Чужая сила

Андрей Васильев, 2017

…Что можно получить, совершив доброе дело? Например – благодарность. Или – похвалу. А может – просто хорошее настроение. Но это если все пойдет так, как у людей водится. Но если нет… Вот Александр Смолин, обычный московский парень, работающий среднестатистическим клерком в банке, помог вроде бы самому обычному старику, когда тому стало плохо на улице. Правда, помощь запоздала, старик умер. Казалось бы – штатная ситуация. Но старик тот возьми, да и окажись ведьмаком. А тем перед смертью непременно кому-то свою ведьмачью силу передать надо, вот Смолин и попал под ее раздачу. И тут такое началось…

Глава пятая

Вообще-то сплю я крепко. У меня с этим в целом проблем нет — ни с тем, чтобы заснуть, ни с ночными кошмарами, ни с чем таким прочим. Повезло, в наше нервное время у кучи народа проблемы со сном. Стрессы, синдромы, экология опять же ни к черту.

Так вот — сплю я крепко и разбудить меня — это если и не проблема, то задачка из непростых. Однако же вот — посреди ночи я проснулся от какой-то возни и сопения в коридоре.

Сначала, спросонья, я подумал о том, что это Родьке неймется, дня ему мало было, он и ночью решил по хозяйству проворить.

Дело в том, что это странное пушистое создание восприняло всерьез мои слова о том, что я ему поручаю следить за чистотой, и на самом деле выдраило квартиру до блеска. В ней такой стерильности и порядка сроду не было. Как сказала бы одна моя добрая знакомица Алена — «Словно в операционной». Ей можно верить, она медик.

Мало того, он еще и стирку затеял, причем — ручную. Машинку мой новый слуга проигнорировал, скорее всего, по той причине, что даже не знал о ее предназначении. Откуда-то с балкона он вытащил древнее жестяное корыто, в котором некогда меня маленького купали, и пустил его в дело. Причем порошки тоже были обойдены стороной, в ход пошло хозяйственное мыло. Представляю себе, как мои рубашки теперь пахнуть будут.

И только с обедом, он же ужин, не сложилось. Печи у меня не было, костер он складывать на полу побоялся, а как работает плита — не знал. Спросил бы у Вавилы Силыча, да он днем дрыхнет, будить как-то неудобно. Это не мои слова, а его.

Ассортимент продуктов, к слову, его тоже не устроил. Гречи, мол, нет, репы нет, солений нет. Одни коробочки да пакетики, да еще пшено сорочинское. Это он так рис назвал. Интересно, почему «сорочинское»?

Но в целом я остался доволен, похвалил его и, как стемнело, спать пошел. А то мысли в башке так и ворочались, так и ворочались. И до добра это меня бы не довело.

И — на тебе, разбудили. В три пополуночи, если верить экрану смартфона.

Я зевнул, встал с кровати, и решил шугануть неугомонного Родьку как следует, чтобы не имел привычки беспокоить меня в ночи.

Впрочем, тут сонливость с меня и слетела, как листок с ветки по осени. Коридор, ведущий из моей миниатюрной прихожей в кухню, был весь залит синевато-призрачным светом, и свет этот не был привычной с детства лунной дорожкой. Это сияние было другое, более яркое, насыщенное и тревожное.

Хотя даже не это было самым пугающим в увиденном мной, свет — он и есть свет, от него вреда не будет, откуда бы он ни шел. А вот Родька, громко сопя дерущийся со здоровенным черным котом, которого я, если можно так сказать, сразу узнал в лицо — вот это заставило меня судорожно сглотнуть и застыть на месте.

Стало быть — добрался он до меня. И добро, если только он.

А драка была нешуточная. Я даже подумать не мог, что этот меховой шарик — он настоящий боец, однако же вот, только гляньте. У него, как оказалось, и коготки наличествовали, потому что прямо на моих глазах он вдарил ими по наглой усатой морде и порядком ее раскровянил.

— Ну же, — раздался из прихожей знакомый по прошлой ночи скрипучий голос, от которого у меня по телу мурашки размером с вишню пробежали. — Найди его, Феофил! Убей эту тварь и найди мне его! Не тяни!

