Славянское реалити-шоу

Андрей Бондаренко, 2010

Предлагаемая вашему вниманию книга – это цветной калейдоскоп самых различных нелогичностей и нелогичных разностей. Авантюры, с привкусом абсурда, тайны и загадки, следующие – призрачной чередой – друг за другом… Что наша жизнь? Игра! Вот только кто из нас, друзья мои, полноценный Игрок? А кто – обычная скучная пешка на шахматной доске, подвластная чужой воле? Книга примыкает к трилогии "Двойник Светлейшего".

Глава четвёртая

Ни кола, ни двора

Дальше отряд двинулся вперёд очень медленно, максимально соблюдая осторожность, Егор и Санька сняли пистолеты с предохранителей. Скоро к собачьему лаю присоединились и другие подозрительные звуки: размеренный стук топоров, противный визг пил, громкие голоса людей. Можно было предположить с большой степенью уверенности, что деревню Алёховщину посетили нежданные и незваные гости.

— Это ведь очень хорошо, что там люди? — робко и неуверенно улыбнувшись Егору, спросила Юля Федонина. — Правда, ведь — хорошо, командир? И дело веселей спорится, когда вместе, когда — сообща. Я права?

Он только неопределённо пожал плечами:

— В теории это так. Но всё зависит от того, что там за люди. И люди ли вообще? Может, там какие-нибудь очередные злобные ублюдки — в человеческом обличье — встали на постой? В этих благословенных краях, судя по событиям последних дней, всякого можно ожидать…

Когда путники вышли к мосту через ручей Боровой, стало окончательно ясно: вокруг двух домов, уцелевших во время недавнего торнадо, были беспорядочно разбросаны шесть больших армейских, грязно-зелёных палаток, везде суетились люди — в форме защитного цвета и в непонятных чёрных робах. Всё это говорило о том, что незнакомцы решили обосноваться в Алёховщине надолго и в серьёз.

На узкой морковной грядке сидел невероятно худой человечек, одетый, по меньшей мере, странно: чёрный замызганный ватник, на голове индивидуума красовалась новёхонькая пыжиковая шапка, на ногах — ярко-голубые кальсоны и низенькие светлые валенки с неуклюжими чёрными калошами. Человечек за длинную ботву усердно выдёргивал морковь из мокрой земли, наспех мыл в мятом жестяном ведре и тут же жадно поедал, зловеще чавкая и безостановочно икая.

— Эй, морда наглая! — тут же высказалась Галина Быстрова, которая, похоже, уже полностью смерилась со смертью мужа и снова была готова ругаться со всеми подряд — по поводу и без. — Кончай жрать наши овощи, рожа протокольная! Ты сажал эту морковь? Сажал, я тебя спрашиваю? Нет? Да я тебя сейчас в порошок сотру! — Галка нагнулась и, недвусмысленно усмехнувшись, подобрала с земли толстую берёзовую палку.

Человечек от неожиданности громко пукнул, испуганно уставился на путников совершенно безумными глазами и, смешно подпрыгивая — словно матёрый вологодский заяц — быстро побежал по направлению к палаткам.

— Ату его! — азартно воскликнула Галина, засунула в рот два пальца и звонко, по-разбойничьи засвистела.

— Отставить! — строго приказал Егор. — Не стоит сразу же пошло задираться и бездарно хамить. Тут, наоборот, дипломатия нужна самая натуральная, высокая и изощрённая…

Их явно заметили, возле палаток образовалась вполне объяснимая суета, люди в зелёном и чёрном бестолково забегали туда сюда. Наконец, от лагеря незнакомцев отделились три тёмные неясные фигуры и неторопливо двинулись по направлению к огородным грядкам.

— Всем оставаться на месте! — строго велел Егор, доставая из кармана пистолет. — На эти переговоры мы идём вдвоём с Сашкой…

— Такой вот семейный подряд у нас проявляется! — скептически и недовольно заявила Быстрова. — А я вот тоже хочу поучаствовать в предстоящем толковище! Почему, собственно, нельзя? Запрещаете? Белые люди, чёрные люди…. Все равны, но кто-то из нас ровнее? У вас, господа Леоновы, имеются какие-то ужасно секретные тайны от коллектива? Скрываете что-то важное? Их-то вон — трое…. Ну, возьмите меня с собой! Пожалуйста! Обещаю ничего лишнего не болтать!

