Рассказы о жизни и любви

Анатолий Разбегаев

Рассказы созданы по мотивам поступков и повествований моих друзей и товарищей и, может быть, их содержание поможет вам, читатели, найти свой путь и избавит от серьёзных ошибок в вашей жизни.

Поездка в Забайкалье

Рассказ

Сегодня, нас целую бригаду направили в командировку в Читинскую область, на полигон посёлка Цугол. Часть нашей бригады полетела самолётом, а часть решила посмотреть на просторы Родины с близкого расстояния, на поезде. Мы проводили последнюю часть испытаний своего изделия в условиях минусовой температуры. Соответствующим образом мы были экипированы, вся эта амуниция находилась в вещмешке, вместе с другими, необходимыми вещами, вдали от дома и продуктами, которые мы закупили сообща, чтобы питаться в дороге. До своей станции мы должны были добираться четверо суток. Продукты мы закупали в Москве, снабжение столицы было всегда лучшим, чем в нашем областном городе. В дороге мы дулись в карты, нас набралось Четверо, два конструктора Слесарь сборщик и электромонтажник. Разбились на две команды, конструктора из КБ и рабочие из экспериментального цеха. Битва разгорелась нешуточная. Эта игра довольно сложная и очень интересная. Мы прерывались, в основном, на приём пищи и сон. Не смотря на зиму, поезд шёл в районе Новосибирска, в вагоне было очень тепло, мы открыли свою дверь. Наша игра стала видна проходящим пассажирам. Один из них заинтересовался нашими баталиями, и дождавшись окончания партии, спросил нас, что это за игра, в чём её смысл. Мы ему доходчиво пояснили все правила игры. Он поинтересовался. предварительно зайдя в купе:

— А можно в неё играть на деньги? Если хотите давайте сыграем. Конструктор Володя встал, задвинул дверь, и многозначительно произнёс:

— Давай сыграем. Мужчина засмеялся, приняв его предложение за шутку. Он взял наши карты в рукии стал их тосовать, карты летали в его руках.

— Лучше я покажу вам фокусы, уверен, такие вы никогда не видели.

Он протянул мне колоду и спросил:

— Сколько карт мне сдать и каких мастей? я сдвинул колоду и сказал: — Шесть бубей Он ещё раз потосовав колоду рубашками сверху и раздал мне карты. Дальше он попросил меня карты пока не брать в руки и все повторил с тремя моими товарищами. И когда их заказ был исполнен, он разрешил нам взять свои карты. Мы их взяли, посмотрев, изумились, всё было исполнено в точности. Он раздовал нам по заказу, одному тузы, второму короли, третьему дамы, ну а четвёртому, вольты и опять всё в точности. Мы роассматривали карты, пытаясь увидеть, по рубашке, что это за карта, но это было невозможно. Дальше он давал по заказу все карты одному человеку начиная с шестёрки до туза. Давал туза и десятку. В заключении он сказал: — «Ребята, никогда не играйте с незнакомыми людьми в карты. Слесарь Тимофеевич спросил:

— Вы кто, фокусник или гипнотезёр?

— Нет не угадал, я карточный шулер. Электромонтажник Витя поинтересовался:

— А сколько вас мотается по вагонам?

— Всего сколько их не знаю, а вот моего класса всего два человека. Мы обычно не играем. У меня правило, если куда-то еду, в дорогу

деньги не беру, а карты всегда в кармане. Зайдя в вагон без билета, я с выиграша плачу проводнику часть прибыли, так мы договариваемся. Вот сегодня я обыграл карточного шулера и обыграл его под чисую. И когда он с напарником решили вернуть деньги силой, я им сообщил, своё имя, они извинились и ушли. Стало быть моё имя в этих кругах, пользуется уважением, это я вам рассказал, чтобы не играли с шулерами, так как они играют краплёнными картами. И он покинул наш вагон. На следующий день наш состав огибал озеро Байкал, которое я видел впервые, да и мои товарищи, тоже. Поезд шёл рядом с озером, в ста метрах по высокому берегу. Здесь была станция, стоянка была пятнадцать минут. Уже конец декабря, стояли жгучие двадцатиградусные морозы, но на поверхности озера ни одной льдинки. Мы побежали к воде, по пологому спуску. С камней, лежащих в воде, женщина набирала воду. Я спросил ее:

— Воду из Байкала пить можно?

— Мы всегда её пили и вы пейте, понравится.

— А омуля здесь можно купить?

