Альтерверс

Анатолий Мухин

Матвей Фёдоров – молодой оперативник, приступивший к работе в Службе Контроля Вселенских Перемещени. Ему предстоит отправиться в различные альтернативные вселенные: от сохранившегося по сей день Советского Союза, до мира пост-апокалиптических пустошей. Задача главного героя – выполнять задания СКВП, не выполнив которые, под угрозой может оказаться родная вселенная Матвея. Вместе с ним читателю предстоит пройти захватывающий путь и оказываться перед выбором, который повлияет на судьбу героя.

***

Мультивселенная — гипотетическое множество всех возможных реально существующих параллельных вселенных (включая ту, в которой мы находимся). Вселенные, входящие в Мультивселенную, называются альтернативными вселенными, альтернативными реальностями, параллельными вселенными или параллельными мирами.

Выжимка из Википедии, 2019 год.

***

Альтерверс (Alterverse) — производная от словосочетания Alternative Universe (альтернативная вселенная).

***

Где-то… в параллельной вселенной, очень похожей на нашу…

АЛЬТЕРВЕРС

ГЛАВА 1. ОПЕРАТИВНИК

1

Новоиспечённый агент Службы контроля вселенских перемещений стоял возле массивной дубовой двери кабинета №7. Она затерялась среди многих других в одном из коридоров НИИ на Профсоюзной улице в городе Москве. Матвей Фёдоров (личный жетон 861410), окончивший академию с отличием, не мог заставить себя постучать в эту массивную дверь с чёрной вывеской «Распределительная» уже минут десять. Он настраивался, готовился, делал взмах руки, но в последний момент останавливал себя.

Что он скажет там? Как войдёт? Как поприветствует Кашалотова — огромного дядьку, о котором ещё в академии ходили не самые приятные слухи?

Кто-то рассказывал, что однажды со скуки этот Кашалотов довёл новичка до слёз в первый же день, и бедолага вынужден был раз и навсегда отказаться от оперативной работы и прозябать в архиве учреждения. А однажды он запер другого несчастного на складе на девять часов, мотивируя свой поступок необходимостью изучения инвентаря. Девушки поговаривали, что он, этот неприятный Кашалотов, никогда не упускал возможности пошло пошутить или отпустить сексистский комментарий. Но все терпели, потому что Кашалотов — лучший сценарист и аналитик в одном лице за последние двадцать лет. Он пользовался своим статусом и даже в какой-то степени чувствовал свою безнаказанность.

Матвей сделал несколько шагов от двери и посмотрел на красную папку в своих руках. Аккуратным шрифтом на ней было напечатано: «Дело 7.217/01», а ниже — «Рекомендуемый исполнитель: Фёдоров М. Е.». Пытаясь побороть волнение, Матвей не заметил, как к кабинету подошёл невысокого роста молодой человек с взъерошенными волосами.

— Простите, — тихим, еле слышным голосом спросил молодой человек, — у вас на двенадцать?

— Да, — растерянно произнёс Матвей, — но я могу вас пропустить.

— Что вы, — молодой человек поправил средним пальцем очки в толстой оправе, — Игорь Сергеевич терпеть не может, когда что-то идёт не по плану. Я сразу за вами.

— Да уж, — согласился Матвей, — сразу видно — сценарист.

Молодой человек улыбнулся уголком рта и протянул агенту руку.

— Арсений Сапрыкин. Стажёр в отделе аналитики.

— Матвей Фёдоров. Оперативник.

— Ого, — искренне восхитился молодой человек. — Это же так здорово! Ваше первое задание?

— Да, — будто оправдываясь, сказал Матвей, — первое.

— Это так здорово! — повторил Сапрыкин. — Отправляться… Ну, знаете… Туда. Смотреть вживую на то, что мы изучаем лишь по документам.

— Аналитики, как я слышал, частенько путешествуют. Изучают на месте, так сказать, разве нет?

— Нет, — расстроенным тоном произнёс Арсений, — путешествуют разведчики. Мы же сводим данные, делаем предположения. Не так весело.

— А мне кажется, это интересно! — поддержал нового знакомого Матвей.

— Спасибо. Но давайте будем честны: что может быть интереснее оперативной работы?

— Ну, — замялся Матвей, — мне кажется, что, если бы не труд сценаристов на основе баз данных аналитиков, наша работа была бы безуспешной. Вы наши проводники там. Без вас мы всего лишь обученные выполнять базовые задачи служащие, многие из которых не способны импровизировать, а вы — те, кто помогает балансу быть достигнутым.

— Спасибо, Матвей. Это очень приятно слышать. Ой! — молодой человек посмотрел на часы. — Скорей! Вам пора. Кашалотов терпеть не может опаздывающих.

— Да… — нехотя признал новоиспечённый оперативник. — Вы правы.

— Удачи вам. Пусть всё пройдёт по сценарию.

Матвей пожал руку молодому стажёру, выдохнул и три раза постучал в массивную дубовую дверь с табличкой «Распределительная».

2

— Здравствуйте… — Матвей аккуратно, словно не хотел, чтобы его заметили, приоткрыл дверь в седьмой кабинет. — Можно войти?

— Давай резче! — послышался раскатистый бас. — Не к доктору пришёл. Сядь.

Матвей тихо прошёл в заставленный книжными шкафами и мониторами кабинет и опустился на неудобный деревянный стул. В комнате стоял отвратительный аромат дешёвого табака и продуктов быстрого питания. Сам Кашалотов не отвлекал внимания от большого жидкокристаллического монитора перед собой, изучая какие-то схемы и цифры. Сердце Матвея застучало в бешеном темпе, но он старался не показывать волнения.

— Да не ссы ты! — моментально расколол его Кашалотов. — Фамилия?

— Фёдоров.

Игорь Сергеевич оторвался от монитора и посмотрел на Матвея так, что молодой человек, не будучи ни в чём виноватым, стал готов признаться во всём.

— Тот самый, что ли? — Глаза Кашалотова превратились в две подозрительные ниточки.

— Я, простите, не очень понимаю… — соврал Матвей. Он прекрасно понимал, что имеет в виду глава отдела аналитики и подготовки сценариев.

— Сынок, значит? — Кашалотов отодвинулся от стола и закурил сигарету.

— Да, — признался Матвей и виновато опустил голову.

— Ну, я тебе вот что скажу, принцесса. Во-первых, мне насрать, кто твой папочка. Он может хоть самому Раскалову готовить яичницу по утрам, мне плевать. Здесь ты будешь играть по нашим правилам, усёк? А во-вторых, скажи ему спасибо. За твоей работой, девочка моя, мы будем наблюдать с пристальным вниманием.

— Я понимаю, — Матвей пытался держать голос ровно, — я готов к этому. И я вас не подведу.

— Не подведёт он. Ты пойми, милашка, то, чем тебя дрючили в академии — это так, цветочки. Здесь есть ряд правил. Правил, которые нарушать нельзя. А нарушишь — погубишь всё дело. Понимаешь?

— Да, Игорь Сергеевич, понимаю.

— Да ни хера ты не понимаешь! — крикнул Кашалотов, и сигарета его выпала на стол. — Понимает он! Ты знаешь, сколько таких, как ты, приходит каждый год? А сколько мы теряем оперативников, потому что какой-нибудь самодовольный болван считает себя мастером? Понимает он! Ты ничего пока не понял, а когда поймёшь, придёшь ко мне и скажешь, что понял, я тебе всё равно отвечу, что ты ни хера не понимаешь. Знаешь почему?

— Почему?

— Потому что ты ни хера не понимаешь! Я здесь полжизни работаю и сам не всё понимаю, а ты только пришёл! Понял?

— Вы меня запутали, Игорь Сергеевич.

Кашалотов покраснел. Матвей уже морально приготовился, что окурок, который тучный мужчина поднял со стола, сейчас полетит ему в лицо.

— Папку.

Матвей протянул красную папку с номером дела и его фамилией, рекомендованной к исполнению. Кашалотов натянул овальные очки на приплюснутый нос и принялся изучать дело 7.217/01. На какое-то время в кабинете №7 повисла тишина, только кулеры мощных компьютеров и плохо работающий кондиционер создавали звуковой фон. Матвей невольно потирал указательный палец правой руки — небольшой нервный тик, преследующий его ещё со школы. Кашалотов всё это время внимательно вчитывался в документы из красной папки, словно пытался найти вескую причину, по которой это дело нельзя отдавать Фёдорову. Он что-то бубнил себе под нос, иногда нецензурно выражался и сбрасывал сигаретный пепел прямо в чашку с недопитым кофе.

— Ну, понятно, — подытожил он, — самому, конечно же, нельзя.

Матвей напрягся ещё больше, хотя это было уже невозможно. Он не знал, какое задание его ожидает. Правило оперативного отдела — все подробности только при инструктаже. Попытка заглянуть в папку до Кашалотова или его первых заместителей каралась огромным штрафом и отстранением от работы на неопределённый срок. Кашалотов закурил следующую сигарету и нажал на оранжевую кнопку небольшого телефонного аппарата, затерявшегося среди бумаг и съёмных жёстких дисков.

— Марченко ко мне, — скомандовал он. — Быстро!

Минут через десять в кабинет зашёл мужчина лет тридцати пяти, невысокого роста, с прямыми чертами лица. Его длинный коричневый плащ, под которым виднелся пошитый с иголочки строгий костюм, был распахнут, а на глаза он надвинул старомодную фетровую шляпу. Мужчина бросил холодный взгляд на Матвея, а затем бесцеремонно, не здороваясь, убрал с одного из стульев внушительную стопку бумаг и уселся, закинув ногу на ногу.

— Вызывали, Игорь Сергеевич? — спросил он и достал из кармана пиджака позолоченный портсигар.

— Знакомьтесь, — сухо сказал Кашалотов. — Егор Марченко — Матвей Фёдоров.

Мужчина приподнял левую бровь и протянул Матвею руку.

— Тот самый? — поинтересовался он.

— Тот, — обрезал Кашалотов. — У вас ещё будет время поворковать друг с дружкой, девочки. А теперь давайте к делу. Наш юный натуралист приволок с собой вот такую папочку. Заглядывал внутрь?!

— Никак нет! — ответил Матвей.

— Молодец. Я бы всё равно узнал. И знаешь тогда что?

— Знаю, Игорь Сергеевич. Штраф в размере минимум трёх месячных окладов и отстранение на неопределённый срок.

Первую проверку Фёдоров прошёл.

— Ага-ага, — неприлично чавкнул Кашалотов, — это как минимум. Ладно, задача у вас, девочки, нетривиальная. Вы отправляетесь на объект № К7—217. На протяжении некоторого времени по нескольким объектам, схожим с объектом К7—217, оперирует преступная группа контрабандистов.

— Что можно… эм… экспортировать из такого рода объектов? — удивился Марченко. — Сплошные развалины да мутировавшие твари.

— Умный?! — хрипнул Кашалотов. — Ну, девочка моя, ты-то должна знать, что можно вывозить из группы объектов, схожих с двести семнадцатым. Начиная от радия, заканчивая местными артефактами. Двойка тебе, Марченко. Тоже мне, специалист по объектам седьмой классификации!

Слова Игоря Сергеевича явно задели Марченко.

— Послушайте, — попробовал он доказать свою профпригодность, — случаи вывоза ценных экспонатов оттуда не были замечены уже несколько лет. Даже туристы потеряли интерес к этому направлению.

— Нет, ну ты посмотри, а? — прикрикнул Кашалотов. — Дура, ты хоть с новичка возьми пример! Сидит себе тихо, сиськи мнёт и слушает. Нет, она у нас новая, скромная. Девственна, как сиденье унитаза в клинике для наркозависимых. Ну-ка, душенька моя, — он повернулся к Матвею, — скажи-ка мне: в чём особенность объектов седьмой классификации?

Оперативник сделал глубокий вздох.

— Отличительной чертой седьмой классификации является отсутствие договорённости между странами, позиционировавшими себя как ядерные державы. В разных объектах по-разному, но в основном в параллели можно наблюдать, что договориться не смогли Соединённые Штаты, Китай, Япония, Советский Союз и Северная Корея. В связи с этим в промежутке между 1960-м и 1964-м произошли ядерные удары, которые привели к частичному вымиранию человечества, загрязнению окружающей среды, а Земля… земли, — поправился Матвей, — стали практически непригодными для жизни. За пятьдесят с лишним лет ситуация стала немного исправляться, однако большинство стран, городов, поселений остаются всё ещё непригодными для проживания. Появились так называемые бункерные поселения — небольшие города со своей внутренней инфраструктурой. По факту выживают как могут, так как мутации и радиоактивный фон сильно изменили планету… планеты, — поправился он снова и подытожил: — Страшная классификация…

— Умничка, дочка, — улыбнулся кривой ухмылкой Кашалотов. — А теперь скажите мне: что можно провозить незаконно, контрабандой, из этих «райских» мест?

— Люди… — осенило Матвея. — Они вывозят людей.

Марченко затянулся сигаретой, сделав вид, что он специально позволил Матвею догадаться.

— Точно не заглядывал в папку?!

— Не заглядывал, Игорь Сергеевич, честное слово! — неожиданно для себя крикнул Фёдоров.

— Назначаю тебя любимой женой. На пять минут. Около полугода назад мы заметили первую активность. Людей отправляли в разные объекты из седьмой классификации. Мы бы и в ус не дули, пока это не коснулось нас напрямую. Один из переселенцев оказался отпетым мошенником и засветился в ограблении продуктового магазина, причём под именем своего дубликата здесь. Думал, подставит свою местную копию и на дно заляжет. Идиот. А дубликат оказался уважаемым товарищем в особых кругах, ну, вы понимаете. В общем, взяли мы его и допросили. Он-то нам все явки и пароли как миленький выдал. Налицо нарушение как минимум одиннадцати статей, от незаконного проникновения через границу до 117-й.

— Контрабанда в целях наживы… — тихо произнёс Марченко.

— Где ж ты раньше-то была, красавица моя? Ну, не расстраивайся, найдёшь себе жениха богатого, он тебя уму-разуму обучит. — Кашалотов вылил из чашки смесь кофе и сигаретных окурков в урну, почесал седеющий затылок и снова закурил. — Между прочим, госпожа Фёдорова, Егорушка у нас лучший оперативник по седьмой, так что учитесь у него. Правда, кто его лучшим назвал, я не знаю. По мне, как была глупышкой, так и осталась.

Матвей улыбнулся, чего делать совершенно не стоило, но сдержать себя он не смог. Кашалотов такой наглости не заметил.

— Так вот, — продолжил Игорь Сергеевич, — ваша задача — примкнуть к одному из городов, втереться в доверие к людям и в итоге сдружиться с контрабандистами, чтобы обеспечить себе перемещение в другой объект. Худо-бедно сойдёте за братьев. Мы подготовили двадцать шесть сценариев ваших действий. Отходить запрещено. На связь выходить раз в два-три дня.

Кашалотов выпустил столб едкого табачного дыма вверх, рыская огромной рукой у себя в столе, а затем передал агентам по листочку формата А4.

— Здесь имена контрабандистов, — продолжил он, — во всяком случае, основных лиц. И ваша легенда. Выучить как «Отче наш». Проверю. Приступайте через четыре дня. Советую потратить время не на марафет, чтобы нравиться местным мальчикам, а на изучение К7—217, особенностей, своей легенды.

Игорь Сергеевич снял овальные очки, нахмурил косматые брови и добавил:

— Обосраться нельзя, ребята. Дело серьёзное. А ты, Фёдоров, слушай Марченко. Это твой дебют, и будет обидно, если тебя грохнут в первый же день из-за какой-нибудь глупости. Не расстраивай папу. И меня. Меня в особенности.

— Есть, — тихо ответил Матвей.

— А ты, Егор, за новичка башкой отвечаешь. Имей в виду.

— Есть, — кивнул Марченко.

— Свободны. Чтоб всё по сценарию.

Напарники поблагодарили руководителя отдела аналитики и сценариев, встали и вышли из седьмого кабинета.

3

— Мне не верится, что мой напарник — сам Егор Марченко! — Матвей очень плохо скрывал восторг.

Они шли по коридорам НИИ к выходу мимо множества снующих повсюду работников.

— Спокойно, юноша, — ответил на лесть оперативник, — мне, конечно, безмерно приятно, но нам с тобой нужно кое-что сразу прояснить.

Голос Марченко звучал строго.

— Во-первых, это не курорт. Вся седьмая не курорт. Тебе, на самом деле, не повезло. Ты-то, конечно, рад, но зря. Поверь, лучше бы тебе досталось расследовать контрабанду произведений искусства из пятой. Кто у вас вёл особенности седьмой?

— Дроздов.

— Это хорошо. Он мужик чёткий, но по седьмой классификации катался ещё при Советах. Там многое изменилось. Придётся перескакивать от сценария к сценарию. Двадцать шесть! Кашалот совсем рехнулся со своей манией предугадывания.

Они вышли на улицу. Солнце сразу ударило в глаза ярким светом. Марченко отвернулся от белого пятна и закурил.

— Во-вторых, держаться меня. Что бы я тебе ни сказал, что бы ни попросил сделать — делать безукоризненно. Я головой отвечаю и за нас обоих (сам слышал), и за всё дело, так что мне проблемы не нужны…

— Послушайте, Егор, — перебил Матвей своего напарника, — я это осознаю. Поймите правильно, я действительно понимаю, какая это ответственность, и иллюзий не питаю. Да, обучение в академии и выход на дело — две разные вещи. Но я готовился к этому. Меня готовили к этому. Многие соскочили с курса или перевелись из оперативников в аналитики, сценаристов, техников. А я — нет. И этому есть причина.

— Знаю я твою причину. У нас поговаривали, что настанет день, когда сын Фёдорова объявится на пороге. Позволь дать тебе совет: не рассчитывай, что тебе будут поблажки.

— Да я и не рассчитываю! — возмутился Матвей.

Его задело, что каждый в учреждении видит в нём тень отца — легендарного оперативника в отставке Евгения Фёдорова.

— Я прекрасно осознаю, какая на мне ответственность! — продолжил молодой человек. — И я сделаю всё, чтобы задание было выполнено. Но и у меня к вам будет просьба, Егор. Пожалуйста, не думайте, что я золотой мальчик, попавший сюда по блату. Место в Службе контроля стоило мне очень дорого. Я искренне верю, что это моё призвание.

Марченко посмотрел на Матвея холодным, безразличным взглядом.

— Пусть так, — сказал он. — Но это не имеет значения. Ты — салага, который знает о работе оперативника только из учебных материалов. А вот получится ли из тебя достойный оперативник — это вопрос.

Марченко докурил сигарету и всё, что от неё осталось, щелчком отправил в куст сирени.

— Иди домой. Изучи всё, что дал Кашалотов. Завтра встретимся в 7:30 на «Маяковской». Проговорим детали и посмотрим, с какого сценария начать.

— Хорошо, — повиновался Матвей, — 7:30. «Маяковская».

— Девушка есть у тебя?

— Простите? — удивился вопросу Фёдоров.

— Девушка есть у тебя? Женат-то ты вряд ли…

— Нет, нету. А что?

— Жаль. Но это даже хорошо. Прощаться не нужно будет. Ещё один совет, если позволишь: пойди вечером в бар или клуб. Выпей немного, но только чтобы завтра на ногах и вовремя. Познакомься с какой-нибудь жгучей красоткой. Угости её выпивкой, а потом пригласи к себе.

Не попрощавшись, Марченко направился в сторону метро. Матвей остался стоять у входа в НИИ, переваривая всё вышесказанное.

4

Советом старшего товарища Матвей не воспользовался. Вместо того чтобы отправиться на поиски ночной спутницы в увеселительные заведения, Фёдоров решил поехать к человеку, чей совет для него сейчас будет полезен как никогда.

Он сел в такси и отправился за город, по Киевскому направлению, где в сорока километрах от Москвы, в небольшом дачном посёлке, проживал Евгений Николаевич Фёдоров — оперативник Службы контроля вселенских перемещений (или сокращённо СКВП) в отставке.

Евгений Николаевич — один из немногих, кому удалось не только дожить до почтенного возраста, но и сколотить небольшое состояние. В 57 лет он покинул пост начальника оперативного отдела и поселился в двухэтажном деревянном доме на шести сотках, предоставленных государством ещё его деду. К 62 годам его главными увлечениями стали земледелие и написание книг. В перерывах между работой в огороде и встречами с высокопоставленными гостями Евгений Николаевич сочинял фантастические новеллы, рассказывающие о разных мирах. Многие события он переносил на бумагу из реального опыта.

Матвей попросил таксиста остановить у калитки, расплатился с ним картой и пожелал хорошего дня. Открыв немного покосившуюся металлическую дверь, он застал своего отца за привычным занятием: Евгений Николаевич в шортах, гавайской рубашке и панаме делал грядку под огурцы.

— Привет! — поздоровался молодой человек.

— Сынок! — обрадовался отец. — Неожиданно приятный сюрприз! Проходи-проходи. А что не позвонил? Я бы велел Лизе стол накрыть.

— Да я как-то… спонтанно.

Матвей обнял отца. От него пахло свежескошенной травой и коньяком.

— Ну, хорошо, хорошо, — сказал Евгений Николаевич мягким голосом, — проходи. Ты голодный небось? Давай супчика, а?

— Нет, пап, спасибо. Я ненадолго.

— Лиза! — крикнул отставной оперативник. — Лиза! Ставь чайник! Матвей приехал.

Приятная дама, моложе Евгения Николаевича вдвое, выглянула из окна кухни и помахала Матвею. Он ответил тем же.

Они прошли на террасу и разместились в удобных плетёных креслах.

— Завтра встречаюсь с Марченко… — начал Матвей.

— Вот оно что, — тихо сказал старик. — Что ж, разреши тебя поздравить. Ты к этому давно шёл.

— Я знаю, о чём ты думаешь, пап. Я…

— Сынок, — вежливо прервал сына отец, — ещё когда ты поступил в академию, у меня были надежды, что ты передумаешь. Сейчас я всё вижу. Я не смогу изменить твоего решения или помешать тебе работать. Да и неправильно это. Твоя мама отругала бы меня, если бы была здесь.

— Мама мечтала, чтобы я поступил в музыкальное.

— Да, мы с ней долго спорили на этот счёт. Я-то хотел отправить тебя в МГИМО. Или в иняз МГУ. Но случилось как случилось. Наверняка где-то ты успешный пианист, а где-то дипломат.

Матвей улыбнулся. Новость о том, что он приступает к работе, явно взволновала отца, хоть он этого и не показывал.

— Значит, Марченко? — Евгений Николаевич достал из нагрудного кармана рубашки электронную сигарету и сделал затяжку.

— Я очень удивился. Это же Марченко! Хотя я думаю, что Кашалотов не просто так поставил меня к нему.

— Старый охламон! — улыбнулся отец. — Сколько же он у наших крови выпил. Звонил мне. Доложил, что ты заходил. Ты, кстати говоря, оставил приятное впечатление. Молодец.

— Да что я? Не высовывался и отвечал на вопросы, когда спрашивают. Всё как ты советовал.

— Это ты молодец, сынок. Кашалотов не сказал мне, куда тебя отправляют, но так как твой напарник Марченко, могу предположить, что в седьмую?

— Да. К7—217. Контрабанда людей.

— Внедрение? Хорошо. В банду или жертвой?

— Будем с Егором отыгрывать братьев. Деталей пока не знаю, но из того, что есть, — будем прибиваться к одному из поселений.

— Егор хороший парень. Много повидал.

— У нас двадцать шесть сценариев.

— Двадцать шесть?! — удивился старик. — Кашалотов совсем рехнулся.

— Вот и Марченко то же самое сказал.

— В мои годы сценариев было максимум четыре. А дальше — импровизация. Важна была конечная цель. Хотя, может, это и к лучшему, — он посмотрел на свой сад, — времена поменялись. Страна, в которой работали мы, — уже прошлое. Сейчас технический прогресс устанавливает правила. В нашем мире.

Фёдоров подмигнул сыну. Лиза принесла с кухни большой керамический чайник, украшенный золотой каёмкой и орнаментом из цветов. Она поцеловала пасынка в темя, её длинные русые волосы упали ему на нос, Матвей скорчил недовольную, но шуточную гримасу. Женщина поставила чашки с чайником на небольшой столик и ушла обратно в дом.

— Спасибо, дорогая! — поблагодарил Лизу Фёдоров-старший.

— Я волнуюсь, папа, — Матвей опустил глаза, пока его отец разливал чай, — я не знаю, чего мне ждать, и мне реально страшно. А ещё каждый не забывает упомянуть, что я твой сын.

— Ну, это ж хорошо, — Евгений Николаевич улыбнулся, — пусть знают, кто ты и из чьей семьи. А то, что тебе страшно — это тоже хорошо. Было б хуже, если бы ты бросался на амбразуру. Страх говорит о том, что ты будешь очень тщательно взвешивать каждый свой шаг. Сценарий сценарием, но никто не застрахован от форс-мажоров. И ты это знаешь, помнишь об этом. Марченко тебя прикроет. Так что не переживай так сильно.

— Правда. Спасибо, пап, — Матвей сделал аккуратный глоток свежезаваренного чая с корицей. — Ты бывал там?

— В самой К7—217 — нет. Заглядывал по соседству. Но это было аж в 89-м, так что, думаю, многое изменилось с тех пор.

— Вот и узнаем, — улыбнулся Матвей.

— Седьмая классификация меня всегда пугала, — признался отец, — как и шестнадцатая. Потому я старался держаться от них подальше. Забавное совпадение, да, сынок?

— Какое?

— Твоё первое задание там, куда я бы не хотел тебя отправлять ни при каких обстоятельствах.

Матвей пожал плечами.

— Стечение обстоятельств.

— Или приказ свыше. Чёрт его знает. Они могут.

— В любом случае — это хороший старт. Сложный, но хороший.

— И опасный, — Евгений Николаевич наклонился к сыну, — я тебя очень прошу, будь осторожен.

— Хорошо, — сказал Матвей, — буду. В конце концов, у меня были лучшие учителя, главный из которых — ты.

Старик улыбнулся и откинулся на спинку плетёного кресла.

5

Матвей допивал кофе по-американски на площади перед станцией метро «Маяковская». Он специально приехал на пятнадцать минут раньше, чтобы лишний раз показать свою собранность, ответственность и полную готовность к делу. Хотя, конечно, внутренне он был совершенно не готов.

