Файролл. Снисхождение. Том 1

Андрей Васильев, 2016

Та цель, которую поставили перед журналистом Харитоном Никифоровым, известном в игре «Файролл» под именем Хейгена из Тронье, становится все ближе и ближе, но и препятствия, отделяющие его от нее, тоже становятся все сложнее и сложнее. Горные кручи, гиблые места и враги всех мастей – это то, с чем он сталкивается почти непрестанно. И если бы не собственная смекалка и несколько друзей – быть бы ему вы проигрыше. А так – еще поглядим, кто окажется победителем.

Глава четвертая

в которой все помаленьку устаканивается

За что я люблю докториц — так это за их накрахмаленные халатики, которые стимулируют полет мужской фантазии безмерно. Немецкая киноиндустрия приучила почти все российское мужское поголовье к мысли о том, что, если под этим халатом что и есть — так это только очень и очень красивое нижнее белье, причем и того там немного. В результате всякий раз каждый из нас, заприметив стройную фигурку в белом халате, сразу же дополняет в своей голове ее образ такими деталями, что узнай данная сотрудница медицинского учреждения о них, то одной клизмой дело бы не закончилось.

Хотя, может все наоборот, они об этом знают, и потому так загадочно улыбаются и понимающе глядят на нас?

Сестрички, которые осматривали меня внизу, без сомнения были чудо как хороши, но куда им было до той дамы, к которой они меня доставили, надо думать, главного врача в «Радеоне». Вот она отвечала всем высоким критериям, которые я только что перечислил. У нее был белоснежный и не очень длинный халат, открывающий стройные ноги, строгое лицо, белокурые волосы и голубые глаза, спрятанные за стеклышками очочков в незамысловатой оправе.

— Красив, — окинула она взглядом мою скособоченную и помятую фигуру, а после перевела взгляд на медсестру. — Лена, мы начали заниматься благотворительностью?

Мне стало смешно — это уже даже не смешно. И здесь та же песня начинается? Неужели внешние признаки могут скрыть мою мощную харизму? Хотя, с другой стороны — чего там скрывать-то? Разве только что цинизм непомерный да сарказм неприкрытый. Кстати!

— Доча, — просипел я, напялив на голову кепку, которую прихватил с собой. Ватник — да, оставил на ресепшн, а кепочку захватил. — Настоечки бы мне, рябиновой. Или спиртику, на поправку, а? Ну, пожалей дядю.

В таком виде и с пятидневной щетиной я и впрямь тянул на дядю — завсегдатая пивных. А что тут стесняться? Дело к сороковнику, не мальчик уже. Хорошо хоть волосы еще есть на голове, лысым черепом не сверкаю.

— Смешно, — сказала она и одарила меня белозубой улыбкой. — Вот теперь я вас вспомнила. Я вас видела на встрече Нового года, только с гардеробом вашим там дело обстояло попристойней.

Надо заметить, что в голосе у нее ничего не изменилось, и это мне понравилось. Вот что значит, когда человек занимает свое место — ему не надо подлаживаться к фавориту начальства, в надежде что-то для себя отвоевать. Ему и так хорошо.

— Было дело, отмечал здесь веселый праздник, — подтвердил я уже нормальным голосом. — Что до гардероба — Новый год же, вот и приоделся. А так, в повседневности, ношу что подвернется.

— Бывает, — равнодушно сообщила мне она. — Садитесь на кушетку и рассказывайте, что случилось.

— Перитонит, — я с сомнением посмотрел на свои сапоги. — Может, это, разуться?

— Уверены, что это хорошая идея? — в голосе докторицы проскользнула тень иронии, она с сомнением глянула на мою обувь.

Ну да, что там, внутри «кирзачей», мне неизвестно. Но, думается — не лучше, чем снаружи, кабы не хуже. Еще снять бы их, как бы срезать не пришлось. Помню я, как в армии дело обстояло с такими вещами.

— И то, — поспешно согласился я и, сделав несколько шагов, плюхнулся на кушетку, затянутую плотным целлофаном. — Перитонит у меня был, по какой конкретно причине — не знаю. Мне не говорили, а я не спрашивал. Нет, там звучали жуткие термины, но я их не запомнил. Вот, короче.

Я заголил бок, демонстрируя повязку с красным пятном.

— А вот сейчас глянем, — сообщила мне она, с щелканьем натягивая резиновые перчатки. — Да, меня зовут Жанна Николаевна.

— Харитон, — отозвался я. — Можно без отчества, мне одного имени за глаза.