— Что ты, мы его сами уже несколько лет не видели.

— И куда он делся?

— Да вот куда, чехам сдали в аренду на вылов рыбы и они её тралами почти всю выловили. И если бы наши не очухались, то всю бы так и вычерпали. Жадные донельзя, а ещё друзьями обзыались. Дружбой от них и не пахло. Мы напились водицы, зачерпывая её пригоршнями, которая оказалась вкусной. Через воду, на довольно большой глубине, на дне, видны были камни, такой чистой воды, нам ещё не приходилось видеь. На следующее утро поезд пришёл на станцию, с которой мы уже на машине нашего предприятия добрались до Цугола. Нас предупредили, что в ночное время по посёлку можно ходить, только группами не менее пяти человек. — Почему — спросил Володя.

— Бывали нападения на одиночных командированных специалистов. — пояснил нам местный офицер.

— И ещё, последний случай-, отмечено нападение на ваш кунг, на котором вы приехали со станции. В машину стреляли на ходу, на двадцать сантиметров промахнулись в голову водителя, осталась пробоина в кунге. Так, что будьте осторожны, нас здесь не любят.

— Кто не любит, буряты? Мы видели в посёлке будийский дацан.

— Здесь нет жителей бурят, нас не любят потомки забайкальских казаков, ещё с гражданской войны. Не могут простить нам разгрома войска атамана Семёнова.

— А я то думал, гражданская война кончилась. — Не весело протянул фразу я.

— Да, Толя, мы там в центре многого не знаем, и в школе об этом в учебниках не писали.

— Нам невозможно представить, как один брат за красных, другой брат за белых, и рубились они насмерть, страшнее гражданской войны, ничего, не бывает, Володя. Так за разговорами, нас привели в гостиницу. Конечно это слишком громко сказано, так как это была обыкновенная квартира в жилой пятиэтажке. В комнату квартиры, мы приехавшие, и заселились. Деревянные окна в три рамы были полностью заморожены, их стёкла покрыты толстым слоем инея. В три секции батарея, совершенно не прогревала комнату, так как её температура чуть перевалила за нулевую отметку. И хвататься за неё не было смысла. На койке с панцирной сеткой, лежал ватный матрас и на ней ватная подушка. Вот и весь комфорт. В квартире была отрицательная температура. Когда мы разместились на своих местах, пошли в гости к электронщикам, которые приехали раньше., обстановка была такая же, как и у нас. Нам, естественно стол не накрыли, а мы и не рассчитывали на гостеприимство земляков, между нами были незримые трения. Они и мы были тематиками, но нашего начальника отдела назначили в министерстве Заместителем Главного конструктора, по разрабатываемому изделию, а их начальник, мелко плавал. Вот он частенько пакостил нам. Общаться с ним было сверх неприятно. Между собой мы его звали «Шмырь» и обращаясь к нему, даже не пытались вспомнить его имя, тем более отчество. Мы на станции, когда выгрузились, зашли в магазин, взяли хлеба и питьевого спирта, нужно было отметить прибытие на место. Кстати, водка в магазине отсутствовала, так как она в этих краях замерзала зимой. Мы накрыли на стол и только хотели выпить за новоселье, заявился Шмырь с проверкой. Налив в свои кружки спирт, бутылку поставили в тумбочку, но он почуял запах спирта, но спросить нас об этом не успел, Володя опередил его:

— Вы не выделите нам спирта для сугреву? Спирт лабораториям выделяли для обезжиривания пайки контактов на платах, но частенько его потребляли во внутрь. Вот он привёз с собой канистру, на пайку

нужно было малость спирта, но чаще его применяли для личных надобностей. Но Шмырь заявил, что спирта дали в обрез, и мы можем не рассчитывать на свою долю.

— А вы что собираетесь пить, вроде спиртом попахивает, где вы его взяли?

— Ты с какой целью к нам заявился, показать, что у тебя нет насморка. Так это зря, нас твои сопли не интересуют: — сказал я ему. И он пошёл в свою комнату. Его предыдущий начальник, Соколов Борис Александрович был очень талантливым инженером, создал схему, по которой мы разработали это изделие. Согласно теории, оно не должно было функционировать, но он доказал обратное. Он умер на полигоне, проводя испытание опытного изделия. Его кончина была большой потерей нашего НИИ. Но вот сегодня мы вышли к финальному испытанию нашего изделия в условиях минусовых температур. Испытания начнутся после новогоднего праздника. В обед мы пошли в столовую и решили испробовать солдатское довольствие. На раздаче нам налили: по тарелке рыбного супа, перловой каши, синюшного цвета и по кружке мутного чая. В супе на поверхности жидкости кружили редкие мелкие жировые пятнышки, а на дне тарелки редкие рыбные волокна. Попробовав супчик, мы отставили тарелки. А перловка, сваренная на воде, без добавления масла, тоже нам не глянулась, холодный, не сладкий чай был немыслимой бурдой. Солдаты, видно от недоедания, спросив нашего разрешения, съели наши обеды.

