Почему мой умер, а ты живой?»

— Деньги роздал?

— Да, — Владислав мотнул башкой. — Сказал, что от тебя, поскольку это твой трофей. Благодарили. Деньгами мужа, конечно, не вернешь, но жить после такой потери людям будет легче. Тебе от них спасибо.

— А я приехал за вещами. Взяли на работу в госпиталь, на жительство определили неподалеку от него.

— Знаю, — икнул Гулый. — Жена звонила, интересовалась, как я тут, заодно и рассказала. Поздравляю. Хорошая работа. Но жаль, что не остался в батальоне, нам бы пригодился.

— Кто знает, может быть, еще и повоюем, — сказал Несвицкий и спросил: — Автомат мне сдать? Или себе оставить можно?

— Гражданскому с оружием нельзя, — задумался напарник. — Разрешают пистолет, но на него нужна бумага. Хотя… Если начальство похлопочет… Ты воевал и взял оружие в бою, а не со склада получил. Спроси.

— Спрошу, — кивнул Несвицкий и сунул автомат в рюкзак. Следом — разгрузку с магазинами и цинк патронов. Прицепятся — отдаст. Сомнительно, что волхва потащат в суд за незаконное оружие.

Попрощавшись с Владиславом и посоветовав тому поспать, он отнес два рюкзака в машину. И вот теперь раскладывал их содержимое по ящикам и полкам шкафа. Прежде сделать этого не мог: не знал, куда его определят, а то, может, вовсе выставят за дверь. Женщины, особенно красивые, непредсказуемы. У каждой толпы тараканов в голове, что и подтвердил их разговор с Мариной. Четыре года тосковать о муже! Какая бы ни была у них любовь, но с психикой у дамочки не все в порядке. Поэтому он предложил хозяйке психотерапию с походом в церковь. Он и сам хотел туда сходить — пообещал ведь Юрию, что за него помолится. Вот и совместит два дела.

В прошлой жизни Николай Михайлович был православным нигилистом. Вот такое сочетание, казалось бы, несочетаемого. Бог, как он считал, необходим, потому что без загробного существования жизнь человека не имеет смысла. Но просить у Бога помощи в карьере, удачи в бизнесе и личной жизни бесполезно. Господу нет дела до твоих делишек, он для большой и главной цели в жизни человека — обретения посмертия. В то же время церковь для людей часто заменяет психотерапевта. Помолился, попросил, поставил свечку — и полегчало на душе.

В храм они отправились голодными: Марина решила исповедаться и причаститься, Несвицкий поддержал ее из солидарности, но сам он причащаться не хотел. Ведь перед этим нужно исповедаться, а что он скажет батюшке? Дескать, перенеслась его душа в это тело из другого мира, а обитавший в нем до этого парнишка умер. И теперь Несвицкий просит помолиться о его душе. Класс! Психиатры довольно потирают руки…

Храм располагался неподалеку, и людей в нем оказалось много — воскресный день. В притворе они с Мариной купили свечи, Несвицкий подал поминальную записку, и оба вошли под своды церкви. Николай сразу обратил внимание, что прихожане здесь ведут себя иначе, чем в его прежнем мире. Они стояли не вперемешку, а строго выстроились по половому признаку: женщины расположились слева, мужчины — справа. Последних было очень мало. Хотя и в прошлой жизни Николая женщин в церковь приходило больше, чем мужчин, но это не так бросалось в глаза. Поставив свечку перед образом Спасителя и помолившись о душе парнишки, Николай стал слушать службу. Она здесь была несколько другой: похоже, что короче. Просительная ектенья — одна! — затем священник зачитал короткую цитату из Евангелия и начал исповедовать желающих, причем довольно быстро. «Куда они торопятся?» — подумал Николай, но вскоре догадался: опасаются обстрела. Чем дольше люди будут в церкви, тем вероятней для прихожан и клира словить прилеты. М-да, прифронтовая жизнь заставляет даже церковь пересмотреть каноны.

Перекрестившись, он покинул храм и, выйдя за ограду, закурил. Там и дождался появления Марины. Лицо ее было умиротворенным.

— На душе светло, — поделилась своими чувствами хозяйка. — Помолилась о душе Сергея, сообщила, что отпускаю его в рай. И знаете? Он мне ответил! Прошептал: «Спасибо!» Как думаете, он так действительно сказал, или мне почудилось?

— Сказал! — заверил Николай. — В этом нет сомнений. Вы сейчас к себе?

— Да, — подтвердила женщина. — Выходной. Надо постирать и прибрать в квартире.

— Я — в госпиталь, — сказал Несвицкий. — Вчера договорились сделать партию раствора. Подскажите, где тут можно перекусить по-быстрому? Есть хочется.

— Накормят в госпитале, — Марина улыбнулась. — Он считается военным, и персонал в нем кормят. Люди сутками работают, когда им для себя готовить? Не переживайте.