— Да, родители у вас затейники, такое имя своему чаду дать — это сильно, — признала Жанна Николаевна, подходя ко мне. Она повертела головой и ловко сняла повязку, так, что я даже не зашипел от боли, хотя и собирался это сделать. — У, какая красота. Слушайте, хорошая работа, вам повезло с врачом. И воспаления нет. Но при этом я бы еще пару дней вас подержала в стационаре, во избежание. А еще лучше — деньков пять.

— Меня в той больнице обижали и плохо кормили, — вздохнул я. — Вот я и выписался.

— Сбежал, — уточнила Жанна Николаевна.

— Удалился, — скорректировал формулировку я. — Так скажем — Элвис покинул здание.

— Своим ходом, в жуткой одежде и в халате на голое тело, — тонко улыбнулась она, заметила, что я хочу что-то сказать и быстро произнесла:

— Я не хочу знать детали, увольте меня от них. Мое дело сделать так, чтобы вы дотянули до встречи с Азовым, ваши похождения, несомненно, по его ведомству проходят. Так, теперь все в деталях — когда оперировали, сколько пролежали в больнице, какие лекарства употребляли и так далее.

Я более-менее связно описал ей, что помнил, упомянул и о том, что порядком замерз, а напоследок получил ногой в бок от спешащего на работу клерка, чтоб ему пусто было.

— Прямо авантюрный роман, — Жанна Николаевна склонила голову набок, глядя на мой бок. — По-другому не скажешь.

— Вот так и живу, — я все-таки зашипел — ее холодные пальцы надавили на шов. — Ай-ай!

— Не пищим! — строго приказала она. — Ничего и не больно, меня не обманешь!

Я хотел было возразить, — но промолчал. С такой дамой спорить не стоит.

— Так, а теперь — укольчик. — Жанна Николаевна повернулась к медсестре и отдала ей несколько указаний, в которых фигурировали сложные названия лекарств.

Наверное, мне надо было бы уточнить, что это такое они мне колоть собрались, но, если честно, я так устал, и так меня в тепле размотало, что забивать этим себе голову я не хотел. Окажутся эти красивые женщины врачами-вредителями — да и ладно, от судьбы не убежишь. Чему быть — тому не миновать.

Жанна Николаевна постучала ноготком по ампуле, ловко удалила ее наконечник и через пару секунд воткнула иглу в мой бок.

— Вот и славно, — шприц упал в подставленный медсестрой Леной лоток. — А теперь — мыться, в палату и баиньки.

— Обязательно в палату? — меня и впрямь потянуло в сон. — Может, я к себе пойду? Дома и стены помогают.

— А еще можно кошку на улице подобрать и к вашему боку прижать, — в тон мне продолжила женщина-врач. — Кошки — они всегда больное место на теле человека чуют и исцеляют его. Не спорим и делаем что сказано. Лена, в душ его, а после на перевязку и в палату. И бок старайтесь не мочить. Да — и вещи на дезинфекцию. А еще лучше — в помойку.

— Портки и сапоги не выбрасывайте, — сонно попросил я. — Мне их на время дали. И кепку тоже. А вот халат — бога ради, его мне не жалко.

Если честно — даже не помню, как после душа меня перебинтовали и отвели в маленький бокс неподалеку от кабинета Жанны Николаевны, засыпая на ходу. И окончательно отключился, как только голова попала на мягкую подушку с пахнущей свежестью наволочкой.

Впрочем, вволю поспать мне не дали, поскольку, когда под дверью начинается ор, сон имеет привычку прерываться.

— Это капец какой-то! — голос Валяева спутать с кем-то было сложно. — Нет, Макс, ты представляешь — он всего лишь часть оперативной разработки.

— А так кричать — обязательно? — Азов говорил куда тише, но и его я слышал более чем отчетливо. — Может, снизим градус театральности?

— Это не театральность, — и то правда, в голосе Валяева злобы было столько, что меня пробрал озноб. — Я понимаю, что у каждого из нас свои цели, но давайте так — дело-то общее, одно на всех. Человек, который лежит за этой дверью, нужен нам всем, и поступать так, как это сделали вы — перебор.

— Я делаю свое дело, вы делаете свое, — невозмутимо ответил ему Азов. — Каждый пользуется тем набором инструментов, которыми располагает. Мне было надо создать ситуацию, в которой я добьюсь своей цели, и она была создана. Вы, по сути, занимаетесь тем же.

— Но при этом мы не рискуем ничьей головой, — вступил в разговор Зимин. — Илья Павлович, то, что сделали вы, напоминает забивание гвоздей микроскопом.

