Один за горизонты

Андрей Анатольевич Командоров (2023)

Длительный одиночный поход по сахалинской тайге. Пятнадцать дней одиночества среди буйства растительности, сопок и медведей. Искрометность юмора в произведении отсутствует, подменяясь описательной образностью, через кусты которой можно рассмотреть всю серьезность ситуации, от одного из самых маленьких городов России — Макарова, до затерянных в гуще тайги горячих источников, что собственно и составило маршрут автора данных строк. Следи за его хаотичными приключениями, чтобы не допустить тех же ошибок, что даст вам возможность заработать балл для выживания.

Глава 2

Бирюза (речка) удивила нестандартным обходом. Какие-то квадрики стали описывать круги по лесу, а часть ездила по староветхой ветке, во всяком случае не так много тонн воды с тех пор утекло. А еще меня влекли туда чьи-то ноги оставившие следы. Им было от силы неделя-полторы. Раз туда (и оттуда) ходили люди, так это верно проходимый путь и я пошел по завитушке основной когда-то дороги. Она делала шаблонный уход вдоль углубленного русла реки, чтобы по пологой выйти на воду и затем вновь начать ту же пляску, только в другую сторону. С пол километра это и продолжалось, затем встреча с брызгами реки и дорога испаряется. Нет ее на том берегу нигде, да и берег слишком нескромен в своих градусах уклона, чтобы на него еще и дорогу прицепить. Этим фокусом меня не удивить, так низко поступают все подобные дорожки. Они скрываются под водой, продолжая неуклонно свой путь по речке, а в качестве дополнительной подсказки виднелись спилы деревьев вверх по руслу, верный знак продолжения трассы. Шлепая полуботинками по мелкой поверхности воды, устремил вверх свои помыслы и физическое тело и я.

Справа стал заметен буйнопомешанный ручей впадающий в основной поток и я тут же напрягся. Подобные ребята порой становятся воротами в нужный мир, при этом все следы они ловко заметают своей водяной «метлой».

Ручьи-дороги

И верно, спилы деревьев по основному ручью дезавуировали согласие быть, да и трава сомкнулась подозрительно плотно. Ступив в воды ручьевого пасынка я чуть прошел по нему и вскоре убедился, что это и есть выход. Под полсотни метров вода и дорога составляли плотный конгломерат, чтобы все же расстаться. Дорога быстро закончила оборот вокруг своей оси и вновь встала на стрелку компаса — на север.

Время незаметно сокращалось к темноте, чего я не боялся, ведь вскоре будет стыковка с Макаровкой. Бытовало мнение, что там же, на ее берегах и заночуем поэтому я спокойно ждал развязки. Она явилась без пыли.

Трасса спустилась к реке и я завертел головой в поисках пристанища. Места были широкими и открытыми, длинные пляжи с выпирающими камнями гарантированно исключали постановку палатки. Имелся и плотный тальник, куда тоже не сунешься, а на границе каменистой поверхности и ивняка царствовали топкие поляны.

Места были открытыми и широкими, а ночевать негде

Выше не пройдешь там прижим, ниже тоже все плохо. И на той стороне я не видел ничего, чтобы утешило мое разбитое сердце. Перед прижимом в реку с нажимом входил ручей и я метнулся туда, чтобы убедиться что и там ничего хорошего. Вернуться на дорогу? Но она идет под таким углом, что палатку не поставишь, а подниматься дальше было не оптимально, потому что вверх и потому что рюкзак тяжелый. Я метался по берегу, как одинокая килька в банке. Сдавшись, пошел в ручей, хоть вода будет у меня без примеси тухлой горбуши. Да, она так и продолжала валяться по берегам и вяло барахтаться в водяных струях.

Ручей был завален разным дровяным барахлом и дышал неприятной сыростью. По счастью метрах в ста была небольшая полка, куда я втащился кряхтя, пройдя по пути место пиршенства медведя неаккуратно разбросавшего рваные тела лосося по «кухне». И ходил он, судя по следам, на речку через мою полку. Выбора не было, встал на пути медведя.

Дико фонило сырым запахом, это вам не открытая местность большой речки. Заливая горе я напился от души. Компот из красной смородины внушал самые лучшие вкусовые ощущения. Кислинка была в самую меру. А еще в этот вечер я торжественно открыл первую, из шести, банку тушенки. Это свершилось, отступать было некуда.

На том кулисы второго ходового дня закрывались, чтобы наутро выйти на речку и удивиться.

Большой медведь резвым жеребенком бегал на реке за рыбой. Он то замирал бурым камнем, то вдруг скакал как верховая лошадь задирая круп, по воде. Жалкий зум телефона не мог толком дотянуться до этого зрелища, так что я глядел на медвежьи па в основном глазами. 150 метров расстояния мое зрение еще было способно преодолеть.

Медведь резвился в другой стороне от моего вектора движения, так что я зевнул, бросил рюкзак, неспешно переобулся в тапки и переплыл в них реку. Дорожка сразу устремилась прочь от реки и у меня создалось хорошее настроение. Я постоянно ждал, что квадрики выскочат к какой-нибудь избушке и на этом приятный путь закончится, а я истово хотел сегодня достичь Еловой, поэтому наличие дороги и повергало меня в цветущее настроение.