— Ладно, иди с нами, чёрт с тобой! — Егор недовольно махнул рукой и в среднем темпе зашагал навстречу неизвестным парламентёрам.

Посередине и чуть впереди своих спутников шествовал настоящий, заметный и патентованный здоровяк: метра два ростом, широкоплечий, длиннорукий, облачённый в старенький овчинный тулуп на голое (до пояса) тело, застёгнутый на одну пуговицу. Грудь богатыря была густо покрыта чёрными курчавыми волосами, копна аналогичных волос красовалась и на его крупной голове, выпуклые щеки украшала жёсткая двухнедельная щетина. Чувствовалось в облике незнакомца что-то цыганское, немного диковатое и чуть-чуть недоброе. А глаза были совершенно обычными: светло-голубые, водянистые, с лёгким лукавым прищуром. Умные такие глаза, разные виды видавшие — в ассортименте, явно, не маленьком…

«Вот именно таким я всегда себе и представлял Емельяна Пугачёва!», — непонятно к чему подумал Егор.

Рядом с «Емельяном» спокойно вышагивали два невзрачных мужичка в форме сотрудников министерства внутренних дел, с погонами старших прапорщиков на сутулых плечах. У одного из них в руках был классический армейский автомат Калашникова, а у второго — бельгийский карабин «Зауер» сорок пятого калибра.

Когда между переговорщиками оставалось метров пятнадцать-семнадцать, здоровяк мельком что-то шепнул своим спутникам, и те демонстративно забросили оружие за спины — стволами вниз.

Егор, криво улыбнувшись, запихал браунинг в боковой карман вогулы, Санька, понятливо кивнув, засунула свой пистолет за широкий пояс — со стороны спины.

— Какие люди! — искренне обрадовался «Пугачёв». — Участники популярного реалити-шоу «Живём — как в старину»! Ну, надо же! Знаменитые супруги Леоновы — собственными персонами! А ты, молодка приметная и симпатичная, — лукаво и игриво подмигнул Галине, — не иначе, как знаменитая — на всю страну — госпожа Быстрова, отвязанная и беспринципная стервочка?

— Не тыкай мне, морда волосатая! — тут же ощетинилась Галка. — Мы с тобой гусей в полях не пасли и на тюремных нарах вместе не парились! А что до «стервочки», то спорить с тобой не буду. Что есть, то есть…

— Эх, красивая ты баба, Галиночка! — восхищённо покачал головой детина. — Только жалко, что замужняя. А то я бы приударил за тобой, поухаживал бы всерьёз, со всем нашим усердием…

— Уже не замужняя, — жёстко усмехнулась Быстрова. — Вдова я нынче, горемычная и одинокая, никому совсем не нужная…

— Как так?

— А вот так! На днях утонул в болоте мой благоверный, сразу и навсегда.

— Это в корне всё меняет! Придётся — в срочном порядке — вносить некоторые коррективы в своё поведение…

— Может, уважаемый, прекратим Ваньку валять и перейдём непосредственно к делу? — Егор решил прервать эту неуклюжую пикировку. — Наши имена вы уже знаете. Может, представитесь, милостивые государи, в свою очередь?

Здоровяк широко и добродушно улыбнулся:

— А что, можно и представиться, тут никаких особых тайн нет. Вот это, — поочерёдно ткнул корявым пальцем в старших прапорщиков, — вертухаи на нашей зоне — в своём недавнем и позорном прошлом. А нынче — мои преданные и верные подельники, то есть — надёжные помощники на тернистом жизненном пути. Обоих Степанами зовут. Вот этот — Стёпа-жирный, а этот, наоборот, Стёпа-худой. Меня же Пугачом кличут, погоняло такое. На Емельяна я также откликаюсь, и просто — на Емелю. Законник, естественно, был смотрящим на нашей зоне…

— А почему — был? — вкрадчиво поинтересовался Егор. — Ты, вроде, пока абсолютно живой.