Так оно и вышло. Несвицкий заглянул в столовую, где получил тарелку манной каши, политой маслом, два кусочка хлеба и стакан какао.

— Нужна добавка — подходите, — сообщила повариха на раздаче.

Несвицкий подошел. Странно, но у него прорезался гигантский аппетит. Вчера он много съел — и здесь, и у Марины. Прежде после такого утром кусок в горло не полез бы, но смотри ты… Молодой, растущий организм так требует или причина кроется в ином? Не ясно.

Позавтракав, он заглянул в палаты к детям. В этот раз маленькие пациенты не выглядели так ужасно, как вчера. Возле их кроваток сидели мамы, бабушки, отцы. Поначалу никто не обратил внимания посетителя. Зашел в палату худенький парнишка, немного постоял и вышел. Возможно, родственников ищет. Но потом, как видно, кто-то проболтался.

Завершая обход палат детского отделения, он вдруг увидел в коридоре толпу примерно в двадцать человек, которая немедленно взяла его в кольцо.

— В чем дело, господа? — спросил Несвицкий.

— Вы волхв? — спросила молодая женщина, шагнув вперед.

— Так записано в моем удостоверении, — уклончиво ответил Николай.

— Волхв! — закричала женщина, схватила правую руку Николая и стала целовать. Он еле отобрал и спрятал за спину вместе с левой.

Толпа загомонила и подступила ближе.

— Спокойно, господа! — воскликнул Николай. — Откуда этот взрыв неконтролируемых эмоций?

— Ты деток наших спас, — сказал немолодой мужчина. — Спасибо тебе, добрый человек!

Он поклонился.

— Спаси тебя Господь и Пресвятая Богородица! — откликнулись в толпе и стали кланяться.

— Детей спасли врачи, медсестры, санитарки — все, кто здесь трудились днем и ночью, — Несвицкий чувствовал себя неловко. — А я всего лишь зачаровал раствор.

— Без него бы Галечка не выжила, — сказала женщина, которая целовала ему руку. — Мне так врачи сказали.

— А внук мой не оправился бы так быстро, — сообщил немолодой мужчина. — Не скромничайте, Николай Михайлович! Великое дело вы сотворили. Как хорошо, что так вовремя нашлись!

— Кстати, о растворе, — перехватил инициативу Николай. — Я как раз намеревался сделать следующую партию. Вы мне позволите пройти к автоклаву?

Люди расступились. Несвицкий зашагал по коридору, слыша сзади голоса: «Худенький какой!.. Все силы на детей потратил… Не щадит себя… Спаси его Господь!..» «Да это просто сюр какой-то! — думал Николай, спускаясь по ступенькам в цокольный этаж, где располагались автоклавы. — Налетели и сразу руки целовать…» Как выяснилось вскоре, куда покруче сюр ждал его в помещении для автоклавов. Переступив порог, Несвицкий с изумлением увидел, что в нем полно людей. Медики в халатах, мужчины, женщины в гражданском, а кто-то — и в военной форме. Здесь же обнаружился и главный врач, который сразу подошел к Несвицкому и поздоровался за руку.

— Кто эти люди? — поинтересовался Николай. — Понятно, что в халатах наши, а остальные?

— Из администрации главнокомандующего и из Собрания Республики. Услышали, что в госпитале появился волхв, и захотели посмотреть.

— Не верят, что я волхв?

— Скорее, в то, что вы нашлись. Когда Антип Матвеевич погиб, ему замену почти год искали. Даже обращались к правительству империи. Ответили: свободных волхвов нет. Другие страны вовсе не откликнулись — таких специалистов просто так не отдают. А тут вдруг выскочил один, как чертик. Господи, прости! — он перекрестился.

— А того, что я вчера раствор зачаровал, им недостаточно?

— Желают сами убедиться. Поймите, отказать нельзя.

— Хорошо, — помедлив, согласился Николай. — Но чтобы в помещении — ни звука. Собьют мне концентрацию — лично выброшу за двери. Не посмотрю на чин и должность.

— Я прослежу, — заверил главный врач.

Николай уже привычно вымыл руки над раковиной и, не вытирая их, направился к приготовленному автоклаву, где сел на табурет и опустил ладони в воду. Закрыл глаза и сконцентрировался. Мир исчез, пропали образы и звуки, перед глазами возникли сцены, которые он подсмотрел в палатах. Вот мать целует маленькую девочку и, плача, гладит ей головку — всю забинтованную. Бледный мальчик, которому осколком оторвало кисть. Кровавое пятно на забинтованной груди другого…

Из ладоней потекло тепло, он это ощутил. Еще в прошлый раз заметил: на патроны и гранаты из пальцев льется холод, а на раствор здоровья — теплота. Он просидел довольно долго, пока не ощутил, что из ладоней больше ничего не истекает. Николай открыл глаза и встал.

