За гранью возможного

Анатолий Николаевич Кольцов, 2022

Ещё со времен школьной учёбы в молодом парне засела тема, как избавить мир от хранилищ разлитой нефти. Он как-то лицезрел эти картины в телевизионной программе и ужаснулся увиденному. Там звучали некие цифры, указывающие на миллиарды тонн и тысячи квадратных километров занимаемые этими хранилищами. В этом фильме он ещё увидел птиц, упавших в гигантскую лужу с нефтью. Птицы, обессилив, бились о липкую поверхность под ними, но взлететь никак не могли, а напротив, медленно увязали в этой слизи всё глубже и основательнее. Оператор хладнокровно снимал жуткие кадры и не собирался отводить объектив в сторону. Парнишка смотрел, как птицы беспомощно тонут в чёрной жиже и сердце его сжималось от жалости к ним. А главное, объяснял дикторский голос, что оказать помочь птицам в этой беде невозможно, поскольку добраться до них нельзя. Тогда он дал себе слово, что поможет этим птахам. – Насколько мне сегодня известно, ни одной птицы в этих лужах больше не тонет. Можешь себе представить ни одной!

— Привет, Пал Палыч.

— Здравствуй, коль не шутишь…

Ответил на бравое приветствие своего младшего сотрудника Мишки Круглова зав. лабораторией Павел Павлович Костин.

— Михась, а чё это ты такой вежливый нынеча с утреца? Уж не просьбу ли имеешь высказать? Что-то мне кажется, что такая твоя вежливость не спроста.Я тебя подлизу давно знаю. Цельных полгода тут под ногами у меня ошиваешься.

— Палыч, имею я просьбу, ну, имею. Ведь организм не может существовать без неких потребностей, которые, даже имея в виду глобальные нужды коллектива коллег, не стоит прятать за парадными фасадами мелких, по сравнению с моими, нужд предприятия.

— Вот, сопляк оголтелый. Сам-то понял что сказал?

— Захочешь смыться с работы пораньше и не такое придумаешь. Палыч, отпусти с обеда?

— А чё так — с обеда. Почему не с утра-то? Ведь ты и так ничего не делаешь, и эдак ничего. Ты вообще, звони с утра и справляйся — стоит ли тебе тратить твоё драгоценное время на поездку в лабораторию или не стоит. Так я тебе сразу отвечу: не стоит даже мечтать. Вот твоё свободное время за той лабораторной стойкой. Запустил ты важные дела до такой степени, что работать будешь месяц круглосуточно и без подмены. Я тебе даже ведро специальное куплю — «саниттайзер», называется или «саниттазик» по-русски. Тебе даже по нужде отходить не придётся. Прямо тут всё тебе и устрою. Так что впрягайся по-настоящему. Журнал писать не забывай, иначе ответишь за всё и сразу. Заспиртую тебя в той вон колбе и буду потомкам показывать, как самого большого лодыря в мире.

Мишка расстроился, как нельзя более. Он сегодня записался на семинар с мудреной темой: «Методы и оборудование утилизации АСПО* и прочих отходов нефтеперерабатывающих предприятий».

(* — асфальтосмолопарафиновые отложения) Ещё со времени молодой школьной учёбы, в нём засела тема, как избавить мир от огромных полей разлитой нефти. Он как-то смотрел эти картины в телевизионной программе и ужаснулся увиденным. Там звучали некие цифры, указывающие на миллиарды тон и тысячи квадратных километров занимаемые этим мировым бедствием. Молодой ум мальчишки так проникся самой проблемой, что не видел своей жизни без победы над этим злом с названием «нефтешламы». Ему тогда было не понять: как можно добывать какую-то там нефть, безжалостно загрязняя всё вокруг. В этом фильме на экране телевизора он ещё увидел птиц, упавших в гигантскую лужу с нефтегрязью. Птицы, обессилив, бились о липкую поверхность под ними, но взлететь никак не могли, а напротив, медленно увязали в этой слизи всё глубже и основательнее. Оператор хладнокровно снимал эти жуткие кадры и не собирался отводить объектив кинокамеры в сторону. Мишка смотрел, как птицы беспомощно тонут в чёрной жиже и сердце его сжималось от жалости к ним. А главное, объяснял дикторский голос, что оказать помочь птицам в этой беде невозможно, поскольку добраться до них нет возможности. Мишка тогда дал себе слово, что поможет этим несчастным птахам. Именно тогда он решил, что выучится и покончит с этим земным злом под названием — отходы нефтедобычи.