Пугач неожиданно почернел лицом:

— Я-то живой, а вот зоны — больше нет. Четыреста двадцать зэков, охраны и обслуги — человек шестьдесят, все завернули ласты и дали дуба…. Мы-то в подвальном помещении находились: я в карцере благополучно отдыхал — по гнусному доносу о предстоящем побеге, другие зэки столярничали в цеху, вертухаи — вертухаяли, как им и полагалось по их сучьей должности.… Потом рвануло, по ушам шандарахнуло знатно, все сознание потеряли…. Очнулся я, а одна стенка карцера обвалилась полностью, путь свободен. В коридорном тупичке оба Степана валялись без чувств. Забрал я у них оружие, связал крепко, пошёл по лестнице наверх — узнать как там и что. Лучше бы вовсе не ходил.…Только трупы валялись повсюду. Странные такие: светло-серые, словно бы стеклянные, сапогом тронешь легонько — в пыль рассыпаются…, — Емельян помотал из стороны в сторону лохматой башкой, словно отгоняя эти неприятные воспоминания, и потерянно замолчал, устало прикрыв глаза.

— А дальше? — участливо спросил Егор.

— Дальше? Дальше начался большой и страшный пожар. Настоящий такой пожарище…. Пришлось срочно уносить ноги. После пожара заявился смерч, за ним — другой, третий…. Даже землетрясение ощущалось небольшое, балла так на четыре с половиной — по умной шкале старика Рихтера. В речке Шаманке вся вода испарилась за пару-тройку минут: вовсе без остатка, до последней капли, вместе с рыбой, выдрами и раками…. В семи километрах от нашей зоны был расположен закрытый городок К-145: что-то с военной химией связанное, совершенно и жутко секретное. Вот там оно и рвануло…. Три больших «гриба», слегка покачиваясь, больше часа неустанно висели в небе, потом исчезли, словно бы — растаяли…. В такой ситуации уже было не до личных амбиций и старинной лютой вражды. Объединились все выжившие индивидуумы в единый и сплочённый коллектив, меня атаманом назначили на общей сходке, по-вашему — на легитимном собрании акционеров…. На север пошли, подальше от этого проклятого К-145. Восемь зэков, четверо охранников да две барышни из медпункта. Плохо только, что обеим барышням-веселушкам уже далеко за пятьдесят. Не, сперва-то народу было гораздо больше, гораздо…. Так кто-то в пожаре зажарился, несколько человек смерчи утащили безвозвратно…. Так что, на данный момент, нас четырнадцать, сумасшедшего Савелия не считая. Ну, этого, который разгуливает в голубых кальсонах и в пыжиковой шапке…. Имеется автомат с двумя запасными рожками, бельгийский карабин и двенадцать патронов к нему, ещё путная «тэтэшка», — демонстративно похлопал себя по правому пухлому карману.

Егор протянул Емельяну лист бумаги, прилетевший с другого берега Чагодищи.

— Вот, посмотри внимательно, господин атаман. Что думаешь по этому невесёлому поводу?

Пугач развернул бумагу, внимательно прочёл, недовольно покривился:

— Откуда она у тебя?

Егор коротко рассказал.

Пугач восхищённо захлопал себя по толстым ляжкам:

— Во, дают, звери! Говоришь, что вот так, по-простому, как бы между делом, они застрелили вашу рыженькую? Жалко, симпатичная была тётенька! Правда, без царя в голове, но симпатичная, почти как Галчонок, — лукаво и игриво подмигнул Быстровой. — Во, дают, суки позорные! Совсем оборзели, козлы драные, рогатые! Но, совсем не это главное, — небрежно достал из внутреннего кармана тулупа ещё один, несколько раз сложенный лист бумаги, в свою очередь протянул Егору: — Это сбросили с пролетающего самолёта. Там, — небрежно махнул рукой на юг, — вся округа усеяна такими. Прочитай внимательно и ответь на простейший вопрос: чем эта бумага — отличается от твоей?

Егор прочитал и, не выдержав, громко выдал длинную, многоколенную и очень солёную тираду.

— Дорогой, что ты себе позволяешь?! — тут же не наигранно возмутилась Сашенька, будучи натурой крайне романтической и утончённой.

— Правильно! — бодро одобрил Пугач, — Молодец, чернявая! Своего мужика завсегда нужно держать в ежовых рукавицах, чтобы не забаловал, ничего лишнего себе не взял в голову…. Так как, уважаемый Егор Петрович, улавливаешь разницу?

— Улавливаю, конечно. В моей написано, что санитарная карантинная зона вводится сроком на один год, а в твоей — что на целых пять лет…

— В том то всё и дело! — грустно усмехнулся Емельян. — Как это прикажешь понимать? А? Голимая лажа, ничем не прикрытая…. Никому в этом мире верить нельзя…

Санька легонько тронула Егора за локоть, едва заметно кивнула головой в сторону, — к ним прыгающей походкой приближался давешний любитель сырой моркови. Егор вопросительно посмотрел на Пугача.