Надо заметить, что голос был вроде тот, но при этом звучал глухо, как из бочки.

Самым разумным было бы, наверное, свалить в маленькую комнату, подпереть дверь шкафом и отсидеться там до утра. Кем бы ни была эта мерзкая старуха, она точно не Валуев, фиг она эту баррикаду свернет вот так запросто.

Я подумал об этом, тряхнул головой и вместо того, чтобы шмыгнуть в комнату, зачем-то поспешил на помощь Родьке, который пропустил удар лапой слева и отлетел к стене, порядком об нее брякнувшись.

Не знаю, почему я так поступил. Видимо сработал давно забытый инстинкт, вбитый в детстве. Наших бьют, однако…

Я выскочил в коридор, и тут Феофил заметил меня, его глаза блеснули изумрудной зеленью, прямо как в кино.

Он раззявил пасть, зашипел и выгнул спину дугой.

— Вот он! — взвизгнул голос откуда-то слева, в нем было столько злобной нечеловеческой радости, что у меня даже в носу волосы дыбом встали. — Феофил, кровь! Мне нужна его кровь!

Бросив взгляд налево, туда, откуда шел голос, я оторопел. Самой ведьмы в коридоре не было. Она обнаружилась в большом ростовом зеркале, которое было вделано в гардеробный шкаф. Собственно, оттуда и лился этот мертвенно-синий свет. Бабка прильнула к стеклу с внутренней стороны, за ней виднелась какая-то зелень, вроде как болото.

Заметив, что я смотрю на нее, она захохотала, широко раскрыв свой беззубый рот.

— Сбежать хотел? — часто дыша, словно задыхаясь, спросила она у меня. — Дурачок! Все твое — мое будет! И сила, и сердце!

— Хозяин! — взвизгнул Родька у стены. — Берегись!

Он, как маленькая мохнатая молния, прыгнул на спину Феофилу, который как раз нацелился вцепиться когтями мне в ногу.

— Если этот гад тебе кровь пустит, то он ей двери откроет, — вопил мой слуга, вцепившись руками в горло кота и чем-то напоминая ковбоя на родео. — Она тогда сюда сама придет! Не лезь, хозяин! Вавила Си-и-и-илыч!

Вот оно что. Она сюда войти не может. Ну да, мой дом — моя крепость. И, судя по всему, только до тех пор, пока кто-то не подберет ключи к дверям этой крепости.

Кошак попытался скинуть с себя Родьку, но тут же взвыл благим матом — похоже, что тот вцепился зубами в его ухо.

Лицо ведьмы скривилось, она раздраженно ударила ладонями по стеклу и крикнула:

— Живей! Что ты возишься?

Не могу сказать, что у меня была безоблачная жизнь, в ней всякое случалось, но такого, как сейчас, не было никогда. И я не про ведьму в зеркале говорю, тут и так понятно, что это за гранью понимания. Я про то, что чуть ли не в первый раз в жизни я застыл столбом, не зная, что делать дальше.

Помочь Родьке? Хорошо бы, да он знай орал: «Я те покажу!» и «Хозяин, не лезь!». Эта парочка переместилась в комнату, где, судя по грохоту и звону, умудрилась перевернуть стул и что-то разбить.

Расколотить зеркало? Первое, что пришло мне в голову. Вот только не факт, что за этим последует необходимый результат, то есть — все кончится. А может, как раз наоборот — разобьется оно, и ведьма шагнет сюда, в коридор.

Задать стрекача из квартиры? Тоже не вариант. Кто знает, что меня ждет за ее пределами? А если эта тварь уже себе напарницу нашла, и та меня на лестничной клетке ждет?

И вот тут я пожалел, что тем ментам ничего не рассказал. Может, не надо было мудрить, а взять и выложить все начистоту.

Так и стоял я в коридоре, словно статуя физкультурника — в трусах и в застывшей позе. Только без рельефной мускулатуры.

— А ну пошла отсюда! — раздался за моей спиной недовольный басок Вавилы Силыча. — Ты чего это творишь, плесень болотная? Кто тебе право дал вот так в чужие дома лезть?

