Блин, Кощей!

Анатолий Казьмин (2020)

Третья книга цикла «Хроники канцелярии Кощея». Нет покоя добру молодцу Фёдору, не дают ему ни отдохнуть спокойно, ни заняться любимым делом — строительством Града Кощеева. Царь-батюшка опять от службы увильнул, и придётся Федьке брать на себя заботу о всём царстве-государстве. Оно бы и ладно, но тут, как назло, вмешались внешние факторы и началось… Блин, короче. Дизайн обложки разработан автором.

Глава вторая

— Какие ваши соображения?

— Запутанная история.

— Как это верно, Ватсон…

к/ф «Собака Баскервилей»

— Тишка да Гришка извести в брагу сыпанули и теперь с самогоном пролетаете? — вздохнул я. — Или опять твои паразиты вляпались куда-то?

— Завязывай, босс, — очень серьёзно посмотрел на меня Аристофан. — Пацана моего завалили. И в Канцелярии явно шмонали.

— Кто?!

— Да знал бы я…

— А под «завалили» ты имеешь в виду?..

— Трупак, босс.

— Офигеть… Вас же бесов запаришься убивать!

— В натуре, босс, — согласился Аристофан. — Только замочили Мефистуса конкретно.

— Пошли!

С двух сторон нашего коридора, предусмотрительный Аристофан выставил часовых скелетов, а возле дверей Канцелярии лежал в луже крови, свернувшись клубочком один из наших бесов.

— Перо в брюхо вогнали, — пояснил Аристофан.

— Да ладно, — не поверил я. — Из-за одного ножевого ранения он и помер? Не верю! Вас же танками давить надо хоть для какого-то результата!

— То-то и оно, босс, — вздохнул бес. — Фигня какая-то конкретно.

— Что же там за нож такой был?

— Да вон он, в кровище валяется. Мефистус, похоже, ножик из брюха вытащил, а больше ничего не успел… Э! Э, босс! Не трогай нож! Дедушка Михалыч велел всё оставить как есть до прихода следственной группы!

— Ну и где она, эта группа? А сам Михалыч где?

Дед был в Канцелярии. Когда я зашёл к нам, то просто поразился виду Михалыча. Таким я его никогда ещё не видел. Он сидел, сутулясь на лавке, опустив голову так, что борода его разметалась по груди, руки безвольно висели по бокам, а в целом он выглядел не тем живчиком-старичком, к которому я привык и которого любил и уважал безмерно, а совсем старым дедом, уже распрощавшимся с белым светом и готовым к торжественному захоронению.

— Деда… — протянул я. — Ты чего?

— Всё, — тихо выдохнул он. — Всё, внучек, всё, Федя. Не понянчить мне мальцов твоих не народившихся ещё, не передать им опыт и мастерство за жисть накопленные…

— Дед! — заорал я, уже совсем перепугавшись. — Да что случилось-то?!

— Зелье эльфийское спёрли, — всхлипнул Михалыч. — Прощай внучек, не поминай меня злым словом, ить только добра я тебе желал на ентом свете, сам, небось, знаешь…

— Фух-х-х… — выдохнул я и сел рядом с дедом на лавку. — Перепугал. Я-то думал, а тут — зелье. Не переживай, деда, вернём мы твою отраву! Ну чего ты?! Не найдём заразу эту, что эликсир спёрла, так у Алика ещё выклянчим! Ты бы не в депрессию уходил, а лучше бы помог следствию, дед. А, кстати, что там ещё за следственная группа?

— Виторамуса назначили, — отозвался Михалыч и вдруг оживился. — А верно, говоришь, внучек! Надо найти этого злыдня! Ух, я ему!

— Во! — я хлопнул деда по спине. — А то уже помирать собрался! Давай, деда, лучше помоги расследованию!

— И то! — подскочил Михалыч, вытягивая из безразмерного кошеля топорик. — Ужо я им!

— Э! Э! Деда, ты кого рубить собрался?!

— Кого надо! — отмахнулся он. — Иди себе, Федька, царствуй, не мешай мне…

Ну, вот. Только отвлёкся от государственных забот — сразу напомнили.

В коридоре уже началось следствие и Виторамус, аномально интеллигентный бес из нашего Хранилища всяких магических штучек, временно сменивший поле деятельности, уже сидел на корточках, держа в руке нож и внимательно его разглядывая.

— Государь… — взглянул он на меня снизу вверх.

— Убью! — прошипел я в ответ.

— Фёдор Васильевич, — немедленно поправился он, — смотрите, какой ножик интересный.

