С неба свалился лось

Андреас Штайнхёфель, 2002

Как-то декабрьским вечером, проломив крышу и потолок, в дом семейства Вагнеров свалился лось. Да не простой лось! Оказывается, санки, на которых Санта-Клаус (или Рождественский Дед) развозит новогодние подарки, ежегодно обкатывают лоси, и только после тщательной проверки в них впрягают оленей. Вот такой лось неожиданно оказался гостем Вагнеров. А всё из-за того, что полозья саней оказались разболтанными, и он свалился в пике. Фантастическое и очень смешное рождественское приключение понравится детям 8–12 лет.

Andreas Steinhöfel

Es ist ein Elch entsprungen

Mit Illustrationen von Kerstin Meyer

© 2002 by Carlsen Verlag GmbH, Hamburg, Germany Erstmals erschienen im Carlsen Verlag 1995

© Издание на русском языке ООО «Издательство «Мелик-Пашаев», 2023

* * *

Мистер Мюз приземляется

Как-то в декабре на крышу нашего дома в Зябликовом переулке рухнул мистер Мюз^[1]. В это время мы пели и музицировали в нашей гостиной: моя старшая сестра Кики сидела за роялем, мама играла на блок-флейте, а я отвечал за пение. Считается, что у меня неплохой голос.

Пахло апельсиновой кожурой, которую мама разложила сушиться на батарее. В оконных стёклах отражалось неровное пламя свечей, а снаружи беззвучно и плавно опускались на землю крупные снежинки. Во всём чувствовалось приближение Рождества.

— С небесных высей ангелы сойдут, — затянул я.

Мама отвела от губ блок-флейту, громко и радостно подхватила:

— О-а! О-а! Ангелы — к Рождеству!

Но с небес явились не ангелы, а мистер Мюз. Раздался оглушительный грохот, и в следующую секунду он рухнул в гостиную, проломив потолок. Точнее говоря, сперва он проломил крышу, а потом и потолок.

Пол под нашими ногами заходил ходуном. Мама и Кики от ужаса заорали как резаные.

Нечто огромное и коричневое, сопровождаемое градом осколков из кровельной черепицы и битого кирпича, рухнуло на наш стол «Сёрен», купленный в ИКЕА, превратив его в кучу щепок. Заодно приказали долго жить лежавшие на нём кокосовые печенья и рождественский венок.

Кокосовых печенюшек было не жалко. Их, как обычно, испекла и прислала по почте бабушка. И они, как обычно, у неё подгорели. Ежегодно мама использует их как украшение на ёлку. Потом мы с Кики скармливаем подгорелые кругляшки уткам в городском парке.

Когда бабушка приезжает на Рождество, нам приходится рассказывать ей, какое изумительно вкусное у неё печенье. Я врать не особо люблю. Но надо же кому-то и об утках подумать.

— Боже мой, это ещё что такое? — прошептала мама, когда пыль улеглась.

Огромная коричневая туша неподвижно лежала посреди кучи из обломков «Сёрена» и раскрошенного печенья. У неё были рога и четыре длинные ноги, торчащие во все стороны.

— Это лось, — сказала Кики. — Причём самец.

Тут она попала в самую точку. Доказала, что на её эрудицию можно положиться и в кризисной ситуации. Возможно, за это она к Рождеству получит дополнительный подарок. Если твоя сестра старше тебя, жизнь порой бывает очень несправедливой.

Рога лося были как будто обтянуты мягким бархатом. На ощупь прохладным и тёплым одновременно.

— Бертиль Вагнер, ну-ка, убери от него руки! — приказала мама.

Я отдёрнул руку. Мамин страх мне хорошо знаком: она боится блох и вшей, поэтому мне не разрешают завести собаку.

— С чего ты взяла, что это он, а не она? — спросила мама Кики.

— У лосих нет рогов, — объяснила сестра.

— Ну, конечно, — сказала мама и кивнула. — Естественно!

Естественно! Хорошо, ещё наша соседка Герлинда Вольтерсхаузен этого не слышала. С тех пор как мама развелась с папой, она стала маминой лучшей подругой. По четвергам она посещает женский кружок, который борется за эмансипацию.

Мама посмотрела на тёмную дыру в потолке. С её краёв всё ещё осыпалась штукатурка.

— Разве лоси умеют летать? — недоверчиво спросила она.

— Нет, — ответила Кики. — Ещё они не умеют бегать по горам, нырять и играть в теннис. Говорить они тоже не умеют.

Лось открыл глаза, будто он только этого момента и ждал.

— Ошибаешься, малышка! — отчётливо произнёс он. — Я владею пятью языками, причём свободно.

— Положим, — как ни в чём не бывало парировала Кики, — зато у вас американский акцент!

Она терпеть не может, если последнее слово остаётся не за ней.

Мама выпрямилась во весь рост, будто только что проглотила свою флейту. Рот у неё то открывался, то закрывался. Понятное дело: не каждый день на твой дом падают говорящие лоси.

— Меня зовут мистер Мюз, — представился лось. Голос у него был такой же бархатный, как и его рога. — Из семейства Оленевых.