— Замолчи, пенек! — взвизгнула ведьма. — Тебя не спросила! Это ничья сила, кто на нее руку наложит, того она и будет!

— Это мой дом, — Вавила Силыч, протопав мимо меня, подбежал к зеркалу. — И я тут хозяин. Пошла прочь, говорю!

Синева замигала, ведьма забарабанила кулаками по стеклу, и у меня сложилось впечатление, что она вот-вот его вышибет.

— Чего стоишь? — повернувшись ко мне, крикнул домовой. — Простыню давай!

Ну вот, хоть какая-то ясность появилась.

Хотя — какая, ко всем чертям, ясность? Простыня-то ему зачем? Что он с ней делать собирается?

Помотав головой и выкинув из нее на редкость отвратную картинку, которая поневоле мне представилась, я скакнул в комнату, чуть не запнувшись о комок, в который сплелись Родька и кот, сдернул простыню с кровати и метнулся обратно в коридор.

— Не смей, — заорала ведьма. — Феофил! Феофи-и-и-и-ил!

Из комнаты раздался дикий мяв, но кот не появился.

— Накидывай на зеркало! — приказал мне домовой. — Живей!

Я бросился к зеркалу и оказался с ведьмой фактически лицом к лицу. Она вся тряслась от злобы и билась своим тщедушным телом о гладь стекла. Меня тоже передернуло, но от страха, выглядело это все уж очень жутко.

Кстати — и впрямь за ее спиной было болото. А может, пруд, заросший ряской. Или что-то еще в таком духе.

— Найду! — истово выдохнула старуха, прижав лицо к стеклу. — По капле кровь сцежу!

Я ничего не стал ей говорить, а просто накинул простынь на зеркало, точнее — на верхнюю часть гардероба. Ну или как там это сооружение в моей прихожей называется правильно?

Короче — скрыла простыня зеркало, и синий свет тут же померк, а через пару секунд вовсе исчез.

— Ффух, — выдохнул Вавила Силыч и вытер лоб короткопалой ладошкой. — Старая карга. Сто лет в обед, а все туда же. Родька, отпусти ты этого хвостатого уже, все закончилось.

— Убью его — тогда и отпущу, — раздался из комнаты спертый вопль, и что-то громыхнуло и покатилось по полу.

— Не вздумай! — рявкнул домовой. — Только эдакой пакости мне тут и не хватало. Это ведьмин кот, он после смерти здесь будет до конца времен ошиваться. Отпусти его, я сказал.

И Вавила Силыч направился в комнату, последовал за ним и я, сразу включив в комнате свет.

Клубок из драчунов распался, они стояли друг напротив друга, как бы прикидывая — закончить стычку или продолжить? Обоим досталось — у кота была окровавлена морда, Родька был весь какой-то всклокоченный.

— Еще раз сунешься — точно удавлю, — погрозил кулаком Родька коту.

— Мя-я-яррр, — насмешливо протянул кот и повернул голову ко мне.

Я слышал, что эти животные очень умны, по заверениям кое-каких знакомых, они смышленее многих людей. Нынче ночью я в этом убедился. В фосфоресцирующих глазах Феофила был разум, может, и нечеловеческий, но разум.

— Проваливай, — коротко приказал домовой и вытянул руку по направлению к балконной двери. — Родька, выпусти его.

— Мя-я-я-я, — кот было двинулся в сторону коридора, но домовой погрозил ему невесть откуда появившейся в его руках короткой дубинкой.

— Третий этаж, — заметил я. — Мне его не жалко совершенно, просто констатирую факт.

— Эту тварь с двадцатого бросить вниз можно, — заверил меня Вавила Силыч. — Все одно жив останется.

Родька подбежал к балконной двери, по шторе вскарабкался вверх и лихо открыл ее, повиснув на ручке.

— Давай, — в голосе домового была неприкрытая угроза. — И хозяйке своей скажи — еще раз в своем дому ее увижу — беда будет. Я существо мирное, но мое не тронь.

— Фррр, — презрительно сообщил нам кот, провел лапой по морде, стирая кровь. — Мя!