— Нож как нож, — пожал я плечами. — Рукоять деревянная, лезвие длинное, чего такого-то?

— А вот, взгляните, — он поднялся и сунул мне под нос хищно блеснувшее лезвие, с бурыми пятнами уже подсохшей крови, — бороздку видите по всей длине?

— Ну? — я пожал плечами. — Обычный кровосток.

За спиной фыркнул Аристофан, Михалыч укоризненно покачал головой, а Виторамус вздохнул:

— Где вы такой ереси нахватались, Фёдор Васильевич? Не бывает никаких кровостоков на холодном оружии.

— Да ну на! — я ткнул пальцем в бороздку. — А это что тогда?

— Осторожней! — Виторамус резко убрал руку с ножом, не дав мне прикоснуться к лезвию.

— Это называется — «дол», босс, — пояснил Аристофан. — На конкретных мечах и кинжалах, для крепости делается.

— Для упрочения клинка, — подтвердил и дед.

— А на таких перьях, — Аристофан пренебрежительно указал на нож, — чисто для понтов, босс, для этого… как его? Эстетизьму, вот!

— Да ладно! — поразился я. — А я всю жизнь считал… Ну, хорошо. А какой смысл мучиться тогда, делать такую бороздку? Только для красоты?

Дед с бесом одновременно кивнули, а Виторамус, поднеся нож к пенсне, добавил:

— Не только. Кое-где в эту бороздку яд наносят…

— О? О, блин! Так может, поэтому наш бес и умер?! Не столько от раны, сколько от яда?!

— Не будем торопиться с выводами, Фёдор Васильевич, — строго взглянул на меня Виторамус. — Проведём экспертизу, а там видно будет.

— Ты всё же поторопись, — поморщился я. — Дело-то необычное для нас. Видано ли — у самых дверей в Канцелярию одного из наших зарезали! А если завтра так на Михалыча кинутся?!

— Типун тебе на язык, внучек, — отозвался дед. — Но по существу — верно. Поспешать надобно.

— Шеф, — окликнула Виторамуса его довольно миловидная бесовка-секретарша Селестина, показываясь в дверях ванной комнаты, которая у нас располагалась как раз напротив Канцелярии, — вам на это посмотреть надо.

— Что там? — потянулись мы всей толпой туда, но нас остановил строгий окрик новоиспечённого следователя:

— Стоять! Вы, господа хорошие здесь постойте, а то все улики мне затопчите!

— Раскомандовался, — тихо фыркнул дед, но послушно остался в коридоре, вытягивая голову на тонкой морщинистой шее.

Виторамус с Селестиной вошли в ванную, оставив дверь открытой, а Аристофан вдруг повёл пятачком из стороны в сторону и, осклабившись, хмыкнул:

— В натуре дурь кто-то курил.

— Да из вашей казармы, небось и тянет, — я сурово взглянул на него. — Ох, доберусь я до вас, паразитов!

— Не-не, босс! — бес даже выставил перед собой волосатые лапы. — Мы реально у себя такое не курим! Нет, пацаны, конечно, иногда покуривают, но за угол Дворца бегают, отвечаю, босс!

— Наркопритон, блин, — вздохнул я. — Ангелочки, блин! А дух по всему коридору, даже я чувствую уже!

— Это не мы, босс! — замотал рожками бес. — Из ванной твоей тянет.

— Да? Теперь вы еще и там перекуры устраиваете?

— Сомневаюсь, Фёдор Васильевич, что это ребятки Аристофана шалили, — вышел к нам Виторамус, протирая пенсне. — Вот, извольте взглянуть… Селестина, предъяви господам найденные вещественные доказательства.

Бесовка протянула нам два бумажных кулька.

— И чего там? — я не спешил подходить поближе, а вот Аристофан, наоборот, сразу сунул пятачок сначала в один, а потом и в другой пакетик.

— Точно не наши, босс! — фыркнул он. — Таким только школяры твоей Варвары Никифоровны баловаться будут.

— Типун тебе… — проворчал я и заглянул в кульки.

В одном был пепел, обычный такой, сигаретно-папиросный, а в другом — ошмётки чего-то растительного, ну там пара кусочков помятых листиков, зёрнышки какие-то или цветочки… Я вам что, ботаник какой? Трава, в общем, ничего интересного.

— Ну и? — я сурово перевёл взгляд с Аристофана на Виторамуса и обратно. — Курил там паразит какой-то, да ещё с сапог флора какая-то отвалилась вместе с грязью и что?

— Грязи как раз и нет, — возразил Виторамус.