— С вашей точки зрения — возможно, но не с моей. Тем более что он жив-здоров.

— Не благодаря вам! — заорал Валяев. — А только потому, что этот человек везучий как не знаю кто!

Почему я даже не удивлен? Нет, мне приходили в голову мысли о том, что как-то это все нелогично — и с охраной, и со всем остальным. Но вот то, что я часть оперативной разработки — это сильно. А если еще проще говорить — я опять поработал подсадной уткой. Или приманкой, что по сути одно и то же. Господи, как надоело-то. Если бы мне кто-то прогарантировал в данный момент, что в Крылатском не будет того же, я бы туда сбежал, честное слово.

— Ничего ему не угрожало, все было под контролем, — очень медленно сказал Азов. — Там на этаже больных почти не было, сплошь мои люди. Если бы он не развил такую скорость и не проявил такую резвость, то сейчас ужинал бы себе спокойно в своей палате. Киф, ты слышишь меня?

— Слышу, — неохотно ответил я. — Но лучше бы не слышал.

На душе было пакостно. Нет, то, что меня играют, я знал с самого начала, но это хоть как-то лакировалось. Теперь же и этим себя никто не утруждал.

Двери палаты распахнулись, и в нее вошли все три собеседника.

— Прости, что разбудили, — дружелюбно сказал мне Азов. — Это вон, Никита разорался.

— Из всех бед эта самая незначительная, — буркнул я. — На фоне прочего.

— Обиделся, — констатировал факт Азов. — Ну и зря.

— Не зря, — взвился Валяев. — Не зря! А если бы до него все-таки добрались?

— До него бы и добрались, — покивал Азов. — А вот вывести из здания не смогли бы.

— То есть мысль о том, что его попросту пристрелили бы, вам в голову не приходила? — иронично произнес Зимин.

— Ни в коем случае, — помотал головой Азов. — Зачем? Он им живым нужен был. Ну и потом — у него тоже пистолет был.

— Вот-вот! А если бы он сопротивляться начал? — всплеснул руками Валяев. — Или ваши парни замешкались бы? Профессионалу шею человеку свернуть — как вам высморкаться.

— Да-да, и пистолет я бы точно в ход пустил, — подлил масла в огонь я.

— Не успел бы, они тебя сонного схомутать должны были. — Азов досадливо сморщился. — Если бы не этот Иеремия, то и спал бы ты. Нет ведь — приперся за каким-то лешим.

— Иеремия! — аж позеленел Валяев. — И этот пес благочестивый там был? И мне про это никто не сказал? Ну, Илья Палыч, ну вы и гад!

— Был, — немедленно сообщил ему я. — Разговоры со мной разговаривал, с собой звал, а я, дурак, отказался. Знал бы, какое свинство вокруг творится — точно с ним бы уехал!

— Говори, говори, да не заговаривайся, — сдвинул брови Азов. — Что за выражения?

— А что, я должен вас в обе щеки целовать? — понесло меня по кочкам. — Меня там чуть не загасили, я потом по сугробам бегал, в развалинах каких-то, как бомж, сидел. И, если бы не Марина, меня вообще в здание не пустили бы.

— Охрана работала по протоколу, — насупился Азов. — Били тебя? Нет. Грубили тебе? Нет. А что до пинка — так Дениску этого, который тебе в бок ботинком заехал, уже жизни поучили как следует. Без насилия, но с душой, потому что думать надо, что делаешь. А ты — «свинство».

— А все равно это оно, — упорствовал я. — Предупредить могли бы. Мне знаете, как страшно было, когда я этих в черном увидел? Я женщине, между прочим, пистолетом в пузо тыкал, чтобы она меня из больнички вывела.

— Знаешь, что самое забавное в этом? — внезапно засмеялся Зимин. — По сути — ты отмщен. Ты же высунулся, они за тобой припустили, а бойцы Азова к этому не готовы были. Они их вязать собирались на выходе из твоей палаты, но не раньше. Ты на черный ход, эти двое — за тобой, ну, а наша доблестная СБ — за ними.

— И? — заинтересовался я, со злорадством отмечая, как мрачнеет лицо Азова.

— Ты-то дилетант, а эти-то двое профи были, — тихонько захихикал Валяев, перехватывая инициативу. — Понятное дело, их смутила такая активность больных в ночной тиши, не твоя, в смысле, а других, которые за ними бежали.

— Все, все, — рыкнул Азов.