Марченко вышел из вестибюля в 7:24. Его длинный плащ и шляпа смотрелись старомодно в мире, где правят бренды, а еле пробивающаяся щетина и мешки под карими глазами говорили о том, что он вчера сделал в точности всё то, что советовал своему юному напарнику. Егор сразу заметил одинокую фигуру Матвея. Вокруг не было ни души, только скромный молодой парнишка, попивающий кофе на одной из лавок. 7:30 — это слишком рано для работающей Москвы. Марченко подошёл к Фёдорову-младшему и протянул руку.

— Не опоздал. Молодец. Люблю пунктуальных.

— Спасибо, — протянул руку в ответ Матвей, — я тоже.

— Пойдём, — Марченко, не дожидаясь, пока Матвей встанет с лавки, направился в сторону Садового, — тут есть одно тихое местечко неподалёку. Завтракал?

— Нет, — Матвей тут же сорвался с места и последовал за напарником, — с удовольствием перекусил бы.

— Я бы и пивка глотнул.

Матвей удивился такой искренности напарника.

— Хорошо ночь прошла? — осторожно спросил он.

— Как в последний раз, — улыбнулся Марченко в ответ. — А ты как?

— Поехал домой спать.

— Тю-у-у-у. Эх ты.

Они прошли несколько кварталов и свернули в одну из арок сталинского дома. Оказалось, что во дворе сталинки находится небольшая одноэтажная кирпичная постройка с вывеской «Кафе». Возможно, когда-то это был хозблок или щитовая. Такие кафе Матвей привык обходить стороной, потому что внешний вид заведения не внушал никакого доверия.

Напарники прошли внутрь, и Марченко сразу перевернул табличку на двери с «Открыто» на «Закрыто». Внутренний интерьер и отделка кафе только усилили сомнения Матвея. У него сложилось впечатление, что в целях экономии средств старый подвал оклеили обоями и выложили квадратной советской плиткой, а ещё поставили две газовые горелки для приготовления весьма сомнительных блюд. Марченко сомнения Матвея почувствовал моментально.

— Никогда не суди книгу по обложке, — сказал он угрюмо и сел за один из четырёх столиков, накрытых старой клеёнкой в цветочек.

Матвей сел напротив. Он открыл было рот, чтобы начать разговор, но не успел, так как к ним подошёл тучный лысый мужчина, ростом выше среднего, небрежно вытирая сальную волосатую руку о заляпанный фартук, который когда-то был светло-серого цвета.

— Егор! — крикнул он и улыбнулся практически беззубой улыбкой. — Какой приятный сюрприз!

— Привет, Олежа. Как сам?

— Да потихоньку, спасибо. Дела идут неплохо. Я сделал бизнес-ланч за 200 рублей, теперь в обед у меня от клиентов отбоя нет!

Матвей чуть не крикнул: «Серьёзно?!», но осёкся.

— Приятно это слышать, — сказал Марченко и закурил, — мне яичницу из трёх яиц с колбасой, белого хлеба и 0,5 нефильтрованного.

— А для вас? — хозяин кафе посмотрел на Матвея и расплылся в добродушной улыбке.

— Мне… Ничего, спасибо.

— Новенький он, — снисходительно улыбнулся Егор, — не обращай внимания. Ему то же самое.

— Без пива! — успел вставить Фёдоров. — Морс есть?

— Сделаем. Отдыхайте.

Марченко посмотрел на Матвея уставшим взглядом. Он словно изучал своего напарника, а потом тихо произнёс:

— Здесь очень вкусная яичница. Поверь мне. А Олег… Он наш.

— Наш? — удивлённо спросил Матвей.

— Лет семь назад я работал на одном из объектов третьей классификации. Ничего серьёзного, нужно было выследить одного ушлёпка и… Не важно, в общем. Олег был моим информатором, а заодно и одним из должников этого нехорошего человека. Так вот, эта сука на глазах Олега пустил пулю в лоб сначала его жене, а потом трёхлетней дочке. Гниду взяли, конечно. Но встал вопрос: заканчивать всю эту историю по сценарию либо попробовать хоть как-то помочь бедолаге? Я выбрал второе.

— Вы привезли его сюда. Но как? Зачем? Это же явное нарушение.

— Зачем? — искренне удивился Егор. — Не хотел, чтобы он руки на себя наложил, наверное. А может, вину почувствовал. Пёс его знает. Согласовал с нашими. Предложил его переправить сюда по программе защиты свидетелей. Батя твой помог. Вошёл в ситуацию. У нас его дубликат живёт вообще где-то за Уралом, так что проблем возникнуть не должно было. А Олег мужик хороший. Просто оступился. И заплатил сполна. Почему не дать хорошему человеку второй шанс?

— Достойный поступок, — тихо произнёс Матвей.

— Это жизнь, дружочек. Ладно, давай к делу.

6

На небольшом столике, накрытом старой клеёнкой, пустые тарелки от яичницы затерялись среди бумаг с разными схемами, графиками и сносками. Уже два с половиной часа оперативники изучали сценарии, составленные на основе данных, предоставленных отделом аналитики. Олег не мешал напарникам работать и старался не слушать, о чём они говорят, только иногда прерывал их беседу, чтобы обновить морс Фёдорову и пиво Марченко.

— Двадцать шесть! — ругался последний. — Двадцать шесть! Нам понадобится целая вечность, чтобы изучить всё, а они на подготовку дали всего несколько дней.

— Мы справимся! — неожиданно для себя выдал Матвей.

Марченко поднял бровь и отхлебнул нефильтрованного.

— Ну, я имел в виду, что…

— Да понятное дело, — перебил Егор, — просто… Чёрт! Нам совсем перестали доверять. Отец наверняка тебе рассказывал о своих делах. Там же чистой воды импровизация! Оперативников учили приспосабливаться к ситуации, а к чему сейчас готовят вас?

— Физическая подготовка, стрельба, первичная аналитика, теория… Очень много теории. Практики, конечно, маловато.

— Без теории в нашей работе тоже никак. Нужно знать классификации. С какими объектами у нас выстроены дружественные отношения, с какими нет. В каких о нас и знать не знают, благо таких большинство. Вся эта этическая и политическая канитель у меня уже в печёнках сидит.

Марченко достал свой портсигар, вытащил из него сигарету неизвестной марки и закурил.

— Я понимаю раньше! — продолжил он. — Оперативник СКВП! Как звучит! И не только у нас. У них тоже. Ведь в середине семидесятых к нам на обучение присылали кадетов из других классификаций! Можешь себе представить?

— Честно — нет. Папа говорил, что у него был один… студент, но я и представить не мог, что он из другой классификации.

— Во-от, — протянул Егор, — а сейчас что?! Нам просчитают кучу вариантов, которые могут произойти! Мы должны им следовать, чтобы ни в коем случае не повлиять на ход событий объекта. Потому что именно в этом…

— Заключается целостность вселенной, — закончил за Егора Матвей, — но с другой стороны… всё равно же появится альтернативная реальность. Множество альтернативных реальностей. Как можно предугадать все варианты? Как можно не учитывать банальный человеческий фактор?

— Вас научили только тому, чтобы вы не могли себе позволить человеческий фактор. Времена действительно меняются. Нашей организации чуть больше пятидесяти лет, а скакнули мы лет на сто вперёд. Спасибо нашим друзьям из других объектов. Но всё же. Нет, ты не подумай, я уверен, что вам дали хорошую базу. Но как же принятие решений? Как же оперативное реагирование? Мы же оперативники! Мы должны оперативно принимать решения и действовать.

— Наверное, были инциденты, — неуверенно сказал Матвей.

— Конечно, были. Но куда без этого? Нельзя просчитать всё.

— Кашалотов так не думает.

— Кашалотов — как раз таки одна из причин, почему последние лет двадцать у нас всё так строго, — Марченко наклонился ближе к Матвею. — Говорят, что он в своё время сильно просчитался. Очень. У нас не принято об этом говорить. Но именно после того просчёта в СКВП начались тотальные чистки аналитиков, сценаристов. И новые были уже заточены на чёткий просчёт вариантов событий. Если раньше анализ объекта занимал три-четыре недели, то теперь больше полугода. Представляешь, сколько мы могли бы успеть сделать за это время?

— Зато снижены риски, — голос Матвея стал увереннее. — Где гарантия, что кто-то из нас не решит использовать сценарий в собственных интересах?

Марченко отклонился, сделал глубокую затяжку и выпустил дым в Матвея.

— Ты так не шути, дружочек. Мы таких шуток не понимаем.

— Да нет, я… — замялся Фёдоров, — я просто к тому, что эти риски должны быть просчитаны.

Он чувствовал, как пот с его спины водопадом льётся в штаны. Марченко смотрел на него холодным взглядом, как на предателя. Спустя несколько секунд, показавшиеся Матвею вечностью, Егор рассмеялся.

— Да-а-а, — сказал он, — как же вас там зашугали-то, в академии.

Матвей почувствовал не сравнимое ни с чем облегчение.

— Ты прав, приятель, — продолжил Марченко, — все риски должны быть просчитаны. Аналитики придумали хороший термин в оправдание их косяков.

— Погрешность.

— Погрешность. В нашем деле, кстати, она допустима в двух процентах случаев. А что касается гарантии… Её нет. А вот сценарий, если это произойдёт, наверняка есть.

7

Напарники вышли из заведения Олега, оставив ему щедрые чаевые. Москва уже вовсю шумела дорожными работами, двигателями автомобилей и мотоциклов. Солнце припекало голову так, что Матвей даже позавидовал старомодной шляпе Марченко, который закурил ещё одну сигарету, жадно втягивая едкий дым.

— Предлагаю второй сценарий, — задумчиво произнёс Егор, — он самый быстрый. Не хочу я там торчать вечность. Справишься?

— Думаю, да, давай второй. Четыре месяца…

— Лучше, чем полтора года. Или два. Или даже полгода.

— Столько тонкостей…

— Понимаю, — кивнул Марченко, — голова кругом идёт. Добро пожаловать. Ничего, привыкнешь. Если с этим справимся.

Матвей стоял на Садовом кольце совершенно потерянный. Из множества вариантов развития событий напарники решили начать с самого быстрого, но также и самого опасного.

Они спустились в метро, чтобы добраться до станции «Тёплый Стан» Калужско-Рижской линии. Там среди множества маршрутных такси их ожидал минивэн, который отвезёт их в штаб. Место, где они проведут ещё три дня, заканчивая последние приготовления.

Проехав километров семьдесят, они свернули на небольшую лесную дорогу. Матвей обратил внимание на знак «Проезд запрещён», которым водитель пренебрёг. Всю дорогу напарники молчали. Егор что-то печатал в телефоне, периодически поглядывая по сторонам, а водитель подпевал песням блатной тематики, доносившимся из слегка потрескивающих динамиков. Ещё минут через двадцать они приехали к КПП с огромными металлическими воротами. По обе стороны от них вдаль уходил высокий бетонный забор. Табличка у ворот гласила: «Частная собственность. Охраняемый объект». Водитель высунул в окно своё удостоверение и громко крикнул:

— Открывай давай, у меня времени мало!

Раздался неприятный писк, и стальные ворота зашевелились.

Они проехали на территорию, и Матвей увидел, что среди множества сосен разместились военные бараки, сторожевые будки и кирпичное двухэтажное здание, покрашенное в отвратительный жёлтый цвет.

Он знал о подобных местах.

Штабы подготовки СКВП разбросаны по всей России, а также по территориям нескольких государств и даже в нескольких объектах. Штабы спрятаны на самых видных местах. Некоторые существовали под видом частной собственности, как этот, а другие были замаскированы под спортивные лагеря, гостиницы и даже маленькие сельские магазинчики.

Минивэн подъехал к статному мужчине лет шестидесяти в камуфлированной форме без погон. Он отдал честь и показал, где припарковаться автомобилю.

— Кудасов, Николай Геннадьевич, — представился мужчина, — руководитель штаба №47. Добро пожаловать!

— Здрасте. — Марченко небрежно вылез из машины. — Знакомьтесь, Николай Геннадьевич. Это Матвей Фёдоров. Мой напарник по заданию.

— Очень приятно, — улыбнулся Кудасов, — как батя?

— Спасибо, — немного смутился Матвей, — живёт на даче, пишет, отдыхает.

— Заеду! — Николай Геннадьевич расправил седые усы и улыбнулся ещё шире. — Обязательно заеду! Ну, проходите, господа. Вам в шестой барак.

Оперативники повиновались. Вокруг них кипела жизнь, чем-то схожая с казарменной. Несколько агентов отжимались от земли, несколько совершали пробежку, а из граммофона, подвешенного к столбу возле жёлтого здания, доносились композиции известных групп, играющих в стиле хеви-метал, что создавало настроение отнюдь не военное.

Марченко отодвинул брезентовое полотно барака и осмотрелся. Две койки, две тумбы, два умывальника. Небольшое окошко с москитной сеткой на торце. Ничего лишнего. Он прошёл и уселся на одну из коек.

— Ну что, — зевнул Егор, — вот и наше пристанище до отправления.

— Очень мило, — тихо сказал Матвей, осматривая «апартаменты».

— Спать охота. Прям очень.

— Спать будешь на том свете! — послышался громкий голос у входа в барак. — В головном здании через десять минут. Третий кабинет. Не опаздывать!

Голос громкими шагами отправился прочь от барака.

— Кто это? — спросил Матвей.

— Местный старожил. Евстигнеев. Отвечает за внутреннее распределение, выдачу инвентаря и прочую организационную мишуру. Хороший мужик, — Марченко снова зевнул, — только очень громкий. Может, глухой?

Матвей ничего не ответил. Да и вопрос ответа не требовал. Марченко задал его в воздух, чтобы хоть как-то оправдать раздражающую и немного пугающую громкость Евстигнеева. Егор подошёл к раковине, открыл кран и несколько раз умылся холодной, бодрящей водой. Подступало похмелье, хоть он и рассчитывал, что утреннее нефильтрованное пиво ему поможет. Он посмотрел на себя в небольшое пыльное зеркало, оценил масштаб бедствия, а потом закапал в глаза голубые капли для снятия напряжения. Снова умылся, стряхнул воду с рук и вышел из барака.

Матвей отправился за напарником.

8

Голос Евстигнеева абсолютно ему не подходил. Глубокий, басистый военный говор никак не сочетался с мужчиной маленького роста крупного телосложения. Круглый, вжатый нос и широкий рот делали его похожим на жабу, которая нацепила на себя серый камуфляж.

В третьем кабинете главного корпуса штаба №47 собрались руководитель штаба Кудасов, руководитель отдела подготовки и инвентаризации Евстигнеев, Наташа — очень милая и приветливая секретарша, поступившая на службу в СКВП совсем недавно, и два оперативника: Марченко и Фёдоров.

Компания сидела за старым деревянным столом в середине кабинета. Кудасов посматривал на армейские часы, и когда большая стрелка передвинулась на двенадцать, а маленькая осталась на десяти, он поднялся.

— Ну что ж, — начал он, — я рад приветствовать вас, ребята, в нашем штабе. Егор-то у нас частый гость, а ты, Матвей, заезжай и с поводом и без. Не стесняйся. Хотя в этот раз повод, конечно, серьёзный. Кашалотов лично сообщил мне о вашем приезде и рассказал о деталях операции. Мы подготовились. Ко всем двадцати шести сценариям.

Оперативники и Евстигнеев рассмеялись, а Наташа незаметно хихикнула.

— Благо, — продолжил Кудасов, — сценарии схожи с точки зрения инвентаря. По какому решили идти?

— По второму, — ответил Марченко.

Кудасов переглянулся с Евстигнеевым, а потом спросил:

— А не рановато для юноши?

— Этот сценарий предложил Егор, — тихо сказал Матвей, — и я его полностью поддержал.

— Ну, хорошо, хорошо, — Кудасов рассмотрел какие-то бумаги, разложенные на столе, — Евстигнеев, проинструктируйте тогда по второму.

Тучный мужчина с трудом поднялся со своего кресла.

— Итак, на всякий случай расскажу, куда вы отправляетесь и что вас ждёт, — его громкий голос отдавался раскатистым эхом в ушах присутствующих. — Объект № К7—217. Седьмая классификация. Определяющее различие с нашим объектом произошло в 1963 году, после окончательного разрыва отношений между Китаем и СССР. В связи с этим событием США и СССР образовали коалицию для сдерживания Китая и других стран Азиатского региона. Отказ сторон найти соглашение по разработке ядерного оружия привёл к новой войне, которую назвали Последней. 18 октября того же года СССР совместно с США нанесли ядерные удары по Китаю, Японии и близлежащим государствам, надеясь раз и навсегда покончить с ними. Однако чего не учла коалиция, так это оперативного ответного удара меньше чем через полминуты. Более семидесяти взрывов произошло за двадцать четыре минуты. Те, кто успел скрыться в бункерах, выжили, всех остальных поразил если не сам взрыв, то последовавшая за ним радиация. Окружающая среда оказалась заражена на 94 процента. С лица земли смело практически всё живое.

Матвей слушал доклад Евстигнеева, а к его горлу предательски подступал ком то ли от ужаса услышанного, то ли от осознания, что где-то это реальность.

— По приблизительным данным аналитиков, население Земли сократилось с трёх миллиардов до четырёх сотен тысяч. Спустя двадцать пять лет радиационный фон снизился, и в конце восьмидесятых жители объекта К7—217 стали выбираться на поверхность, что по факту являлось скорее необходимостью, нежели желанием. В бункерах заканчивалась вода и продовольствие. — Евстигнеев перевёл дыхание и продолжил: — К середине девяностых, как утверждают аналитики, на территориях разных стран можно было наблюдать схожее расслоение населения на тех, кто остался жить в бункерах, и тех, кто обосновался на поверхности. К нашей временной линии образовались уже поселения и небольшие государства. В основном они находятся вдали от заражённых мест.

Матвей посмотрел на Марченко, не проявляющего вообще никакого интереса к докладу Евстигнеева.

— Теперь непосредственно о вашей задаче, — Евстигнеев отложил блокнот с пометками и достал помятый лист А4. — Как вы можете догадаться, объекты седьмой классификации не состоят в Соглашении о перемещении…

— Однако мы туда туристов возим, — перебил Евстигнеева Марченко.

Тучный мужчина посмотрел на оперативника осуждающим взглядом, но комментировать высказывание не стал.

— Так вот, в Соглашении они не состоят. Потому предугадать и тем более отследить открытие квантовых туннельных переходов мы не могли. Однако помог его величество случай. Около полугода назад полиция поймала грабителя в славном городе Лобаново Пермского края. Мужчина представился Аркадием Семенным и на допросе утверждал, что прибыл из другого мира. Так как говорил он уверенно, его оформили в психиатрическую лечебницу, а там уже бедолагу нашли наши люди. На допросе у нас Семенной очень быстро раскололся, рассказав, что он уроженец Старой Линды — небольшого поселения, основанного на развалинах города в Нижегородской области. По нашим данным, объект № К7—211, схожий с К7—217, той же седьмой классификации. Пару лет назад на них вышла группировка «Новая надежда», которая успешно промышляет отправкой беженцев в объекты, скажем так, более пригодные для проживания. Берут дорого, чаще золотом, платиной или драгоценными камнями. Но оно того стоит, так как у их клиентов появляется возможность начать всё заново, а иногда и вовсе заменить своего дубликата. Тут-то, кстати, наш герой и промахнулся. Он ограбил единственный в Лобаново супермаркет, представившись своим реальным именем. Имена контрабандистов у вас на руках.

Евстигнеев достал фотороботы подозреваемых и начал по одному прикреплять на пробковую доску позади.

— Они из разных объектов, — продолжил он, — более того, из разных классификаций. Лидер — Антонио Флёр, француз из тринадцатой классификации, но Семенной уверен, что на самом деле глава этой группировки другой человек. Несколько раз он слышал прозвище Люций.

— У нас есть подозрение, — прервал Евстигнеева Кудасов, — что Люций — это один из наших. Григорий Анатольевич Луценко.

Кудасов достал из своей папки фотографию плохого качества явно десятилетней давности и прикрепил её на доску.

— Но это лишь догадка, — продолжил он, — которую необходимо подтвердить. Аналитики просчитали вероятность, что именно Луценко является тем самым Люцием. Она составляет 96 процентов.

— Таким образом, — Евстигнеев подошёл к окну и открыл форточку, — можно объяснить, откуда у «Новой надежды» знания и технологии для постройки квантового туннельного перехода.

— По подсчётам аналитиков, — подытожил Кудасов, — а также по словам Семенного, есть большая вероятность, что следующий объект, куда отправится «Новая надежда», будет именно К7—217. Банда на протяжении нескольких лет переправляла людей из седьмой классификации. Они выбирают те объекты, где жизнь сохранена, есть полезные ископаемые и ресурсы в небольших количествах, а поселения весьма немногочисленны.

— Ну хорошо, — сказал Марченко, покачиваясь на деревянном стуле, — допустим, аналитикам нашим я верю. А как Семенной ваш узнал, что следующий объект будет именно К7—217?

— Сказал, что видел список с номерами объектов. Многие были вычеркнуты, остались несколько, среди которых он запомнил только № К7—217. Сказал, что запомнить легко. С учётом информации отдела аналитики, есть большая вероятность того, что до К7—217 они рано или поздно доберутся.

— То есть далеко не факт, что второй сценарий самый быстрый? — недовольно спросил Марченко.

— Вы должны понимать — погрешность, — ответил Евстигнеев непривычно тихим голосом.

— Конечно, — саркастично произнёс Егор, — погрешность. Куда ж мы без неё?

— Не паясничайте, Марченко, — спокойно отреагировал Кудасов, — вам ли не знать, сколько может продлиться подобного рода операция.

— Вы — братья Кантемировы, — громко продолжил инструктаж Евстигнеев, — имена можете оставить свои. Ваша задача: обустроиться в поселении Просветление, у нас это город Таруса, Калужской области. Местные там не особо приветливые и стопроцентно не готовы принимать в свои ряды новые рты. Голод, неплодородная земля и заражённая вода в Оке делают это место непригодным для жизни всё быстрее с каждой минутой, а радиоактивный фон на тридцать километров вокруг не даёт им возможности переправиться в другое, более безопасное место. Они живут набегами на редкие караваны и плохоньким земледелием, что, сами понимаете, рано или поздно закончится.

— Аналитики утверждают, — добавил Кудасов, — что такую возможность для заработка «Новая надежда» упускать не будет. Наверняка у поселенцев есть побрякушки, которые можно продать на чёрном рынке где-нибудь в двадцать девятой классификации.

— Вы должны выяснить, каким образом «Новая надежда» заполучила технологию построения квантового туннельного перехода. Стоит ли за именем Люций бывший агент СКВП Луценко. Понять мотив и, как следствие, остановить преступную группировку. По возможности арестовать. При оказании сопротивления вам разрешено бить на поражение.

— А что делать с местными? — спросил наконец Матвей.

— Марченко, — улыбнулся Кудасов, — что делать с местными?

Марченко перестал раскачиваться на стуле, поправил старомодную шляпу, посмотрел на Матвея и спросил:

— А что с ними делать?

9

Следующие два с половиной дня напарники провели за подготовкой к отправлению в объект № К7—217 седьмой классификации. Физические нагрузки перемешивались с занятиями по теории, и если Марченко такой курс давался легко, то Матвею, как новичку, периодически было тяжело. Он старался не отставать от своего знаменитого напарника, но опыт Егора давал ему явный перевес.

Утро начиналось с пробежки на десять километров. Занятие оказалось несложным, но скучным, так как бегать приходилось по периметру штаба. Затем завтрак и первый теоретический блок. Изучение истории, легенды, особенностей объекта и классификации. Марченко помогал Матвею. В опытном напарнике за эти два дня Матвей увидел старшего товарища, на которого можно положиться, потому подвести его было никак нельзя. Далее обед и небольшой перерыв. После — комплекс физических упражнений, изучение инвентаря.

И, конечно, отработка сценариев. Оперативники вместе с Евстигнеевым прорабатывали каждый из двадцати шести настолько дотошно, что в какой-то момент у Матвея даже появилась уверенность в том, что они справятся с этой задачей быстрее поставленного срока.

Вечером вымотанный Матвей и немного уставший Марченко обсуждали детали их образов. Кто их родители? Где они родились? Как оказались возле Просветления? Ответы на эти и множество других вопросов они прорабатывали в оставшееся до отбоя время.

В ночь перед отправлением к ним в барак зашёл уставший Кудасов. Он оглядел тот бардак, который оперативники устроили, неодобрительно вздохнул и сел на складной табурет у входа.

— Ну что, голубчики? Как настроение?

Марченко ничего не ответил, а Матвей старался не показывать волнения.

— Готовы, — сказал он. — Так, дорабатываем детали.

— Очень хорошо, — тихо сказал Кудасов и достал из внутреннего кармана кожаной куртки блестящую флягу, — давайте с вами… Чтоб всё по сценарию.

Он протянул флягу Марченко. Тот сделал жадный глоток, поморщился и сказал:

— Выпить перед делом, конечно, хорошо, но я бы предпочёл другой способ расслабления.

— Марченко, — улыбнулся Николай Геннадьевич, — ты серьёзно хочешь, чтобы я тут бордель устроил?!

— А что такого? — улыбнулся оперативник в ответ, сделал ещё глоток и передал флягу Матвею. — Может, мы вообще не вернёмся. И свою последнюю ночь я проведу в бараке с новичком. Без обид.

Матвей понюхал содержимое фляги. Коньяк. Он на долю секунды задумался: а стоит ли ему вообще пить перед ответственным заданием? Но потом решил, что раз на кону может быть его жизнь, то почему бы и нет? Фёдоров сделал большой глоток, не поморщившись, чем вызвал явное одобрение Кудасова.

— Эх, Егор, Егор, — протянул он, — вот что ты за человек такой? Это твоя какая вылазка уже будет? Тридцать…

–…шестая.

— Вот. И какой ты пример показываешь?

— Отличный пример, Николай Геннадьевич! Оперативник, который отправляется на задание с поднятым моральным духом, — это уже 50 процентов успешно выполненного задания.

— Лис ты, Марченко! — по-доброму сказал Кудасов. — Похотливый лис.

Он посмотрел куда-то в сторону, словно вспомнил что-то или перенёсся куда-то, а потом добавил:

— Ладно, ребятки. Фляжку оставляйте себе. Долго не сидите. Завтра в 8:00 вам выдадут всё необходимое. В 9:30 старт. Постарайтесь поспать. И пусть всё пройдёт по сценарию.

— Спасибо, — поблагодарил Матвей за пожелание, ставшее среди оперативников чем-то вроде «ни пуха ни пера».

Кудасов вышел.

Коньяк новоиспечённые «братья» допивали уже молча, каждый погрузился в свои мысли. Когда горячительный напиток закончился, Марченко рухнул на койку и захрапел.