— Конопля, босс, — вслед за ним пояснил Аристофан. — Только это точно не мои пацаны.

— Ну да, конечно! Да у нас только твои паршивцы такую гадость и курят!

— Очень сомневаюсь, Фёдор Васильевич, — вступился за Аристофана Виторамус, — что наши бесы будут подобную смесь использовать. Присмотритесь — тут же только соцветия, листики… Самый лёгкий вариант, это точно не для бесов.

— Специалисты… — проворчал я.

— В натуре, босс, — закивал Аристофан. — У нас такое в лапы никто не возьмёт. А настоящую дурь делают так…

Он уже собрался было закатить лекцию, но я прервал его:

— И знать не хочу вашей дури! И вообще, завязывайте вы с этим! Я давно за вас взяться хотел! Ну что за наркомания у нас, а?! Ладно — самогон вы квасите литрами, но конопля?! А дальше что — героин?!

— Героин, босс? — заинтересовался бес. — Реально долбит?

— Убью, — устало выдохнул я. — Завязывайте, понял?

— Босс, мы же — бесы, — заволновался он. — Это только вам, людям опасно, а нам так, только рога чешутся и мозги проясняются.

— Мозги! — фыркнул я. — Да их у вас на всю банду с пригоршню и наберётся!

— У меня отряд, босс, — привычно насупился Аристофан.

— Как бы то ни было, — прервал наш спор Виторамус, — а получается так, что преступник сидел в ванной комнате в засаде и в период ожидания курил облегчённую конопляную смесь.

— И это ещё, шеф, — напомнила Селестина, протягивая ему ещё один кулёк.

— Да, верно, спасибо, — кивнул Виторамус. — Он не только дурью баловался, но и закусывал. Рыба. Сушёно-солёная.

— Вобла, — авторитетно заявил Аристофан, высунув пятачок из кулька. — Чешуя, внутренности, кости… Под пиво такую ништяк.

— Да хоть килька в томатном соусе, — вздохнул я. — Толку-то?

— Не скажите, Фёдор Васильевич, — покачал головой Виторамус. — Приобщим к делу. Курочка по зёрнышку клюёт.

— А, — махнул я рукой. — Что-нибудь существенное есть?

— Работаем, Фёдор Васильевич, — строго посмотрел на меня Виторамус. — Будем докладывать по ходу следствия.

— Ну-ну… Значит, так. Следствие ведите, да постарайтесь побыстрее и пока, господа мои, дело будем держать в секрете. Мало ли что… Спугнём ещё преступника, да и вообще…

— Позориться не хочется, да, внучек? — хмыкнул Михалыч. — Виданое ли дело — в самом Кощеевом Дворце кто-то разгуливает как у себя дома!

— Ну и это тоже, — поморщился я. — Ладно, работайте. Я в Канцелярии пока буду.

***

Коридор, прорубленный прямо в скале был узкий, но высокий, вполне достаточный, чтобы спокойно бежать по нему, не задевая головой потолок. Я мчался по нему, тяжело со всхлипами дыша, подгоняемый воплями, доносившимися всё ближе. Целая толпа папуасов в юбочках из пальмовых листьев, размахивая копьями с широченными лезвиями, неслась за мной, а мартышки, радостно подпрыгивающие на плечах плотоядно облизывающихся темнокожих воинов, пронзительно верещали, подгоняя меня своими воплями. Только куда там ещё ускоряться-то? Ноги отказывались двигаться, заплетались, но я пока кое-как, но всё же шагов на двадцать опережал моих преследователей-каннибалов.

Проскочив пару небольших пещер, заваленных мусором, я попал в очередной коридор, пронёсся по нему, свернул в какой-то ход, нырнул в щель в стене и, обдирая майку на спине, кое-как протиснулся в следующий коридор. Облегчённо вздохнув, я вытер пот со лба, но тут же огорчённо взвыл, увидев, как из этой щели, выскочили сначала мартышки, а вслед за ними уже показались и острия копий.

Я всхлипнул и снова бросился наутёк, жутко жалея себя и тихо матеря этих людоедов, их мартышек в частности и всех зловещих приматов в общем, эту пещеру с кривыми коридорами, Аристофана с Калымдаем, которые никак не идут мне на помощь, ну и конечно же — царя-батюшку, чтоб ему коктейлем поперхнуться!

Свернув вслед за коридором, я взвизгнул и зажмурился ослеплённый невыносимо ярким светом, а ноги сами остановились, увязнув в чём-то податливо-мягком.

— Блин! — заорал я от неожиданности. — Ну что такое, а?!