Вот и сегодня он мечтал попасть на этот самый семинар. Ему было очень интересно, как сегодня борется мир с подобным бедствием. Но на пути стоял Пал Палыч. Мишке ничего не оставалось, как приступить к работе, ведь он и в действительности сильно отстал от графика испытаний, а сие может задержать выход продукции, что в свою очередь, подведёт всё предприятие перед партнёрами. Хотя и работал он здесь всего-то ничего, но успел проникнуться дружеской атмосферой, царившей в коллективе. И, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Ровно в одиннадцать часов в лабораторию позвонил начальник службы безопасности Ржаной с предупреждением, что бы через пять минут все компьютеры были выключены, поскольку ожидается отключение электричества всего района, а конец этой вакханалии энергетиков может настать только к вечеру. Так что отбой всем работам и по домам. Когда Пал Палыч сказал об этом Мишке, тот даже запрыгал от восхищения.

— Ну, что, небось пообещался к девкам с визитом? Празднуй, повеса, сегодня твой день.

— Палыч, какие девки. Я в библиотеку иду на семинар.

— Ещё чего. Это теперь библиотекой называется. Давай трепись дальше. В общем, по домам и всё тут. Но завтра тазик я тебе точно принесу. Умрёшь тут, у этого стола, но с места не сойдёшь. Пока график не нагонишь, я с тебя живого не слезу. Ты меня знаешь.

— Знаю, Палыч, знаю. Не сомневайся вот тут у стола я и умру, а если хочешь, прямо завтра и скончаюсь.

Хохотнул Мишка и полетел к метро, чтобы не опоздать на слушания. Палычу было не понять, чем занят мозг этого обычного парня. А ведь он мечтал спасти мир от зла, но ему на этом пути мешалась какая-то там лаборатория в каком-то там «ГФАК-техно». Хотя покрытия, которые Мишка сегодня испытывает и важны народному хозяйству, поскольку они помогут сэкономить гигантские количества металла, не позволяя океанической воде превратить корпус судна в труху из ржавчины, но та идея, которой болел сам Мишка, была не менее важна для того же человечества. А главным для молодого парня было спасение птиц, так неосторожно присевших в вязкую смолу нефтяного озера, созданного злой необходимостью людей.

Вот зал библиотеки, вот лектор на трибуне, вот слайды на экране. Всё это Михаил теперь видел воочию, всё что говорилось, он так же слышал, но было это как-то не то и не так.

— Разве можно сжечь в тепловой трубе вместе с бензином гигантское количество нефтегрязи. В ней ведь каких только примесей нет. И песок, и трава, и почва, и доски. Мамочка родная… чего там только нет. А главное, что истребляя шламы, мы будем с таким же усердием коптить небо. Это какое же количество сажи и разного рода вонючих испарений мы выбросим в наше воздушное пространство? Мишка сидел, слушал докладчика, смотрел на все его диаграммы, а сам думал, как всё же избавить человечество от этой напасти и не загрязнять при этом всего вокруг. Как спасти птиц на суше не отравляя их в полёте после спасения.

На следующий день он пришёл в лабораторию совершенно расстроенным. Это заметил его начальник Палыч и тут же поинтересовался:

— Что, Михась, девки прогнали? Так и не повеселился вчера. Гляжу, лица на тебе нет. Поведай братишка, в чём печаль, авось и помогу по доброте душевной.

Пытался зубоскалить Палыч, но это у него плохо получалось, потому что и в самом деле человек он был добрейший. Мишка хоть и расстроенный, но тоже не злобный малый, сразу выдал ему все свои печали.