— Ерунда, не бери лишнего в голову, — небрежно махнул тот рукой. — Это просто Савелий, он у нас чуть-чуть сумасшедший. Ну, не выдержал всего того, что довелось пережить за последние дни, вот крыша и съехала — самую малость. Бывает, дело-то насквозь житейское…

— Летит, летит, опять белый летит! — громко возвестил Савелий, тыча указательным пальцем в небо. — Белый опять прилетел! Белый…

Егор посмотрел в указанном направлении: высоко в безоблачном голубом небе чуть заметно перемещалось крохотное светлое пятнышко.

— Беспилотный самолёт? — опасливо спросил Пугач.

— Очень похоже на то, — утвердительно кивнул головой Егор. — Я его, гада, засёк ещё в первый день: бурые «грибы» встали над дальним лесом, а примерно через час и он нарисовался.

Емельян задумчиво почесал в затылке:

— Да и нас такая штука постоянно сопровождала повсюду. Как думаешь, Петрович, им там слышно, о чём мы здесь базарим между собой?

— Безусловно! И слышно и видно всё — в мельчайших подробностях и деталях. Сейчас у спецслужб такая навороченная техника имеется, нам с тобой, атаман, и не снилось никогда…. Ну ладно, всё это лирика лирическая. Может, поговорим о нашем совместном обозримом будущем?

— Поговорим, конечно, — покладисто согласился Пугач и невежливо гаркнул на душевнобольного: — Савелий, сучий выползок! А ну-ка чеши отсюда, убогий! Кому я говорю, рожа богомерзкая?

Савелий, высоко прыгая из стороны в сторону, тут же побежал к палаткам, громко крича всякую несуразицу:

— Апокалипсис! Славянская эра начинается! Апокалипсис! Славянская эра! Рыжие койоты идут! Берегитесь! Апокалипсис!

Откашлявшись и бросив чуть смущённый взгляд в сторону Галины, Пугач непреклонно заявил:

— Не будет у нас с вами никакого совместного будущего! Вы сами по себе, мы сами…. Тяжёлые нынче наступили времена, приближается зима. И, судя по всем народным приметам, зима эта будет суровой, очень снежной и морозной. Как бы так оно…. Очень непростое дело — пережить такую лютую зиму…. Короче говоря, деревня теперь наша, да и найденные припасы — также. Трофеи, так сказать, блин! Говорите, что это — натуральное свинство? Согласен, свинство и натуральное скотство. А что прикажите делать? Ваш цирк-шапито назывался: — «Живём — как в старину»? Вот и будем жить — как в дремучую старину! Вернее, как в диких и первобытных джунглях…. Принцип первый: человек человеку — волк! Второй принцип: кто смел — тот и съел! И третий, основополагающий: каждый — сам за себя! Вопросы?

— Да нет, чего там, всё досконально понятно, — невозмутимо пожал плечами Егор. — Может, всё же, припасы разделим по-честному?

— Ничего не получится, брат! — широко улыбнулся Пугач, без всякого стеснения демонстрируя всем окружающим жёлтые, без всякой меры прокуренные зубы. — Честность на сегодняшний день полностью отменяется. Кто смел, тот и съел! Так что, любезные, идите-ка своей дорогой и помните, что если будете ошиваться рядом с нашей деревенькой, то мы будем стрелять на поражение…. Что такое?

Один из Степанов подошёл к атаману, встал на цыпочки и что-то горячо зашептал ему в ухо.

— Может ты и прав, родимый, — выслушав подчинённого, раздумчиво сообщил Емельян. — Тут такое дело, господа и товарищи…. Я-то ваше реалити-шоу всего несколько раз смотрел, между регулярными посещениями карцера, а вот мои Степаны регулярно пялились в телевизионный ящик. Так вот, они утверждают, что вы, господа Леоновы, ребята очень даже дельные и трудолюбивые, могущие принести всему коллективу реальную и ощутимую пользу. Пистолеты, опять же, у вас имеются…. Поэтому у меня будет следующее предложение, подкупающее своей прямотой и оригинальностью: предлагаю вам троим вступить в нашу славную ватагу, которую я имею честь возглавлять. Супруги Леоновы — как полноправные и серьёзные подельники, Галчонок — в качестве моей верной подруги. То есть, полноценной и любимой атаманши. Как вам такой козырный расклад?