— Ну чего ты орёшь, Федька? — раздался откуда-то сбоку очень знакомый голос.

— А? — я осторожно открыл сначала один глаз, потом другой и сквозь выступившие от палящего света слёзы, огляделся.

Море, пляж, солнце. Ага, натуральное такое море, бескрайнее лазурно-чистое, гонящее небольшие волны на белоснежный песок, да ещё и солнце над головой, только не такое, как у нас, а большое, обжигающее и ослепляющее.

— Пить будешь?

Я оглянулся на голос царя-батюшки. Ну да, а кто же ещё?

— Буду, — всхлипнул я, поворачиваясь к Кощею.

Под невысокой разлапистой пальмой стоял большой трон, на котором удобно развалился царь-батюшка, приветливо помахивая мне высоким стаканом, из которого торчал целый букет зонтиков и трубочек.

— Экую отраву они тут на югах употребляют, — Кощей щёлкнул клавишей большого кассетного магнитофона и «Турецкое рондо» Моцарта плавно затихло над пляжем.

Две высокие, полуобнажённые мулатки, стоящие по бокам трона, лениво махали большими опахалами, призывно улыбаясь и покачивая в такт взмахам… ну, всем чем можно покачивать, а уж там было чем, поверьте!

С другой стороны послышался шум, я оглянулся на выстроившихся в ряд улыбающихся каннибалов и завопил:

— Ваше Величество, а они меня съесть хотят!

— Умеешь же ты развлекаться, Федька, — фыркнул Кощей и повёл в их сторону мизинцем.

Юбки из пальмовых листьев исчезли и папуасы оказались облачёнными в белые смокинги, да и вместо копий они теперь держали в руках подносы, заставленные бутылками и разнообразными посудинами с едой и ехидный бриз тут же подогнал ко мне стайку восхитительных ароматов. Мартышки тоже преобразились, правда, не так радикально. Им на хвосты повязали бантики, а в лапы тоже вручили подносы только уже с сигарами, пепельницами, трубками и прочими курительными аксессуарами.

— Сигаретки, — умиленно протянул я, рассматривая запечатанные блоки. — Закурим, Ваше Величество?

— Выпьем сначала, — царь-батюшка протянул мне невесть откуда взявшийся гранёный стакан, наполненный доверху прозрачной жидкостью.

— Сейчас, сейчас! — засуетился я. — Официант! Тащи сюда вон того запечённого поросёнка!

— Ну, за меня, любимого! — Кощей свесился с трона, чокнулся своим стаканом о мой и смачно так, со вкусом влил в себя водку. — Ух! Хороша, зараза!

— Ага, ага, — поспешно пробормотал я и влил в себя содержимое стакана. — Эй, это что?

Я не то что вкуса водки, я вообще ничего не почувствовал, даже просто жидкости, льющейся в меня. С сомнением осмотрев пустой стакан, я поставил его на песок и потянул к себе поднос с поросёнком. Запахи… М-м-м… Корочка румяная, местами треснувшая, истекающая соком, ням! Угу. Картон. Да даже вкуса картона не было!

— Не, ну что это такое, Ваше Величество?! — обиженно завопил я. — Ну ладно — водка, но поросёнок?!

— От ты дурень, Федька, — вздохнул вдруг Кощей.

— Чего дурень-то? — забубнил я. — Конечно, вот вам и справедливость. Вы на пляжах водкой заливаетесь, а мне даже кусочка свинятинки не откушать!

— Пляж, — фыркнул царь-батюшка и щёлкнул пальцами.

Пляж вместе с морем, папуасами, макаками, мулатками и что самое обидное — со всей едой исчезли, а мы оказались прямо в кабинете Кощея. Он теперь сидел за своим столом, а я примостился в кресле с другой стороны.

— Поросёнок… — тоскливо протянул я.

— Тебе бы всё жрать, Федька, — вздохнул Кощей.

— Работы знаете сколько?! — возмутился я. — Вы как на меня всё государство взвалили, так у меня даже минутки на оладики нет! А силы нужны!

— Вот проснёшься, да и набьёшь своё пузо ненасытное, — отмахнулся царь-батюшка. — А пока — слушай…

— Проснусь?!

— Не перебивай царя! — рявкнул Кощей. — А ты думал, всё на самом деле происходит?

— Ага… И вообще-то, царь тут — я, Ваше Величество. А вот вы… А вы где, кстати, а?

— Во Дворце, — пожал он плечами, а потом вдруг кивнул на мои джинсы: — Включи, а?