Он неторопливо прошел по комнате, на пороге балкона обернулся и посмотрел на меня. Клянусь — он улыбался. До того я считал, что улыбка кота бывает только в книгах Кэрролла. Нет, не только.

И это была очень, очень нехорошая улыбка.

После Феофил потянулся, как черная молния взвился в воздух и сгинул в ночной темноте.

— Я же говорю — эту пакость ни одна холера не возьмет, — Вавила Силыч громко выдохнул воздух. — Но хозяйка у него до чего наглая, а? Вот так, через зеркало, в дом человека.

— А что она нарушила-то? — я подошел к балконной двери и закрыл ее. — Есть какой-то кодекс или свод правил приличия?

— У любого дома есть хозяин, — сказал Вавила Силыч, озираясь. — Твоему — ты голова, а всему нашему подъезду — я. И только с нашего разрешения она может сюда войти. Так с давних времен ведется, таков покон. Слово хозяина открывает дверь — и никак иначе.

— Слово? И все? То есть — никаких последствий для этой старухи, если бы она сюда вошла и меня убила, не было бы? — уточнил я. — В смысле — громом бы ее не поразило, в пепел бы она не обратилась и так далее? Все, что ей грозило, так это только нарушение моральных норм поведения, принятых в вашем обществе?

— Ну, в общем, так, — подтвердил домовой. — Если бы этот кошак тебя царапнул и добыл кровь, то она смогла бы сюда попасть через лунную дорогу, ну а дальше — сам понимаешь. У нее твоя кровь была, та, что он намедни добыл — это как замок. А другая, полученная в твоем доме — это как ключ к нему. Одно с другим связал — и входи.

— Тогда чего ей останавливаться? — устало спросил я его. — В нашем мире несогласие съедаемого давно уже не берется в расчет. При условии, что он слабее того, кто его ест.

Плохо дело. Оказалось, что мой дом не такая уж крепость. Точнее — вовсе не крепость.

— Куда мы катимся? — печально вздохнул домовой. — Еще лет сто назад ее за подобное свои же со света бы сжили. А сейчас всем на все наплевать.

— Плохо дело, — печально заметил я, поднимая с пола стул. — Не оставит она меня в покое.

— Это я виноват, — опустил голову домовой. — Не сообразил, что она через зеркало, лунной дорогой может пожаловать. Его еще вчера надо было простыней завесить. Средство простое, но надежное, проверенное.

— Лунной дорогой? — я уже во второй раз за последние пять минут услышал это словосочетание.

— Эта ведьма — она болотная, — пояснил Вавила Силыч. — Они же разные бывают, ведьмы-то. Какие на болотах живут и магию воды используют чаще других — те болотные. Лесные есть. Ну а больше всего деревенских. Теперь, пожалуй что, даже и городских. Но эта — болотная, потому у нее вода стоялая в лучших подругах. А стало быть — и лунный свет тоже, вода да луна — они, считай, как родные. Ну а через него дорогу от одного места до другого перекинуть можно запросто. Главное, чтобы в доме зеркало было, в котором лунный свет отражается. Кошак этот сегодня возле дома крутился, ну я его шуганул, понятное дело. А он, видать, и по карнизу успел пошастать, да зеркало и приметить. Я виноват, Александр, я. Не подумал, что старая хрычовка такой быстрой окажется, а потому тебя и не предупредил. Да еще как назло в сорок восьмой квартире трубу прорвало…

Я вышел в коридор и увидел, что и вправду свет луны через кухонное окно падает прямиком на зеркало. Вот же. В жизни бы не подумал, что подобная мелочь может мне стоить жизни.

И вот тут меня затрясло. В прямом смысле. Как видно — испуг добрался до центральной нервной системы, и она отказала. Клянусь — даже зубы залязгали.

— Я теперь, наверное, вообще ни в какие зеркала смотреться не буду, — кое-как уняв дрожь, сообщил я, входя обратно в комнату. — Ну их нафиг.