— А что же будет с остальными? — растерянно спросила Галина.

Пугач неопределённо помахал в воздухе рукой:

— Что захотите, то и будет…. Хотите — благородно отпустим на все четыре стороны. Хотите — застрелим, чисто на всякий случай. Вам решать…

Егор склонил голову в церемонном полупоклоне:

— Благодарю за оказанное доверие! Но вынужден, атаман, решительно отказать вам! Полученное в юности воспитание, старомодные представления о чести, знаете ли, и всё такое…. Ну, вы меня, наверно, понимаете…

— Какие могут быть вопросы? Тебе оно виднее, Егор Петрович! — Емельян, как показалось, нисколько не удивился такому ответу. — Куда теперь направитесь, если, конечно, не секрет?

— Совсем и не секрет. Мы идём к Чёрному озеру.

— Слышал о таком озере. Бывать не доводилось, но прекрасно представляю, где это…

Егор задумчиво почесал правую бровь:

— Это я тебе для того говорю, чтобы ваша банда не ходила в те места. Мы тоже умеем стрелять на поражение. Опять же, капканов и ловушек наставим разных…. Такой вот элементарный и полностью справедливый паритет: мы не ходим к Алёховщине, вы — к Чёрному озеру. Договорились? Лады?

— Договорились, — не очень-то и уверенно протянул Пугач. — Только давай сделаем несколько взаимных исключений из этого железобетонного правила. Первое: если ты захочешь перетереть — лично со мной — какую-нибудь интересную тему, то смело приходи в любое время, но один и без оружия. Второе: я тоже — один и без оружия — могу приходить к вам. С тобой поболтать, или, например, с Галчонком, — Быстрова громко и независимо фыркнула, но только этим почему-то и ограничилась.

— А, третье?

— Третье — это Савелий. Убогому ведь не объяснишь, что можно, а чего нельзя…. Принимается?

— Принимается…

Остальные члены отряда отнеслись к достигнутым дипломатическим договорённостям по-разному.

Пётр Нестеренко, такое впечатление, пропустил рассказ Егора мимо ушей, сидел такой весь грустный и печальный, полностью погружённый в себя. Генка и Юля Федонины только понимающе переглянулись между собой. А вот Сеня Браун неожиданно для всех ударился в бесконечные философские рассуждения на актуальную и животрепещущую тему: — «Что представляет собой настоящий джентльмен, и как странно, что на этой замечательной планете ещё встречаются несознательные индивидуумы, которые этого не понимают…».

— А ты, командир, молодец! — скупо похвалила Егора Вера Попова. — Если бы мы тогда часть продовольственных припасов не перетащили в пещеру, было бы совсем тоскливо и безысходно, а так — ещё повоюем, покувыркаемся вволю…

— Отставить пошлую лесть! — сухо приказал Егор. — Дело уже двигается к обеду, а нам до Чёрного озера ещё километров десять-одиннадцать пилить. Всё, незамедлительно выходим на маршрут! — поднялся на ноги и уверенно зашагал на северо-восток.

Входная дверь в пещеру была цела, только по самому низу сильно поцарапана чьими-то крепкими и острыми когтями.

— Барсук старался, сукин кот! — внимательно осмотрев совсем свежие царапины, однозначно определил Егор. — Видимо, где-то поблизости расположена его нора. Надо будет обязательно поискать, в нашей непростой ситуации дорог любой кусок мяса…

Наспех помывшись и поплескавшись в крохотном ручейке, они плотно пообедали — одновременно и поужинали. После чего оборудовали в пещере спальные места, натаскав свежего елового лапника, распределили очерёдность ночных четырёхчасовых дежурств (бережёного — Бог бережёт), и завалились спать.

Егор заступил на пост последним, в четыре часа утра, сменив сонного Генку Федонина. Сидел себе у входной двери в пещеру, кутаясь в тёплый кожух,^[7] вслушивался в звуки ветреной сентябрьской ночи и усиленно размышлял, составляя в уме предварительные черновые планы — относительно первоочередных работ на ближайшие дни. Тихонько напевал себе под нос:

Вновь — навалилась осень. Гуляют дожди — по проспекту.