Я вздохнул, вытащил из кармана смартфон и врубил плей-лист с названием «Кощей-батюшка». Взвизгнули скрипки, им откликнулся рояль, а царь-батюшка откинулся на спинку кресла и блаженно прикрыл глаза.

— А я всё равно ничего не понимаю, — жалобно протянул я.

— Спишь ты, — не открывая глаз, пояснил Кощей. — А я к тебе в сон проник.

— А вы где? А почему я вас в реале не вижу? А куда вы исчезли? А почему?..

— Затараторил… — недовольно открыл глаза он. — Тут я, тут. Только пока только так разговаривать с тобой могу.

— Почему?

— Сила ушла.

— Куда?

— Записывай, — кивнул Кощей. — Костромской уезд, село Малохатка, дом старосты. Там у дверей под половиком и ищи.

— А?

— Федька, не тупи! На другой уровень я перешёл временно, понятно? Во Дворце я, всё вижу, всё слышу, только ничего сделать не могу. Вот кое-как удалось в голову к тебе пролезть, да и то только во сне.

— А почему? Ну, Ваше Величество, ну объясните нормально! — взмолился я. — Вам, может всё и понятно, а я же в ваших магических заморочках совсем ничего не понимаю!

— Колдунских.

— Да что б им… — я кое-как взял себя в руки и послушно повторил: — Колдунских. Объясните, а?

Оказалось, тут и правда, это его колдунство было замешано. Как мне пояснил Кощей, сила его продолжала подстраиваться под этот новый мир и сейчас дело дошло до самого главного — жизни и смерти царя-батюшки.

— Дуб, ларец, утка, яйцо, — понятливо кивнул я, но тут же задумался: — А мы же только дворцом сюда переместились, без всяких дубов… А как же?..

— Вот-вот, — хмыкнул Кощей. — Так всем и рассказывай эту байку, да рожу при этом делай таинственную и важную.

Не было на самом деле никакого дуба, а вот ларец и яйцо были. Ну, не совсем ларец — скорее небольшой сейф и совсем уж не яйцо, а некий магический артефакт, хотя и овальной формы.

— Никто не знает, где он хранится, — заявил Кощей. — Только я, а теперь и ты знать будешь, Федька. Доверяю я тебе, как никому больше и должен ты в курсе моих проблем быть. На всякий случай.

Артефакт хранился запертый у Виторамуса на складах и проходил по описи как «Бракудла неустойчивая, особо опасная, использованию не подлежащая». Там много подобных штучек валяется таких, которые не только использовать нельзя, но и подходить к ним страшно. А выкидывать жалко — мало ли что.

— Единение у меня с этой штучкой, — пояснял царь-батюшка, — ну, связь, по-твоему. Постоянно мой тёмный и ужасный образ в это яйцо и пишется, как на бумагу писарем.

— О? Это если вас вдруг убьют, — догадался я, — то вы оттуда последним образом и восстановитесь? Бэкап, резервное копирование в облачное хранилище?

Кощей задумался на минутку, переваривая мои формулировки, а потом кивнул головой:

— Точно, — а потом самодовольно хмыкнул: — Убить-то меня, попробуй ещё убей, но на самый крайний случай вот такая штучка имеется.

— Круто! А где же вы её урвали?

— Где надо, — отмахнулся Кощей.

Я наконец-то стал понимать ситуацию. Помните, я рассказывал, что когда мы только попали в этот мир, Кощею пришлось магически долго и кардинально под него подстраиваться? Вот. А теперь дело дошло и до этого артефакта, только здесь временным лишением или ослаблением силы не обошлось, а просто распылило царя-батюшку на время перенастройки артефакта на молекулы, одно только сознание от него и осталось. Ну, как-то так, если я всё правильно понял.

— И теперь?

— Будем дожидаться, пока всё в норму не войдёт, — кивнул Кощей. — А пока, придётся тебе за меня побыть, Федька. Знаю, что не нравится тебе это, хотя и не пойму почему, но уж потерпи маленько.

— А долго?

Кощей пожал плечами:

— Может, неделю, а может и год.

— Год?! Да ну на фиг, Ваше Величество! А ускорить процесс никак нельзя? Год!

— Ну, год — это вряд ли, — поправился Кощей, — но недельку-другую — точно. Ну, месяц.

— Месяц… — протянул я. — Эх…

— Ничего, потерпишь.

— Угу… Вас полдня всего нет, а у нас уже началось… Послы эти с наездами. А про беса зарезанного вы в курсе, Ваше Величество?

— С послами пожёстче будь, Федька, а то это народ такой, что руку им протяни, а они уже по плечо её откусить норовят.

