Говорила мама…

Анатолий Никифорович Санжаровский, 2023

Повесть Анатолия Санжаровского «Говорила мама…» – это будни повседневной крестьянской жизни.Автор вспоминает:«Я тайком 35 лет записывал за мамой её повседневные истории о самой себе и близких людях. Если она замечала, что я что-то за нею записывал – она тут же сердито замолкала. Пришлось всё делать так, чтоб она и не догадывалась ни о каких записях».Повесть опубликована была через 18 лет после смерти матери.

Качающиеся на лопатах

Приехал я в мае к своим.

Смотрю, на двери замок.

Я за сараи. В огородчик.

Гриша в одной майке. Рубаха повязана на бёдрах. Копает.

В отдальке мама копает грядку под чеснок.

Обнимаемся. Целуемся.

— Ну, как Вы тут?

— Да помало качаемось на лопатах! — вполушутку бросает мама. — Ойно! Да ну ходим у нашу заброшку. Шо мы туточки стоимо?

Я:

— Да Гришу караулим. А ну, не дай Бог, весёлые цыганки украдут нашего женишка! Как пережевать такое горе?

Гриша:

— Гришу кинь на дороге… Споткнутся, но никто не подымет… Ну что, ма, как говорил один, глубоко покурили, мелко поработали, можно и на отдых. Раз Толька приехал, какая тут копка?

Мы идём в наше палаццо.

В эту тоскливую аварийную гнилушку.

Бросается дома в глаза цветастый ковёр во всю стену.

Мама гордовато присмехается:

— Угадай, за скилько взяли?

— За двести?

— Выще! Все шесть сот! Хватит лохмоты туточки развешивать!

— Но стена-то вечно сырая!

— Это верно. На той неделе стенка отвалилась совсем до костей. Еле заделали… Мы подбили под ковёр стари одеяла.

— Ковру надо дышать. Там должен пан воздух прогуливаться.

— Толька! А вы себе ничё не покупили? Машина щэ не бибикае у вас под окном?

— У нас, мам, арктическая тишина под окном. Ну на какие тугрики брать ту машину? Так что у нас ни дачи, ни машины… Из транспорта я держу лишь велосипед. С Вашей доброй руки… Помните, Вы мне купили велосипед, когда я был в девятом классе? С тех пор не слезаю с вела. Четыре уже украли. Купил пятый. Не повезло и с пятым… У нас одни убытки. У магазина на прошлой неделе украли. Зашёл за пакетом молока. Выхожу с пакетом — веселопеда нетушки.

— А мы уже год порося не берём. Кормить нечем. А магазинным хлебом окормлять… Знаешь, куда оно выскочит!.. Гриша, ну шо нам делать?

Гриша с напускным выговором:

— Бабушка! Или ты с Луны упала?

Он достал поллитровку из-за телевизора.

Подбросил и ловко поймал одной рукой:

— Наедем на бутылочку, Михалушка?

— Случай ты не бросишь… И чего вот эти дядьки, учёны, шо ли, не придумають, як человека отохотить от водки?..

— У-у-у, ма… На что Вы замахиваетесь… Это опасно! Да если наука победит пьянство, люди перестанут уважать друг друга! Ну… Пока до этого дело не дошло, суну-ка я своё пойло в холодильник. Не, не пойло… Моя валерьянка! Холодненькая лучше идёт.

— Тебе только б стаканить, — укоряет мама Григория. — Его, Толька, нипочём от бутылочки не выгонишь… От него не открадёшься… Чекалдыкнет один целую бутыляку и болта, и болта… И ляпае, и ляпае… Цэ скилько на его газировку^[6] трэба?

— А что нам деньги? Мы сами золото! И… Ма! Не наговаривать! А то подумает Толька, что я, николаевский жених, ещё и вечный аквалангист.^[7] А уж если по правде… Всё у меня аллес нормалес.^[8] Ведь малопьющий я…

— Ага! Скилько ни налей — всё мало! — без зла погрозила мама пальцем.