Капли стучаться в стёкла — таинственной — чередой…

И, опавшие листья, унесённые ветром,

К нам возвратятся снежинками — ранней — зимой…

И, опавшие листья, унесённые ветром,

К нам возвратятся снежинками — ранней — зимой…

С климатом, действительно, творилось что-то совершенно необъяснимое и откровенно странное: вечером было достаточно прохладно — плюс два-три градуса с холодным пронизывающим северным ветерком, а перед самым рассветом неожиданно потеплело, ветер стих, а из низких серых туч пошёл меленький тёплый дождик — вперемешку с крупным серым пеплом.

«А ведь, примерно плюс пятнадцать градусов будет сейчас», — на глазок определил Егор, небрежно стряхивая с плеч ещё горячий пепел.

От Чёрного озера доносился громкий, несмолкаемый птичий гогот: это гусиные, лебединые и утиные стаи готовились к своему ежегодному осеннему марафону…

Примерно в семь часов утра он разжёг большой жаркий костёр: уложил вокруг соснового корневища-выворотня мелкий сухой хворост, в самую середину щедро напихал обрывков бело-розовой бересты, пощёлкал кремневым кресалом.

Когда огонь весело разгорелся, Егор сходил за чистой водой к роднику, аккуратно пристроил рядом с костром большой чугунок и медную кастрюлю. В чугунке он сварил классический кулёш на весь славянский коллектив: чечевица, горох и одна тушка солёной утки, трудолюбиво порубленная на мелкие кусочки. В кастрюлю бросил две горсти (с горками) жареных корней одуванчика, дал напитку прокипеть минут двадцать, после чего отставил посудину в сторону.

— Эх, мало, всё же, корней одуванчика заготовили по весне, — он огорчённо покачал головой. — Да ладно, схожу потом на Дубовый холм, наберу перезрелых осенних желудей. Или девчонок отправлю туда…. Потом жёлуди высушим над огнём, тщательно разотрём в порошок в каменной зернотёрке, смешаем с корнями одуванчиков — один к одному. Нормальный «кофе» получится, забористый и крепкий, тем более что и выбор-то у нас не велик…».

Доставая из кармана кожуха жестянку с жареными корнями одуванчика, Егор неожиданно нащупал в кармане туго скатанный бумажный шарик. Сперва он не придал этому никакого значения, но потом, когда завтрак был уже практически готов, вспомнил о странной находке, достал шарик из кармана, развернул.

«Командир, это Наташа Нестеренко. Надо срочно встретиться, поговорить. Здесь что-то не так…. Люди стали совсем другими, ты в глаза всем посмотри внимательно! Другие глаза, жёсткие! Надо обязательно поговорить!», — убористым почерком было написано на листе серой бумаги, явно вырванной из самого обыкновенного блокнота.

«Похоже, это она писала чёрной тушью для ресниц — из косметического набора», — решил Егор. — «А записку мне подложила в карман, когда мы лыжи надевали у большого камня. Жаль, что поговорить не успели…. Что Наталья имела в виду — по поводу «других глаз»?

В восемь часов тридцать минут Егор вошёл в пещеру с тлеющей сосновой щепкой в руках, зажёг самодельный светильник, представляющий собой глиняную плошку, заполненную густым барсучьим жиром, в котором был утоплен свернутый в спираль фитилёк, старательно сплетённый из особого вида местного мха («Инструкции» профессора Петрова — в действии!).

— Подразделение, подъём! — рявкнул Егор. — Осуществить утренние туалетные процедуры! Приготовиться к приёму пищи! Сашенция! — позвал жену.

— Здесь я, здесь! — сонно откликнулась Санька из дальнего угла.

— Назначаешься старшей — по решению текущих бытовых вопросов! Определи места для туалетов. Составь график по мытью грязной посуды. Не слышу ответа! — повысил голос.

— Есть — определить! Есть — составить! — браво отозвалась жена, и в свою очередь громко объявила: — На первый случай определяемся с туалетом по классическому варианту. Мальчики — направо! Девочки — налево! Потом придумаем что-нибудь более оригинальное…

Завтрак прошёл быстро и слаженно. Славяне с аппетитом наворачивали утиный кулёш, откровенно хмурых лиц не наблюдалось, даже — время от времени — звучали нехитрые шутки и весёлые прибаутки.