— Парня в результате завалили в перестрелке, а девка сбежала, — быстро протараторил Валяев. — Вот так-то! И теперь кое-кому отвечать за такие дела придется. А уж сколько денег уйдет на то, чтобы все это замять — у-у-у-у!

— А если в процессе разбирательств по этому делу ты добавишь от себя пару слов про то, как твоей головой неоправданно рисковали, то вообще неизвестно что из этого выйдет, — как-то лениво проговорил Зимин.

— Как неизящно и грубо, — лицо Азова скривилось так, будто он гнилой орех раскусил. — Максим, от тебя не ожидал. Ну ладно Никита, там все ясно, но ты…

— И зря не ожидали, — я спустил ноги с кровати, обнаружил, что на мне нет одежды от слова «совсем» (странно, вроде труселя были), и прикрылся одеялом. — Можно подумать, что ваши разработки изысканны и непредсказуемы. Хотя нет — так оно и есть. Я вот по наивности своей думал, что вы сделали все для того, чтобы я был в безопасности, но убедился в обратном, хотя, как выяснилось, так оно и было на самом деле.

— Тебе укол какой-нибудь делали? — с уважением глянул на меня Валяев.

— Делали, — подтвердил я, кутаясь в одеяло.

— Забористая штука, надо узнать, как называется, и нельзя ли ее не колоть, а курить.

— Киф, ты не прав, — Азов вздохнул. — Да, внешне это все выглядит неприглядно — то ли как мой непрофессионализм, то ли как цинизм в высшей степени, но оба эти суждения неверны и поспешны. Трудно оценить все происходящее, находясь в его эпицентре и не видя всей картины целиком.

— Я не хочу находиться в центре подобных событий, — зло сказал ему я. — Не хочу! Очень устал от этого всего. Я всего лишь журналист, который ни разу не герой и не боец, который никогда им не был, и быть не собирается. Не из трусости, а просто потому, что ему, то есть мне, это не нужно. В свое время мне как сказали? Есть работа, надо выпускать еженедельник и играть в онлайн-игру, за это мы тебе будем платить денежку. Было такое?

— Тон нагловат, но в данной ситуации ты имеешь на это право, — заметил Зимин. — Да, все так и было.

— Я согласился, а почему нет? — продолжил я. — Деньги нормальные, одно дело привычное, другое вроде как несложное. И, заметим — в обоих случаях особых нареканий по моей работе нет. Ведь нет?

— Нет, — с готовностью подтвердил Валяев. — Правда, со Странником заминка, но это не твоя вина — наводку ты дал, а то, что у нас лапти наверху сидят — это наши проблемы.

Ух ты. Они его таки упустили? Надо детали будет узнать.

— Потом началась карусель, — я все сильнее взвинчивал себя, понимая, что, может, и зря это делаю. — В меня стреляют, меня бьют, меня похищают, я бегаю по ночным дворам как какой-то спецагент, и, по сути, лишаюсь права жить под крышей дома своего. И при этом раз за разом я становлюсь приманкой для кого-то. Да, мне за это платят и хорошо, но вот какая штука — я деньги во главу угла сроду не ставил, и потом — мне не нужна работа, связанная с повышенным риском, это не мой профиль. Вопрос — и вот зачем мне это все? Чтобы в один прекрасный день все-таки что-то пошло не так, и мне вынесли мозги? В буквальном смысле вынесли, не в переносном.

— По сути своей он прав, — Валяев присел рядом со мной. — Что, братка, сцепило совсем?

— Ага, — ответил я ему, шмыгнув носом. — Живу как собака — ни дома, ни одежды, ни покоя. Что покоя — не помню, когда ел в последний раз по-людски. Меня милиция за бомжа принимает, прикинь? Ниже падать некуда уже.

— Н-да, — Азов как-то непонятно глянул на меня и вышел из палаты.

После этого взгляда мой запал как-то притух, а в голове промелькнула мысль о том, что, может, и не стоило все это вслух говорить? И таким тоном?

— Не менжуйся, — Валяев хотел приобнять меня за плечи, но делать этого не стал, — все-таки обнимать голого мужика — это как-то не слишком правильно. — Ничего не будет, тем более что ты все верно сказал. Нет, Макс, ты только подумай — он знал, что там был Иеремия и промолчал об этом. Даже не попытался его остановить, не говоря о том, чтобы меня туда вызвать. Вот же он… Азов!

— Кит, не мели чепухи, — Зимин посмотрел на закрытую дверь и достал из кармана телефон. — Как он его остановит? Это против правил и может спровоцировать конфликт. Иеремия персона непростая и за ним кое-кто стоит. Он не статист какой-нибудь.