Все рухнуло не успев начаться. По карте дорога еще метров семьсот должна мчаться по этой стороне берега, чтобы потом перейти на правую половину где и обещала мчаться уже до Еловой. Никому в этом мире верить нельзя, вот и дорога упала к реке опровергнув утверждение, что карты не врут. Дважды перейдя реку я оказался снова на том же берегу с которого начал и выглядел он не дружественно. Речка уходила с левым поворотом и передо мной лежала пойменная и потому чудовищно неприятная поверхность. Все топорщилось плотными порядками тальника за которым виднелись жирные и уверенные в себе стены высокотравья во главе с мощной крапивой. Здесь ее вообще было раздолье, и если в других местах Сахалина крапива играет лишь вспомогательную роль по уничтожению тебя как личности, то здесь она отвоевала ведущую и от окончательного падения меня пока спасала дорожка.

Место было всеохватным. Я осторожно шел по берегу до тех пор, пока не уперся в небольшой подворот реки. Перейти здесь было невозможно, слишком глубоко и течение сильное. Обойти справа по берегу было можно, если бы не рюкзак. Мощнейший строй ивняка исключал протискивание, прося за это слишком высокую цену. Вернуться назад и пройти другим берегом? На той стороне тоже тянулись стены тальника с подобной же защитой. Я выбрал вернуться, только без перехода реки. Решено было срезать эту излучину, за которой дорога обещает вновь выйти на высоту и лететь уже до самого Елового. Расстояния это стоило в 500+ метров, так что чего медлить?

Обойдя тальниковую крепость, я внедрился в пойменную растительность. Первые шаги предали мне уверенности в победе; под пологом больших ив трава была решительно проходима. Дальше система нарушилась… травяная братва встала мощным тыном и мне пришлось аккуратно ругаться и упорно, медленно идти. Оглядываясь назад можно признать, что трудности не были настолько уж увесистыми, чтобы рыдать на страницах этой книги. Злую шутку сыграл контраст между дорожной проходимостью и дико-травянистой. Мне вдруг показалось, что я попал в жуткий ад, так что я поспешил куда-то вглубь, в робкой надежде на улучшение ситуации. И действительно, небо сжалилось надо мной и я выбрался на террасу поросшую легким лесом и оборудованной прекрасными большими полянами, хоть и с наличием шиповника, который я старательно обходил. По неуловимым приметам чувствовалось, что здесь жили когда-то люди. Скорее японские люди, чем советские. Заросли бузины торчали тут и там. Японцы всегда высаживали их рядом со своими жилищами. Они служили природными отпугивателями насекомых.

Забирая вправо, надеялся встретить остатки дороги, хоть и без квадрацикличного слоя, ведь по карте она где-то здесь спускается с возвышенностей к речке для пересечения. Мистическим образом ее не было и я решил уже спускаться к террасе, чтобы выходить на речку. Перед этим встретил два обрубка от пластиковых полуторалитровых бутылок. Как будто кто-то ставил березовый сок, для чего и создал себе так злодейски тару. По весне, когда нет травы, поймы представляют собой замечательно проходимые поля и кто-то позволил себе отойти от пути, чтобы поставить сок.

Терраса скинула меня вниз, в странное лесное болото. Со стороны поглядеть — обычный темнохвой, а зайдешь в него, так оказывается это болото. Чавкая ботинками я ловко миновал опасные места и выбрался все же в пойму. Она был слишком широкой в моем понимании и я шел опасливо раздвигая крапиву. Как ни осторожничай с ней, все равно она вонзит в тебя свои жала. Пойма изобиловала повергнутыми деревьями, которые так искусно заманивали в свои ловушки, что оставлялось удивляться этому интеллекту. Такие поймы представляют собой гнилое, пронзительно влажное место с отвратительным высокотравьем заваленным деревьями, невидимыми гнилушками под слоем прошлогодней травы и листьев, скрытых болотистых окон, а летом в придачу и особым, боевым отрядом насекомых всех видов войск. Надеюсь я наглядно описал это природное сообщество, чтобы отбить вам охоту там появляться. Меня же судьба уже закинула туда и я рвался оттуда.

Усилия завершились наградой. Кое-как выдрав тело из небольшой преграды в виде ивняка, я выпал на каменистый берег Макаровки и сразу пристально обратил свое высокочтимое внимание на тот берег. Какой-то ручей самодовольно вливался в речку, а в его устье торчало бревно аккуратным спилом. Возникло подозрение, что через ручей кто-то проложил путь.

Я выпал на каменистый берег Макаровки

Картина быстро нарисовалась в мозгу. Участок, который помытарил меня в полной мере, проезжался квадриками по реке, аккурат до этой точки и отсюда дорога делает рывок опять на верха. Меня это устраивало, 500 метров дикого бездорожья уговорят на что угодно.

Перейти на тот берег труда потребовало немного, так же как взобраться по дороге на верх, откуда она опять поскакала вперед. После пьяных блужданий по жесткому травостою с возможностью искупаться в болоте, мне показалось, что я не иду, и даже не бегу, а низко-низко лечу. Может и стоило помучать себе кровь, чтобы почувствовать наслаждение Дорогой? Не сойдясь во мнениях, я поругался сам с собой, продолжая при этом путь.