— Торопимся, господа и дамы! — настойчиво подгонял подчинённых Егор, активно работая деревянной ложкой, подавая тем самым, так сказать, личный пример. — Туго у нас нынче со временем. Очень туго…. После утреннего кофе состоится экстренное собрание коллектива. Будем решать всего один насущный вопрос: как мы собираемся выживать в сложившейся ситуации…

Для проведения полноценного совещания они даже соорудили некое подобие полноценного конференц-зала: между большими плоскими валунами уложили предварительно срубленные сосновые жерди, на которых и расселись семь рядовых бойцов отряда. Егор же, как и положено командиру подразделения, проводящему важную утреннюю планёрку, занял своё законное место перед слушателями и приступил к изложению стоящей перед ними проблемы:

— Во-первых, мы потеряли больше половины разных полезных вещей. Это касается посуды, одежды, инструментов и прочих бытовых мелочей. Кроме того, нам предстоит потратить достаточно много времени на переоборудование диких пещерных помещений — в безусловно жилые. Как бы там ни было, но зимовать, по-видимому, нам предстоит именно здесь, для чего необходимо срочно заготовить необходимый запас сухих дров. Нам и раньше приходилось совсем непросто, а теперь и вовсе…. Ну, вы и сами всё понимаете, не маленькие. Так что попрошу вкалывать на полную катушку, не сачкуя и не отлынивая. От этого — в конечном итоге — зависит, доживём мы до весны, или нет…. Петя! — обратился к Нестеренко, сидящему на самом краю импровизированной скамьи с совершенно равнодушным и потерянным видом. — Петя, я всё понимаю и искренне сочувствую твоему горю, но надо жить дальше…. Ты же у нас лучше всех стреляешь из лука! Давай, ты гусями и утками займёшься — очень серьёзно? А, Петь? Ты хоть головой чуть кивни, если меня слышишь…. Вот, молодец, одобряю! От всех других работ ты, естественно, освобождаешься, только охотишься. Добудь нам водоплавающей дичи, сколько сможешь, от тебя очень многое зависит…. Хорошо, Петро?

— Не волнуйся, командир, сделаю, что смогу, — еле слышно пробормотал Нестеренко.

Егор внимательно посмотрел на Симона Брауна.

— А ты, Сеня, будешь у Петра на подхвате. Во-первых, нужно оперативно выдолбить несколько колодин — из толстых осиновых брёвен. Бочонок-то у нас почти заполнен, не в чем солить битую птицу, квасить капусту. Когда смастеришь две-три дельные колодины, то тут же начинай сооружать полноценную коптильню: что не засолим, то закоптим. Опять же, натоптанную лосиную тропу я видел по дороге, может, удастся по первому снегу добыть сохатого…. Теперь вы, милые дамы. Старшей в вашем симпатичной группе, как я уже сказал ранее, назначается моя любимая жена, Саня Леонова. Гражданка Быстрова, попрошу не возражать! Сейчас совсем не время — для демонстрации ваших недюжинных амбиций.…Итак, основная задача, поставленная мной перед женской частью нашего дружного коллектива, звучит так: непрерывные сбор, сушка и засолка съедобных грибов. В основном — обычная сушка. Засолка, только если образуется лишняя деревянная тара. Например, если Сеня — в трудовой запарке — понаделает лишних колдобин. Или, вдруг, у Петра не заладится с охотой на пернатых…. При этом, прекрасные барышни, никто с вас не снимает и святых женских обязанностей по приготовлению пищи. Да, если найдётся свободное время, то и хворост можете пособирать, бересты надрать впрок. Дрова на зиму будем складировать в северной пещере, там кубов сто пятьдесят поместиться, не меньше. А ещё неплохо бы клюквы и брусники набрать побольше…

— Ну а вы, генералиссимус, чем лично займётесь? — всё же, не вытерпев, перебила его Галина Быстрова. — А ваш верный адъютант Геннадий Федонин?

Егор охотно пояснил:

— Наша с Геной главная и наиважнейшая задача — выстроить в пещере из дикого камня отличную и надёжную печь. Подходящее место я уже присмотрел, да и верхний свод там не очень-то и толстый. Так что, думаю, удастся пробить сквозную дыру для трубы…. Без печи, да что там — без шикарной и сказочной печи — наши шансы пережить суровую и снежную зиму равняются абсолютному нулю. Всё ясно? Тогда приступаем, господа конкурсанты и конкурсантки! Вы хотели увлекательного реалити-шоу? Получайте, любезные мои, по полной программе…

Хорошо ещё, что погода установилось просто шикарная: опять вернулось настоящее бабье лето, днём было тепло и солнечно, ночами тоже обходилось без значимых заморозков.