— А вдруг и правда, войной на нас пойдут? А у нас и скелеты ещё… А, кстати, а скелеты из-за всех этих ваших штучек только в городе теперь работают?

Кощей поморщился и кивнул:

— Угу. А на счёт войны не переживай — побояться они на меня переть.

— А вы случайно не видели, кто беса нашего подрезал?

— За послами я твоими тогда приглядывал, — помотал головой Кощей. — Только когда вы около Канцелярии все собрались, тогда и я к вам подошёл… подлетел… присоединился к вам, короче.

— Жаль… Вот не вовремя вы как, а? Столько дел, даже не знаю как справлюсь…

— Спать надо меньше, — фыркнул царь-батюшка, — а работать больше.

Он щёлкнул пальцами и исчез. А я проснулся.

***

— Кушать будешь, внучек?

Я поднялся с дивана:

— Задремал и не заметил… О, деда, а ко мне во сне Кощей приходил!

— Охо-хо… — вздохнул Михалыч. — И до тебя подлая рука Гюнтера дотянулась. Ладно бы девки снились, молодые да горячие…

— Да ну тебя…

Дед хихикнул и кивнул на стол:

— Садись давай, сейчас оладики подам.

— Ага… Я серьёзно, деда. Тут он, Кощей, во Дворце, но общаться пока только вот так может.

— Вона как… — дед почесал затылок. — Ну, хоть так.

— А что там со следствием? — я подтянул поближе миски с оладиками и сгущёнкой. — Есть что нового?

— Покойничек синими пятнами пошёл, — дед подвинул ко мне кружку с чаем. — Точно нож отравленный был.

— Странно это… ага, спасибо. У нас же на Руси яды особо не используют?

— Всяко бывает, — пожал плечами дед, — но в целом прав ты, у нас больше топором рубануть норовят или оглоблей по темечку врезать.

— Может, как раз кто из восточных купцов или слуг их? У китайцев да персов наверняка по ядам опыт большой…

— А им зачем?

— Не знаю. Вот, кстати, деда, во всех детективах сразу говорят: ищи мотив.

— Это как енто?

— Ну, в первую очередь прикинуть надо — кому выгодно.

— О? — Михалыч даже замер на минутку, обдумывая новую идею. — А верно, внучек! Так-так… И какой же заразе выгодно было мой еликсир спереть, а? Хм-м-м… О! Гюнтер!

— Да ну…

— Точно, внучек, он енто, вражина! Он же постоянно возле зеркала прихорашивается, седые волоски выдёргивает, вот и решил свою красоту неописуемую в целости на века сохранить!

— Сомневаюсь, деда. Не похоже это на нашего Гюнтера. Да и не было его во Дворце на момент преступления. Помнишь же — он же с Горынычем улетел.

— Вот своровал моё зелье втихаря и улетел! — категорически заявил дед. — Вертай их обратно сей же час, мы ему допрос по полной программе проведём! Да и Змея поспрошать надо — а вдруг он пособничал злодею ентому Гюнтеру?!

— Ну-у-у… — засомневался я, поддавшись убеждённому тону Михалыча, а потом помотал головой: — Да не, бред. Хорошо-хорошо, оставим Гюнтера пока в подозреваемых, но зацикливаться только на нём не будем.

— И то… Мало ли кому ещё могло моё… Агриппина Падловна! Точно енто она, внучек! Ах ты ж плесень старая! Давеча же тебе говорила мол, замуж собирается, вот и решилась на эдакое злодейство!

— Вот хорошо, что она тебя не слышит, — вздохнул я. — А то был бы у нас сегодня ещё один труп.

— Пиши её в подозреваемые! — заявил дед.

— Ладно, берём на заметку, проверим, но всё равно не верю я…

— Добрый ты, — прищурился дед. — Все у тебя хорошие да безгрешные!

— Ладно, ладно… Только всё равно не верю… О, деда, а может это послы эти вредные прослышали про твоё лекарство, ну и того?..

— Так они же с тобой на крыше в это время были, — усомнился дед. — Хотя проверить не помешало бы. Пиши их тоже в подозреваемые!

— Угу. Наглые такие… Записал. Всё? Деда?.. Ау!

— А? — оторвался от раздумий Михалыч. — А, знаешь, внучек… А вот ты нашему бесу полностью веришь?

— Аристофану?! — поразился я. — Да ты что, дед?!

— Нож, — загнул палец дед. — Их любимое оружие. Конопля опять же. Да и рыба ента — пожрать бесы всегда не дураки.