— Пал Палыч, вот ты всё про девок каких-то мне говоришь, а я ведь и в самом деле был в библиотеке.

Палыч громко заржал.

— Вот те на. А я думал, что по библиотекам только в наше время мотались. Я ведь и сам не один день по читальным залам просиживал. Помню, как сейчас — очередную библиотечную выставку разглядываю, там, в перечнях, расписано какие новые иностранные журналы привезли, так я первый в очереди за ними оказывался. Помню, всё их опыты по флюидам перечитал. Только вот что тебе скажу, друг мой ситный, ничего там у них серьёзного нет. Всё что важного тогда я узнавал о собственных догадках, было родом из нашей учёной среды, появлялось в нашем родном «сэ-сэ-ере».

— Пал Палыч. Вот здесь мы занимаемся этими самыми флюидами, а что в них ты сам придумал? Или ты только чужие мысли используешь?

— Так уж вышло всё, что я делаю здесь, не мной придумано. Но и я, однако, кое-что тоже смыслю. Когда-то я специализировался в нефти и других вязких средах. И здесь, видишь ли, ко двору пришёлся. Могу тебе похвастаться — не лишний я человек в этой конторе. За что меня и ценят. А ты, Михась, будешь сачковать, станешь лишним. Какой от тебя прок, если ты в опытах отстал от графика больше недели. Где ты и в каких облаках витаешь, леший тебя разберёт.

— Почему, леший? Я и не витаю вовсе. Просто думаю.

— Он, видишь ли, думает… Индюк вон думал, думал и в суп попал. А из тебя и супа-то толкового не сваришь. Так что догоняй графики, иначе накажу, как прогульщика. Вон, вчерашний день у нас опять украли, а работа не ждёт. Народ требует от нас всецелой победы над коррозией и не иначе. Не зря наша контора называется «ГФАК-техно». Кстати, ты знаешь, что это название означает?

— Нет. Не знаю. Когда на работу принимали я и не поинтересовался. А зачем мне всё это? Есть название и ладно. У всех фирм название есть.

— Нет, Мишенька, не зря это название тут прилеплено, это Гидрофобные Антикоррозионные технологии. «Основы», которые ты испытываешь позволят кораблям плавать по морю сотни лет и не ржаветь.

— Палыч, ну и что, что покрытие такое крутое. Оно ведь землю от нефтешламов не очистит.

— Вот те на. Как это не очистит?А что мы с тобой делаем? Именно нефть и перерабатываем, а конкретно АСПО — отходы от нефти.

Тебе это не по нраву?

— В общем, не это я хотел сказать, Пал Палыч. Я хочу, чтобы все грязные нефтешламовые накопители исчезли. Вот бы их взять и переработать во что бы то ни было. Да так, что бы грязи в воздух не выбрасывать. Я ведь вчера ходил на лекцию о переработке этого дерьма. А там только сжигание. Представляешь? Одну грязь превращаем в другую. И ещё не понятно, какая из них опаснее. Та, которая на земле или та, которая в воздухе.

— Да ты оказывается философ, Михаил Дмитриевич? Ишь, какие у тебя в голове заморочки. А я думал, что тебя только Инга интересует. Она ведь дня без тебя прожить не может. Так и шастает к нам, то за колбами, то за весами. Я то вижу, что её только ты интересуешь.

— Не знаю, Пал Палыч, я не замечал. Но не о Инге речь. Я думаю, как можно всю эту грязную нефть взять и превратить в пыль, да так, чтобы в воздух эта пыль не попала.

Вновь раздался громкий смех Палыча. В этот момент в лабораторию вошла Инга. Услышав удалой хохот Костина, она слегка стушевалась, случайно подумав, что смех в её адрес. Но ситуацию спас сам зав. лаборатории.

— Вот и Инга наша пришла. Проходи, не стесняйся. А меня тут Мишка рассмешил. Спасу от него нет. Что не день, так новые идеи. Ну, да ладно. А тебе чего сегодня понадобилось?

Конец ознакомительного фрагмента.