А сегодня радио сообщило о вводе наших войск в Афганистан. Это вызвало двоякое чувство, с одной стороны выходило, что решение правительства правильное, а с другой — наличие дедовщины в армии, когда над новобранцами издеваются, избивают. Как же голодному воевать, и ещё в казарме враги спят на соседних койках. Мы понимали, что погибнут и наши солдаты. 31 декабря мы решили встретить Новый год за праздничным столом. Шмырь со своими ребятами, естественно, уединились. Но нас это не удивило. Я решил сходить в клуб, где должен был состояться новогодний бал. Сняв унты и меховые штаны, надев брюки и городские туфли, я вышел на улицу. Меня охватил морозный воздух, нагнетаемый ветерком, такой силы, что я инстинктивно, не успев подумать, ощупав свои ноги выше колен, полагая, что забыл надеть брюки, хотя точно помнил, что делал это. Нет, штаны были на месте, но появилось ощущение, что подошвы ступней примёрзли к стелькам. Но я всё же решил сбегать в клуб. Припустив, что есть духу, я

вбежал в клуб, впустив с собой клубы морозного воздуха. Там, моему взору предстала странная картина, в большом зале стояла высокая наряженная, не богато, сосна, в одном углу кучкой стояли молодые офицеры со своими жёнами, в другом располагалась кучка местной молодёжи. В холодном воздухе зала висело отчётливое чувство отчуждённости, точнее, вражды. Заиграла музыка и кучки начали вальсировать, не смешиваясь друг с дружкой, делая вид, что их не существует. Мне это веселье решительно, не понравилось, и я стремглав отправился восвояси. Мгновенно переоделся в меха и сел за стол. Володя поднял кружку и сказал:

— — Я был уверен, Толя, что так закончится твоя затея. Давайте выпьем

за наших, там в Афгане, чтобы возвратились все живыми. Мы выпили спирт. Я возразил им:

— Ребята, вы не видели, то, что увидел я, в воздухе зала висела ненависть и она материальна, как густой кисель. Неужели можно так ненавидеть? Прошло много лет, причём мы? Мы такие же русские, не понятно. На одной из постелей лежал солдат, он был мертвецки пьян.

— Кто это, парни?» — спросил я. Володя ответил:

— Ты же видел, что около ёлки стоит солдат, так этот придурок, начальник части установил пост для охраны елки, чтобы её не стащили местные, парень замёрз и пытался отогреться в тамбуре подъезда, но это не помогало. Я вышел покурить и увидел его и солдат мне всё это рассказал. Тогда я предложил ему зайти к нам и выпить, чтобы согреться, он согласился. Я ему налил чуть больше полстакана, он, толком не закусив, уснул. Видно с голодухи ослаб.

— Это не дело, Володя, посты проверяют, и, если обнаружат отсутствие часового, будет аврал, ему не поздоровиться. Срочно беги в казарму и разыщи начальника караула, объясни ему в чём дело, думаю и его не похвалят за это происшествие. Пусть он берёт двух солдат и придут, чтобы забрать бедолагу, ну и заменит часового. Володя бросился бежать в казарму, нашёл офицера, который оказался не плохим парнем и выполнив всю эту операцию без поднятия шумихи. И не успели мы порадоваться, как прибежал наш подполковник, начальник государственной комиссии по испытаниям. Он конечно же

был под шафэ и заорал прямо с порога:

— Где пьяный солдат? Я ему сейчас морду набью и отправлю под

трибунал. Володя решил его успокоить:

— Товарищ подполковник, какой солдат, здесь нет никакого солдата, может он в других комнатах у наших ребят?

— Мне Шмырёв приходил и рассказал, про солдата.

Так он ещё раз показал своё подлое нутро.