Матвей всю ночь смотрел на оливковый брезент и прокручивал в голове все возможные варианты развития событий.

Нормально заснуть он так и не смог.

10

Матвей смотрел на себя в зеркало и не узнавал того, кто на него смотрит. Засаленные тёмно-русые волосы непослушно торчали в разные стороны, грязь на подбородке и щеках придавала ровному лицу, на котором совершенно терялись серые глаза, оттенок усталости от длительных скитаний. Матвею казалось, что ему ничего не подходит: ни коричневые кожаные штаны, надорванные на левом бедре, ни наколенник с металлической вставкой, ни старая косуха, стёртая по складкам, под которой скрывался вязаный свитер, размера на четыре больше нужного.

Реквизиторы постарались на славу.

В раздевалку зашёл Марченко, образ которого вполне соответствовал образу Матвея. И даже несмотря на то, что они отправляются в место, где жизни практически нет, Егор умудрился выглядеть стильно. Его униформу бродяги эффектно дополнил старый кожаный плащ чёрного цвета до пят и такая же чёрная кожаная шляпа, поля которой были пристёгнуты кнопками по бокам.

— Неплохо, — сказал Егор, рассматривая Матвея, — за своего точно сойдёшь.

— Почему я не могу взять плащ? Может, я тоже хочу.

— Не дослужился пока до плаща, — пошутил Марченко. — Пошли. Нас уже ждут в оружейной.

Они вышли из раздевалки главного корпуса на улицу и прошли в соседний барак. Картина вокруг совершенно не менялась: кто-то бегал, кто-то отжимался, а из рупора звучала бодрящая песня «Highway to Hell» от AC/DC, что показалось Матвею неким знамением.

В бараке их встретил мужчина среднего возраста. Матвею в глаза сразу бросился шрам на лице мужчины, тянувшийся от правой части лба через левый глаз, закрытый чёрной повязкой, до челюсти.

— Добро пожаловать, товарищи! — произнёс мужчина, не выпуская сигарету изо рта. — Сегодня для вас специальное предложение в нашей лавочке.

— Привет, Даниил Петрович, — поздоровался Марченко, — это Матвей. Напарник мой. Что же ты нам приготовил?

Мужчина обошёл стол и лёгким движением руки стянул брезентовую клеёнку, открыв оперативникам оружейный набор шестидесятых годов.

— Ну что же… Давайте смотреть. Автоматы Калашникова, две штуки. Потёртые, потрёпанные, но работают как часы. Два рожка к ним, так что расходуйте с умом. Тульский Токарева, две штуки. В кожаной кобуре. Три магазина вам могу выдать. Напряжённая ситуация, сами понимаете. Это военные образцы. Настолько хорошо копированы, что могут заклинить. Ну, разберётесь, думаю. Ножи. Нержавейка в специальном чехле. Выглядят как ржавые, но острые настолько, что волосок поперёк разрежут. Что ещё? — Петрович немного замешкался. — А! Да. Вот.

Он показал две рации, которые Матвей видел только на картинках.

— Заряда у них на несколько суток. Потом надо батарею менять. Или у местных подзарядить. Так… Вроде всё. Расписывайтесь в получении и экипируйтесь.

— Спасибо, Петрович, — поблагодарил оружейника Марченко, — вернём всё в лучшем виде.

— Сами возвращайтесь, — улыбнулся он в ответ. — Чтобы всё по сценарию прошло.

Напарники вышли из барака и подошли к огромному внедорожнику, где их уже ожидал Кудасов. Под его седыми усами растеклась улыбка.

— Ну что, бойцы, — сказал он, — вот ваша карета. В багажнике два «ковровца» лежат. Копия высший класс! И рюкзаки с пайком. Часа через два-три будете на месте отправки. Там уже всё готовят. Успехов, ребятки.

— Спасибо! — сказал Матвей и забрался во внедорожник.

Кудасов взял за локоть Марченко и на ухо шепнул:

— Ты его береги, Егор.

— Да знаю я, — рявкнул Марченко и забрался на переднее сиденье.

Кудасов провожал внедорожник взглядом, пока тот не скрылся на лесной дороге. После он достал мобильник и набрал номер, выученный наизусть.

— Алло.

— Здравствуй, Коль, — послышался голос Фёдорова-старшего на том конце, — как дела, дорогой?

— Да хорошо, спасибо, Жень, — Кудасов сделал небольшую паузу, — уехали.

— Спасибо, что сообщил. Теперь всё только от них будет зависеть.

— Не волнуйся! Парень у тебя толковый! Всё отлично будет.

— Да я не волнуюсь. Он же мой сын, в конце концов!

— А то ж! — рассмеялся Кудасов, — Яблоко от яблоньки.

Фёдоров-старший рассмеялся в ответ, а потом сказал:

— Приезжай как-нибудь. Мяска с тобой на углях пожарим. Пятьсот грамм выпьем. Наших повспоминаем.

— Обязательно, Жень. Приеду. На связи будем.

— Бывай, Николай Геннадьевич. Привет всем.

Кудасов закончил звонок и посмотрел на свинцовые тучи над бараками. Они надвигались, окутывая всё вокруг темнотой.

— Дождик в дорогу — хорошая примета, — тихо пробормотал себе под нос Кудасов и отправился в свой кабинет.

11

Около трёх с половиной часов понадобилось внедорожнику, чтобы добраться до небольшой полянки, затерявшейся в лесу километрах в семи от Тарусы. Сквозь уходящие высоко в небо сосны пробивалось приятно пригревающее солнце. Шум леса перебивали работающие генераторы переносного штаба.

Шестеро сотрудников СКВП в чёрных куртках с оранжевой полоской на спине и надписью «Техническая служба» собирали прямоугольные ворота, которые при подаче мощного заряда электроэнергии образовывали квантовый туннельный переход. Ещё трое крутились возле ноутбуков на складных столах, просчитывали что-то, записывали данные в планшеты. Командовал процессом Артём Харитонов — один из старших экспедиторов по седьмой классификации. Заприметив внедорожник, Харитонов поправил серую куртку и скомандовал двоим подчинённым готовиться к разгрузке.

— Всё готово? — выйдя из автомобиля, спросил Марченко.

— Так точно! — ответил Харитонов. — Отправление в 13:00.

В течение пяти минут сотрудники СКВП выгрузили из багажника два грязных «ковровца», рюкзаки и сумку с оружием. Матвей ощущал, как колени предательски подрагивают, а ноги становятся ватными. Он как мог старался взять себя в руки, но осознание факта, что буквально через пятнадцать минут он отправится в мир, о котором только читал, вызывало у Матвея панику. Да, они готовились к этому заданию. Да, они изучали особенности седьмой классификации. Но сейчас он понимал, насколько отличаются теоретические познания от практического опыта. А ему, оперативнику СКВП, предстоит не просто прохлаждаться на объекте, как это сделали бы туристы, а работать там. Выполнять ответственное, опасное для жизни задание.

Он осмотрел своего стального коня. Это был К-58, последний стодвадцатипятикубовый ковровский мотоцикл. Они отправлялись в то место, где после 1963-го производство встало, как и весь технический прогресс. Потому использование допотопного мотоцикла спустя больше чем полвека вряд ли выглядело бы диковинно.

Харитонову отрапортовали, что туннельный переход можно активизировать. Он лично проверил ворота, все провода, ведущие к генераторам и ноутбукам, а после повернулся к Марченко и произнёс:

— У нас всё готово. Есть ещё пара минут у вас.

— Отлично, — обрадовался Марченко, — успею покурить.

Он достал из небольшой кожаной сумочки, прикреплённой к поясу, тряпичный свёрток, аккуратно открыл и взял самокрутку без фильтра.

Матвей поразился, что даже в таких деталях Марченко соответствовал месту, куда они направляются.

— Хочешь? — спросил Марченко Фёдорова-младшего.

— Я как-то не курю, — замялся Матвей.

— Ну смотри. Помогает от неприятного ощущения под ложечкой.

— Ладно, давай.

Матвей взял самокрутку, достал спички из своего рюкзака, зажёг и сделал затяжку. Как только дым пробрался в лёгкие, его сразил кашель. Реакция молодого агента вызвала смех у бывалых.

— Что это?! — спросил сквозь кашель Матвей.

— Табак… — ответил Егор. — Ну… почти. Не могу же я в седьмую везти табак, купленный у нас на рынке. Этот я выращиваю специально.

— Проще курить бросить! — сказал Матвей и сделал ещё одну затяжку.

Ему действительно стало легче.

— Не проще. Поверь.

Харитонов подошёл к оперативникам, крутя в руке брелок с символикой военного десанта.

— Хорош прохлаждаться, — пробурчал он, — пора.

Молодой человек лет тридцати вводил в свой ноутбук какие-то значения.

— Агенты Марченко и Фёдоров, прошу вас занять исходную позицию! — громко сказал он.

Напарники надели рюкзаки, автоматы и оседлали «ковровцы».

— Всем отойти на расстояние двух метров от ворот! — продолжил молодой человек.

Все, кто находился рядом, отбежали за раскладные столы. Харитонов подошёл к оперативникам.

— Ввожу координаты. — Молодой человек застучал по клавишам ноутбука. — Открываю квантовый туннельный переход.

Генераторы заработали в полную мощь. Можно было услышать, как электрический ток по проводам направляется в сторону прямоугольных ворот. Матвей выдохнул и неожиданно для себя тихо произнёс:

— С богом.

На металлической конструкции замигали синие огоньки, сигнализируя, что сейчас откроется туннель. Пустота внутри ворот начала заполняться полупрозрачной пеленой голубоватого оттенка. Матвей пытался разглядеть, что же там, по ту сторону прямоугольной конструкции.

— Приготовиться! — скомандовал Харитонов. — Чтоб всё по сценарию, ребята. Вперёд!

Марченко, не дожидаясь Матвея, завёл мотоцикл, дал по газам и направился прямо к воротам. Матвей замешкался на долю секунды и последовал за старшим товарищем к голубоватой пелене, за которой виднелась полянка и лес объекта № К7—217 седьмой классификации.

ГЛАВА 2. ПУТЬ ПРОСВЕТЛЕНИЯ

1

В лесу слышался сильный запах озона, словно после сильной грозы. Правда, лес на объекте № К7—217 не видел гроз уже несколько десятилетий, а те редкие дожди, которые выпадали, из-за повышенного уровня кислотности и радиации оставляли после себя непоправимые следы.

Могучие сосны и ели выцветшими наконечниками протыкали желтоватого оттенка небо. Укрытые зелёно-коричневым мхом пни и коряги вместе с высокой травой создавали ощущение нетронутой природы, будто нога человека не ступала в этих местах десятки лет.

На небольшой полянке, затерянной где-то в лесу, в воздухе появились четыре голубые точки. От каждой растекалась навстречу друг к другу голубого цвета пелена, образовывая прямоугольник, сквозь который из другого объекта один за другим промчались два старых мотоцикла.

Они остановились и в целях экономии заглушили двигатели.

Матвей, переведя дыхание, посмотрел на квантовый туннельный переход.

Его первый переход.

Он и представить не мог, как перемещение выглядит в реальности. Он слышал множество баек в академии о том, что переход может закрыться раньше времени и человека разрезает пополам, про то, что настройки вводят некорректно и оперативник оказывается совершенно в другом объекте или на высоте в несколько метров. Но это всего лишь байки. Технологии СКВП и умы технологов на основании данных аналитиков рассчитывают всё до мельчайшего параметра. Оперативник просто проехал сквозь голубую пелену, которая на долю секунды затмила всё перед глазами. Матвей обернулся и посмотрел в исчезающий прямоугольник, за которым виднелся расплывчатый силуэт Харитонова. Тот помахал оперативникам рукой, отдал честь и пропал из вида. Переход закрылся.

Марченко достал из рюкзака небольшой чёрный прибор, чем-то схожий с мобильным телефоном начала двухтысячных, только всего с тремя кнопками. Матвей сразу узнал счётчик Гейгера — Мюллера. Прибор с лёгким потрескиванием вывел на экран цифру 65 микрорентген в час. Марченко закрепил прибор на руле своего «ковровца», а после достал из другого кармашка рюкзака компас.

— Нам в ту сторону, — сказал уверенно он, — поедем не быстро, минут за двадцать точно доберёмся. Повтори пока про себя легенду.

— Хорошо, — ответил Матвей, — я только…

Марченко поднял указательный палец вверх, требуя внимания и тишины. Он немного прищурил глаза, вслушиваясь в нетронутый лес. Не слышно пения птиц, с котором обычно ассоциируется лес в летнее время. Ветер усилился, о чём говорили ударяющиеся друг о друга верхушки деревьев и шелест высокой травы. Где-то слева, среди непроходимых зарослей послышалось шуршание травы и треск сухих палок. Оперативники переглянулись, Марченко снял со спины свой АК, Матвей же незамедлительно последовал примеру старшего товарища.

— Что там? — тихо спросил Фёдоров-младший.

Егор пожал плечами.

Треск становился всё громче, кто-то явно пробирался через заросли к полянке. Вначале еле слышный, а теперь нарастающий, переходящий в крик рык приближался.

— Оружие готовь! — крикнул Марченко, спрыгнул с мотоцикла и прицелился в сторону звука.

Матвей сел на одно колено рядом с Егором и тоже прицелился.

Звук становился всё ближе и громче, крик уже напоминал рёв. Матвею показалось, что схожий звук он уже слышал. Когда-то очень давно, только вот где? А потом вспомнил, что, когда он был школьником средних классов, на даче с такими же ребятами, как и сам Матвей, он забрался глубоко в лес. Они играли в казаки-разбойники, но, услышав этот неприятный рёв, метнулись из леса что есть сил, потому что кто-то из его друзей узнал этот звук.

— Это кабан! — крикнул Матвей, и в эту же секунду из леса на полянку вышло существо, которое когда-то было кабаном.

Больше стандартного в полтора раза точно, эта тварь тяжело дышала огромным пятаком, из которого сочилась гниль. Раздробленные копыта с каждым шагом приминали высокую траву, из-за которой виднелись жёлтые глаза. Едва заметные зрачки монстра искали себе пропитание, а может, просто забаву.

Кабан встал ровно, уставившись на оперативников.

— Стреляй! — крикнул Марченко и сам нажал на курок.

Две короткие очереди направились в существо. Кабан же, проигнорировав открытый по нему огонь, разогнался в сторону напарников.

Они отскочили. Один из мотоциклов оказался на пути у огромной твари, и от удара в момент превратился в металлолом. Марченко сделал кувырок, резко развернулся и пустил ещё одну очередь в кабана. Тот издал истошный визг и резко затормозил. Мутант сдвинулся немного влево, выбрав своей целью старшего оперативника.

Матвей прицелился меж глаз огромной зверюги. Он решил, что, пока Марченко отвлекает эту тварь, у него есть реальный шанс завалить их неожиданного противника. Фёдоров немного сдвинул прицел в сторону левого глаза кабана. Ему нужно было сделать меткий выстрел.

Сердце колотилось очень быстро.

Матвей задержал дыхание.

Стон зверюги и команды Марченко ушли на второй план.

Матвей подловил момент между ударами сердца.

Быструю очередь направил он в глаз огромного мутанта, который когда-то был кабаном. Зверь заревел, пошатнулся и упал замертво, словно у него выбило почву из-под копыт. Матвей опустил АК и нецензурно выругался.

— Охереть… — промычал Марченко. — Такого я точно никогда не видел…

— Я тоже… — сказал Матвей.

— Ты-то понятно, — дыхание Егора было сбито, — а вот я наивно думал, что меня уже ничем не удивить в седьмой.

— Да уж… — Матвей поднялся, отряхнулся и подошёл к напарнику.

— Вот сука, а? — прикрикнул Марченко, пнул ногой дохлого мутанта и плюнул на него. — Такой мотик угробил!

2

— Стоять! — послышался сзади громкий, поставленный голос. — Руки вверх! Не двигаться!

Напарники хотели повернуться, чтобы посмотреть, кто им угрожает, но после предупредительного выстрела в воздух решили не рисковать.

— Заберите у них сумки и оружие! — скомандовал голос.

Двое мужчин, один чуть за двадцать, а второй явно старше выполнили приказ.

— На колени! — приказал голос.

— Разрешите обратиться? — спросил Марченко.

— Так-так, — голос стал заинтересованным, — ну, обратись.

— Разрешите повернуться? Не привык стоять спиной к собеседнику.

— Вы на мушке. Так что имейте в виду: лишнее движение — вас пристрелят так же, как вы эту тварь.

Напарники медленно повернулись. Матвей смог насчитать шесть человек, из которых четверо держали самодельные автоматы. Явно не военные, но оружие держать умеют. Ещё двое — видимо, старшие. Один худой, одетый в камуфляж на три размера больше. Второй — в кожаной куртке, рваных брюках и кирзовых сапогах. Голос его. Видимо, командир — он.

— Разрешите представиться? — сказал Марченко, не опуская рук, — Я Егор Кантемиров, это — мой брат Матвей. Мы выходцы из Борта. Небольшое бункерное поселение на юге. Ищем Тёмный Город. Говорят, что на северо-западе есть поселение для кочевников, куда принимают всех и не задают вопросов. Мы в пути уже несколько суток. Здесь остановились на привал.

— Не хило вы так заблудились, — подметил командир.

— Похоже на то. Компас у меня ещё дедовский. Мы по дороге ориентировались и, видимо, свернули не туда.

— Ну, допустим, продолжайте.

— Мы были на привале, уже собираться стали, а тут — вот это.

Марченко кивнул в сторону убитого кабана-мутанта.

— Кантемиров, говоришь? — командир почесал бородатый подбородок. — Что-то не верится мне. Привал устроили аккурат возле нас. Сдаётся мне, что караванщики вы. Вон какие у вас рюкзаки и кофры набитые. В наших местах это редкость.

Он повернулся к одному из своих людей и скомандовал:

— В машину их. Отвезём к Старшему. Посмотрим, что он скажет.

— Простите, — начал Матвей, — мы правда не хотели никого беспокоить. Попали в передрягу с этой зверюгой, мотоцикл он нам угробил. Мы мирные…

Договорить он не успел.

Один из людей командира вырубил Матвея прикладом, и тот упал без сознания.

3

Матвей ещё не открыл глаза, а острая боль в челюсти и затылке раскатистым громом отдала во всё тело. Во рту пересохло так сильно, что язык прилипал к нёбу. Он открыл один глаз, затем второй и попытался сфокусировать зрение. Вокруг только металл. Стальные стены, нагретые от солнца, превращали камеру, где он очутился, в парилку. На противоположной стороне маленького помещения неуклюже расположилось что-то походящее на дверь с небольшим прямоугольным вырезом — единственным источником света. В углу напротив сидела расплывчатая фигура, которая постепенно превратилась в Марченко. Его переносицу украшала новая ссадина, а под глазом красовался фиолетовый кровоподтёк.

— А ты молодец, — сказал Марченко и сразу откашлялся, — чётко отработал. Я думал, они тебя грохнут.

— Я смотрю, тебе тоже досталось, — тихо произнёс Матвей. — Попить есть что-нибудь?

Марченко ногой подвинул к Матвею старую жестяную кружку с тёплой водой. Фёдоров-младший приподнялся и сделал два жадных глотка.

— Сколько я был в отключке? — выдыхая, спросил он.

— Не очень долго. Часов пять.

— Что-то удалось узнать?

— Ничего такого, — Марченко посмотрел на прямоугольник в двери, заменяющий окошко, — тебя вырубили, мне накинули вонючий мешок на голову. Велели помалкивать. Посадили в какой-то грузовик, уазик, похоже. Ехали недолго. Поворачивали. Потом меня привели сюда. Триста десять шагов от грузовика до камеры. По морде дали. Тебя закинули следом. Вот, сижу. Жду.

— Вещи у них. Наверняка будут обыскивать.

— Я на это и рассчитываю, — Егор улыбнулся и сразу же пожалел об этом. Губа треснула, и из неё хлынула алая кровь.

Послышались шаги тяжёлых берцовых сапог. Единственный луч света закрыл силуэт головы. Чьи-то серые глаза внимательно осмотрели напарников, а затем голос, который пытался звучать угрожающе, произнёс:

— Очухались. Сидеть тихо. Не рыпаться. И это… Вот.

Человек отошёл, а в щель, заменяющую окно, бросили два куска сильно обжаренной тыквы.

— Спасибо! — крикнул Марченко. — Мы хотим увидеть главного!

— Увидите, — спокойно сказал голос, — а пока сидите тихо.

Матвей откусил кусок тыквы, и неприятный горький вкус заполнил высохший рот. Воды не осталось, и это Матвея сильно расстроило, потому что тыквенную гадость очень хотелось запить. Марченко поднял свой кусок, аккуратно отряхнул его от земли и начал с аппетитом есть. Матвей скривил лицо.

— Жесть какая! — сказал он.

— Ешь, — спокойно ответил Егор, — тут тебе не санаторий. Такие поселения с трудом выживают, выращивая некое подобие тыкв, огурцов и картофеля. Так что скажи спасибо, что тебе дали это, а не ещё раз по морде.

Матвей ничего не ответил. Он посмотрел на чёрно-коричневый вялый кусок тыквы и отправил его в рот.

4

Марченко нацарапал ногтем тоненькую полосочку на ржавой стене. Она была четвёртой по счёту, а это означало, что в заключении они находятся уже пятый день.

Металлические стены прогревались днём настолько, что воздуха в камере практически не оставалось. Напарники разделись до трусов, но это не особо помогало спастись от духоты. По очереди они подходили к щели в двери, чтобы глотнуть свежего воздуха, который свежим можно было назвать с большой натяжкой. Вид из «окошка» не говорил им ни о чём. Несколько деревьев, сухая земля и четыре бревна с верёвочной лестницей. Судя по всему, блокпост или смотровая башня. Небо разглядеть не удавалось, под каким бы ракурсом они ни смотрели.

К ним никто не заходил все четыре дня, только один раз в день приходил обладатель серых глаз и бросал либо обжаренную тыкву, либо несколько картофелин, а также флягу с грязной водой.

Им хотелось есть.

Им хотелось пить.

Их постоянно клонило в сон от слабости и обезвоживания. Спать днём в жаркой, душной камере невозможно, а ночью она остывала, и вместо ожидаемой прохлады металл давал собачий холод. Небольшими урывками Марченко и Фёдоров посменно дремали. А может, теряли сознание. К запаху из старого ржавого ведра, которое использовалось как унитаз, они уже принюхались.

— Сколько у нас ещё дней? — тихо спросил Матвей.

— При хорошем раскладе — два. При плохом — три недели.

— Твою мать…

— Ничего-ничего, боец, — улыбнулся сухими губами Егор, — справимся.

Когда на стене появилась девятая чёрточка, дверь камеры отворилась. Солнечный свет озарил вымотанных, осунувшихся, бледных оперативников СКВП.

В камеру вошёл спортивный мужчина лет двадцати восьми, в тельняшке, кожаных штанах и берцовых сапогах, звук которых напарники уже ни с чем никогда не перепутают. Как и серые глаза, которые совершенно не подходили квадратному лицу и сгорбленному носу. Сделав ещё шаг, мужчина вдохнул застоялый запах пота и отходов и сразу же сделал два шага назад.

— Встать! — скомандовал он. — Одеться и на выход.

Оперативники подчинились.

Матвей не был готов увидеть солнечный свет, пусть и отдающий сепией. Он прикрыл глаза рукой, а сквозь яркие вспышки смог разглядеть несколько деревянных домов, аккуратно отделанных железными пластинами. Множество грядок, водонапорную колонку. Где-то вдали даже шумел генератор.

Ещё двое мужчин подошли сзади и заломили им руки. Матвей не понимал зачем, ведь сил сопротивляться у них совершенно не осталось.

На них смотрели люди. Они выглядели немногим лучше самих узников, разве что от них не разило за несколько километров. Смотрели с любопытством. Словно в город приехали иностранцы, внешность которых была слишком нестандартной для здешних мест. Дети на импровизированной детской площадке побросали свои игрушки в песочницу и с открытыми ртами наблюдали за чужаками. Несколько девушек отвернулись, когда их вели мимо неработающего фонтана, который представлял собой полуразрушенное круглое сооружение с обшарпанным дном. Фонтан был залит мутной водой, чтобы люди хоть как-то могли спасаться от жары.

Пленников подвели к небольшому двухэтажному зданию из красного кирпича. Давным-давно это был купеческий дом с множеством комнат, теперь же — главное здание Просветления, о чём сообщала вывеска из бумаги, аккуратно обёрнутая в некое подобие пищевой плёнки.

У входа их встретили двое охранников высокого роста с самодельными автоматами наперевес. Матвей узнал одного из них. Он встретил напарников на полянке в чаще леса после схватки с мутантом. Назвал их караванщиками.

Молодой человек с серыми глазами остановился перед входом в здание и повернулся к оперативникам.

— Говорить будете тогда, когда вас спросят. Вопросов не задавать. К Старшему обращаться только «Старче». Всё понятно?

Узники кивнули.

Пройдя недлинный коридор и поднявшись по полуразрушенной лестнице на второй этаж, они оказались в большом зале, окна которого были заколочены фанерой или разбиты. Редкий свет пробивался через щели в фанере и нетронутые грязные стёкла. Под самым потолком висели три лампочки, освещавшие множество книжных шкафов, в которых вместо книг располагались старые газеты. Посередине зала стояло кожаное кресло, всё в заплатках и потёртостях.

На нём, как на троне, восседал пожилой мужчина с плохо стриженными белыми волосами до плеч и длинной бородой такого же белого цвета. Он читал газету «Правда» за 1956 год, выпуская иногда клубы дыма из самокрутки. Своим видом Старший напоминал волшебника, который много лет изучал искусство магии в высокой башне, а потрёпанная ряса коричневого цвета вызывала ассоциации с образом пророка.

— Старче, — обратился тихим голосом сероглазый, — прости, что беспокою тебя. Мы привели их.

Из-за газеты выглянули тёмно-синие глаза, тонувшие в складках морщин. Он аккуратно сложил газету и передал её появившейся из ниоткуда молоденькой девушке. Она положила газету на место и так же незаметно исчезла где-то в соседних комнатах.

Старший изучал оперативников. Смотрел на их обезвоженные тела, уставшие глаза. Прищуривался, бросая взгляд то на Матвея, то на Егора. Иногда поправлял седые усы.

— Зачем вы здесь? — спросил он хриплым, словно поношенным от времени, но хорошо поставленным голосом.

Марченко посмотрел на сероглазого. Тот кивнул.