Он стал медленно подниматься, становясь всё больше и больше. Моя голова едва доставала ему до шеи, с которой свешивались спутанные лохмы.

— Оленевые — жвачные животные, которые ежегодно меняют рога, — заявила Кики, хотя никто её об этом не спрашивал.

— Естественно, — повторила мама.

— Как, например, северные олени, — добавила Кики.

— Естественно, — сказала мама в третий раз.

Мистер Мюз пригнулся и втянул голову.

— Уж нет ли тут кого-то из этих каналий? — фыркнул он.

— Естественно, их тут нет! — сказала мама. — Не будете ли вы столь добры объяснить нам наконец, как вы тут очутились?

Я ею восхищался: она была даже вежлива с непрошеным гостем, который превратил её гостиную, в том числе замечательный обеденный стол «Сёрен», в гору обломков.

— Упал, — ответил мистер Мюз. — Пролетая над Ирландией, свалился в пике.

— Вы летели над Ирландией?

— На самом деле целью была Скандинавия. Авария произошла, когда я делал разворот.

— От Ирландии до нас приличное расстояние.

— Сила инерции, — встряла Кики. — Он, видимо, летел на огромной скорости.

Мне показалось просто неприличным то, как она выпендривалась перед мистером Мюзом.

Мама попросила её принести фотоаппарат, чтобы сфотографировать мистера Мюза и всё вокруг для страховой компании.

— Мадам, мне в высшей степени неприятно, что я свалился на крышу столь очаровательной госпожи! — галантно произнёс мистер Мюз. — Шеф, конечно же, возместит ущерб.

Шеф?

Не помню уже, когда в последний раз маме кто-нибудь делал комплимент.

— Всего-то дыра в потолке и на крыше, — сказала она. Её щёки зарделись от смущения.

Однако постепенно становилось прохладно. Сверху на нас медленно опускались снежинки. На снимках, сделанных Кики в тот вечер, это выглядит очень красиво.

Когда Кики отщёлкала всю плёнку, мама решила, что, пока нас окончательно не замело, надо дыру чем-нибудь заделать.

— Я хотел бы помочь вам в ремонте, — великодушно предложил мистер Мюз. — Боюсь только, что я вывихнул переднюю ногу.

Для мамы это стало просто подарком! Она обожает лечить, если кто-то поранился или заболел. Она бы не расстроилась, если б у меня трижды в году была ветрянка или свинка.

— Пока не поправитесь, поживёте у нас в гараже, — сказала она мистеру Мюзу.

Гараж стоял пустым с тех пор, как папе после развода досталась машина.

— А сейчас я сделаю вам холодный компресс.

Я отчаянно завидовал Кики, которой разрешили сопровождать ковыляющего мистера Мюза в гараж, пока мы с мамой лазили на чердак.

Мы заложили пролом в потолке гостиной досками, а под дырищей в крыше прибили целлофановую плёнку.

— А можно мистер Мюз подольше у нас останется? — спросил я.

— По меньшей мере пока его лодыжка не заживёт, — сказала мама. — Там будет видно.

Папа говорил, что нельзя загадывать дурных желаний. Но когда я вбивал гвозди в плёнку, я загадал, чтобы лодыжка у мистера Мюза заживала как можно дольше.

В тот вечер все мы легли спать далеко за полночь. Я, хоть и очень устал, долго не мог заснуть. Слышно было, как на чердаке от порывов ветра слегка колышется плёнка.

Удостоверившись, что мама и Кики крепко спят, я взял карманный фонарик, надел пальто и сапоги и, тяжело ступая по занесённому снегом саду, направился к гаражу.

Мистер Мюз тоже ещё не спал. Когда я посветил на него, он зажмурился. Его левая передняя нога была обёрнута полотенцами.

— У меня к вам вопрос, мистер Мюз, — сказал я.

— Отвечу тебе с удовольствием, малыш, если ты сперва почешешь мне за правым ухом.

Уши у него были больше моих ладоней, а шкура за ними тёплая и мягкая. Немного пахло как в зоопарке или в конюшне.

Мистер Мюз уютно посапывал.

— А где твой папа? — спросил он через некоторое время.

— Не знаю. Соседка Герлинда Вольтерсхаузен сказала, что он у чёрта на куличках.

— А, это в Южной Индии. Скучаешь по нему?

Когда я думал о папе, у меня скручивало живот и кружилась голова. Ощущение не из приятных. Говорить об этом мне совсем не хотелось.

— Мистер Мюз, — спросил я, — а кто это — шеф?

— Шеф… — пробормотал мистер Мюз. Он прошёл мимо меня, прихрамывая, к гаражной двери и уставился в тёмное зимнее небо. — Разве я не сказал? Шеф — это, разумеется, Санта-Клаус.

— Кто-кто? — переспросил я.

— Санта-Клаус, — повторил мистер Мюз. Он повернулся ко мне так, что я мог смотреть ему прямо в его красивые карие глаза. — В любом случае это его американское имя. Вы его называете Рождественский Дед^[2].

Примечания

1

Лось — от англ. moose. Здесь и далее прим. переводчика.

2

Рождественский Дед (от нем. Weihnachtsmann) — немецкий Дед Мороз.