— Да ему-то твоё зелье зачем? И парня своего он резать не стал бы…

— А может, дело вовсе и не в зелье, внучек. Разругался он со своим бойцом, вот и пришил его тихонько, а для отводу от себя подозрений, лекарство моё и упёр.

— Да ну…

— Пиши! — приказал дед. — Ни одной заразы не упустим, всех в расстрельный список внесём!

— Тебе волю дай, так ты весь дворец под подозрение возьмёшь, вместе со мной.

— А ты, милок, — снова прищурился дед, — где в это время был?

— Да иди ты… Деда, совсем уже, да? Давай всех подряд тогда записывать, а начнём мы с твоей Ягуты к примеру!

— Ягута? — ухмыльнулся Михалыч. — Ягута — нет.

— А чего так? — хмыкнул я. — Дама она в возрасте, стареть, конечно же, не хочет, во Дворец доступ пусть и ограниченный, но имеет, а как знатный натуралист ещё и в ядах прекрасно разбирается.

— Ох ты ж… — дед безвольно опустил руки. — А я ведь верил ей, внучек, а она?..

— Дед… — я покрутил пальцем у виска. — Ты возвращайся к нам в реальность, а? Я тебе просто пример привёл, как каждого заподозрить можно, понятно? Ну, пошутил.

— Шутник, — вздохнул дед. — Ремня бы тебе хорошего, да так врезать, чтобы неделю в больничке провалялся… В больничке! Внучек, в больничке, понимаешь?!

— Чего ещё? — я удивлённо посмотрел на него.

— Енто точно врачиха наша, Лизавета Венеровна! Она и в возрасте и в лекарствах толк знает! Во, вражина, а, Федь?!

— Уф-ф-ф…

— И не фыркай мне тут! Давай, пиши и её!

— Ну деда…

— Пиши, кому сказал!

— Да пишу я, пишу… Успокойся только.

— Ваше Величество, — в Канцелярию зашла Маша. — Вы ещё не оделись?

— О, боги! Что ещё ты придумала?

— Склероз, — кивнула понимающе вампирша, — обострённый постоянным обжорством и врождённым слабоумием.

— Маша!

— Я уже два года как Маша вашими стараниями, мсье Теодор! Собирайтесь, давайте, а то опоздаем.

— Куда?

— Вы и правда забыли или как обычно неумело притворяетесь?

— Деда, укуси её, — попросил я Михалыча.

— Отравлюсь ишо, — подозрительно окинул он Машу взглядом. — Я лучше ей оладиков больше не дам.

— В Путятич на коронацию князя Радислава, — затараторила поспешно Маша. — Вам непременно надо на церемонии быть, Теодор. Давайте оладики.

***

Вот не было мне печали, а теперь придётся в Путятич переться. А ведь придётся. Это тоже дело рук царя-батюшки. Он же недавно основных князей русских собирал, совещание с ними проводил, а под конец они договорились, что нам нужен царь. Ну, нам-то он не нужен, у нас свой имеется, а вот для официального международного представительства и государственного престижа вот такой должностной чин просто необходим. Князья почесали затылки, похекали, повздыхали и махнули руками мол, надо так надо, только не убивай. Шучу. Почти. Ну и недолго думая решили царём назначить Радика, как главного, то есть — Великого князя, уж и не знаю, за что ему такой пост определён был. И понятное дело, без Кощея никак на церемонии не обойтись.

Я вдруг подумал — а не специально это царь-батюшка всё затеял? Развёл меня как дитя малое, скинул на мои мужественные плечи все заботы, а сам сидит сейчас в каком-нибудь дворцовом закутке, сигару коньяком запивает и ехидно так хихикает? Да нет, не может быть, верно же? Он у нас не такой, он — ответственный. Блин.

На церемонию мы решили явиться без помпы, скромно и почти инкогнито, поэтому даже охрану с собой брать не стали, так и отправились вдвоём с Машей. Да, кстати, с Машей мне никакая охрана не нужна — если всех до смерти не перекусает, то просто на крыльях от опасности унесёт.

Я уже бывал в Путятиче, поэтому Шмат-разум сразу и без проблем перенёс нас прямо в княжеский терем, хотя и не удержался, конечно, чтобы не поныть об ущемлении в самогонном довольствии отдельно взятых ценных сотрудников. Ничего, потерпит до дома.

Радик, узнав о нашем прибытии, прибежал, тяжело отдуваясь приветствовать нас, но я только отмахнулся, видя, что он и так замотан всеми этими торжественными приготовлениями. Князь снова кинулся орать на слуг и заниматься государственными делами, а я устроился у окошка, ревниво разглядывая город.