— Готово, — сообщил собравшимся.

— Двадцать семь минут, — немедленно сказал Кривицкий, глянув на часы. — Теперь проверим результат.

Подойдя, он зачерпнул воды из автоклава стаканом и глянул сквозь него на низкое окно.

— Есть! — объявил довольно. — Концентрация нормальная. Желающие могут убедиться.

Все загомонили и окружили главврача. Стакан пошел по их рукам. Люди брали и смотрели на просвет. Воспользовавшись этим, Николай тихонечко слинял. Выбравшись во двор, он закурил. Хотелось есть, хотя совсем недавно завтракал, в теле ощущалась слабость — хреново было, в общем. А тут еще комиссия приперлась глянуть на диковинку. Он вспомнил, что у входа в госпиталь стояло несколько машин — внедорожники и легковые. Тогда подумал, что посетители приехали навестить родных. Ошибся.

Во двор выскочил главврач. Подойдя к Несвицкому, сказал сердито:

— Николай Михайлович! Вы почему ушли? С вами побеседовать хотели.

Несвицкий затоптал окурок.

— Степан Андреевич, скажите: я волхв или медведь, который выступает в цирке? Вы это для чего устроили? К тому же, не предупредив меня?

Главврач смутился.

— Извините. Я звонил Марине Авенировне. Но телефон ее не отвечал, а когда Мережко взяла трубку, то сообщила, что вы в госпитале. Я стал искать, но мне сказали, что вы позавтракали и отправились в палаты к детям. Просто не успел.

— А для чего эти смотрины? Похвастаться перед начальством ценным кадром?

— Вы не понимаете, — вздохнул Кривицкий. — Я позвонил министру здравоохранения, сообщил о вас и попросил, чтобы разрешили госпиталю открыть прием для иностранцев. Корпускулы — это ведь не только раны. К примеру, они эффективно исцеляют кожные проблемы, трофические язвы и ряд других болезней, не поддающихся традиционному лечению. А иностранцы — это деньги, которых госпиталю не хватает. При прежнем волхве мы их принимали. Министр ответил: нужно убедиться, что волхв способен обеспечить раствором всех: и жителей республики, и иностранцев. Иначе никакого разрешения. Сказал, что сам приедет посмотреть. Я не ожидал, что вместе с ним увяжутся люди из администрации главнокомандующего и Собрания Республики.

— А этим я зачем понадобился?

— Как вам сказать… — главврач замялся. — Вы своего рода знаменитость. Про ваш бой на подступах к Царицыно уже легенды ходят. Двое ополченцев разгромили штурмовую группу немцев, усиленную чернокнижником и бронемашиной. На месте боя побывали журналисты из газет и телевидения, сняли и сгоревшую «Куницу», и трупы немцев у траншеи, и убитых минометчиков.

— Артиллеристов ухайдакали имперцы. Подлетел их вертолет и ракетами ударил.

— Об этом тоже сообщили, но и без того картинка впечатлила. Вот люди и захотели глянуть на героя, который вдобавок оказался волхвом, и, едва прибыв с поля боя, пришел спасать детей.

— Понятно, — Николай кивнул. — Не обижайтесь, Степан Андреевич. Просто не люблю публичность: я волхв, а не артист. Надеюсь, не испортил вам гешефт?

— Я объяснил, что после процедуры чарования волхв чувствует упадок сил и нуждается в покое.

— Прокатило?

— Словечки у вас странные, — Кривицкий удивился. — Если вы о мнении гостей, то они прониклись, хотя и сожалели, что не удалось лично высказать герою свою признательность и восхищение. Меня просили передать.

— Понятно. Разрешение дадут?

— Пообещали. Но сначала нужно обеспечить потребности республики.

— Нужно — обеспечим. Степан Андреевич, есть очень хочется. Меня покормят, или поискать кафе?

— О чем вы? — Кривицкий удивился. — Конечно же, накормят. Не беспокойтесь, мы прекрасно знаем, что на чарование волхв тратит силы, и их следует восполнить. Тем более, еды хватает. Я заказал для делегации обед, но люди отказались — дескать, негоже объедать больных.

«Странные у них порядки, — подумал Николай. — Начальство отказалось от халявы…» Но углубляться в тему он не стал — до одурения хотелось жрать.