— Никит, а добудь мне какие-никакие портки, — попросил я задумавшегося о чем-то своем Валяева. — Я курить очень хочу, а здесь нельзя.

— Да, здесь нельзя, — обвел глазами помещение Валяев. — Жанна не простит. Она — у-у-ух! Кремень!

— Эта леди Кита шесть раз заворачивала с его непристойными предложениями, — прикрыв микрофон трубки ладонью, сказал мне Зимин. — А на седьмой пообещала ему такую штуку вколоть, что больше никакие женщины ему будут не нужны. Вот же — нет соединения.

Сдается мне, что он Старика набирал. Смех, да и только — и здесь я тоже фигура в чужой игре, одна радость, что в этот раз хоть не пешка. Хотя, по сути, это ничего не меняет — как меня двигали по полю чужие пальцы, так и будут продолжать это делать.

Но Азов все равно не прав — мог бы и предупредить. Это же совсем другой коленкор получился бы.

— Портки, говоришь. — Валяев встал с койки. — Ладно, пойду, поищу. Макс, выйдем на пару минут.

Они удалились, а я совсем пригорюнился, поскольку никаких приятных сюрпризов в ближайшее время от судьбы ждать не приходилось. Сижу на больничной койке в чем мать родила, и непонятно что дальше будет.

Дверь распахнулась, и в палату вошел… Азов. С пакетом в руке.

— На, — отдал он его мне. — Одевайся.

В этот момент мне стало не то что не по себе, а откровенно страшно. За «одевайся» запросто может последовать «руки за спину, идем вперед», а потом и того хуже — «идем по коридору, не оглядываемся».

— Илья Павлович, — я не спешил брать у него пакет. — Я сказал, что думал.

Ну, а что? Теперь как будет, так и будет.

— Знаю. Одевайся, — приказал он. — Кормить тебя поведу, пока столовая не закрылась. Хоть тут жизнь тебе приятней сделаю.

— Каши, пюре, вареные овощи, можно вареную же рыбу, — послышался из коридора голос Жанны Николаевны. — Исключить спиртное, мясо, твердые сорта колбас.

— Н-да, неправ был, это не жизнь, — Азов покачал головой. — Но по этому вопросу ко мне точно не должно быть никаких претензий. Эй вы, двое, вас тоже приглашаю. Пошли, разломим хлеб и поговорим как приличные люди. А то все происходящее мне больше напоминает драку леших в весеннем лесу, а они, судя по сказкам, существа вздорные и на редкость беспардонные.

В столовой «Радеона» я оказался впервые, причем, судя по табличке над входом, где значилось «Столовая № 3», их тут было несколько. Эта, надо полагать, предназначалась для руководящего состава — зал был невелик, окна раздачи не было вовсе, зато были официантки.

— Водочки, — попросил у симпатичной кудрявой девушки с накрахмаленной наколкой на голове Азов. — Несите сразу графинчик. Макс, не кривись, тут коньяк не к месту. Так. Еще ассорти мясное, солений каких-нибудь, а вон тому, небритому, рыбы принесите, некостистой. Не ровен час, еще поперхнется, кашлять начнет, швы разойдутся, меня тогда и в этом обвинят. Горячее еще есть?

— Солянка, — порадовала нас девушка. — Бульон с яйцом. А вот рыбы уже нет, если только тоже ассорти. Отбивные есть, бифштекс с яйцом.

— Нет, ассорти не надо, — Азов посмотрел на меня. — Три солянки и один бульон. И четыре бифштекса.

— И хлебушка, — пискнул я. — К бульону.

— И хлебушка, — милостиво разрешил безопасник. — И побыстрее, а то кое-кто вот-вот коньки от голода отбросит.

Ну, я повыступал, теперь пришло время пожинать плоды своей смелости.

Графинчик с водкой, рюмки и хлеб принесли быстрее всего остального.

— Вот тебе хлебушек, а вот пятьдесят грамм, — Азов разлил водку на четверых. — Да не дергайся ты, от одной стопки ничего страшного не произойдет.

— Мне чего-то кололи, — опасливо посмотрел я на рюмку. — А если это дело с препаратом несовместимо?

— Узнал я уже, что тебе кололи, — отмахнулся безопасник. — Пей смело. Или ты настолько мне не доверяешь?

Зимин и Валяев безмолвствовали с каменными лицами.

— Почему не доверяю? — я подхватил емкость. — Я вам с первого дня доверяю. Даже после того, как меня похитили — верил. Даже сейчас, после этой сумасшедшей ночи — верю. Вот только вера — это такая штука, которая изначально есть, но со временем, под грузом новых фактов, может истаять, как снег по весне.