— Мы, — начал Егор, — путники, Старче. Меня зовут Егор Кантемиров, это — мой младший брат Матвей. Мы держали путь из Борта в Тёмный Город. Устали. Сделали привал. А поутру на нас напал местный житель — здоровенный мутант.

Старший внимательно слушал.

— Мы с трудом завалили этого… кабана или что это было… Сволочь, один из наших мотоциклов разбил. А тут подоспели ваши. Ну, а остальное вам доложили, я так полагаю.

— А где находится этот ваш… Борт? — спокойно спросил Старший.

— Западней отсюда. Бункерное поселение.

— А Тёмный Город?

— Этого никто не знает. Мы слышали, что он недалеко от места, где когда-то располагался Калинин. Но точно это неизвестно. Это город кочевников.

— А вы, значит, с братом — кочевники? — старик посмотрел на Матвея.

— Мы хотим ими стать, — ответил Егор. — В бортовском бункере заканчиваются припасы. Фильтры воды совсем на исходе. Да и мы там явно лишние.

— Почему же? — с интересом спросил Старший и перевёл взгляд на Егора.

— Не вписываемся, наверное, — пожал плечами Марченко.

— А что скажешь ты? — Старший обратился к Матвею.

— Старче, мы не хотели мешать вашему укладу здесь. Честно говоря, мы и не знали, что здесь есть поселение. Думали, леса да плохие дороги. То, что от них осталось. Вы напали на нас, посадили в камеру, заставили мучиться, хотя мы вам ничего не сделали. Отпустите нас. Мы никому не скажем, что вы здесь обитаете.

Старший на мгновение задумался.

— То, что вы узнали о нас, — не трагедия. Вы не видели, но нас оберегают стены, за которыми непроходимые леса, а там, где они проходимы, уровень радиации смертелен для человека. Так что, молодые люди, вам, можно сказать, повезло. Мы спасли вас! Пройди вы чуть вперёд на северо-запад — и смерть схватила бы вас через несколько дней. Ваша кожа покрылась бы кровавыми волдырями, а глаза вытекли бы из глазниц. Вы умирали бы долго и мучительно, сгорая изнутри. Прося о помощи, даже моля бога. Но спасеньем вашим стали бы мутировавшие волки и лисы размером с лошадь, которые отведали бы человечины с превеликим удовольствием.

Он с неподдельным интересом ждал, как отреагируют оперативники.

— Простите, Старче, — сказал Марченко, нарушив указание сероглазого, — но мы тоже не пальцем деланные. У нас есть счётчик Гейгера, несколько капсул с йодом. Мы готовились к нашему походу. Вы же наверняка обыскали наши рюкзаки. Не готовы мы оказались к тому, что среди леса, на берегу загрязнённой реки может стоять целое поселение.

— Ты как говоришь?! — крикнул сероглазый.

— Спокойно, Тихон, — сказал Старший, — в чём-то они действительно правы. Мы поймали их, посадили в каземат, а теперь и вовсе отговариваем от их идеи. А знаешь ли ты, дорогой Тихон, что идея — это начало всего?

— Нет, Старче, откуда мне?

— У каждого исторического события была именно своя идея. Из-за идей начинаются революции, случаются войны, жертвуют собой люди. Но в то же время и изобретаются гениальные машины, создаются новые виды оружия, появляется вера. Ведь когда-то ты, Тихон, как и все твои соседи, приняли мои идеи и последовали за мной, не так ли?

— Конечно, Старче, — сероглазый склонил голову.

— Мы в Просветлении всегда выслушиваем идеи ближнего и прислушиваемся к ним. Так как же мы можем отобрать идею у этих двух заблудших? Ведь их идея даёт им самое главное, что может быть у человека. Надежду.

Он поднялся со старого кресла, а девушка, которая вновь появилась из ниоткуда, подала ему старинную трость с круглым пластиковым наконечником, потёртым от времени. Старший немного расправился, провёл по густой белоснежной бороде рукой и подошёл ближе к узникам, невзирая на неприятный запах.

— Когда-то, — начал он, подходя ближе, — в месте, которое называлось Калугой, мама одного маленького мальчика сказала ему: «Если ты хочешь, чтобы к тебе относились хорошо, то и сам относись к людям хорошо». Мальчик этот урок усвоил, но в наше время опасность повсюду. Потому иногда мы можем невольно обидеть тех, кто обиды этой не заслуживает. Я понимаю, что мы оскорбили вас, взяв в плен. Но так было нужно. Мы здесь видим свой, особый путь, который поймут далеко не все, но те, кто поймут, придут к настоящему просветлению. Вы на этом пути уже сделали первые шаги.

Он сделал паузу и устало выдохнул:

— Примите мои извинения. Сегодня вас положат на матрац в доме, а не на землю в камере. Помойтесь, отдохните, а вечером заходите ко мне в жилище. Я накормлю вас и напою самогонкой. Обсудим ваши идеи. И наш путь.

5

Вода, пусть и мутного серого цвета, показалась Матвею всевышней благодатью. Больше недели они провели в душной камере без возможности помыться, а здесь, в одном из старых деревянных домов Просветления, ему приготовили целую ванную с неким подобием мыла.

Матвей очень аккуратно натирал себя этим подобием, смывал, обливаясь из металлического черпака, и натирал ещё раз. Кожа зудела, в некоторых местах были сильные покраснения. Ему казалось, что от ужасного запаха он не избавится никогда.

Спустя минут двадцать его банные процедуры прервал стук в дверь.

— Кто там? — спросил Матвей.

Никто не ответил, но стук раздался ещё раз, а потом дверь со скрипом приоткрылась. Кучерявая голова пролезла внутрь. Её длинные запутанные волосы спали на красивое лицо, закрывая небесно-голубые глаза.

— Меня… прислал Старший, — скромно сказала девушка, — я принесла вам полотенце и постиранную одежду.

— Спасибо! — немного растерялся Матвей. — Я сейчас выйду.

Девушка рассмотрела его. Ей были любопытны еле заметные рельефы мышц. Его лицо, уставшее и немного бледное. Русые мокрые волосы. Она пыталась рассмотреть и низ живота, но Матвей прикрылся полотенцем. Девушка кокетливо хихикнула и удалилась прочь из комнаты.

Когда он вышел, она ждала его на терраске. Теперь разглядывал её он. Ростом чуть выше среднего, худенькая, стройная, с выразительными бёдрами. Её тело, блестящее от пота, облегал сарафан в цветочек, каких Матвей не видел с детства.

— Как тебя зовут? — спросил он.

— Элина, — ответила девушка и снова стала разглядывать непривычного ей чужака. — А ты кто?

— Матвей. Очень приятно. У тебя красивое имя.

— Старший говорил, что оно особенное, — она кокетливо накручивала кудрявую прядь на изящный пальчик. — До Последней войны так называли детей тех, кто показывал себя лучшими на производстве. Электрификация и индустриализация. А сокращённо получается Элина.

— А фамилия у тебя есть, Элина? Или ты как Мадонна?

— В Просветлении фамилий нет. Те, кто основал Просветление вместе со Старшим, отказались от фамилий, а тем, кто родился здесь, они не нужны.

— Интересно.

— Я бы поговорила с тобой, Матвей, но пора к Старшему. Он велел проводить тебя до его дома.

— А как же мой брат?

— Он почти закончил. Его проводит моя подруга, не переживай. Старший попросил, чтобы мы показали себя гостеприимными хозяйками.

Она подмигнула и посмотрела на Матвея сверху вниз.

— Но это потом. А сейчас нам пора к Старшему. Иди за мной.

Она сделала несколько шагов в сторону двери, а потом резко обернулась и с искренним интересом спросила:

— А что такое «Мадонна»?

6

— Не стойте в дверях, проходите!

Старший комфортно разместился в большом кресле за круглым столом в своей гостиной.

Всё было готово к позднему ужину. Стол накрыт на троих: сервизные тарелки, пусть и с еле заметными сколами, мельхиоровые вилки и ножи, хрустальные бокалы, немного потёртые от времени, но с различимым незамысловатым узором, и графин с мутной жидкостью синеватого оттенка.

Гостиная оказалась самой большой комнатой в доме Старшего. Её как будто не тронули время и война. Аккуратный дубовый сервант с остатками хрустального сервиза занимал значительную часть комнаты, но не портил её. Там он приходился к месту. Как и книжный шкаф со множеством книг старых изданий. Горький, Троцкий, Булгаков, Шолохов, несколько изданий работ Ленина.

— Присаживайтесь. Мы не слишком богаты едой, так что сегодняшний ужин из моих личных запасов. — Старший повернулся в сторону двери на кухню: — Мая! Неси скорей, моя девочка.

Оперативники заняли свободные табуретки. Мая принесла огромную кастрюлю с пюре, разложила по тарелкам и налила в хрустальные бокалы мутный напиток из графина.

— Я должен извиниться перед вами, — Старший поднял бокал, — вам может показаться, что приём был не радушным. Вообще я — советский человек, а в Советском Союзе мы не закрывали дверей и готовы были принять каждого гостя. Но, как оказалось, каждый человек может нести потенциальную опасность, какие бы благие намерения у него ни были. Ведь его намерения отражают то, что может совершенно не подходить другим.

Он посмотрел на оперативников по очереди и, не увидев понимания в их глазах, продолжил:

— Обычно мимо Просветления проезжают либо редкие караваны, либо мародёры. Первые любезно делятся с нами своими товарами, а дальше либо остаются, либо отправляются на верную гибель в сторону Москвы. Вторым, к сожалению, приходится доходчиво объяснять, что путь… А впрочем, не важно. Вас эта участь наверняка не ждёт. Потому давайте выпьем! За наше знакомство.

Звон бокалов наполнил комнату, все трое залпом выпили синеватый самогон и приступили к жидковатому пюре.

— Я должен сказать, — начал Марченко, — что испугался, Старче. Не поймите неправильно, мы с братом многое повидали. Но вооружённые люди… Здесь, среди леса, у реки. Это же практически мёртвая зона. У вас свои устои, которые наверняка выработаны годами. Почему вы пригласили нас к себе? Это большая честь.

— Вы не похожи на мародёров, товарищи. Да и на караванщиков тоже. Хотя, признаюсь, я позаимствовал у вас немного табака. И должен сказать: вы должны его продавать, — он сделал паузу и жестом показал придвинуть бокалы к нему. — То, что пережили вы — это начало пути Просветления. Своеобразная проверка. Оказавшись в заточении наедине с самим собой, человек обостряет все чувства. Главный вопрос — какие? Кто-то захочет убить тех, кто его задержал, кто-то будет молить о пощаде, не сделав ни единого вывода, а кто-то… Кто-то осознает, что есть иной путь. Мы даём возможность присоединиться к нам и познать этот путь. Путь Просветления.

— Простите, Старче, но мы не ищем пристанища здесь, — сказал Егор.

— А почему нет?! — возмутился Матвей. — Мы держали дорогу в место, которого, может, вообще не существует. Эльдорадо. А здесь — жизнь. Можно заработать на стакан воды и пропитание. Может быть, сама судьба привела нас сюда!

— Потому что мы это уже обсуждали! — жёстко обрубил Марченко.

— Товарищи! Товарищи! — обратился Старший. — Не ссорьтесь, прошу вас. Егор, постарайся услышать младшего брата. Он в чём-то прав. Я верю, что не зря вы оказались на полянке у наших ворот. Я не предлагаю вам стать одними из нас. Это, друзья мои, нужно заслужить, а ещё разделять идеи Просветления. Но если бы вы рассмотрели возможность продолжить этот путь, то кто знает?.. Может быть, когда-нибудь вы станете достопочтенными поселенцами Просветления.

— Этот путь, Старче, что он подразумевает? — спросил Марченко для приличия.

— Чтобы понять наш путь, вам нужно узнать его историю.

Старший посмотрел куда-то вдаль. Глаза его сделались грустными, а взгляд перенёс старика во времени.

— Я родился во время Великой Отечественной, — начал он, — в месте, которое когда-то называлось Калужская область. Самой войны я не помню. Да наверное, это и хорошо. Война — это страшно. На фронте погибли мой отец и дед. Мама растила меня и ещё пятерых таких же, как я. Победа в той войне далась слишком дорогой ценой. Знаете, когда всё закончилось, каждый фронтовик поднимал стопку водки только с одним тостом: «Чтобы не было войны». Но у кого-то сверху, судя по всему, были свои планы на нас.

День катастрофы видится мне и по сей час. Я, молодой амбициозный студент, шёл домой с занятий, когда услышал сирену. Этот звук не перепутать ни с чем… Громкий, жуткий… Он звучал везде.

Первая очередь ударов пришлась на Москву и Подмосковье. Говорят, что там не выжил никто, даже несмотря на наличие бункеров и метро. Люди просто не успели добежать, а те, кто был в метро… Им нечем было питаться. Они оказались как сельди в банке — закупорены металлическими воротами.

Ленинград.

Минск.

Киев.

Самара.

Владивосток.

Таллин.

Это было страшно… И прекрасно. Я видел, как вдали растут вверх грибы, словно от летнего дождя. Грибы смерти, очищающие всё вокруг.

Я побежал домой. Так быстро, как только мог, но меня перехватил какой-то вояка. Он сказал, что в моей родной деревне искать нечего и надо бежать, потому что радиационная волна летит со скоростью цунами. Нужно прятаться. Я, конечно, не хотел слушать, ведь где-то там моя мама. Мои братья.

Тогда всё решил случай.

Я споткнулся и ударился головой, потерял сознание.

Он приподнял прядь седых волос и показал шрам, чуть выше виска.

— Очнулся я уже в оцинкованном помещении, которое, как заверяли нас, не пропустит радиацию. Я родился в тяжёлое время и должен был умереть тогда. Но каким-то магическим образом выжил. Признаюсь, в самом начале я думал о смерти. Я никогда не был православным, но мне так хотелось встретиться с родными где-то там, наверху. Однажды я взял у того самого вояки штык-нож и решил перерезать себе вены, но меня что-то остановило. Я очень чётко услышал голос в своей голове: «Зачем?! Зачем ты это делаешь?! Твоё время не пришло! Там сидят люди, которым ты нужен! Им нужен лидер, который поведёт их в новый мир».

Но как? Эти люди потеряли всё. У них нет надежды.

«Тогда дай им надежду», — сказал голос.

И я её дал.

Марченко посмотрел на напарника. Он сидел с приоткрытым ртом, а в уголке глаза блеснула слезинка. Матвей держался, хоть ему это давалось непросто.

— Суть Просветления, — продолжил Старший, — это построить новый мир. Мир, где нет места заповедям и запретам. Нет места непониманию и узколобию. Мир, где ценится только одно — человеческая жизнь.

— Простите, Старче, — перебил Егор, — но как же так? Вы говорите, что жизнь бесценна, — и упрятали нас в клетку на неделю. А ведь мы могли умереть там от голода и обезвоживания.

— Да, — согласился он, — это так. Но вы остались живы. Как когда-то остался жив маленький мальчик. Как когда-то остался жив юноша. Мне уже очень много лет, товарищи, но я жив и по сей день. А значит, мой путь верен. Вокруг меня собираются люди, которые разделяют мои идеи, мои мысли. Они готовы продолжить моё дело. Те, кто хотел отнять жизнь у нас, недостойны находиться на нашей земле. Мы проверили вас. Насколько цените жизнь вы. И даже если вы не разделите моих идей, то, отпустив вас с миром, я буду знать, что где-то ходят два брата, которые ценят человеческую жизнь. И подняв автомат на другого человека, зададутся вопросом: а стоит ли убивать его?

Старший отклонился и выпил ещё один бокал мутного напитка.

— Вы, друзья мои, вольны решать сами. Хотите ли вы продолжить путь или остаться здесь. Поверьте, не каждому даётся такой выбор. Мы небольшое поселение, нас нет и двух сотен, но мы живём уже много лет. У нас не много еды, но земля даёт нам достаточно. Мы рожаем детей и с почестями провожаем в последний путь стариков. Иногда к нам присоединяются заблудшие души вроде вас. Иногда кто-то уходит с миром искать свой путь. У нас есть уклад, который закреплён десятилетиями. Вы производите впечатление хороших ребят. Именно поэтому я предлагаю вам последовать за мной. Нам нужны крепкие руки. А нашим комсомолкам — достойные мужья.

В округе очень сильный радиоактивный фон. Пройти ещё десять километров в сторону Москвы, и вашим счётчикам Гейгера не хватит делений, чтобы показать реальные значения. Мы пытались. Поверьте. С другой стороны сильный фон создаёт река. А там, откуда пришли вы, нам не будут рады. Это мы уже тоже знаем. Готовы ли вы рискнуть своими жизнями, чтобы проверить?

— Я… — начал было Егор, но замолчал.

— Мне жаль расстраивать вас, но вы не сможете добраться до вашего пункта назначения через наши земли. Вам придётся возвращаться назад и искать обходной путь. А если вы решите, что слова старика — это выдумки, вы можете потерять самое дорогое, что у вас есть. Жизнь. Подумайте о моих словах.

Опираясь на подлокотник, Старший с трудом поднялся.

— А теперь прошу меня извинить. Мне пора. Спасибо вам, что составили компанию в этот вечер. Как я и обещал, сегодня вы будете спать на матраце, а не на земле. Вас принимают теперь как гостей. Как тех, кто готов разделить с нами наш путь. А если нет — мы не будем держать зла. Спокойной ночи.

Прихрамывая, Старший вышел из гостиной.

Матвей и Егор ещё какое-то время посидели в тишине, выпили по бокалу самогона, а затем вышли из дома. Марченко огляделся, чтобы проверить, нет ли кого рядом, и закурил самокрутку.

— Что думаешь? — спросил он.

— Кажется, всё идёт по сценарию, — шепнул Матвей.

— Угу, — согласился Марченко, — только вот смущает меня этот пророк местный. Надо быть осторожными. Чёрт его знает, зачем мы ему тут.

— Ну, мы могли поступить иначе, ты сам предложил второй.

— Я помню, что я предложил, — осёк Матвея Марченко, — просто… Не знаю…

— У меня тоже такое чувство. Не могу объяснить. Но мы справимся. У нас выбора нет. Надо отрапортовать нашим.

— Завтра. Пойду в лес за ягодками и заодно оставлю весточку. А пока…

Он перевёл взгляд на двух приближающихся издалека девушек, одна из которых была уже знакомая Матвею Элина.

— Ты серьёзно?! Мы же на задании!

— Поверь, младшенький, одно другому не мешает. По крайней мере, не должно.

Девушки заливались смехом, а когда подошли к оперативникам, взяли их под руки и развели в разные стороны.

Пока Элина вела Матвея в дом, он думал о словах Марченко. Его поразила невозмутимость агента касательно вопросов личной привязанности к жителям объектов. Хотя, наверное, Марченко не испытывал никаких привязанностей, а просто брал от жизни то, что ему даётся. Хоть это и не по уставу.

Элина пригласила Матвея в небольшую комнату старого дома, где на полу лежал старый матрац, аккуратно застеленный простынёй, которая в свете луны казалась белоснежной.

— Твоё ложе, — улыбнулась девушка, — если хочешь, я могу остаться.

— Хорошо, — неожиданно для себя сказал он.

Все мысли об уставе и возможном наказании улетучились, как только Элина одним движением стянула с себя сарафан.

7

То утро выдалось гораздо холоднее предыдущего. Холодная роса окутывала сапоги Марченко, который уже двадцать минут шёл по лесу, дальше от ворот Просветления. За два с половиной месяца ритуал, который исполнялся раз в три-четыре дня, выработался до полного автоматизма.

Встать в шесть утра.

Поцеловать ещё спящую ночную спутницу в розовенькую щёчку.

Свернуть небольшой листок бумаги в аккуратный свёрток.

Сказать всем, кого встретишь, что отправляешься за дровами.

Не забыть топор, как несколько недель назад.

Выйти из Просветления и направиться к полянке, где они совершили переход.

Не доходя до неё пару километров, возле перекошенной сосны оставить свёрток под большим камнем. Его заберут в течение дня. Всё зависит от количества свободных работников, которые организуют квантовый туннельный переход.

Затем нарубить дров. Собрать промокшие ветки.

Отправиться назад, где уже ждёт завтрак.

Матвей заделался земледельцем. Неожиданно для него самого ему от отца передалось умение обрабатывать землю и выращивать овощи. Он всё лучше и лучше узнавал жителей Просветления и даже один раз позволил себе выпить с Ильёй, невысоким мужичком в старой телогрейке, который земледелием управлял.

Познакомиться со всеми поселенцами Просветления оказалось несложной задачей — их насчитывалось чуть больше полутора сотен. В основном все они родились после катастрофы, потому идеология Старшего в буквальном смысле передавалась им с молоком матери. Некоторым Старший являлся биологическим отцом, но это обсуждать было не принято. Те, кто могли себя назвать детьми Старшего, почитались, но не смели обратиться к нему «папа».

Матвей, в отличие от Марченко, не менял так часто своих спутниц, хотя в целом это не запрещалось в Просветлении. После первой волшебной ночи с Элиной они остались жить вместе в её старом доме, да и она перестала смотреть на других мужчин. Головой Фёдоров понимал, что рано или поздно это закончится, но сердце его окутывало чувство тепла от того, что он ей нужен.

У них сложился уютный быт. Они вместе гуляли по Просветлению, читали советскую и зарубежную литературу, а иногда ставили в библиотеке старые пластинки на патефоне и танцевали под Утёсова, Козловского, Нечаева, а ещё под одну-единственную пластинку Рэя Чарльза.

Девушка открывалась Матвею всё больше, рассказывала о своём детстве, мечтах, пусть и немного наивных. Со временем Матвей открылся в ответ. Настолько, насколько позволила открыться его легенда. Он обманывал девушку, когда рассказывал о своём детстве и планах в Тёмном Городе, но не врал ей в чувствах. Он искренне заваливал Элину комплиментами, восхвалял её черты лица и тела. Её милый и добрый характер. Её страстность.

В один из дней он познакомился с приятной женщиной чуть за пятьдесят — мамой Элины. Они пили травяной чай, который пролежал в её доме бог знает сколько дней, а может, и лет, смеялись и обсуждали Просветление.

Тем не менее Матвей старался не привязываться к кучерявой девушке. И хоть он каждый день говорил себе о том, что он на задании, каждую ночь, оказываясь в её объятиях, забывал об этом.

Как-то на закате Матвей, как обычно, накрывал овощи полиэтиленовой плёнкой, поливал картофель, выдёргивал сорняки размером с листья лопуха. За своим уже рутинными занятием он даже не услышал, как Элина подкралась к нему сзади. Она обняла молодого человека и шепнула:

— Ты не представляешь, что сейчас произошло!

— О чём ты? — повернулся к ней Матвей.

— Старший завтра устраивает праздник! Тёплые дни уходят, и мы будем просить холода быть к нам благосклонными, но это не главное. Главное, что на празднике вас объявят жителями Просветления!

— Ого! — улыбнулся Матвей.

— Конечно! Ведь вы с братом так много сделали для нас. И вы — достойные люди. Люди, принявшие путь Просветления. Я так рада! Так рада! Ну что же ты молчишь?! Потерял дар речи?!

— Нет, я…

— Мне надо прихорошиться. Ведь мой мужчина завтра станет…

— Твой? — удивлённо спросил Матвей.

— Мой! — уверенно сказала Элина, топнула ножкой и поцеловала его.

Она убежала готовиться к завтрашнему событию, а Матвей отправился навестить своего «брата».

Марченко помогал трём дровосекам. Он вообще помогал всем, кому мог, но именно с ними он сразу сдружился. Первый — Захар, на вид лет шестидесяти с небольшим, вечно отпускающий пошлые шутки в адрес проходящих мимо молоденьких девушек Просветления, был старшим дровосеком и головой отвечал за то, чтобы каждый дом в поселении холодными зимними вечерами был отоплен. Второй — его сын Рудик, приятный парнишка, постоянно старавшийся впечатлить отца своей работой. И третий — Мирон, здоровый детина с небольшим животом, что в условиях вечного недоедания казалось чудом. Отапливать небольшое поселение оказалось сложной задачей, поэтому каждые вторник, четверг и субботу дровосеки отправлялись в лес спиливать сухие ветки.

— Не желаете ли устроить перекур, товарищи? — задорно крикнул Матвей, увидев дровосеков.

— А что, — поддержал Мирон, — это можно. Егор, дашь нам своих самокруточек?

Марченко улыбнулся и раздал дровосекам по две. Приближающийся к нему Матвей позвал его рукой к себе. Егор предупредил мужиков, что сейчас вернётся, и подошёл к напарнику.

— Ты чего тут? — спросил он.

— Поговорить надо. Элька сказала, что завтра будет праздник. И там…

— Старший объявит нас жителями. Да. Я в курсе. Мужики сказали.

— Думаешь, это нормально?

— А что такого? Всё идёт по сценарию. Тебя что-то смущает?

— Нет, просто… Прошло уже столько времени, — Матвей снизил тон, — никто не объявляется из… Ну, ты понял.

— Значит, время ещё не пришло. Ты сам всё знаешь. Но всё идёт по сценарию. Не бзди.

— Егор! — послышал крик Рудика вдали. — Давай доделаем уже!

— Мне пора. Всему своё время, Матвей. Ты отлично справляешься. Главное — не привязывайся к людям и не забывай, что мы на задании.

— Да помню я, — обиженно сказал Матвей.

— Я так. На всякий случай. Не повторяй моих ошибок.

Матвей ничего не ответил.

— Вот и умничка.

Егор побежал к своим коллегам, а Матвей направился в сторону дома. Подходя к воротам поселения, он заметил, как сквозь траву пробилась одна-единственная ветреница. Он подошёл к белому цветку, опустился на колени и аккуратно расчистил траву возле него. Матвею это показалось чудом. Среди заражённого леса, множества гниющей травы к солнцу пробивается один-единственный цветок. Он хочет жить, несмотря ни на что.

8

Разноцветные ленты украшали столбы и ограждения на небольшой площади в центре Просветления. На образованном полукруге собрались все жители поселения от мала до велика, но удобное кресло, походившее на трон, пустовало. Несколько мужчин разожгли костёр, женщины о чём-то сплетничали и хохотали.

Матвей стоял в тени, наблюдая за людьми, у которых когда-то отняли всё, но которые радуются предстоящему празднику.

Тучный мужчина высокого роста приволок металлическую бочку, за что его встретили овациями. В ней, видимо, был тот мутный напиток, которым Старший поил оперативников при первой встрече. Матвей так и не смог понять, из чего поселенцы гнали самогон, а когда спрашивал об этом, в ответ слышал лишь шутки и смешки.