Нет, мой город лучше, тут и говорить не о чем. У меня всё мощно, солидно, надёжно… А тут — красиво. У меня тоже красиво! Но вот эти резные терема… Вот умеют же строить люди! В моём городе тоже несколько штук осталось после того, как мы все дома, даже захудалые избушки перестроили на каменные, но здесь всё было из дерева, кроме, разве что пары церквей и городской стены. Классический такой древнерусский город, лепота. Ну и ладно, ну и пусть. У меня тоже классно! Ещё парки разобьём, аллеи тополями засадим и все эти путятичи от зависти помрут, вот!

— Пора, мсье Теодор, — шепнула мне Маша. — Идите. А я вас тут подожду.

— Чего это? — удивился я. — Вместе и пойдём на церемонию.

— Если вы хотите, чтобы я всё время стояла и чесалась рядом с вами, то — пожалуйста, — фыркнула она. — Я-то в церковь спокойно заходить могу только, пардон, зуд по всему телу начинается.

— В церковь?!

— Ох, Теодор… Я же вам говорила — коронация будет в главном храме проходить.

— А я думал прямо тут, в княжеском тереме. Отбарабанят текст быстренько, корону на лысину водрузят и прошу за стол…

— Решили в храме, — пожала плечами вампирша. — Идите уже.

Я нормально отношусь к церквям, в отличие от большинства наших придворных. Ну это и понятно — бесам и всяким монстрикам в церкви очень неуютно становится. Только и я чувствовал себя очень не комфортно. Всё дело было в толпе зевак, набившихся в церковь, как дружный коллектив столярного цеха в бухгалтерию в день зарплаты. Не спасали ни ладан, ни восковые свечи и тяжёлый дух множества тел, духота, едва не валили меня наземь.

Кое-как пережив церемонию, я вслед за Радиком, пардон — за царём всея Руси Радиславом I, вывалился на свежий воздух, где довольно быстро пришёл в себя:

— А пир когда?

— Сейчас со стены терема народу ручкой помашу, — прошептал Радик, — а как выкатят на площадь бочки с вином да телеги с пряниками, так и мы праздновать пойдём.

Да в общем-то рассказывать особо и нечего. Еда была разнообразная и вкусная. Шашлыков, так любимых мной не было, зато запечённые поросята всё же присутствовали. Как и с сотню ещё других блюд. Пить я не стал, так, пригубил чуть-чуть и всё. Поболтал немного с Радиком, он всё хвалился, что наконец-то присмотрел себе в жёны какую-то европейскую принцессу, а потом обижаться стал, почему мол, не сам Кощей в гости прибыл, а заместителя, пусть и очень важного, прислал?

— Занят Кощей-батюшка очень, — пояснил я, пытаясь разглядеть Радислава через серебряный кубок. — Ничего не видно, странно… Я говорю — научные экспри… экспуру… опыты, говорю, у Государя в полном разгаре, никак оторваться не может.

— Зелье колдовское варит? — заговорщицки подмигнул мне Радик.

— Почти, — кивнул я. — Улучшает вкусовые качества самогона. Процесс в самом разгаре. Уже семерых бесов похоронили. Сам понимаешь — никак его отвлекать от этого дела нельзя. Осерчать может.

— Ну, бог с ним, — вздохнул экс-князь и завёл какую-то побасенку, как он на прошлой неделе круто поехал на охоту, а очнулся только через три дня на каком-то сеновале. Точнее — на какой-то селянке. — Сама — во! — он восторженно раскинул руки в стороны, смахнув на пол осетра, — титьки — во! Задница — во! Давай за женщин, Статс-секретарь!

Уже темнеть начало, как Маша наконец-то вытащила меня из-за стола и я, коротко попрощавшись с первым отечественным царём и его основными придворными, отправился домой.

А в Канцелярии, когда Маша, тихо чертыхаясь сгрузила меня на лавку, а я, хихикая стал заливать в коробку со Шмат-разумом обещанный самогон, чередуя сто грамм для ценного сотрудника и пятьдесят для себя, любимого, Михалыч только вздохнул и покачал головой:

— Опять нажралси?

— Чегой-та? — грозно поднял я брови. — Царь я, блин или не царь?!

— Царь, царь, — успокоил меня дед и завистливо вздохнул: — Погуляли, значится.

— И погуляли! — подтвердил я. — Имею право!

— Про права вам сейчас Варвара Никифоровна расскажет, — вздохнула Маша, снова подхватывая меня на руки.