Через полчаса он выполз из столовой, лучась от сытости и счастья. Для начальства наготовили вкусняшек: жареные бифштексы, воздушное пюре, супы, салаты, разные нарезки. Несвицкий это смолотил. Не все, конечно, но существенную часть — сколько удалось запихнуть в желудок. Почти как в той комедии: бифштексов — три, солянка сборная мясная — три порции, салат — один (скромнее нужно быть!), хлеб, чай, пирожное… Из столовой он отправился в библиотеку. Почему не к месту жительства? Так там хозяйка убирает. Если женщина за это взялась, то следует исчезнуть с глаз. Иначе можно огрести. По уму, и возвратиться нужно через несколько часов по окончании уборки. Пусть хозяйка успокоится, чувства приведет в порядок…

В библиотеке для начала он попросил газеты. Кривицкий не соврал: об их бое написали. Было много фотографий: сгоревшая «Куница», трупы немцев крупным планом. Чернокнижник так и вовсе с разных ракурсов. Журналисты восторгались: вот как мы воюем! Дескать, дали немцам прикурить. О погибшем взводе упомянули мимоходом. «Если по уму, то оборона и без помощи имперцев потеряла вдвое больше наступавших, — оценил Несвицкий. — А не случись меня, немцы вовсе избежали бы потерь. Да, конечно, силы были неравными: у немцев минометы, бронетехника плюс этот чернокнижник. Но подготовка ополченцев — оторви и выбрось. С такой они не навоюют…»

Отложив газеты, он взялся за «Практическое волхование». Интересная попалась книга. Материал изложен просто, ясно, с примерами и теоретическим обоснованием природы чародейства. Если верить автору (книгу написал иеромонах Софроний), волхвы сами от себя ничего не производят, а выступают проводниками сил природы, которую, как всем известно, создал Бог. Поскольку у природы энергии — море разливанное, достаточно уловить хотя бы малую частичку. Ну, как, к примеру, фотоэлементы преобразуют свет Солнца в электричество. Способность к волхвованию встречалась в этом мире не сказать, чтоб очень редко, но лишь немногие могли ее использовать, условно говоря, «в промышленных масштабах». Подогреть в ладони чашку с чаем, заморозить курицу или кусок свинины получается у одного из ста, но это не ценилось. Малополезный дар: есть электрические чайники и холодильники, они справляются с задачей эффективнее. Обладающих такой способностью звали ЛОДы — люди, ограниченные в даре.

Истинные волхвы (на Западе их звали маги) встречались редко — один на десять тысяч населения, но в реальности гораздо меньше. Не каждый мог развить свой дар, к тому же некоторые способности ценились мало. К примеру, возможность сжечь противника живьем, которую Несвицкий видел лично. В Средневековье это было — ух! Но в 21-м веке… Дар действовал на близком расстоянии — короче, пуля эффективнее. А вот защитный кокон, который Владислав назвал «покровом» — это то, что нужно. Тех, кто им владел, охотно брали в армию, правоохранительные органы, что и понятно. Врывается такой вот терминатор в опорный пункт противника или в квартиру, где сидят бандиты, спокойно их расстреливает, сам полностью неуязвимый для ответного огня. Высоко ценились летуны — то есть волхвы или маги, способные летать. Несвицкий аж глаза протер — неужто правда? Но Софроний сообщал о них обыденно, как, скажем, о сантехниках. Да, есть такие, и в армии используются для разведки и проведения диверсий. Живые «квадрокоптеры», мать их за ногу! К слову, до настоящих беспилотников в этом мире пока что не додумались. Технический прогресс здесь отставал и находился, по оценке Николая, где-то на уровне середины 1990-х. К примеру, мобильных телефонов в этом мире не имелось. А если волхв к тому же обладал защитным коконом — ЗК по-местному, то получался неуязвимый «квадрокоптер».

Лишь теперь Несвицкий понял то, о чем рассказывал напарник. Немецкий чернокнижник взлетел, разведал оборону ополченцев и навел на них огонь артиллеристов. К тому же у «эсэсовца» имелся и защитный кокон. В этом времени — смертельное оружие. Николай, вздохнув, подумал, что поторопился с оценкой ополченцев. У них просто не имелось шансов… К слову, иностранных магов Софроний безапелляционно помечал как чернокнижников. Дескать, получили дар от бесов. Православные, свои — от Господа. Ну, это нам знакомо…

Ценилась в этом мире и способность зачаровывать металлы от внешнего воздействия. При этом они становились черными и отталкивали любую краску, так что сразу было видно, какая защита у врага. Объяснилось, почему на немцах были именно кирасы, а не привычные Несвицкому бронежилеты. Силы на зачарование металла маг тратил одинаково — как на большой кусок, так и на маленький. Поэтому укреплять пластины для бронежилетов нерационально. А вот зачаровать бронемашину целиком мог только очень сильный маг, поэтому они встречались редко. Как и зачарованные боеприпасы…

Квалификация волхвов и магов считалась по разрядам. Одно умение — один разряд, и далее по списку. Наивысший ранг — шестой, Софроний утверждал, что больше не бывает. Застреленный Несвицким чернокнижник имел 4-й, и поэтому считался сильным магом.

Конец ознакомительного фрагмента.