Щербатая луна. Проза

Анатолий Матвийчук

«Щербатая луна» — мужской взгляд на войну и мир, на боевое братство и на дельцов-карьеристов, на обывателей и «граждан мира», на героев и равнодушную чернь. Офицер спецназа Анатолий Матвийчук с высоты пройденного пути даёт оценку времени, подвигу и судьбе.© Сычева Лидия, составление, 2019

Боль

Боль накатывалась, разрывая колено. Сон прошел. За окном серело. Я поднялся и, вскрикнув, присел на кровать. Такое состояние я испытывал, когда меня ранили в Афганистане. Жена, приподнявшись, удивленно смотрела на меня.

— Что случилось?

— Ты знаешь, ощущение такое, что у меня в колене огонь.

— Чем тебе помочь?

— Дай попить.

Жена надела халат и ушла на кухню. Я еще раз попытался встать. С трудом, но удалось. Ковыляя, начал движение.

Навстречу вышла жена.

— Вот! На! Попей.

Вода сняла напряжение и, казалось, даже жгучая волна боли стала уходить.

— В больницу пойдешь?

— Да.

Совсем недавно решением министра обороны я был уволен в запас. Встал на учет в военкомате, получил пенсионное удостоверение, а вот с правилами медицинского обслуживания пока еще не удосужился ознакомиться.

— Да! Пойду в военную поликлинику.

— Может, я с тобой?

— Не надо!

Погода в Москве напомнила, что на улице уже осень. дождь мокрой пеленой покрывал город, не оставляя сомнений: лето окончилось.

Медленно переставляя ноги, я все-таки добрался до дверей поликлиники. Над дверью гордо поблескивала медью табличка, оповещая, что это поликлиника министерства обороны и носит она гордое имя академика Н. В. Бурденко.

— Вы куда? — это охранник.

— В регистратуру.

— Пропуск!

Я вспомнил, что раньше заходил, предъявляя удостоверение личности офицера. Но его у меня уже нет. Я сдал его в военкомате и взамен получил военный билет офицера. Я достал военный билет и предъявил охраннику.

— Это не тот документ, — сказал молодой человек, и сразу же сделался серьезным и подчеркнуто-властным распорядителем на входной двери.

— Так я же состою на учете в этой поликлинике.

— Идите в приемную, там отдел регистрации, пусть они выпишут вам пропуск на вход в помещение.

Выхожу на улицу и иду в направлении, указанном мне охранником.

В окошечке — две дамы. Одна увлеченно разговаривает по телефону. Другая, постарше, что-то пишет в развёрнутом журнале.

— Здравствуйте!

— Здравствуйте, — сказала та, что разговорила по телефону.

— Девочки, тут такая вот история. Я давно уже лечусь в вашей поликлинике, но сейчас я уволился и уже пенсионер.

— Паспорт и пенсионное удостоверение, — это та, что писала в журнале.

Достаю паспорт и пенсионное удостоверение.

— Так вы прописаны не здесь! Вы прописаны в Лианозово, а мы в Лефортово.

— А живу-то я в Лефортово.

— Вы жить можете хоть на Луне, а лечиться должны в Лианозово.

Нога заныла, и боль начала распространятся по всему телу. Кроме физической боли прибавилось чувство тоски — в народе его называют «симптомом побитой собаки». На ум пришло сразу достаточно много вариантов ответа, но осознание, что я выступаю, по факту в качестве просителя, возымело действие, и я произнёс: «Девочки, я всё-таки ветеран боевых действий. У меня ранение, контузия».

Та, что постарше, свысока посмотрела на меня и произнесла:

— У меня муж тоже ветеран боевых действий.

Для чего это было сказано, я не понял. Наверное, чтобы как-то уравновесить наш с ней медицинский спор.

— А могу ли я увидеть начальника медицинской части?

— Он у нас в отпуске!

— А кто его замещает?

Этот вопрос заставил моих собеседниц изрядно поразмышлять. Одна сказала, что это, наверное, кабинет 24. Нет, сказала вторая — это кабинет 26.

Я развернулся и отправился в кабинет под номером 26. Табличка гласила, что здесь заседает врач-инфекционист. На стук никто не ответил. Приоткрыв дверь, я задал самый, наверное, идиотский вопрос в этот день: «Простите, могу ли я видеть начмеда?» Тишину разорвал голос, который поведал, что начмед в кабинете номер 52.

Медленно, превозмогая боль, я побрел в поисках этого кабинета. Я шел и думал, что зря я отказался от помощи жены. Опираясь на ее локоть, было бы легче двигаться. Вторая мысль была еще интересней: «Может, послать все к лешему. Само пройдет».

Но чем дальше я двигался, тем резче становилась боль, и я понимал, что само ничего не пройдет.

Вот и кабинет с номером 52. На нем скромная надпись — «Терапевт».

Стучу.

— Войдите.

Захожу. Миловидная женщина в белом халате.

— Я ищу начальника медицинской части.

— Я исполняю его обязанности.

Коротко объясняю ей суть дела.

— К сожалению, это так. Мы получили письмо от начальника медицинской службы Вооруженных сил России, где прописано, что офицеры-отставники должны лечиться по месту регистрации.

— Но живу я возле вас. А прописка, это так сказать, прошлые времена. Я жду получения жилья изо дня на день.

— Это не играет роли.

— Что же мне делать?

— Идти в свою поликлинику.

— Вы можете хотя бы снять боль?

— Хорошо! Я провожу вас в процедурный кабинет.

Мы вышли в коридор. Врач быстро побежала, цокая каблучками по полу.

Я медленно брел за ней, понимая, что боль в ноге связана с болью в сердце.

На улице бушевала осень. Это была осень моей уже не кадровой, а военно — пенсионной жизни.

А ногу? Ногу обезболили!

Но спустя час она начала болеть снова.