— Неплохо сказано, — Азов приблизил ко мне свое круглое лицо. — Киф, у меня есть дело, которому я служу, и делаю я это так, как считаю нужным. Ты жив?

— Жив, — пробормотал я.

— Значит, делаю я его хорошо. Ну да, выглядит это так, что ты все время вроде как сам спасаешься, но смею тебя заверить — если бы не твоя инициативность и уверенность в том, что кроме себя самого больше рассчитывать не на кого, то очень многих вещей тебе удалось бы избежать. Например — нынешней прогулки на морозе и поездки на общественном транспорте. А мы сейчас вели бы беседу с парой очень и очень интересных персонажей, которые непременно поведали бы нам кучу всяких любопытностей. Но нет — ты решил, что тебя все бросили, все оставили, полез в гущу событий и в результате выходит, что я плохой, а ты — униженный и оскорбленный. А самое паршивое — результата ноль. Все — впустую. И ты промерз, и я на бобах.

— Ну, не все, — попробовал защититься я. — А Таша?

— Что — Таша? — вскинулся Валяев, завертев головой.

Ух ты. Сдается мне, выводами своими Азов ни с кем не поделился. А я только что его сдал. Может — он прав? Может, я только все порчу и всякий раз лезу не туда, куда надо? Так не со зла же?

— Выпьем, — Азов поднял рюмку. — Результат — нулевой, но мы не в минусе при любых раскладах. Тело одного из этих веселых ребят у нас, а значит, что-то мы да узнаем. Киф — жив и здесь. И еще — мы все должны помнить, что среди нас врагов нет, мы все служим одному делу, просто каждый по-своему и каждый на своем месте. Не будем доставлять радость тем, кто засмеется, узнав о разладе в наших рядах.

— Не знал, Палыч, что ты тосты говорить мастак, — удивился Валяев. — Вот же.

— Я много чего умею делать, просто не афиширую это, — Азов довольно хмыкнул. — Все, прозт!

И мы выпили.

Водка ударила в виски, обожгла горло, потолкалась в пустых кишках, и тут принесли закуски и солянку. И бульон, который на фоне янтарно-оранжевой ароматной красотищи смотрелся как бедный родственник.

— На, — пододвинул мне свою порцию Азов. — Только лимон не ешь, его тебе нельзя.

Из дальнейшей беседы я выпал, активно работая ложкой. Солянка, к слову, была отменная.

— Да налей ты ему еще рюмку, — добродушно сказал Валяев, пододвигая мне свою порцию. — Под такое дело — и не выпить?

— Поздно, — Зимин опрокинул в себя недопитую водку (он опустошал рюмку не целиком, он отпивал из нее только половину). — Надо было сразу вторую наливать.

В двери столовой вошли двое — Жанна Николаевна и Вика.

— Да вон они, — доктор показала на меня, и Вика, несомненно, немедленно зафиксировала графин, рюмки, и, возможно, даже солянку. — Как я и предполагала — выпивают и закусывают. Чего от них еще ждать?

— Так, — Азов подмигнул Валяеву, встал, раскинув руки, и полностью закрыл его своей спиной. — Викуля, ты как всегда прекрасна!

Валяев с ловкостью иллюзиониста заменил тарелку с солянкой, которая стояла передо мной, на бульон и спрятал в рукав одну рюмку.

— Илья Павлович, ну ведь нельзя же ему! — страдальчески произнесла Вика. — Какого лешего? Он же только-только на ноги встал. И да, это отдельный вопрос — почему он здесь? Что вообще происходит? Мне на ресепшн отдали какой-то жуткий ватник, сказали, что мне стыдно должно быть. Киф, ты что, своим ходом приехал? Зачем? Мы же завтра…

— Стоп-стоп, — выставил перед собой ладони Азов. — Очень много вопросов сразу. Давай последовательно. Почему он здесь? Отвечаю — соскучился наш друг по тебе, да так, что, плюнув на все, похитил ватник у местного сторожа Кузьмы Петровича, да и рванул в столицу, к тебе под бочок. Я все верно говорю, Киф?

— Да, безусловно, — зачерпнул я бульона. Он и остывший был ничего, перчененький.

— Бесспорно, поступок безрассудный, — присоединился к беседе Зимин, поправив галстук. — Но страсть, Виктория Евгеньевна, страсть! Она повелевает мужчинами, она толкает их на истинные безумства!