«Сколько нам ещё осталось до первого снега?», — спрашивал себя Егор. — «По логике вещей, ещё месяца полтора. Но ведь может и так случиться, что уже через три недели ударят морозы…».

Он прекрасно помнил осень 2002 года: тогда серьёзные морозы начались с двадцатых чисел октября, а на ноябрьские праздники он вместе со своим закадычным приятелем — Игорем Ковалёвым — уже поехал на подлёдную рыбалку. И не на какое-нибудь там занюханное и мелководное лестное озеро, а на Вуоксу — водоём очень даже серьёзный, глубокий и широкий.

Дела спорились. Печка получилась просто на загляденье: с двумя топками, плитой для приготовления пищи и с широкими полатями, на которых запросто — в случае такой необходимости — могли разместиться три-четыре человека. Была предусмотрена и специальная стенка с вмурованными в неё бронзовыми крючьями — для сушки мокрой одежды и обуви. Дымила, правда, печь нещадно, особенно пока была не до конца разогретой. Да по-другому и быть не могло: дверцы-то у топок отсутствовали — как класс. Печь поделила выбранное подземное помещение на две примерно равные половины: мужскую спальню и женскую.

Сеня Браун разошёлся не на шутку: выдолбил за полторы недели из толстых осиновых стволов пять здоровенных корчаг. В одной девчонки засолили добытых Петром уток и гусей, две другие заполнили солёными отборными рыжиками, в четвёртой заквасили капусту, щедро пересыпав её клюквой и брусникой, пятая же дожидались своего часа.

— Милый, а почему ты приказал для соления собирать только рыжики? — искренне недоумевала Санька. — В лесах и розовых волнушек очень много, белых и чёрных груздей, осенних опят, сыроежек…. Почему же — только одни рыжики?

— Темнота ты у меня необразованная! — наставительно и чуть ехидно усмехался Егор. — Нам нынче не до разносолов. Не графья, чай! А ведь даже школьнику средних классов известно, если, конечно же, этот школьник по настоящему любознателен, что рыжик — самый калорийный гриб на свете. По этому важному показателю он даже белый гриб значительно превосходит! Короче говоря, рыжик и есть — самый настоящий король грибов. А белый гриб — самый обычный самозванец.

— Надо же, я и не знала! — восхищалась Сашенька. — Чему только в этих ваших спецслужбах не учат! В смысле, в наших, в российских…

Со сбором грибов для сушки тоже всё обстояло наилучшим образом: боровики росли в сосновых лесах и берёзовых рощах дружными группами, в ельниках было очень много крепких маслят. Костры рядом с коптильней, возведённой умельцем Браунов, горели круглые сутки напролёт, сушка грибов — дело серьёзное…

В тот субботний (но — рабочий!) день Егор остался дневальным на сушильно-коптильной «фабрике», расположенной на пологом северном склоне холма — с шикарнейшим видом на Чёрное озеро.

Первым делом он раскочегарил и запустил в работу коптильню: загрузил в топку — на свежие красно-бордовые угли — чуть влажную ольховую труху, в «рабочей камере» подвесил на бронзовых крючьях заранее просоленные тушки уток и гусей. После этого порезал на мелкие кусочки грибы, с утра собранные женщинами, аккуратно разложил эти куски на специальных деревянных решётках, изготовленных согласно «Инструкциям» приснопамятного профессора Петрова, развёл длинный и в меру жаркий костёр, пододвинул решётки поближе к пламени.

Санька трудилась около пещеры: готовила нехитрый обед, одновременно протапливая подземную печь и стирая по мелочам. Генка и Сеня были задействованы на заготовке дров. Пётр выслеживал на болотах — около Чёрного озера — очередную припозднившуюся гусиную стаю. Остальные девчонки ушли на Дубовый холм, расположенный в трёх с половиной километрах к востоку от пещеры, за желудями и рыжиками. Всё шло в полном соответствии с заранее разработанным планом-графиком…

Послышались чьи-то быстрые и лёгкие шаги.

— Егора, милый! — испуганно затараторила Сашенция. — Там, там… Их много, больше десятка… Они возле холма бродят. Бродят и скалятся…

— Да кто — они? — повысил Егор голос. — Ты толком говори, без глупых предисловий!

— Они…

Впрочем, ничего говорить уже и не требовалось: из-за холма прилетел громкий волчий вой, наполненный — до самых краёв — первобытной тоской и плохо скрытой угрозой…

Примечания

7

— Кожух — славянский аналог полушубка.