— К случаю явления столичанина ну чего не съездить в Бухару?^[9] — покаянно вздыхает Григорий. — Ну просто великий грех не остограмиться!

— Трэба ж тогда и к выпивке чего подтащить? — разводит руками мама. — Самэ лучше, сбегаю-ка я на свиданку на низ. Пробегусь по магазинах.

Скоро стол был накрыт.

Гриша налил нам с мамой пива. А себе водочки.

Все встали. Чокаемся.

— Ну! — стукнул Гриша своей рюмкой мою и мамину. — Не дадим прокиснуть нашему антизнобину.^[10] Сгинь, нечистая сила. Останься один спирт! Бум! Бум!! Бум!!! За здоровье всех!

— Правильни слова, сынок! Здоровьюшко — всё золото наше!

Гриша лениво потягивал водочку.

А мы с мамой баловались пивком.

Мама всё подкладывала мне грибки:

— Чемпион (она не выговаривала шампиньон и чемпионом его называла) всем грибам генерал. Ломали с Гришей в Чураковом рове. Е щэ грибы гусеником, гуськом растут. Як полотно!

— Что у Вас новенького?

— О Толька! За раз и не проскажешь! — хвалится мама. — У нас районна больница вся водою пидойшла. Канавами больницу обнесли. Обрыли. Ну властюра! Поставили больницу. А потом хватились щупать воду! А она сама нагрянула в подвал. Канавы стали обрывать.

— А толк пляшет?

— Не знаю, самэ лучше… Сёгодни шла к сараю, горобець вжик у самых глаз. Чуть крылом не резанул. Цэ, думаю, к приезду Толеньки.

— И белый голубь у нас на антенне сидел, — добавил Гриша. — И в окно воробейка тукал. Кто-то приедет.

— Зима-зимица путёвая була. Я из тарахтушки^[11] на той неделе тилько выскочила. Ведро углю у день спалювалы.

— Ты Митькиных девок ещё не видел? — спросил Гриша. — Ленка… Ух ты, тухты! На Октябрьскую с трибуны от школы орала. Читала что-то. Актиивнущая… Девка-отлёт! Нашей выпечки! На баяне ох и режет — я тебе дам! Формы м-м-м!.. Выше матери. С лица видная. Мужики уже косятся… Ленка хороша. Смелая. До каждого подойдёт. А меньшая, Людка… Худая, как кочерыжка. Худорба напала. Выдула непохоже что. Уже в первом классе. Спрашиваю, женихи есть? Кричит: целая шайка! Все женихи, что были в детсаду, веются за нею и в школе. Ни одного малушу не поменяла.

— Бачишь, сынок, — грустно улыбнулась мне мама, — молодое растёт, старое отваливается… Люди свое дило знають туго, мруть, як мухи… Ну вон зимой Сашка с завода Ползик… Вечером, солнце так уже заходило, був у нас. А ночью помер… У нас на порядке жил Жора. Здоровкался как… Бывай здоров! Его и прозвали Жора Бывай Здоров. С перепою убил себя выстрелом в рот. А соседка у нас во отожгла номиерок! Утром встала, позавтрикала, каплю покопалась в огородчике и опрокинулась. Разделалась… Сёгодни под Три Тополя, — мама посмотрела в окно в сторону кладбища, — уже ухоронили… Часа два назад провезли на машине…

— А почему на руках не несли? — спросил я.

— На руках надо носить, пока жив человек! — хлопнул Гриша вилкой по бутылке. — А то живут и на кулаках друг дружку нянчат.

Мама возразила:

— Не у всех же так. Вон деда Костюху проносили мимо нас на рушниках. У него шестеро сыновцов!

4 мая 1979

Примечания

6

Газировка (здесь) — водка.

7

Аквалангист — запойный пьяница.

8

Аллес нормалес — всё в порядке.

9

Съездить в Бухару — выпить.

10

Антизнобин — спиртное.

11

Тарахтушка — куртка с капюшоном.