— Вот помню я в юности, неподалеку от славного города Лилль такое творил! — замахал руками Валяев. — Там, правда, дело не только в женщине было, там и вино свое благотворное влияние оказало, но это не так и важно. Ох, помню…

— Это все прекрасно, — перебила его Вика. — Но почему было бы не позвонить? Где, кстати твой телефон, я тебя набирала раз сто, не меньше, а ты недоступен. Я и в больницу звонила — там какую-то чепуху несут. А если бы шов разошелся? А если бы кровотечение началось? Народ сейчас равнодушный, помирать будешь — не подойдут.

— Что да — то да, — иезуитски закивал Зимин. — Такое, знаете ли, безразличие к ближнему своему в людях появилось. Беда, беда.

— Они вам просто заговаривают зубы, — сказала Жанна Николаевна. — Виктория, кого вы слушаете?

— Мы? — трое функционеров «Радеона» начали переглядываться и делать непонимающие лица. — Мы просто решили накормить нашего друга, нашего старину Кифа, который снова с нами…

— И идет спать, — уточнила Жанна Николаевна.

— Домой, — подытожила Вика.

— Мне нельзя домой, — я поймал ложкой яйцо. — Мне вон, доктор запретила. Сказала, что болеть надо в положенных для этого местах.

— Можно, — милостиво кивнула головой Жанна Николаевна. — Виктория внушает мне доверие, к тому же я живу в этом здании и, если что, очень быстро буду у вас.

— Ловко, — засмеялся Валяев. — Нет, господа, Викусе я палец в рот не положил бы!

— Бэ, — сморщилась Вика. — Я бы и сама тебе этого сделать не дала! Кто знает, куда ты его до этого пихал?

Нет, я неправильно живу, я плохо мимикрирую и скверно приспосабливаюсь. Четыре месяца назад Валяев для Вики был небожитель, и одна его фамилия, как, впрочем, и фамилия Зимина, наводила на нее священный ужас. А сейчас — общение на «ты» и достаточно демократичные шутки. Вот так надо, а не как я.

— Мы не договорили, но друг друга, надеюсь, поняли? — уточнил у меня Азов. — Киф, еще раз — не всем всё надо знать и не всем всё я рассказываю. Но если что-то обещаю, то это делаю. Кстати, Вика может тебе это подтвердить. Да, девочка?

Вика молча кивнула.

— Илья Павлович, у меня просьба есть, — прожевав яйцо из бульона, обратился я к Азову. — Там, в больнице, женщина есть, немолодая такая, Ангелина Ивановна ее зовут. Она операционная сестра или вроде того. Так вот ей вещи надо бы отвезти, в которых я приехал, это она мне их дала. И еще деньги отдать, на проезд я у нее занимал.

— Много занял? — Азов достал из кармана записную книжку, золоченый карандашик и сделал одним в другой какую-то пометку.

— Пять тысяч, — не моргнув глазом сказал я, проигнорировав Викино: «Ты на лимузине ехал оттуда что ли?». — У меня с собой денег сейчас нет, но я отдам при следующей встрече.

— Это накладные расходы, — деловито заметил Зимин. — Транспортные.

— Оперативные, — проворчал Азов. — Его нахождение там производилось под моим патронажем.

— А, тогда ладно, — одобрила Вика. — Все, пошли уже.

— Ангелина Ивановна, — повторил я, глядя на Азова. Мне почему-то было очень важно, чтобы она узнала, что со мной все в порядке.

— Я понял, — безопасник разлил водку по рюмкам. — Ладно, еще по одной — и разбегаемся. У всех дела. Жанна, не желаешь?

— Не употребляю, — доктор засунула руки в карманы халата и удалилась.

— Вика, тебе не предлагаю, — Азов посмотрел вслед Жанне Николаевне. — Ты бы, кстати, может таблеток каких у нее взяла обезболивающих? Мало ли как оно ночью с Кифом будет, а у нее препараты от лучших производителей.

— Да? — Вика глянула на меня, погрозила пальцем и побежала за докторицей.

— Вот как-то так, — на столе появилась четвертая рюмка, Азов долил в нее остатки водки из графинчика. — За то, что мы в одной лодке, которую раскачивать не след!

— Но ты нам должен, — тут же уточнил Валяев. — Да, ты действовал в рамках компетенции и даже не опростоволосился, но с Кифом промахнулся, так что…

— Скажем так — если что, я тебя выслушаю, — помолчав пару секунд, сказал Азов. — Как и тебя, Макс.