Егор на глаза не попадался. Наверное, он так же спрятался в тени. Спустя минут пятнадцать народ зашумел ещё громче, приветствуя Старшего. Он аккуратно, опираясь на свою трость и поправляя седую бороду, подошёл к креслу и медленно в него опустился.

— Мои дорогие! — громко, насколько мог, сказал он. — Как же я рад! Сегодня мы отмечаем начало нового этапа. Лето близится к концу, а значит, нас ожидает холодное время. Да, холода в наших краях длятся дольше, чем тёплые дни. Но мы с вами пережили уже не один такой период. Переживём и этот. Товарищи! Мы с вами и правда на верном пути. И то, что к нам присоединились ещё двое, тому подтверждение. Просветление — это место для каждого, кто изберёт наш путь. Просветление — это последнее место в нашем мире, где людям искренне рады…

«Конечно, — подумал Матвей, — то-то нас с Марченко в клетку на неделю посадили».

— Просветление, — продолжил Старший, — это уже много десятилетий новая надежда. Эти двое заблудших искали другое место, но по воле случая оказались у наших ворот. Они прошли испытание, которое бросила им судьба. Они показали, что достойны стать одними из нас. Выйдите, товарищи! Выйдите к нам!

Оперативники с разных сторон подошли к Старшему. Марченко неловким движением выбросил самокрутку и потушил её сапогом.

— Егор и Матвей. Два брата. Две судьбы. Когда я встретил их впервые, они были настроены идти туда, где жизни быть не может. Я уважал их решение, но тем не менее предложил остаться. Мне было интересно, из какого теста сделаны эти двое. Сейчас вы видите на столах результат труда Матвея, и клянусь вам, что такой тыквы мы не ели уже очень давно.

Толпа поддержала.

— А Егор, зная, как тяжело приходится в холодное время, мало того что присоединился к нашим бравым дровосекам, но и собственноручно ходит на рубку несколько раз в неделю.

Толпа встретила это заявление громкими аплодисментами.

— Я предложил тогда, предлагаю и сейчас: согласны ли вы, братья, отказаться от своей фамилии? Согласны ли вы идти вместе с нами? Согласны ли вы быть верными служителями Просветления?

Над площадью повисла тишина, прерываемая изредка детским смехом где-то на окраине.

— Да! — уверенно крикнул Матвей.

— Это честь для нас, — добавил Марченко.

Люди засвистели от радости и громко захлопали в ладоши. Элина, стоявшая недалеко от Старшего, уже не скрывала улыбки. В этот вечер ей хотелось выглядеть потрясающе для своего мужчины. Длинное узкое платье, подчёркивающее грудь и бёдра, аккуратные туфельки на небольшом каблучке и сиреневый платок, который дала ей мама. Образ девушки получился домашним, но очень изысканным, и Матвей, конечно, это оценил.

— Тогда, — продолжил Старший, — я прошу подойти старожилов. Тех, кто составляет совет. Тех, кто видел, как совершалась история. Владилен. Иван. Роза. Игнат. Подойдите и вы и скажите мне как старожилы: готовы ли вы принять этих двоих к нам?

Первой вышла дама лет пятидесяти с хвостиком. Красная косынка скрывала её длинные седые пряди, она держала подол юбки, чтобы не запачкать его.

— Я Роза. Старожил Просветления. Я видела их, но не говорила с ними. Слова в моём видении — пустота. Важны действия. И действиями своими они доказали, что достойны. Я говорю: любо.

Следом за ней вышел лысый мужчина немногим старше Розы. Дужка его толстых очков была приклеена синей изолентой, а потёртые брюки и пиджак поверх шерстяной жилетки придавали профессорский вид.

— Я Владилен. Я им… м… мел честь пог… г… говорить с одним из б… б… братьев. Мне б… б… лизки по духу их цен… н… ности. Я в… в… верю, что они смогут вп… п… писаться в наш б… б… быт. Я г… г… говорю: л… л… любо.

— Я против! — послышался скрипучий голос. Из толпы вышел худощавый мужчина в спортивной куртке и рабочих брюках. Его седая голова казалась просто огромной из-за взъерошенных волос. — Нечего им тут делать! Вы чем вообще думаете?! А?! У нас и так ртов не прокормить. Танька вон опять беременная ходит. Мы еле-еле выживаем. Пусть катятся куда хотят. Не было им суждено с нами идти. А то, что посидели в клетке… Доказали… По мне — мало посидели.

— Ты, Игнат, всегда говоришь что думаешь, — сказал Старший, — но что сейчас демагогию разводить? Твоё решение?

— Нелюбо мне! Нелюбо! — отрезал Игнат.

— Что скажет Иван? Ты, товарищ мой, меня знаешь всю жизнь. Всегда отличался прагматичностью. Говори сейчас.

— Старче, — начал невысокого роста мужчина с низким голосом, — я тебя уважаю. Как и каждого в Просветлении. Помню я разное. Давайте, товарищи, обратимся к истории. Декаду назад привели мы Мишку-разбойника. Разбойником-то напомнить почему прозвали? Он заверял нас, что готов следовать по пути. Готов жить с нами по нашим канонам, помогать, оберегать, а сам что? Хотел сместить Старшего! Покушался на самое дорогое — жизнь! А три года назад? Напомнить вам о Ромке? Тоже всё хорошо начиналось. Приютили, едой делились, выходили. А он обрюхатил Линку, да поминай как звали. Дурак, вместо того чтобы откуда пришёл пойти, отправился к Москве, да и не стало его, поди. Нас очень мало, товарищи. И мне хочется верить, что братья будут служить Просветлению верой и правдой. Но вы, товарищи, знаете меня. Чуйка у меня работает как часы. Всегда её я слушаю. И вам советую. Не имею я ничего лично против вас, ребята, но чуйка мне подсказывает, что пострадаем мы, если вы здесь останетесь. Я говорю: нелюбо.

Жители стали переглядываться. Матвей почувствовал, как капля пота стекла от виска по щеке.

— Ну что же… — протянул Старший. — Двое за и двое против. В таком редком случае я, как Старче, могу использовать свой голос. И голос мой будет решающим.

Пожилой мужчина наклонился чуть вперёд, нахмурил мохнатые брови и пристально осмотрел сначала Матвея, а затем Егора. Глаза Старшего были сильно уставшими.

Немного помолчав, он не без труда поднялся.

— Я говорю: любо!

Элина с облегчением выдохнула. Матвей посмотрел на Егора, тот достал новую самокрутку и закурил.

— Егор и Матвей, добро пожаловать в Просветление! Желаю вам следовать по истинному пути!

Толпа слова старшего встретила громкими овациями. Элина подбежала к Матвею и бросилась ему на шею. Он схватил её и закружил, а потом прикоснулся к её губам своими. Марченко посмотрел на них, усмехнулся и бросил окурок в костёр.

— А теперь, — громко объявил Старший, — танцы! Сегодня тёплая ночь, но она последняя тёплая перед холодами. Ешьте, пейте! Веселитесь!

Недалеко от площади заработал генератор. Несколько лампочек засветились тёплым жёлтым светом, в котором разноцветные ленты смотрелись особенно красиво. Один из жителей притащил старенький патефон и пластинки. Зазвучала весёлая музыка, и Просветление закружилось в танце.

9

— О чём ты думаешь? — Элина гладила Матвея по груди своими тонкими, аккуратными пальчиками. Устроившись у него под мышкой на небольшом матраце, она видела, что юношу что-то беспокоит.

— Перевариваю, — тихо сказал он, — хороший вечер получился.

— Волшебный. Я испугалась, когда Игнат с Иваном проголосовали против.

— У них не было шанса нас узнать получше. Узнали бы — голосовали бы за.

Она улыбнулась. Жёлтая луна подчёркивала её выразительные формы. Элина набрала воздуха, чтобы что-то спросить, но вместо этого просто выдохнула.

— Что? — спросил Матвей и провёл рукой по её груди.

— Я хочу тебя спросить…

— Да?

— Расскажи мне… Как там? Откуда ты пришёл. Ты говорил о детстве, маме… Но никогда не рассказывал, каково жить там.

Матвей качнул головой.

— Да как там? Бункер. Ржавые стены. Людей немного, но все они словно охвачены погоней сам не знаю за чем. Кто-то хочет владеть всеми продуктами, кто-то фильтрами для воды, кто-то женщинами. Но при этом каждый думает только о себе. Знаешь, есть старый анекдот…

— Какой?

— Однажды мужик поймал золотую рыбку. Она ему говорит: «Я выполню любое твоё желание, но имей в виду, что бы ты ни попросил, у твоего соседа будет в два раза больше». Мужик подумал и сказал: «Вырви мне глаз».

Элина не рассмеялась. Только улыбнулась уголком рта.

— То есть у вас там желали зла ближнему?

— Не совсем. Но завидовали. Кто-то белой завистью, кто-то чёрной, но завидуют все.

— Как можно завидовать белой завистью? — спросила девушка. — Ведь можно же просто порадоваться!

— Радоваться у нас не умеют. Люди в нашем бункере несчастливые. Не несчастные, а именно несчастливые. Они сами выбрали такими быть. Разучились радоваться мелочам, а стали принимать их как должное. Например, вода. Это же такое счастье, когда есть чистая вода. А они её делят. Хотели даже ввести плату за использование.

Матвей вздохнул.

— А ещё мы разучились мечтать. Все мечты стали какими-то материальными. Вместо того чтобы мечтать о хорошей погоде или здоровье, все мечтают о вещах, которые со временем им станут не нужны.

— Мечтать — здорово, — Элина задрала ножку вверх так, чтобы пальчиком закрыть луну, а потом хлопнула ногой по матрацу. — Знаешь, о чём мечтаю я?

— О чём? — он посмотрел в её голубые глаза, которые при лунном свете становились ещё выразительнее.

— Я мечтаю посмотреть мир.

Матвей повернул голову к ней.

— Я ведь нигде не была, кроме Просветления. Да, я знаю, что выходить за стены опасно, но мне так хочется хотя бы одним глазком посмотреть, что там… Как выглядит Москва? Ленинград? Париж…

— Хм… Я бы и сам хотел посмотреть на эти города, но вряд ли от них что-то осталось.

— Мне так не хочется в это верить. Иногда я думаю: зачем это было нужно?

— Что?

— Катастрофа. Последняя война. Моя мама говорит, что не смогли договориться. А кто не смог? Неужели не поделили что-то? Ведь наша планета такая большая! Здесь всем хватит места.

— Кстати, — Матвей привстал и наклонился над Элиной, — я знаком с твоей мамой, но не видел твоего отца. Он жив? Кто он? Где он?

Элина повернулась на спину и посмотрела на небольшую трещину в потолке.

— Дома, наверное. Мой отец — Старший.

10

Егор взял топорик и прикрепил его к поясу. Он проверил все карманы ещё раз и убедился, что свёрток с докладом на месте. На этой неделе ему толком не о чем рассказывать. Несколько дней назад прошёл мерзкий кислотный дождь, увеличивший уровень радиации. Не смертельной для человека, но Марченко прекрасно понимал, что все его вылазки в седьмую классификацию окончатся для него не самым лучшим образом.

На матраце досыпала юная Ира. Егор и сам не знал, чем она зацепила его, но, выпив пол-литра местной бормотухи, он уже не обращал внимания на такие мелочи.

Он поправил свою шляпу, накинул плащ и вышел из дома. В этот момент к нему подбежал мальчонка лет семи.

— Дядь Егор! Дядь Егор! Вы же в лес, да?

— Ну да, а что такое?

— Папка не вернулся! — мальчуган еле сдерживал слёзы. — Дядь Егор, не вернулся. Мамка плачет! Что делать, не знаем. Она пошла к Игнату, а он сказал, чтоб не переживала, просто задерживается. А это не так! Дядь Егор, она чувствует! Знаете что? Она всегда папку чувствует! И говорит, что беда! И плачет. А если…

— Так, пацан, успокойся. Ты ж мужик! Не реви. Пока повода нет реветь. Веди к маме.

Мальчик взял Марченко за руку и потащил к их дому. Старый, покосившийся, с гнилыми досками, он смотрелся жутко на фоне уходящих за стену деревьев.

— Мама! Мама! — кричал мальчик. — Мама! Выходи.

Молодая женщина вышла на крыльцо. Её лицо немного отекло, а глаза налились красным от слёз.

— Егор, здравствуй, — поприветствовала она оперативника и вытерла руки о заляпанный фартук, — Дениска тебе жаловаться побежал? Негодник!

— Да не ругай парня-то. Он за вас беспокоится. Где Коля-то?

— Ой, Егор… С утра вчера на заправку поехал. Бензин-то не вечный, а тут праздник был, вот и пришла пора запасы пополнить. Взял он четыре канистры, погрузил их в таратайку свою трёхколёсную и уехал один! Дурень! Сказал, что вернётся к вечеру, порадует Старшего. Цель благая, но зачем одному-то?

Женщина расплакалась.

— А вечером не вернулся. До сих пор нет. А я… а я… боюсь, понимаешь! Дороги-то до заправки нет толком. Он на самую дальнюю поехал, ближние-то пустые все уже. И мысли в голову лезут, Егор. Страшные.

— А что Старший сказал?

— Что не надо переживать. Благая цель у него. Он избрал этот путь. Рано, мол, искать.

— Да уж… — протянул Марченко. — Ладно, есть карта? Где эта заправка?

— Егор, ты чего удумал? — спросила испуганно женщина.

— Поеду за мужем твоим. Пока этих дождёшься…

— Да как же ты один?!

— Почему один? — подмигнул Марченко. — У меня брат есть!

Матвея новость застала в ванне. Марченко, не особо церемонясь, прошёл в дом, поцеловал в щёку Элину и, широко открыв дверь, обрадовал Фёдорова-младшего информацией о поисковой поездке.

Рюкзак взяли один, его Матвей погрузил на себя, так как сидел сзади «ковровца». На разбитую дорогу выехать оказалось несложно, но из-за большого количества ям и ухабов куда сложнее оказалось держать на этой дороге равновесие. Проехав минут тридцать, они заметили старый, покосившийся знак, весь покрытый ржавчиной. Он гласил: «Муковня», а под ним была прикреплена металлическая пластина с нарисованной бензоколонкой.

— Это первая, — крикнул Егор, — значит, ещё километров восемь.

Очень аккуратно они объезжали все неровности. Разгоняться больше двадцати километров в час они не могли, потому что просто свалились бы. Матвей заметил ещё один указатель и крикнул:

— Смотри! Вон там! Направо!

Марченко чуть прибавил ходу, так как они вышли на грунт, где ям было меньше. Доехав до поворота, они съехали с дороги и сразу увидели массивную одноэтажную постройку с огромным козырьком, на котором гордо возвышались буквы, складывающиеся в слово «Бензин».

— Вон его мото… Что это вообще? — крикнул Матвей.

— Ага, подъедем.

Они подъехали к самодельному аппарату пропавшего. Переднюю часть умелец взял от мотоцикла ИЖ, а заднюю — от старого прицепа на двух колёсах. Водителя самодельного грузового мотоцикла они не увидели. Матвей слез и осмотрелся, Егор заглушил двигатель. Марченко откатил «ковровец» к одной из колонок, прислонил его и достал прикреплённый к кофрам автомат. Матвею передал пистолет.

— Канистры заполнены, — констатировал Матвей, глядя в кузов аппарата. — А это что?

— Кровь… — тихо сказал Марченко. — Твою мать. Тут кто-то есть. Слышишь?

Матвей прислушался. В гробовой тишине шумели деревья, потрескивающие от ветра.

В какой-то момент Фёдоров-младший понял, что его так сильно смущает в звуковом фоне. Не слышно пения птиц.

Вообще.

Их нет.

Сквозь шум деревьев Матвей услышал кашель. Звук шёл из небольшого помещения, которое когда-то принимало водителей, где они могли не только заплатить за бензин и соляру, но и перекусить. Стёкла в нём выбили мародёры или местные жители-мутанты, а на окнах красовались решётки. Стеклянная дверь осталась нетронутой, но по ней паутиной растекался узор трещин.

— Не шумим, — скомандовал Марченко, — тихо. Иди за мной. Прикрывай.

Через несколько колонок они прокрались ко входу в здание. Марченко услышал некое подобие стона.

— Он там.

— Заходим тогда. Только тихо.

Егор очень медленно открыл предательски скрипевшую дверь.

— Кто тут?! — послышался голос.

— Коля?

— Кто там?! Это я! Это я! Заходи скорей и запри дверь!

Напарники прошли внутрь и увидели раненого Николая. Его правая нога была перевязана покрасневшим от крови рукавом рубашки. Лицо мужчины иссохло, а сил у него хватало лишь чуть приоткрыть глаза.

— Парни… — простонал он, — как я рад… Я думал, всё…

— Не всё, Коль, — сказал Матвей и подошёл к нему, — не всё. Что у тебя тут вообще произошло?!

— Приехал за топливом. Думаю: дай приятное всем сделаю. А то снег выпадет, и машина моя бесполезна будет.

Матвей достал фляжку с водой и дал попить Николаю. Он сделал несколько жадных глотков, а потом продолжил:

— Заполнил всё, хорошо. Думаю: зайду-ка я в здание, может, что-то есть тут? Знаете, как бывает? Вроде знаешь место хорошо, а что-нибудь да упустил всё равно. Иду и слышу крик… Даже не крик, а как будто карканье, только громкое. И страшное. Знаете, когда пластинку заедает, такой звук неприятный. Вот такой, только с карканьем ещё. И тут подлетает эта… Не знаю, как назвать. Размером с дворнягу здоровую, крылья, клюв острый, когти ещё острей. Я за самострел, а он сломался, зараза. Клина словил. Я этой хреновине его промеж глаз и кинул, да вот только сволочь меня в ногу царапнула. Упал. Добрался сюда, пока эта тварь от моего удара отходила. Запер дверь.

— Хреновое дело, — Матвей повернулся к Егору, — он крови много потерял. Его в Просветление надо. Повязку поменяем сейчас, но если его не отвезти, то может и не выжить.

— И правда, хреновое дело, — согласился Николай, — только эта зараза улетела, а вот вернётся или нет — не знаю.

— Матвей, перевяжи его пока. Посмотри, может, тут аптечка где завалялась. А я пойду посмотрю…

— Осторожно, Егор, — сказал Николай, — опасная птичка. И это… Раз ты здесь… Дай самокруточку, а?

Они рассмеялись.

Матвей осмотрелся. Среди перевёрнутых столиков и стульев никакой аптечки и в помине не было, зато он увидел стеклянную бутылку с прозрачной жидкостью под прилавком. Он открыл её, понюхал и отклонился резко назад. Спирт.

— Сиди смирно, — попросил Матвей, — жечь будет. Я сейчас сниму повязку, посмотрю что там у тебя. Потом вылью спирт. Он обеззараживает.

— Ты с ума сошёл?! — искренне удивился Николай. — Если это чистый спирт, не позволю выливать!

— Не спорь, а? Или ты подохнуть хочешь?

Николай не ответил. Матвей аккуратно снял повязку, хоть она и прилипала к ноге. Рваная рана неровной линией протянулась от бедра практически до колена. Зверь воткнул коготь почти по самую кость, а затем резко дёрнул. Кровь не хлынула, а только немного сочилась из глубокого пореза. Матвей достал кусок тряпки из рюкзака, вылил спирт прямо в рану и зажал её.

Николай закричал и нецензурно выругался.

— Вот так. До дома доедешь, а там уже обработаем нормально. Жить будешь.

— Спасибо, Матвей, — кряхтел Николай, корчась от боли, — если бы не вы…

— Не за что. Нам бы ещё выбраться отсюда.

Марченко перебегал от колонки до колонки, поглядывая в сторону леса. Встретить то, что так покромсало Николая, ему очень не хотелось. Он задержал дыхание, вслушиваясь. То, что не слышно пения птиц, Марченко нисколько не удивило. Для него это было нормой в седьмой классификации. Но один звук его напряг. Где-то среди крон деревьев, высоко вдалеке послышался крик, смешанный с карканьем.

— Ох, блин! — выругался оперативник.

Он подскочил и что есть сил побежал к зданию. Из леса показалась ворона размером с ретривера, она кричала и выставила когти вперёд. Её редкие перья отливали чёрным на солнце, а деформированная голова совершенно не была похожа на воронью. Словно неправильной формы сфере прицепили два глаза спереди и треснувший клюв.

Марченко запрыгнул в помещение и закрыл за собой дверь. Мутант несколько раз ударил клювом по стеклу, которое поддалось силе зверя и рассыпалось. Матвей испуганно посмотрел на пятящегося назад напарника, потом на птицу.

Тварь медленно, убирая осколки крылом, прошла внутрь. Она чётко пролезла в освободившийся от стекла проём. Резкими движениями птица повернула голову в сторону Николая и издала громкий, неприятный крик.

Марченко, насколько мог, прицелился и выстрелил в грудь мутанту. Птица отклонилась назад и набросилась на оперативника. Её уродливый клюв широко открылся. Марченко видел глотку птицы и зажмурил глаза в ожидании жёсткого удара.

Матвей незамедлительно среагировал — стрельнул в голову зверюге, но попал в клюв, который разлетелся, как керамическая ваза, упавшая на асфальт. Видимо, из-за того, что был уже треснут. Птица закричала ещё громче и начала пятиться назад, готовя когти для удара.

— Сука! — крикнул Егор и выпустил ещё одну короткую очередь в голову мутанта.

Ворона пошатнулась и всем своим массивным телом рухнула на пол, подёргиваясь в предсмертных конвульсиях.

— Твою мать! — крикнул Марченко. — Твою мать! Сука! Так тебе! Гнида!

— Егор! — крикнул Матвей. — Егор!

— Что?!

— Я, конечно, не орнитолог, но тебе не кажется, что пёрышки не до конца сформировались?

Марченко присмотрелся к трупу мутанта.

— Ох, ё… — протянул он. — Но если это птенец…

— Значит, где-то рядом может быть его мама.

— Давайте уже валить, а? — попросил Николай. — К чёрту эту заправку.

11

— Тише, тише! — Старший повысил голос, что делал очень редко. — Вы совет или кто?!

Он и старожилы спорили уже больше часа на втором этаже главного здания Просветления. Они терпеливо выслушали рассказ Матвея, Егора и Николая по очереди, а затем заперлись, приказав никого к себе не впускать.

— То, что нам рассказали наши товарищи, действительно важная информация. Но давайте посмотрим на это с другой стороны.

— С какой другой, Старче? — спокойно спросила Роза. — То, что рассказали ребята, страшно.

— Вот именно, — согласился Игнат, — сначала кабан чуть ли не у ворот, теперь вот эта птица. Ты понимаешь, что это означает?

— Игнат, Роза, прошу вас, — Старший пытался сохранять спокойствие. — Да, произошла трагедия. Но мы с вами забываем о том, чему учились долгие годы. Если на нашем пути встают преграды, нам необходимо преодолеть их с гордостью. То, что кабан появился так близко, ещё не значит, что теперь они тут водятся, ведь с того момента прошло время, а новые особи замечены не были. Он мог просто заплутать. Ворона же… Мы сами вторглись на их территорию. Может быть, так нам показывают, что наш путь не лежит к той заправке. И более не следует туда отправляться. Я вообще не ожидал от Николая такого самоотверженного поступка. Он принёс себя в жертву ради блага всего Просветления. И хоть был ранен, своей цели он достиг! Привёз нам заветный бензин. И как же хорошо, что его жизнь сохранена и раны затягиваются! Владилен, почему ты молчишь весь вечер? Что думаешь ты?

— С… с… старче, — начал старожил, — уходить н… н… надо. Не к д… д… добру это. Не нам, т… т… так молодым. У н… н… них ещё есть шанс.

— И ты тоже? — разочарованно произнёс Старший. — Послушайте. Мы живём здесь всю нашу жизнь. Мы знаем, что там, в радиусе нескольких километров, нас может убить радиация или подобные твари. Даже если на секунду предположить, что мы можем отправиться куда-то, — то куда? Куда мы пойдём? С детьми, стариками?

— С… С… Старче, я полностью разд… д… деляю твои взгляды. П… п… просто мне становится с… с… страшно, что это происход… д… дит близко к… к… к нам.

— Ну, Владилен, ты никогда не отличался смелостью и храбростью, — ехидно заметила Роза и заботливо погладила его по спине. — Тем не менее Старче прав. Куда мы пойдём? Ведь нам предстоит не только идти, но и вести за собой. Всё, что у нас есть — пара автомобилей да мотоциклов. Мы не сможем вывезти поселенцев. Может быть, Старче прав. Нам просто нужно укрепить оборону Просветления, поставить больше часовых. Следить за лесами. Рекой. В конце концов, это наш дом. Кто же мы, если не сможем уберечь свой дом? Пережили Последнюю войну, а не сможем пережить натиск каких-то ворон с кабанами?!

Старший удовлетворённо улыбнулся.

— Я не буду с вами спорить, — тихо сказал Игнат, — но скажу только одно: без ресурсов, которые приносятся извне, мы долго не протянем. И даже если мы укрепим оборону… мы можем оказаться в ловушке. И тогда мы начнём жрать сами себя. И пути Просветления не будет. Потому что следовать этому пути будет некому.

Он поднялся, посмотрел на Старшего и вышел прочь. В том взгляде Старший увидел разочарование.

12

Сероглазый Тихон чистил самодельный автомат. Выверенными движениями он протирал каждую его деталь, смотрел, искал изъяны и протирал ещё раз. На блокпосту ночью больше заняться нечем. Он, конечно, мог бы взять один или два журнала из библиотеки, а может быть, даже попросить Старшего дать ему почитать одну из книг его небольшой коллекции, но интереса у Тихона к чтению не возникало.

Ночью слышался только шум осеннего ветра и треск деревьев, окружающих Просветление. Матвей сидел рядом, с автоматом наперевес. Когда сезон посевов закончился, он вызвался охранять периметр Просветления. Сначала просто сопровождал Тихона и его людей, а затем его поставили на дежурства. Тихон всё ещё с недоверием относился к оперативникам, потому предпочёл, чтобы Матвей дежурил с ним.

Они никогда не разговаривали. Матвей пытался первые три-четыре дежурства начать беседу, но безуспешно. В итоге он просто плюнул на это дело и выполнял свой долг: обход небольшой территории поселения, контроль периметра возле ворот Просветления.

В долгие ночи дежурства Матвей размышлял о своей жизни и событиях, которые с ним произошли. Он понял, как сильно соскучился по отцу, товарищам и нормальной еде. Хотя, пробыв здесь уже несколько месяцев, понятие «нормальная еда» стало абсолютно расплывчатым. Он мечтал о двойном чизбургере и блинчиках с ветчиной и сыром. Причём не приготовленных самостоятельно, а доставленных из сети ресторанов быстрого питания.