— Товарищ подполковник, это был новогодний розыгрыш. Очевидно для того, чтобы вы пришли с проверкой и здесь, пригласить за праздничный стол. Придумал я, как выкрутится из щекотливого положения. Мы предложили ему посидеть за праздничным столом, но он решительно заявил:

— Пойду к начальнику караула и найду пьяного солдата. Конечно ни одного пьяного солдата он не нашёл, а тот, который был пьян, спрятали в каптёрке. На этом инцидент был исчерпан. Но утром пришёл солдат из второго расчёта пушки и сообщил, что солдаты первого расчёта, которые были размещены в другой казарме, были избиты до такого состояния, что утром не смогли подняться с коек. Я нашёл подполковника Папина и сообщил ему о происшествии в казарме с первым расчётом, и заявил ему:

— Недопустимо, чтобы руководство испытательного полигона не довело до воинского состава, что наши солдаты являются непосредственными участниками испытаний и не должны выполнять наряды, тем более они принадлежат к другой воинской части. И ещё, Аркадий Львович, государственные испытания аналогичны боевым действиям, правильно я понимаю?

— Да, и по — другому не может быть, Анатолий.

— Тогда скажите мне, почему наших солдат кормят в солдатской столовой, где питание не соответствует нормативам военного времени, мы попытались пообедать в этой столовой, нормальный человек не может там есть, он просто не выживет. Солдаты полигона, голодают, они зачистили наши тарелки, которые мы оставили на столе.

— Я понял тебя, ты прав, испытания должны проходить по инструкции, а здесь нет порядка, я буду держать под контролем этот вопрос, Анатолий. К его чести, отмечу, он изменил ситуацию в лучшую сторону. Мы начали проводить испытания пушки МТ-12 с установленной на неё нашей электронной аппаратурой, улучшившей её технические характеристики. Мы мёрзли, а Папин разрешал

стрелять по мишеням только в том случае, когда температура воздуха опускалась ниже минус сорок градусов по Цельсию. Изделие функционировало нормально. Поражение мишени происходило в пределах технического задания. Однажды, когда мы возвращались с испытаний, сойдя со своей машины, решив зайти в магазин и купить спиртное, для снятия напряжения последних дней. По пути нам попался дедок в рваном тулупчике, на котором не было ни одной пуговицы, и чтобы полы не распахивались, впуская холод на его голую грудь, он был подвязан обычной верёвкой. На его голове залихватски, косо была нахлобучена драная шапка-ушанка. Дед, проходя мимо нас, сказал отчётливо:

— Если бы вы попались нам тогда, мы бы вас шашками порубали.

Мы же, не сговариваясь, окружили деда, решили поговорить с ним.

— За что ты нас хочешь порешить? А я добавил:

— Мы такие же русские, как и ты и нас тогда не было на свете, мы то причём? Да и ты под стол пешком ходил. Он не ответил, и по — звериному поглядывая на нас, из — под шапки, расталкивая локтями нашего брата, не оглядываясь, пошёл в магазин. Этот дед, всего на всего, отголосок гражданской войны. Да и все родичи, тех казаков атамана Семёнова, сражавшиеся против Красных, здесь в Забайкалье, не могут простить нам русским того, что в тридцатые годы Советская власть реабилитировала казаков, которые убежали за границу, при условии, что они не были замешаны в карательных действиях против лояльного к Красным, населения и пленным красноармейцам, было разрешено им вернуться на Родину. И по прошествии некоторого времени, вернувшиеся казаки, однажды ночью были арестованы и больше их никто не видел. Скорее всего они были расстреляны.

Часто ошибки людей, управляющих любой сраной, даже через много лет, приводят к тому, что часть людей, которых они коснулись, никогда не забывают обид, унижений и преступлений, нанесённых им или их предкам. И даже по прошествии многих лет, их сдерживаемый гнев может вырваться наружу, и часто на головы невиновных людей, как в нашем случае. Ошибка той поры касалась забайкальского казачества, возможно, возвратившихся казаков не нужно было так карать, им же обещали не наказывать их, и они согласились не брать больше в руки оружия. По всей видимости большинство выполняла своё обещание. Меня сильно покоробило отношение этих людей, но в тоже время было их жаль, за то, что даже их потомки живут свою жизнь в постоянной

ненависти, в условиях жесточайшего климата где очень редкое население. Но там земля очень богата полезными ископаемыми, кто приедет туда жить и добывать всё это? Такие мысли бродили в моей голове. Об испытаниях я не задумывался, они шли нормально. Смена нашей бригады уже в дороге. И мы покинули Цугол.