— Идет, — Валяев чокнулся с ним рюмкой, Зимин поддержал его. — И Кифу ты тоже обязан.

— Вот тут спора нет, — Азов был очень серьёзен. — Хотя во всем произошедшем он сам больше всего виноват, но да — один раз я закрою глаза на что-то, или наоборот — что-то для него сделаю.

— Это тебе не игра, — Валяев толкнул меня в плечо. — Это уже кое-что. Все, давайте бахнем, а то скоро кифовская горгона придет.

— Бифштексы, — официантка поставила перед каждым из нас по тарелке с приличных размеров парующей котлетой, на которой красовался кругляш глазуньи.

— Дело, — Валяев закинул в рот водку. — Мясо — это хорошо.

— Не пойду никуда, — плотоядно ощерился я. — Пока не доем. И еще — что там со Странником вышло? Никит, ты вроде что-то по этому поводу говорил? Я же железную наводку дал?

— Да уж, вышло, — невесело засмеялся Валяев, поднял руку и пощелкал пальцами. — Красавица, мнэ-э-э… Освежи графинчик, будь добра. И пепельницу принеси.

— Там все вышло, как у Ильи Павловича, — Зимин достал из кармана сигареты и золотую зажигалку с причудливым вензелем. — Только у него форс-мажор, а нас подвела чрезмерная вера в себя.

— Не томите, — я отрезал кусочек бифштекса и, прикрыв глаза, положил его в рот.

Как же хорошо!

— Мы-то думали, что он убивать этого Раваха будет, как ты — долго и упорно. — Валяев подцепил сигарету из пачки и щелкнул зажигалкой. — А вот и фиг. Он его вообще убивать не стал.

— Это как? — второй кусок бифштекса застыл, не донесенный до рта.

— Вот так. Он выскочил как пробка из шампанского, шарахнул Раваха заклинанием, накинул ему на спину седло…

— Седло? — поразился я.

— Представь себе, — Валяев даже хлопнул ладонью о стол. — Седло! Причем сильно непростое, явно предмет высшего порядка. Так вот — запрыгнул в это седло, подождал, пока на спину к этому червяку залезут его подручные, все четыре Лорда Смерти, которые тоже непонятно откуда взялись, причем не в данный момент, а вообще — по жизни. Ну, натурально, вся эта дружная компания удобно так устроилась, Странник еще одно заклинание гаркнул, пятками червяка в бока ударил, и они все скрылись под песком. Равах их туда утащил, надо полагать — в свои тоннели, уж не знаю с какой целью. И все — исчез опять Странник, как сгинул. Мы даже сделать ничего не успели. И, что примечательно, — червя тоже отследить не смогли, в какой-то момент он как растворился. А через двадцать минут снова выполз наверх как ни в чем не бывало, но уже один, без седока.

Вот тебе и раз. Нет, мне радостно, что Странник снова выкрутился, но ситуация и впрямь непонятная.

— Проще говоря — мы снова в пролете, — Зимин тоже закурил. — Киф, ешь и мой бифштекс, если хочешь, я не голоден.

— Но выпьешь? — уточнил Азов, доброжелательно глядя на запотевший графинчик, который принесла официантка.

— Выпью, — кивнул Зимин. — Отчего бы и не выпить?

— Так что, дружище, снова тебе его искать придется, — обрадовал меня Валяев.

— Надо — найду, — я прикончил бифштекс, глянул в сторону двери и чокнулся рюмкой с остальными. — Как только разрешат в игру заходить.

— Да кто тебе это запретит? — удивился Зимин. — Это же не дрова разгружать? Лежишь себе — и лежи, капсула ведь. В ней и датчики есть, если что-то будет не так с твоим здоровьем, то она тебя об этом уведомит. У тебя же модель последней разработки, там все подобное предусмотрено.

— Тогда ладно, — я выпил. — Да и надо мне в игру, там дел полно. И в редакцию надо.

— С редакцией повремени, — погрозил мне пальцем Азов. — До следующей недели.

Я только собрался покурить, как появилась Вика.

— Все, пошли, — она сделала вид, что не заметила четвертой рюмки. — Я все записала, медикаменты взяла. Пошли-пошли.

— И то, — одобрил Азов. — Иди, все одно тебя сейчас в сон потянет снова. И — не держи на меня зла.

— Не держу, — меня и впрямь маленько развезло. — Чего теперь уже?

Уходя, я услышал вопрос Валяева:

— А что там с этой Ташей из его редакции не так?

Жалко, что Вика шла быстро, буквально таща меня за руку за собой, и что ему на это ответил Азов — я не услышал.