Он думал о том, как привязался к Элине, хотя обещал себе этого не делать. И мысль о том, что она ждёт его с дежурства, что приготовит абсолютно невкусную тыкву с картошкой и пригреется у него под мышкой, вызывала у Матвея восторг до дрожи где-то внутри. Пару дней назад он осознал, что это, по сути, первые его отношения, продлившиеся дольше полутора месяцев.

Думал о Марченко. Как сильно повезло Матвею работать на первом же задании с таким профи. Он ведь реально специалист по седьмой. Он продумывает всё до таких мелочей, о который Матвей даже не задумывался. Ему есть чему научиться у старшего товарища. Хотя некоторые моменты и вызывали у Матвея недопонимание, но кто он такой, чтобы судить?

Сторожевая башня, где располагался Матвей, только называлась башней. Постройка высотой в четыре метра чуть выглядывала из-за стен, но позволяла отслеживать всё, что происходит метрах в сорока от Просветления.

Где-то послышался треск.

Матвей посмотрел в темноту леса и звёздного неба над ним. После дождя здесь лес шумит по-особенному. Впитывая каждую каплю, упавшую с неба, он своим шуршанием просит ещё, не осознавая, насколько это губительно.

К отсутствию трелей птиц Матвей уже привык. Раньше лес ассоциировался у него со стуком дятлов, щебетанием соек или карканьем воронов, но теперь нет. Только шум сталкивающихся между собой верхушек сосен. И иногда рык. Где-то в темноте, уходящей в бесконечность.

— Тихо! — шепнул Тихон. — Слышишь?

Матвей задержал дыхание. Из темноты донёсся равномерный треск ломающихся друг за другом веток.

— Шаги? — спросил Матвей.

— Кто здесь? — крикнул Тихон и включил старый самозарядный фонарь.

Жёлтый овал мелькал из стороны в сторону, освещая траву и стволы деревьев неподалёку.

Влево.

Вправо.

Чуть выше.

Луч света остановился. В него вошёл молодой человек, аккуратно подстриженный, с гладким лицом, в чёрной кожаной куртке, явно не подходившей для седьмой классификации.

Тихон моментально наставил на мужчину автомат. Матвей повторил действие.

— Кто такой?! — крикнул Тихон. — Стоять на месте! Руки! Кто такой?!

— Простите, — замялся мужчина, — разрешите поговорить с вами?

— За ним, быстро! — скомандовал Тихон.

Матвей ловким движением шмыгнул по верёвочной лестнице вниз и приоткрыл ворота. Наставив свой АК на мужчину, он подошёл к нему вплотную. Молодой человек окинул Фёдорова-младшего взглядом и улыбнулся.

— Послушайте, я не причиню вам вреда, — сказал он, — незачем направлять на меня оружие.

— Замолчи, — скомандовал Матвей и обошёл его сзади. — Руки не опускать. Вперёд.

Подоспевший Тихон также держал на мушке молодого человека. Тот не выглядел испуганным, наоборот, он словно был готов к подобному исходу. Матвею сразу бросились в глаза джинсы молодого человека и ботинки-гриндерсы, совершенно не заляпанные грязью.

Это произошло.

— Кто ты такой и что здесь делаешь? — спросил Тихон, не опуская автомата.

— Моё имя не важно, — молодой человек опустил руки, — как и откуда я — тоже. Важно то, что я могу вам дать. Шанс.

Он улыбнулся белоснежной улыбкой.

— Очередной псих! — ругнулся Тихон. — Не испытывай моё терпение, красавчик. Руки подними.

— Позвольте, я вам кое-что покажу… — молодой человек потянулся в карман джинсов, за что сразу поплатился.

Тихон, не раздумывая, ударил парня прикладом. Тот сложился пополам и упал на бок. На всякий случай сероглазый прописал кирзовым сапогом ему в живот. Молодой человек закашлялся, попытался что-то сказать, но не успел: второй удар прикладом вырубил парня.

— Давай его в каземат. Посмотрим, какой путь его ожидает.

Матвей кивнул и приподнял обмякшего молодого человека за подмышки. Из кармана выпал небольшой прямоугольник чёрного цвета. Его лицевая сторона была из тёмного стекла, а внизу прямоугольника разместился небольшой кружок, не больше сантиметра в диаметре. Тыльная сторона отдавала серым, но что Тихону особенно бросилось в глаза, так это изображение надкусанного яблока, выгравированного на алюминии.

— Что это за хрень?! — испуганно спросил Тихон.

— Не знаю, — соврал Матвей и наклонился поднять прямоугольник.

— Не трогай! — крикнул Тихон. — Может, это бомба какая-то! Выкинь!

— Спокойно, — сказал Матвей, — маловат для бомбы. Я себе пока оставлю.

Тихон не одобрил решения Матвея, но и спорить не стал.

Оперативник приволок молодого человека в каземат, где они с Марченко провели свои первые дни в Просветлении. Матвей был на сто процентов уверен, что это один из членов банды. Не просто так он заявился среди ночи в одежде не соответствующей классификации, да ещё и с мобильным телефоном из другого объекта. А значит, всё идёт по сценарию.

Пусть не так гладко, но по сценарию.

13

С каждым новым движением бёдер милой блондинки Марченко чувствовал, как ему в спину упирается пружина матраца. Это доставляло ему ужасный дискомфорт, но прерывать процесс он не собирался. Мысли в голове путались. Напряжение всё нарастало.

— Егор! — послышался крик Матвея у входной двери. — Егор, вставай! Быстро.

Блондинка остановилась.

— Какого?.. — возмущённо спросила она тонким голосом.

— Не знаю, красавица, но он сейчас об этом пожалеет.

Егор аккуратно снял с себя девушку, обернулся старой тряпкой, которая заменяла ему полотенце, и вышел к напарнику.

— Ну ты, конечно, вовремя, блин! Что стряслось?!

Матвей ничего не ответил, а просто показал ему мобильный телефон.

— Ты откуда это взял?!

— Отобрал у заблудшей души. Мы с Тихоном были на посту. Появился парень. Хотел поговорить. Сейчас он в клетке. А телефон у него вывалился из кармана.

— Отлично, — обрадовался Егор, — значит, мы на верном пути. Кто ещё в курсе?

— С утра Тихон доложит Старшему. Дальше он будет решать. Но лёд тронулся.

— Это точно. Никому не отдавай мобильник. Пароль стоит?

— Угу.

— Чёрт. Прислони его палец, пока он без сознания.

— Рискованно. Но это один из них. Я нутром чую.

— Нутром он чует. Ладно, пёс с ним. Посмотрим, что скажет Старший.

Наутро Старший не придал значения произошедшему событию, несмотря ни на внешний вид пленника, ни на аппарат, который присвоил себе Матвей. Он просто велел кормить юношу один раз в день остатками от ужина.

Пять дней спустя он подозвал к себе Тихона и Матвея, чтобы те привели к нему молодого человека. Он был готов его выслушать.

Матвей спустился к каземату и открыл дверь.

— Встать! — скомандовал он. — На выход!

Фёдоров-младший вёл молодого человека по той же дороге, что почти полгода назад вели и его самого. Люди косились на юношу. Его нестандартная для этих мест ухоженность, сохранившаяся даже за несколько дней в камере, привлекала к себе. У входа в главное здание Просветления Матвей повернулся к молодому человеку и произнёс слова, которые не ожидал, что будет произносить:

— Говорить будешь тогда, когда тебя спросят. Вопросов не задавать. К Старшему обращаться только «Старче». Всё понятно?

— Понятно, — тихим голосом сказал юноша, а потом добавил: — то, что вы забрали… верните.

— Иди, — жёстко ответил Матвей.

Старший нахмурил седые брови, присматриваясь к юноше. Его вид казался ему диковатым, а обувь смешной. Тихон, облокотившийся на боковую стенку одного из шкафов, пренебрежительно наблюдал.

— Итак, — выдохнул Старший, — зачем ты здесь?

— Старче, — ответил юноша, — разрешите представиться. Меня зовут Артём. Я прибыл к вам, в ваше замечательное поселение, с предложением. К сожалению, огласить его у меня не получилось, так как ваши люди избили меня и бросили в камеру.

— Откуда ты, Артём?

— Я понимаю, что это может прозвучать странно, но прошу вас выслушать меня.

Он посмотрел Старшему прямо в глаза.

— Я не из здешних мест. Даже не из этого мира. Я родился в Нижнем Новгороде, но в вашем мире этот город называется Горький, и, скорее всего, он стёрт с лица земли. Мне двадцать четыре года, и последние несколько лет я занимаюсь тем, что помогаю таким поселениям, как ваше, найти новый дом, вдали от радиации и опасных тварей.

Старший слегка повернул голову, словно желая лучше расслышать слова юноши.

— Скажите, Старче, вы слышали когда-нибудь термин «Мультивселенная»?

Старший не ответил.

— Представьте себе множество миров, схожих с нашим, где тот же год, месяц и день, только протекает он совершенно по другой исторической линии. В некоторых мирах Земля разрушена не полностью, в некоторых жизни не осталось вообще, а в некоторых войны никогда не было. И жизнь продолжается. Никакой радиации, мутировавших зверей, кислотных дождей. В одном из таких миров родился я.

Старший посмотрел на Матвея с Егором, которые стояли в углу, скрестив руки на груди, потом на Тихона и рассмеялся. Отдышавшись, он произнёс:

— Что ж, я думал меня уже на старости лет ничем не удивить. Но вы, Артём, это сделали. Я охотно бы вам поверил, что где-то есть… Как вы сказали? Миры, не тронутые Последней войной, но, юноша, я слишком стар, чтобы верить во все эти сказки.

— Я могу вам доказать. Ваш человек, вот этот, — он показал на Матвея, — забрал у меня мобильный телефон. Изобретение середины восьмидесятых из нашего мира, которое к текущему времени претерпело множество изменений. С помощью этого устройства можно не только разговаривать, как по радиоканалу, но также фотографировать, слушать музыку и многое-многое другое.

— Юноша, перестаньте, прошу вас! — продолжал заливаться смехом Старший.

— Я понимаю ваш скепсис. Прошу, позвольте продемонстрировать.

Старший, немного успокоившись, махнул рукой. Матвей передал чёрный прямоугольник Артёму.

Юноша сразу же приложил большой палец к кружочку на фронтальной стороне. Аппарат загорелся разными красками, что, несомненно, привлекло внимание Старшего. Его улыбка испарилась, а глаза забегали от испуга.

— Что это?! Что это такое?! — спросил Старший.

Марченко и Фёдоров для вида схватились за оружие и нацелились в Артёма.

— Не бойтесь! — громко сказал он, а затем понизил тон: — Я просто хочу вам показать, чего достиг технический прогресс в нашем мире. Согласитесь, что подобных технологий здесь быть не может.

Старший, забыв о больных коленях, немного привстал, всматриваясь в экран аппарата. Такого он никогда не видел. Он не знал, какими словами можно описать то, что он сейчас видел перед собой. До войны у одного из его знакомых был телевизор. Это была огромная коробка из обработанного дерева с маленьким чёрно-белым экраном посередине. Здесь же краски были такими яркими! Но без огромной коробки.

— Смотрите, — продолжил Артём, — я уверен, что вам понравится!

Он открыл программу для воспроизведения музыки и нажал на фотографию Фрэнка Синатры. Из динамика полился поистине бархатный голос маэстро, который рассказывал в песне о своих воспоминаниях.

— Невозможно… — прошептал Старший.

— Я понимаю, что это слишком для вас. Но я вас не обманываю. Существуют миллионы — нет! — даже миллиарды других миров. И вам необязательно жить в том мире, где вы вынуждены думать о том, как выжить и что есть завтра. Смотрите.

Юноша нажал на небольшой квадратик на экране, после чего показались разноцветные картинки. Одну за одной он показывал фотографии непривычной, неразрушенной Москвы. Красный Кремль с рубиновыми звёздами. Храм Христа Спасителя, разрушенный и восстановленный. Памятник Юрию Гагарину на одноимённой площади. Леса. Поля. Множество автомобилей. Сборище небоскрёбов разных цветов. Голубое небо. Такое, каким его помнил Старший.

— То есть вы… и этот… прибор, который показывает фотокарточки… из другого мира? — неуверенно спросил Старший.

— Да. Это так, — Артём поднял телефон выше и направил камеру на Старшего. — Улыбочку!

Раздался щелчок. Артём повернул телефон, чтобы показать Старшему его удивлённое выражение лица.

— Не может быть… — восхищался он. — Этого просто не может быть…

— Послушайте, Старче, — продолжил юноша, — я понимаю, что информации много. Я видел это раньше. Мои друзья и я занимаемся тем, что помогаем людям, оказавшимся в вашей ситуации.

— Каким именно образом? — неожиданно спросил Марченко томным голосом.

— Есть одна технология, — начал Артём. — Простите, как вас зовут?

— Не важно. Продолжай.

— Так вот… Есть одна технология, придуманная в одном из параллельных миров. Она образует что-то типа перехода между мирами и позволяет совершать перемещения из одного в другой. Я не технолог, поэтому не расскажу подробностей, но если интересно, то я познакомлю вас с нашими техниками. Наша команда путешествует по мирам в поисках тех, кто нуждается в переселении. Мы предлагаем перебраться в миры более приятные для проживания, туда, где у многих из вас может появиться второй шанс.

— То есть не у всех? — спросил Матвей.

— К сожалению, да… Не у всех. Понимаете, в каждом мире существуют дубликаты. Мой, ваш, чей угодно. Мы проверяем, где находится дубликат, жив он или нет. В общем, проверяем, можно ли отправиться на постоянное место жительства в тот или иной объект.

Напарники переглянулись. Им обоим резануло слух обозначение «объект». Его употребляют только агенты СКВП. Сам Артём бывшим агентом быть не может, а значит, он это обозначение от кого-то услышал. От кого-то, кто знаком с их внутренней терминологией.

— Например, — продолжил Артём, — мы не можем отправить вас туда, где ваш дубликат — преступник, так как он в розыске и могут возникнуть проблемы. Но в таком случае мы подыскиваем альтернативу.

— Давно вы этим занимаетесь? — спросил Марченко и, не стесняясь Старшего, закурил самокрутку.

— Какое-то время. Не так долго, может, пару лет. Но мы профессионалы. И знаем, что делаем.

— По мне, — Тихон подошёл к Артёму, — ты шарлатан. Я не знаю, откуда у тебя твои игрушки, но мне кажется, что проще тебя грохнуть. Кто знает, какие ты беды принесёшь. И кто придёт после тебя.

— Подожди, Тихон. Мы не отбираем жизнь, — Старший сделал паузу, — Просветление — это путь. Мы сегодня узнали слишком многое. То, что заставило меня задуматься. Но я не готов сейчас ничего сказать.

— А я готов! — нагло влез Матвей. — Точнее, спросить. Это же не акт благотворительности, не так ли?

— Всё верно, — улыбнулся Артём. — Но то, что мы предлагаем в обмен на несколько драгоценностей или ресурсов, поистине бесценно. Сколько стоит билет в новый мир, где не нужно бороться за выживание, где вы сможете начать всё с чистого листа? Конечно, интеграция займёт какое-то время. Но после — вы даже не будете вспоминать о мире, где вас окружала смерть.

Старший посмотрел на Тихона. Тот ничего не сказал, а просто вышел из гостиной. За ним проследовали Егор и Матвей.

— Ступай, — обратился Старший к Артёму, — сегодня тебя положат на матрац в доме, а не на землю в камере. К разговору вернёмся завтра. Мне нужно поговорить со старожилами Просветления. Но твой аппарат я оставлю. Мне нужно доказательство.

— Хорошо, — согласился молодой человек, — тогда я сниму пароль.

Старший не понял, что означает эта фраза. Артём вышел из здания. Его тут же подхватили под руки две брюнетки в лёгких плащах, они, хохоча, увели юношу в один из старых домов.

Оперативники проводили их взглядом.

14

На следующий день большой зал главного здания Просветления преобразился. В середину комнаты поставили круглый стол и четыре стула вокруг. На месте, где идеально бы смотрелся пятый, разместилось кресло Старшего.

Они велели никого не пускать. Вход в здание охраняли трое, а вход непосредственно в гостиную — Тихон и Матвей. Егору и ещё одному плотному мужчине поручили не упускать из виду Артёма. А также не выпускать его из дома.

Старожилы прошли в комнату, каждый сел на своё место. Старшего ждали минут двадцать. Он величественно прошёл мимо охраны, с трудом поднялся на второй этаж и, не заметив Матвея с Тихоном, кряхтя, уселся в кресло.

Совет поселения не собирался слишком давно. Не было должного повода. Об этом ещё с утра Тихон шепнул Матвею. Последний раз они собирались по такому серьёзному поводу больше десяти лет назад.

Старший оглядел свою свиту. Роза спокойно что-то вязала ржавыми спицами из обрывков ткани, которую искусно превратила в клубок. Владилен и Игнат, как всегда, спорили о чём-то. Без злобы. Их дискуссии забавляли Старшего. Иван задумчиво смотрел в разбитое окно. Собирались тучи.

— Я… даже не знаю, с чего начать, — голос Старшего был уставшим. — Несколько дней назад к воротам Просветления пришёл юноша. Не похожий ни на кого из нас. Манера говорить, одежда, причёска… Всё это как будто из другого мира. Как в итоге и оказалось: из другого мира он сам.

Все старожилы как один посмотрели на Старшего с недоумением.

— Я понимаю, как это звучит, — продолжил он, — но все вы знаете меня на протяжении ваших жизней, и никогда я не был уличён в обмане или подлоге. То, что я вам сейчас покажу, то, о чём буду рассказывать, должно остаться в этих стенах. Я искренне надеюсь на вашу верность и понимание.

Он достал из кармана своей рясы мобильный телефон Артёма, сделал все движения, которые делал юноша, и повернул его к старожилам.

— Это, — Роза от удивления открыла рот, — Москва?! Это что, чудо какое-то?!

— Это не п… п… просто ч… ч… чудо! Это т… т… технология!

— Технология, неведомая нам, — подхватил Игнат.

— Как?! Откуда?!

И тогда Старший поведал старожилам всё, что произошло от момента задержания Артёма до их разговора накануне. На какое-то время в гостиной повисла тишина. Старший кашлянул и глотнул воды из стакана, подготовленного заранее.

— Ввиду сложностей, которые так неожиданно возникли, — сказал он, — я прошу совет дать мне разрешение на встречу Артёма с товарищем Пилатом.

— Старче, — сказал Игнат, — мы очень давно не приходили к таким мерам. Это серьёзное решение, которое противоречит нашему пути. Почему ты считаешь, что этот юноша должен встретиться с Пилатом?

Старший отклонился и снова закашлялся. Его лицо было бледным.

— Дорогой Игнат, посуди сам: в наше поселение приходит человек, который обещает нам блага другой цивилизации. Возможно ли такое?! Он говорит о каких-то коридорах, какой-то интеграции и ещё чёрт знает о чём, при этом взамен просит чуть ли не всё наше золото и серебро. Даже обручальное кольцо моей матери! Что мешает ему забрать у нас всё, а затем просто скрыться?! Обмануть нас!

— Старче, мы давно уже избавились от необходимости в материальном. Да и потом, что мы можем ему предложить? — голос Розы был взволнованным, но она старалась это скрыть. — Пару старых икон да старинный сервиз. Может, у кого-то найдётся колечко или серьги. Вопрос в том, говорит ли юноша правду? Правду о других мирах.

— Именно! — громко согласился Старший. — Эта штуковина похожа на разработку шпионов! В наше-то время! Может, у него вообще задача запудрить нам мозги и перебить всех. Может, он — капиталист! Но даже если он говорит правду… Даже если на секунду представить, что это не какая-то подделка или игрушка, а технология из другого мира… Даст ли он нам то, о чём говорит? Где гарантия того, что он не обманет нас? Это слишком опасно. Готовы ли вы, старожилы, рискнуть здоровьем каждого в этом поселении? Готовы ли вы пойти на такой риск?

— О чём ты вообще говоришь, Старче?! — не выдержал Игнат. — Какие, к чёртовой матери, шпионы?! Капиталисты?! Откуда?! Вокруг нас радиация! И мутанты. Которые, сука, растут не по дням, а по часам! А если они ещё и летают, то нам вообще не укрыться. Вот о чём стоит подумать, Старче. Как мы будем обороняться от тварей, которые напали на Кольку-заправщика?

— Это вопрос важный, — ответил Старший, — но сейчас есть вопрос важней.

— А что такого?! — Игнат не отступал. — Может быть, это действительно наш путь?! Реальный, тот самый путь?! Что нам осталось в этом мире? Земля с каждым годом всё хуже, кроме сорняков скоро вообще ничего не будет расти, а потом и их не станет. Мутантов становится всё больше. Нас становится всё меньше. Давай честно, Старче, мы в полной заднице! И этот парнишка появился не просто так.

— Конечно, не просто так! — устало, но громко сказал Старший. — Он может на нас поживиться, а потом со своими подельниками всех нас перебить! Риск слишком велик.

— У… у… убивать парня т… т… т… тоже неправильно, — неожиданно для всех сказал Владилен.

— Подумай об этом с другой стороны, — Старший провёл рукой по седой бороде, — стал бы этот юнец защищать тебя, если бы сложилась опасная ситуация?

— Н… н… не знаю. Н… н… но ситуация не с… с… сложилась, и я не х… х… хочу брать ответственность з… з… за его смерть.

Владилен достал из кармана пиджака старый платок и протёр вспотевший лоб и затылок.

— Иван, — сказала Роза, — что ты молчишь? Скажи что-нибудь.

Иван тонкой, усыпанной пигментными пятнами рукой поправил седеющие неровной волной волосы. Какое-то время он ничего не говорил. Остальные терпеливо ожидали его ответа.

— Я слишком старый для того, чтобы что-то менять, — наконец произнёс он, — меня устраивает мой быт. Он прост, можно даже сказать, скучен. Однако жить где-то в новом мире я не смогу. Но посмотрите туда, в окно. Там больше сотни тех, кто ещё может пожить. Адаптироваться к жизни без ужимок. Им будет непросто, это понятно. Но представьте, каково будет их детям, которые родятся уже в новом мире? Имеют ли право пятеро стариков лишать надежды молодое поколение? Мне кажется, что нет. А если этот юный товарищ окажется обманщиком, то вот тогда он может встретить товарища Пилата. И это будет заслуженно.

— Я не верю ушам своим, — опешил Старший. — Ты, всегда рационально смотревший на вещи, предлагаешь поддаться безумию? Невероятно!

— Безумие — это отказаться от надежды, Старче, — ответил Иван. — А это — просто попытка понять, есть ли на этом свете место, где мои внуки смогут жить, не отказывая себе в еде. Ты спросил моего мнения, я его тебе выразил. Я-то точно никуда отсюда не собираюсь.

— Т… т… тогда у нас есть т… т… только одно реш… ш… шение. Г… г… голосовать.

— Хорошо, — сказала Роза, — на повестке два вопроса. Первый: стоит ли юноше, назвавшему себя Артёмом, встретиться с товарищем Пилатом? Второй: стоит ли рассказать поселенцам о сложившейся ситуации и, как следствие, не мешать им принимать решение об уходе из Просветления?

Старший с трудом сдержал сухой кашель.

— Первый вопрос, — продолжила Роза. — Говори, Старче.

— Любо, — ответил тот и посмотрел на остальных.

— Нелюбо, — проголосовал Игнат.

— Н… н… нелюбо, — проголосовал Владилен.

— Нелюбо, — проголосовал Иван.

— Нелюбо, — проголосовала Роза. — Второй вопрос. Старче?

— Нелюбо.

— Любо, — проголосовал Игнат.

— Любо, — проголосовал Владилен.

— Любо, — проголосовал Иван.

— Любо, — проголосовала Роза. — Таким образом, юноша, назвавший себя Артёмом, не встретится с товарищем Пилатом, а поселение узнает всю правду, как она есть. Вопрос дальнейших действий будет решаться после общего собрания.

Она посмотрела сочувствующе на Старшего и спросила:

— Как ты, Старче?

— Нормально, — грозно, обиженно ответил он, — вопросов для обсуждения больше нет. Идите. Я хочу побыть один.

Четверо встали из-за стола и отправились к выходу. Иван задержался немного, повернулся к Старшему и даже открыл рот, чтобы что-то сказать, но передумал.

Старший сидел ещё долго в своём кресле, изредка покашливая и обдумывая первый случай, когда совет не согласился ни с одним его решением.

15

Каждое утро, независимо от погоды, жарко ли на улице или холодно, Старший, надев поверх своей рясы старый бушлат довоенных времён, обходил Просветление. Эта утренняя прогулка придавала ему силы и ощущение, что он всё делает правильно. Что он тот, кто строит прекрасный новый мир.

Жаловаться жителям не пристало. У них есть на столе еда, пусть и не самая лучшая, но чем заполнить желудок есть, а о мясе они и не слышали. У них есть крыша над головой, хоть многие дома разваливаются на части и укреплять их приходится листами металла и фанеры, если таковые найдутся. У них есть свобода выбора действий, главное, чтобы каждый поселенец не бросал товарищей и вносил свою лепту в механизм Просветления.

У них есть путь.

Каждый выстраивал этот путь по-своему, но все должны быть объединены идеей. Правда, какая это должна быть идея, каждый понимал по-своему.

Наверное, в этом и заключался самый главный талант Старшего. Он умел донести до любого свою мысль так, что она завладевала человеком. Вселяла надежду или страх. Старший, словно медвежатник, открывающий сейф, подбирал отмычку к каждому поселенцу настолько виртуозно, что ему бы позавидовали многие диктаторы.

Всё, что говорил или делал Старший, могло казаться божьим промыслом, если бы поселенцы верили в бога. Это был его мир, где-то посреди лесов, на месте небольшого городка на берегу Оки, где вокруг — ничего, только радиационный фон и мутанты. А ещё множество сосен. Сосен, которые выстроили живую изгородь, отделяющую Старшего и его поселение от всего остального мира.

Когда он не вышел на прогулку, люди сначала не придали этому большого значения. Всё-таки человек в почтенном возрасте, и каждый шаг давался ему всё тяжелее. Спустя час с небольшим Тихон — верный служащий Просветления с бесконечно серыми глазами — решил проверить своего наставника.

Старший ожидал его. В своей небольшой комнатке, где разместилась пружинная кровать и тумбочка, выполняющая роль прикроватной, он мирно лежал в постели. Одну руку, усеянную морщинами, он держал на груди. Вторая была спрятана под лёгким разноцветным пледом, накрывающим всё тело. Его рот был открыт, а на щеке засохла аккуратная кривая линия белого цвета, которая скрылась где-то в седой бороде. Его глаза смотрели в обшарпанный потолок, но их стеклянный оттенок говорил, что Старший смотрит в бесконечность уже несколько часов.

Тихон сразу сообразил, что к чему, но не хотел в это верить. Для него Старший был не просто наставником. Не просто лидером, за которым хотелось следовать. Старший приходился ему биологическим отцом. И впервые в жизни Тихон вполголоса, сдерживая слёзы, назвал Старшего папой.

В Просветлении наступил траур.

Все понимали, что рано или поздно это произойдёт, но верить в кончину Старшего не хотел никто. Женщины оплакивали его, не жалея слёз, а мужчины, осиротевшие, испуганные, не поднимали головы.

В тот же вечер на главной площади Просветления горели факелы из подручных средств. Старшего разместили в круге старого фонтана, который не работал больше пяти десятилетий. Тело обложили деревом по всему периметру каменного строения, а между поленьями разложили сухую траву, которую использовали как утеплитель в домах.

Четверо старожилов взяли в руки небольшие факелы и одновременно подожгли поленья. По всему фонтану сухая трава разнесла огонёк, который превратился в костёр, пылающий ярко и освещающий всё вокруг.

Матвей обнимал Элину, рыдавшую у него на груди. Марченко не спускал глаз с Артёма, которого конвоировали двое вооружённых поселенцев. Сочувствие на лице юноши выглядело слишком наигранным, но никто не обращал на него внимания. Тихон стоял неподвижно возле костра, сложив руки. По его лицу катились слёзы, хотя он не издал ни звука.

В тот день над Просветлением повисла гробовая тишина, нарушаемая только щелчками сухих поленьев и шумом танцующего костра.

Постепенно Старший полностью скрылся в языках пламени.

16

— Я поверить не могу, что ты так со мной поступил! — нежный и строгий голос Элины звучал всё громче.

Матвей виновато стоял у окна в их старом доме и ждал момента, чтобы вставить хоть слово.

— Мы уже столько вместе, а ты мне не сказал! Почему? Ты мне не доверяешь? Или ты думаешь, что я разболтала бы подружкам?!

— Нет, — спокойно ответил Матвей, — но ты сама прекрасно понимаешь, что я не мог. Не без причины Старший и старожилы обсуждали всё за закрытыми дверьми. И то, что я невольно подслушал, рассказывать другим было бы неправильно.

Матвей имел неосторожность сказать Элине, что был в курсе появления Артёма и его предложения до того, как это было объявлено старожилами официально. Они выждали девять дней после кончины Старшего и, собрав всех на поминках на главной площади, рассказали обо всём поселенцам.

— Неправильно то, что у тебя есть тайны от меня. Что ещё ты скрываешь?! А? Может, ты на самом деле здесь, чтобы всё разрушить? А может, ты на самом деле маньяк, который ходит от поселения к поселению и рубит жителей на части? А может, ты сам из другого мира?!

Что-то очень сильно ёкнуло в районе груди Матвея, и жар на мгновение растёкся по всему телу волной.

— Эль… — заботливым голосом начал он, — ну что ты так сердишься? Ты же всё понимаешь. Зачем устраивать сцену?

— Да, — согласилась девушка, — устраивать и правда незачем. Мне просто стало так обидно! Ты мне очень близок, Матвей. Со мной такого никогда не было.

Девушка опустила глаза:

— Мне кажется… Мне….

Он знал, что она хочет ему сказать. Матвей сам привязался к кудрявой красавице, как бы ни старался этого не делать. Его привлекало в ней всё: от кончиков пальцев до кончика носа. Её забота, наивность, доброта.

Страсть.

Он знал, что если она скажет заветные три слова, то обратно дороги уже не будет. Ему хотелось сказать ей их первым, опередить её, дать понять, что она для него не просто увлечение. Но как он мог? Уставом подобные отношения были запрещены. Тем более что это его первое задание.

— Ты знаешь, — перебил он, — а может, мне и правда стоило тебе сказать. В конце концов, ничего бы не случилось. И ты точно так же не поверила бы.

Элина улыбнулась.

— Я и сейчас не верю, — сказала она, — я хочу поверить, но всё это не укладывается у меня в голове. Неужели где-то есть место, где никогда не было Последней войны? Где люди спокойно ходят, куда хотят. Питаются не этим… а настоящим мясом!

— Мне и самому не верится.

— Когда-то давно, — девушка отвернулась к окну, — мама рассказывала мне о молоке. Ты знаешь, что такое молоко?

— Нет, — соврал Матвей, — что это?

— Молоко — это такой напиток. Его дают коровы. Представляешь? А коровы — это такие огромные животные с рогами и копытами. Я видела картинку в детской книжке. Так вот, коровы едят траву, которая превращается в молоко. Их… как же это… Забыла. Доят! Точно! Их доят, и получается молоко. Представляешь, Матвей, где-то есть место, где люди могут пить молоко! Настоящее!

— Потрясающе, — улыбнулся Матвей. — А ты? Ты хотела бы отправиться в такое место?

Элина подбежала к Матвею и обняла его за шею. Своими нежными губами она коснулась его щеки, шеи и потом шепнула на ухо:

— Конечно!

— Значит, ты там обязательно окажешься. Главное — верить. И идти к цели.

Он сжал её в своих объятиях и поцеловал в губы так нежно, как только мог. Элина ответила такой же нежностью и лаской. Они целовались в комнате старого дома, и все миры для них слились воедино.

Пара совершенно не заметила, как пришёл Марченко. Он не стал отвлекать их друг от друга, даже поймал себя на мысли, что они очень неплохо смотрятся, но чтобы их поцелуй не перерос во что-то большее, кашлянул. Их губы разлучились, и они посмотрели на гостя.

— Егор! — обрадовалась Элина. — Привет! Как дела?

— Хорошо, Элечка, спасибо! У вас, я смотрю, тоже всё неплохо. Я прошу прощения, могу ли я украсть у тебя молодого человека?

— Только ненадолго! — она чмокнула Матвея в щёку и ловким движением освободилась от объятий.

— Будет сделано! — поклонился Егор в ответ.

Оперативники вышли из дома. Солнце немного согревало, но от земли веяло необъяснимым мёртвым холодом. Марченко достал самокрутку, немного расправил её и закурил.

— Больше никаких обсуждений не будет, — он посмотрел куда-то вдаль. — Предложение решили принять. Местные разделились на два лагеря: тех, кто хочет уехать и готов отдать всё, и тех, кто останется. В основном это старики. Старожилы отказались вести переговоры, поэтому я вызвался добровольцем представлять интересы беженцев.

— Беженцев? — удивлённо спросил Матвей.

— А как ещё их назвать? — Марченко затянулся. — Встреча завтра. Ты со мной. Артём этот сказал, что приведёт с собой их лидера, тот поподробней расскажет, что к чему, и попросит предоплату, так что народ уже скребёт по сусекам. Будем пытаться выйти на более крупную рыбу.

— Продолжаем по сценарию без отклонений.

— Ты уже отклонился, — Егор головой показал в сторону дома, — ты же понимаешь, что Элина, как и все остальные, останутся здесь, если у нас всё получится.

Матвей ничего не ответил. Просто кивнул.

17

Металлическая дверь в воротах открылась со скрипом. Единственный вход, отделяющий быт Просветления от страшных напастей внешнего мира. Хотя забор, ограждающий территорию, не вызывал ощущения защищённости, это был какой-никакой гарант того, что мутанты и мародёры не ворвутся в их дом. Сделанный из ржавых рифлёных листов, бетона и дерева, этот забор вызвал насмешку у тех, кто прошёл внутрь.

Вошли пятеро.

Первым зашёл высокий мужчина, возрастом сильно старше Матвея. Его внешний вид поразил тех местных, которые встречали гостей. Длинные чёрные волосы, собранные в конский хвост, аккуратная эспаньолка, кожаная куртка поверх оливкового поло, такого же цвета брюки и высокие сапоги. Рукава куртки подняты по локоть, обнажая предплечья, украшенные разноцветными татуировками. За ним вошёл скромного вида паренёк в толстовке и широких джинсах. Паренёк держал в руках металлический прямоугольник, очень похожий на тот, что нашли у Артёма, только больше размером. Сам Артём и двое крепких мужчин, явно с военным прошлым, скрывающих свои лица за балаклавами, зашли последними.

Эти двое больше всего напрягли Марченко. Они были вооружены автоматами, сильно отличающимися от привычных ему. Скорее всего, оружие из более развитой технически классификации, а значит, оставалось только догадываться, какой урон оно может нанести. На всякий случай Тихон и Матвей положили руки на автоматы. Трое из подчинения Тихона последовали примеру начальника.

— Bonjour! — поприветствовал первый. — Прошу вас, господа, не нужно оружия!

Он бегло говорил по-русски, но с выраженным французским акцентом.

— Меня зовут Антонио Флёр, — продолжил мужчина, — и я здесь для того, чтобы подарить вам чудный новый мир!

— Егор, — протянул руку Марченко, — переговоры буду вести я. Кто с вами пришёл?

— Ах! Конечно, pardon, мои манеры! Артёма вы уже знаете, это Ричард, наш техник. Он расскажет, как работает переход и куда мы предлагаем вам отправиться. А эти двое… всего лишь моя охрана. Вы должны понять, Егор, здесь небезопасно.

— Понимаю. Мы пройдём с вами в главное здание. Детали сделки будут обсуждаться там. Все ваши люди могут пройти, но это оружие придётся оставить.

Француз покривился.

— Не волнуйтесь, — сказал Марченко, — у нас с вами общие цели. Вы хотите предоставить нам новое жильё, мы готовы за него заплатить.

Егор щёлкнул пальцами, и тут же молоденькая девушка принесла старую икону Сергия Радонежского. Она мельком показала её Антонио и унесла.

— Получите как предоплату, — уверенно произнёс Егор, — в знак нашего доверия к вам. Согласитесь, товарищ Флёр, доверие в вашем деле очень важно.

— Несомненно… — протянул француз и фальшиво улыбнулся. Его смутила уверенность местного жителя, но он решил не придавать этому большого значения.

Они прошли в кирпичное здание, где Старший когда-то принимал оперативников, и разместились за круглым столом. Только двое в балаклавах встали за своим лидером.

— Итак, — улыбнулся Антонио, — Артём рассказал вам, чем мы занимаемся. Пора рассказать — как. В мирах… э-э-э… отличных от вашего, технологии сильно ушли вперёд. Технический прогресс — это основная составляющая развитых стран. Великие умы создают всё новые изобретения, чтобы превратить жизнь человека в приятное времяпрепровождение. Технология переходов между мирами появилась не так давно. И её изучили далеко не все. Максимум два процента. Но нам посчастливилось в этих двух процентах оказаться. Именно поэтому мы зовёмся «Новой надеждой». По сути, мы таковые и есть.

Егор и Матвей внимательно слушали. Тихон переминался с ноги на ногу, не отводя серых глаз от двух мужчин в балаклавах позади француза.

— Ричард, mon ami, продолжишь?

— Да, сэр, — ответил юноша с британским акцентом. — У нас есть технология, позволяющая строить так называемый квантовый туннельный переход. Я не буду вас загружать подробностями, как это работает, скажу просто, что открывается портал между нашим миром и тем, в который вы желаете отправиться. Мы достаточно времени занимаемся подобными операциями и выявили ряд условий, на которые вам придётся пойти, если вы хотите покинуть это место.

— Какие условия? — жёстким голосом спросил Марченко.

— Первое: куда вы отправитесь, определяем мы сами. Существует бесконечное количество вселенных. Практически в каждой из них существует ваш дубликат. У него такая же внешность, голос, привычки, даже мышление. Дубликаты отличаются в зависимости от внешних условий, но в целом — это вы. Мы отправим вас туда, где ваши дубликаты либо уже мертвы, либо вероятность пересечения с ними не более 0,001 процента. Второе: мы даём вам указания к действиям. Можете назвать это сценарием, если хотите. В первые полгода ваша задача — действовать по нему, в противном случае нас могут вычислить, и тогда вся наша работа пойдёт псу под хвост.

— Почему? — спросил Матвей.

— Поверьте, le copain, — ответил Антонио, — у нас много врагов. Наша… э-э-э… деятельность, к сожалению, нелегальна. Не все готовы понять, что мы помогаем людям. И третье: стопроцентная предоплата. Мы даём вам всю информацию, пакет документов и направление, но дальше всё зависит только от вас. Наше участие заканчивается, как только вы пересекаете границу миров.

— Семьи могут быть отправлены вместе?

— Нет, — жёстко ответил Флёр. — Только детей возрастом до года мы можем отправить вместе с биологическими матерями. Всё остальное — это большие риски.

— Не все будут готовы расстаться с близкими. Наше поселение слишком маленькое, и вы сами понимаете, насколько мы друг к другу привязаны. Мы платим вам. Наверняка те вещи, которые сохранились у нас, имеют большую ценность. Так почему же вам, товарищ Флёр, не отработать нашу оплату честно?

Француз замешкался. Его разозлила наглость Марченко. Он провёл не одни переговоры, но столкнуться с таким пренебрежением было для него в новинку.

— Это условия, которые… — он пытался подобрать слова на русском.

— Это условия нашей работы, — сказал один из тех, кто стоял позади Антонио и снял балаклаву.

Оперативники сразу узнали лицо мужчины. Прямой нос. Голубые глаза. Квадратный подбородок, заросший щетиной. Седые волосы, подстриженные по-военному коротко. Сомнений не было. Это Григорий Луценко.

Люций.

— Если вас это не устраивает, то не нужно тратить наше время, — жёстко отрезал он.

— Кто вы такой? — спросил Матвей.

— Не важно. Я тот, кто может дать вам надежду. А воспользоваться ею или сдохнуть в этом дерьме — выбирать вам.

— Поймите, — мягко сказал Марченко, — мы вас не знаем. Не знаем, кто вы. Вы обещаете сказку, цена которой слишком велика.

— Такова цена новой жизни, — Луценко прищурил глаза и посмотрел на Марченко. — Она высока. Но она того стоит. Вам будет нелегко. Вам придётся подстраиваться под жёсткие условия нового мира. И действительно, только от вас зависит, сможете ли вы в нём выжить. Но давайте начистоту: здесь вы выжить не сможете. Так что вы выберете? Надежду на жизнь или верную смерть?

— Что ж… — Марченко отвёл взгляд от Люция и сделал паузу, чтобы закурить самокрутку. — Если хотя бы половина ваших обещаний — правда, оно того действительно стоит. Нам нужно будет несколько дней на то, чтобы поговорить с нашими. Объяснить им всё. Донести. Мы собрали для вас всё лучшее, что у нас есть. Иконы, серебряные изделия, украшения. Всё, что сойдёт в качестве оплаты, по словам Артёма.

— Я хочу взглянуть, — сказал Луценко.

— Обязательно.

В комнату вошёл подчинённый Тихона с мешком наперевес. Металлический перезвон наполнил пространство. Мешок получился средним.

— Это только украшения и драгоценные металлы. Также мы предоставим шесть икон. Они написаны ещё до революции. Плюс у нас есть одно полотно. Практически нетронутое. Известный художник…

— Полотно мне не интересно, — перебил Луценко, — остальное годится. Предоплату мы возьмём сейчас. Остальное — в день перехода. Ричард останется у вас. Ему нужно предоставить имена тех, кто совершит переход. Далее он изучит дубликатов, и мы окончательно скажем, кто сможет отправиться. Цена, естественно, не меняется.

— Хорошо, — Марченко встал и подошёл к Луценко. — Всё же… как я могу к вам обращаться?

— Меня зовут Люций. Выход найдём.

Он пожал руку Марченко, кивком дал своим команду «за мной» и вышел из комнаты. Вслед за ним спешно последовали француз, Артём и второй в балаклаве. Марченко проводил их холодным взглядом и скомандовал Тихону предоставить Ричарду всю необходимую информацию.

18

Матвея позабавило, что местом отправления оказалось их с Егором место прибытия. Небольшая полянка в нескольких километрах от Просветления покрылась инеем. Сосны вокруг величественно тянулись к небу цвета сепии. Зима была уже на пороге, но здесь она не вызывала добрых ассоциаций. Здесь зима — это вестник голода и смерти.

Люций следил за тем, как работают его люди. Ворота, которые использовала «Новая надежда», были схожи с теми, которые используют СКВП, только лет рамке было явно больше, о чём свидетельствовали пробивающаяся ржавчина и следы от сварки. Проводов было больше. Они разноцветными реками расположились на траве и вели к нескольким ноутбукам, за которыми, словно композитор, свою симфонию отстукивал Ричард.

Оказалось возможным переместить двадцать три человека. Всего двадцать три человека из чуть менее двухсот получили право на новую жизнь. Получили надежду. Так думали они.

Забавляло Матвея и то, что Марченко в этом списке не оказалось. Но тот хорошо отыграл свою роль. Он взбесился, назвал Ричарда, Люция и всю их шайку мошенниками, а затем смирился. В Просветлении пошли разговоры, что именно Марченко сможет занять место Старшего и стать тем лидером, который так необходим их поселению.

Оказалось, что в одной из вселенных существовал Матвей Кантемиров, который скончался почти тридцать лет назад, и дубликата у человека с таким именем и фамилией нет. Матвей переживал, что их раскроют, но аналитики СКВП предусмотрели и это.

Дубликат Элины погиб в авиакатастрофе несколько месяцев назад, что делало её перемещение простым, с учётом того, что девушка никогда не отправится в ту часть, где проживал её дубликат.

В ту ночь они с Матвеем не говорили. Слова были не нужны. Оба прекрасно понимали, что им пришла пора расстаться ради новой жизни, потому что здесь они были обречены. В какой-то момент Эля в страстных объятиях Матвея хотела прошептать ему три заветных слова, но осеклась.

Зачем?

Завтра они расстанутся навсегда, не лучше ли просто провести эту ночь так, чтобы запомнить её на всю жизнь и оставить Матвея, Просветление и всё остальное в прошлом? И тёплыми вечерами в дивном новом мире, где нет радиации в таких масштабах, попивая чай с молоком, вспоминать эту ночь с улыбкой и ноткой ностальгии.

Мысли Матвея путались в ту ночь. С одной стороны, он чувствовал себя подонком из-за того, что так поступает с наивной девушкой. В его голове возникали мысли о том, чтобы рассказать ей всю правду здесь и сейчас, но потом он вспоминал раз за разом, что это работа и только работа. Он оперативник СКВП, он не имеет права на такую ошибку. Наверное, ему стоило вообще не проводить с Элей ту ночь, но он так хотел запомнить её. Почувствовать её ещё раз.

В последний раз.

И сила этого желания взяла верх.

В ту ночь они не говорили. Слова в ту ночь были не нужны.

19

В назначенный день Марченко приказал двадцати трём счастливчикам ожидать его команды, а сам вместе с Матвеем отправился проверить, всё ли идёт по плану, выполняются ли обещания, данные Луценко.

Они взяли мешок с ценностями, аккуратно сложенные иконы, обвязанные одеялами, и отправились на стареньком уазике к месту назначения.

— Как только мы передаём им мешок — можно брать. Возьми.

Марченко протянул Матвею камеру размером со спичечный коробок.

— Прикрепи к себе незаметно. Нам нужна фиксация.

— Я всё прокручиваю…

— О чём ты? — Марченко вопросительно взглянул на Матвея.

— Егор… Я знаю, что это против правил… Но там же люди! Они останутся здесь навсегда.

— Мне знакомо это чувство. Напомни, что первое вам сказали в академии?

— Это работа. Всегда нужно помнить, что это работа.

— Именно так. Да, она порой бывает грязной. А порой нам приходится идти на слишком сложный компромисс с собой. Но это работа. И мы должны её выполнять. Потому что если мы этого не будем делать, тогда это будут делать другие. И одному богу известно об их намерениях. Взять в пример хотя бы Луценко. Он зарабатывает на горе других людей.

— Ритуальные услуги тоже зарабатывают на горе других людей. Но он хотя бы даёт шанс. Делает что-то хорошее.

— Хорошо, давай представим, что это так. Люций — мессия, который спасает несчастных, вынужденных жить в этом аду. А что происходит с ними дальше? Ты об этом не думал? — Марченко повысил голос. — Почему же этот грёбаный святоша не помогает тем, кого он переправил?! Полгода… Что такое полгода в абсолютно чужом мире для неподготовленных? Мы с тобой здесь полгода. Освоился?! Привык?! Да первое, что ты сделаешь, когда вернёшься, — отправишься за роллами с лососем.

Матвей молчал.

— Их, как собак, бросят на произвол судьбы, половина окажется на улице и подохнет от голода. Им не будут давать пособия, у них не будет жилья. У них элементарно не будет денег! Они не смогут купить себе кусок хлеба, понимаешь?! Это спасение, по-твоему?

— Нет. Не спасение. Но этим людям пообещали его. Это же отчаяние! Мы же можем помочь им. У нас есть программа по защите свидетелей.

— А они свидетели чего, прости?! Припёрся какой-то жук хвостатый и обещал им за деньги новый мир. Знаешь, как это у нас называется?!

— Знаю.

— Он как пришёл, так и ушёл, а объект этот никто посещать не будет ещё лет двести. И предъявить никто никому ничего не сможет.

— Но это же… подло.

— Это работа, Матвей. Точка. Никаких привязанностей. Никаких внутренних конфликтов. Для тебя это должно стать делом. Просто очередным делом, — голос Марченко смягчился. — Матвей, ты знал, на что шёл. Ты знал, что это за работа. И ты сам говорил, что готов. Так и относись к работе как к работе. Если всё пройдёт хорошо, тебя ждёт кругленькая сумма по приезде. Купишь себе машину или мотоцикл. Или внесёшь первый платёж за ипотеку какую-нибудь. Или прогуляешь все бабки с какой-нибудь красоткой. Такова наша доля, брат. Не всегда благодарная, не всегда приятная, зато с лихвой оплачиваемая.

Матвей спорить не стал. Да и смысла не было, так как он понимал, что Марченко прав.

С дороги они съехали на тропу, ведущую в чащу леса, проехали несколько сотен метров и оказались на полянке. Луценко с его людьми уже были наготове.

20

— А где остальные?! — спросил Люций.

— Выходят, — ответил Егор, — мы выехали раньше, чтобы всё проверить.

— Так говоришь, будто понимаешь в этом, — засмеялся Луценко. — Ну, давай. Проверяй.

Марченко обошёл конструкцию, делая вид, что абсолютно поражён. Он задал несколько дурацких вопросов Ричарду, а затем вернулся к Люцию. Матвей в это время пересчитал всех из «Новой надежды». Семеро, включая самого Луценко.

— Всё выглядит отлично. Я в шоке, что где-то есть такие… технологии. Как будет проходить процесс?

— По одному подходите к Ричарду. Забираете документы, рюкзачок с провиантом на неделю. Сценарий. Далее мы открываем переход. Человек в него заходит и оказывается в своей новой жизни.

Марченко повернулся к Матвею.

— Я тебе так завидую, братишка.

— Жаль, что ты не можешь поехать со мной, — подыграл Матвей. — Если всё в норме, то держите вашу оплату.

Он достал из машины мешок, Егор — иконы. По команде Люция двое его подопечных подлетели к оперативникам и забрали свою оплату. Одного он остановил рукой. Тот без слов открыл мешок, показывая драгоценности и артефакты этого мира. Луценко криво улыбнулся, выказывая удовлетворение.

Матвей резко отскочил от машины. Пять метров он преодолел одним прыжком и незаметно для остальных оказался возле Ричарда, приставив пистолет к виску бедолаги.

— Стоять! — скомандовал Марченко и прицелился из автомата в Луценко.

— Твою мать, я так и знал!

Его люди наставили оружие на оперативников.

— Мы оказались в неловкой ситуации, — начал Люций, — вы угрожаете нам, а мы вам. Даже если вы меня убьёте, то живым вам всё равно не выбраться.

— Всё верно, — крикнул Матвей, — поэтому мы угрожаем Ричарду. Потому что если мы убьём его, то ни ты, ни твои люди не выберутся с этого курорта и станут едой для местных кабанов и лис.

— А мы с ними встречались, — подхватил Марченко, — так себе компания. Ну, что, парни, стоит оно того?! Бросайте оружие.

Глаза Луценко налились яростью.

— Нашли всё-таки, суки, — он улыбнулся. — А я думал, что замёл следы. Вы, значит, новая гвардия нашей могучей службы?

Не дожидаясь ответа, он добавил:

— Сложить оружие, парни. Это конец.

— И лечь на землю. Руки на затылке, мордой вниз, — добавил Марченко.

— Вы слышали его. Выполнять.

Они подчинились. Безоговорочно бросили оружие от себя подальше и легли на землю. Матвей одним движением поднял плачущего Ричарда. Штаны британца потемнели в области паха, а тёмный узор стремился по ноге к кроссовкам.

— Так и что же?! — удовлетворённо спросил Люций. — Я арестован?

— Агент Егор Марченко, Служба контроля вселенских перемещений. Это агент Матвей Фёдоров. Григорий Александрович Луценко, вы арестованы за нарушение статьи номер… — он сделал паузу. — Хотя ты сам знаешь, за что арестован. Ты же наш, не так ли?

— Нет уж, — сказал Луценко, — я с вашими ничего общего иметь не хочу. И не буду!

Он ударил Марченко в пах и попробовал выхватить пистолет. Тот, несмотря на охватившую боль, не поддавался. Егор ударил Луценко в живот, но тот словно не почувствовал и продолжил держаться за оружие оперативника. Матвей бросил Ричарда на землю. Люций несколько раз ногами ударил Марченко, куда попадал, но тот выставлял своими ногами блок. Они несколько раз повернулись, словно вальсируя, а затем встали так, что Луценко открылся Матвею.

Тут же последовал выстрел.

Никто из людей Люция даже не думал пошевелиться.

Их лидер упал на землю. Под ним начала расти алая лужа крови. Он держался за левый бок, куда попала пуля.

— Сука… — он корчился от боли, — ублюдки. Просто ублюдки… Зачем?! Зачем?!

Матвей подошёл ближе к Люцию. Марченко, немного ошалевший, наставил на лидера «Новой надежды» пистолет.

— Пятнадцать лет я пахал на эту проклятую контору. Пятнадцать лет! Кстати, работал и в седьмой. Ну мы же мрази! Просто мрази! Здесь люди страдают. Умирают. А вы? Вы же ни хера им не сделали хорошего. Воспользовались.

— А ты герой, стало быть? — запыхавшись, произнёс Егор. — А что ж бесплатно-то не перевозил их, а?

— А бабки на всё это я тебе откуда возьму, умник? Меня после ранения СКВП с носом оставили. Часы зато подарили… Ай!.. Ты понимаешь, сколько вообще стоит соорудить всё это? Людей найти? Базы получить? Или ты считаешь, что это просто как раз-два? Я делал то, что считал нужным. Я, в отличие от вас, ушлёпков, действительно давал второй шанс людям. И вы это всё просрали. Суки!

— Ты нарушал закон, — спокойно сказал Марченко. — А это… последствия.

— Дубина ты! — кряхтел Луценко. — Нарушал, конечно. Но у меня была цель. Я спасал людей. А как вы будете теперь засыпать, зная, что из-за вас они не получат новый дом?

— Спокойно будем, — сказал Егор.

— Это наша работа, — добавил Матвей.

— Давайте договоримся? Вы же всё понимаете! — Люций посмотрел на Матвея. — Вы же всё понимаете. Забирайте плату себе. Я бесплатно перевезу этих. Дайте работать…

Марченко достал из кармана плаща жгут-наручники и сковал руки лидера «Новой надежды».

К тому моменту, как голубая пелена появилась в воздухе, открывая туннельный переход, все люди Луценко, как и он сам, уже лежали, связанные, на земле. Марченко курил возле уазика. Матвей сидел на мокрой траве и смотрел куда-то в чащу.

Через портал вошли несколько человек в форме СКВП. Они подняли преступников и повели их прочь из этого объекта.

Матвей посмотрел на Марченко. Тот был уставшим, но довольным.

— Я хочу ещё раз увидеться… с Элей.

— Мы взяли главаря банды и их инженера. Наше задание выполнено. Контакты с местными запрещены. Ты и сам это прекрасно знаешь, приятель.

— Знаю. Егор…

— Я пока побуду здесь. Прослежу за зачисткой, а потом отправлюсь домой. У тебя будет чуть больше часа. Ты отправился в лес, осмотреть место преступления. Именно это я скажу Харитонову.

— Спасибо! — Матвей захватил иконы и мешок, прыгнул в уазик и полным ходом направился в Просветление.

21

Элина стояла на главной площади Просветления среди таких же, как она, согласившихся начать свою жизнь заново. Владилен, единственный из оставшихся в поселении, вышел проводить путников. Те, кто решил не покидать родных мест, осуждали согласившихся на переход. Те, кому не повезло и им отказала «Новая надежда», даже не вышли на крыльцо, чтобы последний раз взглянуть на своих близких.

Элина приоделась для славного нового мира. Её старенькое, но очень аккуратное платье обволакивало бёдра, подчёркивало грудь. Сверху она надела мамин плащ, который женщина держала для особого случая, и вот он настал. Элина даже собрала волосы в элегантный пучок, только несколько кудрявых прядей непослушно спадали на лицо.

Как только Матвей переступил порог калитки в воротах, его сразу забросали вопросами. Он, понимая, что не должен этого делать, посмотрел на них, людей полных надежды, и произнёс:

— У меня плохие новости. Старший оказался прав. Они мошенники.

— Как же так?! — крикнул кто-то. — Они же показывали нам фотокарточки!

— Подделка, наверное. Мы приехали туда, а они наставили на нас оружие. Потребовали, чтобы мы отдали всё добро. Завязалась перестрелка. Егора зацепило, но зато мы спасли ваши драгоценности, иконы.

— И на кой чёрт они теперь нам?! — крикнула женщина. — Что мы с ними делать будем?!

— Оставьте. Как напоминание, что доверять никому нельзя. Особенно тем, кто продаёт вам новую, богатую жизнь. Потому что когда кто-то обещает вам золотые горы, на самом деле он думает о своём обогащении за ваш счёт.

Эля молчала. По её худым щёчкам потекли слёзы.

— Идите по домам. Жизнь продолжается.

Матвей подошёл к Элине и шепнул ей на ухо:

— Мне нужно поговорить с тобой.

Она кивнула. Люди, нецензурно выражаясь и проклиная судьбу, забирали свои вещи из мешка и расходились. Матвей взял миниатюрную девушку под руку и отвёл в сторону.

— Эля, я должен тебе сказать правду.

— Какую правду? — в глазах девушки забрезжила надежда. Может быть, он обманул всех, чтобы забрать её. Только её одну.

— Я… не тот, за кого выдавал себя всё это время, — он говорил тихим голосом и сильно запинался от волнения, — меня действительно зовут Матвей, моя фамилия Фёдоров. Я прибыл сюда полгода назад, чтобы поймать банду под названием «Новая надежда», которая промышляла контрабандой людей из подобных вашему мест. Егор — мой напарник по этому заданию.

Глаза девушки округлились.

— Я не должен тебе этого говорить… Всё это… Это операция по задержанию. Мы изначально знали, что в Просветление рано или поздно придут люди и предложат отправиться в другой мир. Там, откуда я родом, это незаконно. Всё было просчитано. Мы должны были внедриться к вам, стать своими, а после задержать преступников.

Он сделал паузу, чтобы перевести дыхание. Голубые глаза Эли налились прозрачными слезами.

— Что не было просчитано — это ты. Что я встречу тебя и потеряю голову. Я иду на очень большой риск, даже разговаривая с тобой… Но, Элечка…

— То есть вы знали с самого начала? — разочарованно спросила девушка. — Всё знали, и ты… использовал меня. Всех нас.

— Нет! Что ты! Ни в коем случае!

— А как тогда это называется?

— Эля, послушай меня. Я понимаю, что это выглядит так, но давай посмотрим на ситуацию с другой стороны. Я оперативник, понимаешь? Я работаю под прикрытием. Как шпион. Это моя работа.

— То есть я — часть твоей работы?

— Нет, что ты… Ты как раз та, кто заставил меня задуматься о своей работе. О людях. Марченко говорит, что нужно просто взять и уйти. Что вы забудете нас. А если и нет, то какая разница? Но я так не могу, потому что я не хочу забывать тебя.

— А Марченко — это…

— Фамилия Егора.

— Прекрасно… Просто прекрасно, Матвей, — голос девушки дрожал от возмущения и обиды. — Что ты хочешь от меня?!

— Я не прошу понять меня, но прошу простить. То, что было между нами — это не какое-то мимолётное увлечение.

— Было?

— Эля, я должен вернуться домой. Моё задание выполнено, и я должен уйти. Отчитаться, написать рапорт и приступить к следующему.

— Ты… — руки девушки тряслись, — разрушил мою жизнь!

Она несколько раз ударила его маленьким кулачком в плечо и опустила голову ему на грудь. Она плакала очень тихо, сердце Матвея разрывалось. Он чувствовал себя полной мразью.

— Забери меня! — она подняла голову, её глаза были полны отчаяния. — Забери меня с собой! Ты ворвался в мою жизнь и изменил её навсегда. Я не знаю, смогу ли я теперь… без тебя. Когда я узнала, что нас с тобой отправят в разные миры, я даже думала не соглашаться. Я хотела предложить тебе остаться здесь. Пусть не в самом лучшем мире, но вместе. Ведь… я люблю тебя! Слышишь, Матвей, я люблю тебя!

— Я… я тоже тебя люблю.

Матвей наклонился к Эле и нежно поцеловал её. В этом поцелуе он показал ей, как сильно она стала ему дорога, и девушка это почувствовала. Он отклонился и посмотрел в её заплаканные глаза.

— Я не могу остаться, милая, — произнёс он, — и забрать тебя с собой тоже. Прости меня. Вчера мы знали, что расстаёмся навсегда, и я никогда не забуду эту ночь. Я никогда не забуду тебя, Элечка. И как бы я ни хотел быть с тобой, я не могу. Прости, но это так. Мне очень больно от этого. Я здесь, чтобы… попрощаться.

Он наклонился, чтобы поцеловать её ещё раз, но она отстранилась. Её взгляд стал каменным, а в голосе зазвучала ненависть.

— Ты чёртов предатель! Я не желаю тебя знать, Матвей. Но хочу, чтобы ты запомнил меня. Запомнил навсегда. Потому что, когда тебя спросят в старости: «Любил ли тебя кто-нибудь?», ты сможешь ответить: «Да. И я упустил эту любовь». Пошёл вон отсюда!

— Эля…

— Пошёл вон! — крикнула девушка. — Вон!

Матвей попятился назад.

Элина прогоняла его из Просветления.

Из своей жизни.

Она смотрела вслед уходящему оперативнику, проклиная его. Но ей было важно, чтобы он скрылся из виду.

Навсегда.

22

Первое, что увидел Матвей дома — голубое небо. В Москве заметно похолодало, но солнце всё равно пыталось хоть как-то согреть город. Матвей соскучился по тому, на что раньше даже не обращал толком внимания. Насколько может быть красивым голубое небо с несколькими пушистыми облаками на нём.

Луценко и его людей увезли в сторону Москвы. Им предстоит предстать перед судом, где Матвей и Марченко будут выступать свидетелями обвинения. Но это будет позже. Сейчас ему хотелось принять горячий душ и съесть двойной чизбургер.

В здании НИИ на Профсоюзной улице их встретили аплодисментами. Матвея похлопывали по плечу, поздравляли с первым успешным заданием.

Вечером позвонил отец. Он говорил, что очень горд сыном, что Матвей сможет добиться больших успехов в их нелёгком ремесле.

В рапорте Матвей указал всё как было, кроме одной детали. Он не указал, что влюбился в молодую жительницу Просветления, с которой жил чуть больше полугода, делил постель, мечты, надежды. Не указал, как предал её, ведь именно так он себя и ощущал. Не указал, что отчасти считает Луценко правым. Хоть он и нарушал закон, он давал людям надежду. Возможность пробиться в другом мире. Даже несмотря на то, что это было практически невозможно.

Несколько недель спустя он встретился с Марченко в кафешке, затерянной во дворе жилого дома на улице Маяковского. Они встретились как старые друзья. Обсуждали дело, смеялись, а Олег кормил их яичницей и поил нефильтрованным пивом.

Марченко рассказал, что пил три дня после их возвращения. Сказал, что для него это своеобразный рекорд, потому что обычно он уходит в запой на неделю. Матвей рассказал, как съездил к отцу, поделился деталями дела, но про Элю ему говорить не стал. Не смог.

— Ты всё ещё думаешь о ней?! — искренне удивился Марченко.

— Стараюсь не думать, — ответил Матвей, — но не всегда получается.

— Как это «не всегда»? У тебя либо получается, либо не получается.

— Значит, не получается. Я предал её, понимаешь?

— Матвей, — Егор выдохнул, — я тебе скажу это только один раз. Не позволяй чувству вины съедать тебя изнутри. Во-первых, оно того не стоит. Ты будешь сжирать сам себя и в итоге плохо кончишь. Во-вторых, даже если представить, что вы воссоединитесь, с чего ты взял, что она — та самая? Твоё навсегда? Твоё… предназначение, если хочешь.

— Я не знаю, — Матвей пожал плечами, — я не говорю, что у нас с ней навсегда. Но я хочу этого. Хочу быть с ней. В тот день, когда мы прощались… я думал остаться. Серьёзно. Подойти к тебе и сказать, что я не вернусь. Я готов был променять свою жизнь здесь на ту жизнь с ней. Более короткую, но более счастливую.

— Ох, приятель… — Егор сделал большой глоток пива, — всё это я проходил. Тебя цепляет девочка где-то, и ты понимаешь, что не хочешь жить без неё и дня. Но потом наступает новый день. Ты хранишь приятные воспоминания. Но живёшь дальше. Прошлое должно оставаться в прошлом.

Матвей грустно вздохнул.

— Ты должен ответить себе честно, — продолжил Марченко, — на что ты готов, чтобы быть с ней. Готов ли ты взять на себя всю ответственность? Многие в разные города ездить не готовы к своим вторым половинкам, а тут разные объекты. Понимаешь?

— Понимаю. Ты прав. Конечно. Просто…

Марченко отвлёкся на мобильный телефон.

— Меня в штаб вызывают. Видимо, поеду опять в седьмую.

— Мне тоже надо ехать. Кашалотов велел зайти после шести.

— Жизнь продолжается, приятель. Помни об этом. Вопрос всегда один. Насколько ты способен договориться со своей совестью? По своему опыту, скажу: иногда её нужно посылать куда подальше.

Он похлопал Матвея по плечу, махнул рукой Олегу и вышел из кафе.

По дороге на работу Матвей размышлял о словах Егора. С одной стороны, он, конечно, был прав. Какие вообще могут быть отношения у оперативника СКВП и жителя объекта седьмой классификации?

Но что-то внутри не давало ему покоя вот уже несколько недель. Он не просто скучал по Элине. В его груди что-то разрывалось, и это было не только чувство вины. Нет. Он хотел снова почувствовать её запах. Взять её за руку. Поцеловать её. Прижать к себе.

Приехав в НИИ, Матвей спустился в подвал, где хранились улики. Его поприветствовал Петрович — старый охранник, по совместительству инвентаризатор. Он улыбнулся парню кривыми, пожелтевшими от никотина зубами и спросил, что нужно оперативнику.

— Я хотел бы осмотреть улику по делу №7.217/01. Я забыл внести в рапорт кое-что.

Петрович, конечно, сразу просёк, что это ложь, но решил подыграть.

— А что нужно? Какая именно улика-то?

— Мобильный телефон одного из подсудимых. Улика №4.

— Момент-момент, — старик зарылся в журнал с пометками. — Ага! Нашёл. Забирать нельзя. Из пакета лучше тоже не вытаскивай. Третья полка снизу, второй стенд.

— Спасибо! — искренне улыбнулся Матвей.

Он прошёл сквозь бессчётное количество стеллажей ко второму стенду. Там, на третьей полке снизу, в небольшой пластиковой коробке лежал мобильный телефон Артёма. Где сам Артём, Матвей не знал, да его это, по сути, не сильно волновало. А вот на его телефоне должна была сохраниться одна фотография.

Пароль с телефона был снят: видимо, Артём так и не поставил его после разговора со Старшим и остальными. Матвей нажал на иконку с изображением цветка с разноцветными лепестками и сразу увидел ту самую фотографию. В тёмной комнате, в своём кресле, замещающем трон, сидел Старший и смотрел в камеру уставшим взглядом. Его глаза были чуть испуганы от увиденной технологии, а зрачки расширены. Седая борода ровно ложилась на грудь.

Матвей открыл мессенджер и отправил себе фотографию. Благо подключить телефон Артёма к Wi-Fi не составило труда. После он проверил фото на своём телефоне, аккуратно убрал улику в коробку и отправился к Кашалотову.

23

Игорь Сергеевич Кашалотов — человек слишком пунктуальный, потому постучать нужно ровно в 18:00, в противном случае его раскатистый бас разгромил бы Матвея в пух и прах.

Кашалотов практически не изменился за полгода. Матвею даже показалось, что он встретил его в той же одежде, что и при выдаче задания.

— Ну, заходи, девочка моя, заходи, — пригласил его Игорь Сергеевич, — садись.

Он не отрывался от каких-то графиков на жидкокристаллическом мониторе, а стол его был завален папками с разными делами и съёмными жёсткими дисками.

— Ну что, — сказал Кашалотов, — поздравляю тебя. Молодец. Оба молодцы. Только не зазнавайся, красотка.

— Не буду, — улыбнулся Матвей, — спасибо.

Он немного замялся, разволновался, но всё-таки решился спросить:

— Игорь Сергеевич, разрешите вопрос.

— Что такое, рыбинка моя?

— Я понимаю, что это не имеет к вам отношения… Игорь Сергеевич, там, на задании, мы познакомились с разными людьми. Хорошими людьми. Они скромны и живут своей обычной жизнью в мире, где жить им осталось совсем недолго. Когда мы внедрились, я знал, что мы покинем объект. Знал, что оставим их там, так как это не наша задача — улучшать качество их жизни. Но было двадцать три человека, которые поверили в новый мир. И которые готовы были рискнуть и отдать всё, чтобы оказаться здесь. Или в других объектах. А мы ушли.

Кашалотов отвлёкся от монитора и спустил очки на кончик приплюснутого носа.

— Скажите… может быть… мы могли бы как-то им помочь?

— Что ты имеешь в виду?! Сюда, что ли, перевезти?

Матвей еле заметно кивнул и виновато уставился в пол.

— Деточка, ты совсем, что ли, охерела?! Я тебе что, мать Тереза?! Или эмиграционная служба?! Ты о чём просишь вообще?! Значит так, милашка… Я этой твоей просьбы не слышал, ты меня понял?! И никто не слышал, потому что, если услышат, ты пойдёшь под суд вместе с Луценко. Как соучастник.

— Простите. Простите, — Матвей запаниковал, — я сам не знаю, что на меня нашло. Я просто хотел спросить. Просто спросить, и всё. Я встретил девушку…

— Суд состоится через три недели, — громко, жёстко перебил Кашалотов, — твоего физического присутствия там не нужно, письменных показаний и видео с признанием будет достаточно. Пора работать дальше.

Он достал сигарету откуда-то из стола, закурил и выпустил смачный клуб дыма.

— Прилетело твоё следующее дело. Не забирал?

— Я не знал, что меня на новое дело назначили.

— Эх ты, милая моя! А я только перестал в тебе разочаровываться. Ну да ладно, с кем не бывает, — он посмотрел вверх. — Со мной! Со мной не бывает!

По всему коридору послышался раскатистый смех, который закончился так же неожиданно, как и начался.

— Смотри.

Кашалотов передал Матвею папку, где красивым наклонным шрифтом было напечатано: «Дело №10.11/24. Рекомендуемый исполнитель: Фёдоров М. Е.».

— Десятая классификация? — удивлённо спросил Матвей. — Я всегда мечтал побывать там.

— Девочки и их мечты, — Кашалотов выбросил окурок в корзину для бумаги, — видишь, как здорово? Мечты сбываются!

— Расскажете вкратце, в чём суть задания?

Матвей за прошедшие полгода набрался смелости и понял, что Кашалотов не такой страшный человек. Более того, он обычный человек, хоть и характер его скверен.

— Тебе нужно будет отправиться на объект № К10—11. Спустя долгих три года работы мы наконец заключаем с ними пакт о сотрудничестве. Сам понимаешь, как для нас это важно: первый объект из десятой, который согласился вести с нами диалог. Самодовольные ублюдки! Они считают, что если у них сохранилась монархия, то могут смотреть на всех сверху вниз. Ну да ладно. Через месяц состоится встреча с их адмиралами, или как это там у них называется, куда отправляется Раскалов лично. Один из наших птенцов напел, что встреча эта может быть под угрозой срыва, потому что есть те, кто против такого рода сотрудничества, представляешь?!

— Мы знаем, кто желает сорвать встречу?

— Те, кто заинтересован в свержении монархии, — Кашалотов пожал плечами, — у них как в семнадцатом году не получилось, так они потом каждые двадцать лет стабильно что-то придумывают. Здесь есть ещё один важный момент. В объекте уверены, что мы никогда не посещали их территорию… ну… нелегально. Пусть и будут уверены дальше. Для них мы бывали в схожих объектах, но не в этом. Ясно?

— Ясно.

— Хорошо, принцесса. Твоя задача — всячески помогать местной службе найти тех, кто пытается сорвать сделку. И помни, дорогуша, ты там будешь представлять нас. Великую и могучую, прости господи, организацию. Потому постарайся сильно не косячить, хорошо?

— Хорошо, Игорь Сергеевич. Сценарии?

— В папке четырнадцать штук. Все согласованы с их службой. Изучай. От нас больше никого не будет… официально. Отправляешься на следующей неделе. Там тебя встретят с распростёртыми объятиями. А теперь иди. Пусть всё пройдёт по сценарию.

Матвей поблагодарил Игоря Сергеевича и вышел из кабинета. Не успел он сделать и несколько шагов, откуда-то из его кармана заиграл Atomic Rooster. Такой рингтон стоял только на его отца.

— Алло? — Матвей сразу поднял трубку.

— Привет, сынок! Говорить удобно?

— Конечно. Только что вышел от Кашалотова.

— О! Новое задание?

— Да.

— Слушай… Есть у меня к тебе разговор. Сможем встретиться через час на твоей квартире? Я как раз в Москве.

— Да, конечно. Случилось что-то?

— Нет-нет. Всё в порядке. До встречи тогда. Обнимаю.

Матвей вышел из здания НИИ и прыгнул в первое проезжающее мимо жёлтое такси. Отец не так часто говорил ему, что «есть разговор». Это означало, что либо ему нужна какая-то помощь, что странно, так как попросить он может кого угодно о чём угодно, либо что что-то действительно произошло и он просто решил поберечь нервы Матвея.

Фёдоров-младший жил в трёхкомнатной квартире родителей на Ленинском проспекте. Дом, в котором располагалась квартира, стоял на границе Ломоносовского и Обручевского районов. Восьмиэтажный, кирпичный, построенный ещё в шестидесятые, он имел уютный двор, чем-то схожий с дворами-колодцами, только без одной стороны. Окна квартиры выходили в основном на Ленинский проспект. Шумный, с постоянным движением и частым перекрытием, когда из Внуково ехал кто-то важный в центр города. Многие жаловались на шум, но Матвею, наоборот, нравилось. Так он чувствовал себя частью чего-то большого. Частью города.

Фёдоров-старший уже ждал сына на кухне. Увидев юношу в коридоре, он обнял его, как только тот переступил порог квартиры.

— Рад тебя видеть, дорогой. Как ты?

— Спасибо, пап, всё хорошо. Что за срочный разговор?

— Проходи. Я чай заварил по рецепту Лизы. С женьшенем и корицей.

Они сели на небольшой, но аккуратной современной кухне. Евгений Николаевич разлил чай в чашки и открыл коробку со сливочным печеньем.

— Сынок… — начал он, — мне позвонил очень хороший друг. Ты его наверняка помнишь. Мансуров.

— Как можно забыть нашего министра обороны, папа? Вы с ним друзья? Я не знал.

— Ну, мы два старика с общими интересами к огороду, только и всего. Но однажды он меня выручил. И я, если можно так сказать, пообещал помочь ему, когда это будет нужно. Мансуров один из немногих в правительстве, кто знает о существовании СКВП. Хоть государство никогда не выделяло нам финансирования, порой складываются ситуации, когда мы можем быть полезны как никогда.

Матвей не перебивал, а только изредка сёрбал чаем.

— Так вот, сынок, у них там… — Фёдоров-старший понизил голос, — сложилась ситуация, в которой только мы можем помочь.

— Я заинтригован, папа.

— Позавчера скоропостижно скончался Егоров.

— Что?! — ошалел Матвей. — Ничего не слышал.

— Всё верно. Ты и не должен был слышать. Сейчас страна в такой ситуации, что мы не готовы к смене власти. А новость эта может навести смуту похлеще, чем в царские времена.

— Ну, это как посмотреть, — не согласился Матвей.

— Сынок, я не хочу спорить с тобой. Не сейчас. Дело очень важное, попробуй понять меня. Официально президентАлександр Егоров находится в своей резиденции в Сочи. Они смогут скрывать факт его смерти ещё две-три недели, но не больше. В кабинете министров уже начались волнения: какой-то умник распустил слушок. Можно, конечно, посадить двойника, но ты же сам понимаешь, что это не решение. Обязательно найдутся те, кто будет сравнивать фотографии, писать об этом в интернете, делать разоблачающие видео. Всё то, что сейчас так популярно. Нужна точная копия, которая досидит срок, пока подготовят преемника.

— Им нужен дубликат Егорова?! — ещё сильнее удивился Матвей. — Господи, я так полагаю, что о выборах и речи не идёт, не так ли?

Матвей старался никогда не спорить с отцом о политике. Их взгляды слишком различались, а горячие беседы могли с лёгкостью перерасти в скандал.

— Сынок… Дело очень деликатное. Дубликат уже найден. Он находится в объекте № К3—61. Это…

— Третья классификация, я знаю. Вы ещё и дубликата нашли из Советского Союза?! А то нам этого мало было!

— Матвей, — Евгений Николаевич сделался серьёзным, — я понимаю, что у нас с тобой разные взгляды. Поэтому я не прошу тебя помочь, как бывший сотрудник СКВП просит новобранца. Я прошу тебя помочь, как отец просит сына.

— Папа, мне Кашалотов уже поручил задание. Я бы с радостью, но… — понадеялся соскочить оперативник.

— Если ты согласишься, я обо всём договорюсь. За это не переживай. Это не будет официальным заданием, но ты получишь хорошее вознаграждение. Очень хорошее, — подчеркнул Фёдоров-старший, — тем более ты будешь не один. Мой знакомый психолог поможет тебе.

— Да как вы вообще себе это представляете?! Мне что, совершить переход и уговорить человека править целым государством в другом мире?!

— Примерно так, — улыбнулся Евгений Николаевич, — примерно. Есть наброски сценария.

Матвей тяжело выдохнул.

— Мне надо подумать. Я не могу так сразу.

— Хорошо, — Фёдоров-старший понимающе кивнул, — ответ мне нужен завтра. Если ты откажешься — ничего страшного, это сделает кто-нибудь другой. Но мне хотелось бы, чтобы этим занялся ты. Только тебе я могу довериться на сто процентов.

Он встал из-за стола, поцеловал сына в темя и ушёл.

Матвей сидел на своей кухне, задаваясь только одним вопросом: что ему делать?

С одной стороны, он мог бы помочь отцу. Это большая услуга, но о ней его попросил отец. Это будет полезным как со стороны карьерного роста, так и в семейных отношениях. Не просто так Фёдоров-старший пришёл к сыну. Он ему нужен.

С другой стороны, это противоречило всем его взглядам. Матвей считал, что Александр Егоров и так засиделся на своём посту, а тут его в буквальном смысле решают воскресить, используя службу, которой по официальным документам не существует.

Задание Кашалотова тоже не из простых, но это его работа. Сложная, но работа. Тем более что задание показалось Матвею крайне интересным. Он будет заниматься тем, к чему его готовили.

Своей работой.

Для Матвея принять решение оказалось сложным делом. Весь вечер он взвешивал все за и против, думал о последствиях отказа отцу. О том, что ему скажет Кашалотов, когда узнает, какое задание подбросил Фёдоров-старший. А что скажут коллеги, если прознают, что СКВП используется как рычаг воздействия правительства? Наверняка Раскалов в курсе, что задумал провернуть Евгений Николаевич. Значит, в обоих делах Матвею удастся показать себя с лучшей стороны, если, конечно, он справится. А если нет, то в обоих случаях он проиграет.

Конец ознакомительного фрагмента.