— Не сможешь, — Вавила Силыч уже вскарабкался на стул и приглядывал за Родькой, который разгребал последствия борьбы с котом. А именно — собирал осколки разбившейся вазы. — Бриться тебе надо. Причесываться. Да ты не паникуй. Я же тебе говорю — зеркало ей нужно большое, чтобы она пройти в него смогла, да еще то, в котором лунный свет отражается. В другое ей не попасть.

— Успокоил, — сказал я и засмеялся.

Как видно, смех мой домовому не очень понравился, потому что он внимательно посмотрел на меня и покачал головой.

Ну, прощения просим. Все-таки не каждый день я в зеркалах мерзких старушек вижу, которым нужна моя сила и мое сердце. Ну сила пока не моя, но сердце точно мое.

— Книгу тебе надо найти, — помолчав, сказал Вавила Силыч. — Без нее никак.

— Какую книгу? — устало поинтересовался я, присаживаясь на диван.

— Ведьмачью, какую же еще, — домовой ткнул пальцем в Родьку, который сметал в совок осколки. — Вон его бывшего хозяина. Была такая у него, и тебе она позарез нужна.

— В самом деле? — заинтересовался я услышанным и перевел взгляд на Родьку. — Что, была у него такая книга?

— Ага, — подтвердил тот. — Но она не только хозяина была, она ему по наследству досталась.

— Вот-вот, — Вавила Силыч закивал. — Мне то же самое Савва сказал. Эта книга, она тому достается, к кому сила переходит. Как по наследству. А тебе-то сила дурняком досталась, случайно, вот и книгу ты не получил. А без нее никак.

— Савва — он кто? — уточнил я.

— Савва Никитич — он как я, — объяснил мне домовой. — Только из первого подъезда. Он в нашем доме самый старший, он еще те времена помнит, когда люди людьми владели. Вот как.

— Если ты о крепостном праве, то вроде ничего и не изменилось с тех пор. Только называется это теперь по-другому, — не удержался я от колкости. — Извини. Подытожим — стало быть, где-то есть некая книга, без которой мне каюк?

— Ну, каюк — не каюк, — уклончиво ответил домовой. — Просто те, кто был до тебя — они пределы своей силы знали. К чему и как ее применить — тоже. И все это в книгу записывали. Да и не только это, надо думать. Заговоры, наговоры, рецепты — да мало ли? Вон как ведьму от тебя отвадить, из нее наверняка узнать можно. Или убить ее, поганку такую, конечной смертью.

— Верно-верно, — подтвердил Родька. — Хозяин что ни вечер, все в нее чего-то писал.

— А самое главное, — понизив голос, сказал Вавила Силыч, — может, там написано, как силу к себе привязать?

Вот это было уже что-то. В этот момент я понял, что меня томило весь день. Невозможность влиять на события. Я на самом деле не представлял, что мне делать. Не было ни одной зацепки, ни одной ниточки, за которую можно было бы потянуть.

Теперь она появилась.

— Ага, — дрожь окончательно ушла из коленей, и это меня порадовало. — Книга есть и лежит она где? Родион?

— Дома, — невозмутимо сказал тот. — Но где точно — я не знаю. Мне хозяин запретил это знать.

— Запретил знать? — в очередной раз удивился я. — Разве так можно? В смысле — не смотреть, куда он ее убирает?

— Нет, — повертел головой он. — Мне можно сказать: «Этого ты знать не должен». И я не буду знать.

Вроде как и объяснил, но в голове все равно это как-то не состыковывалось. Ладно, пес с ним. Не думаю, что там изба размером с коттедж олигарха, найду. Главное в эту избу попасть.

— Хорошо, — я встал и прошелся по комнате. — Где книга лежит, ты не знаешь. Но где дом стоит, в котором эта книга находится, ты представляешь?

— В деревне, — с готовностью ответил Родька.

— Название деревни какое, остолоп ты мохнатый! — не выдержал Вавила Силыч.

— Лозовка, — тут же ответил мой слуга.

— Очень хорошо, — я присел на корточки рядом с ним. — А как туда добраться?

— На поезде! — выпучил свои глаза-пуговки Родька. — Ох, он и быстро едет! Не то, что раньше. И дымом не воняет. А потом пешком, через лес и поле.

Мы бились с ним еще минут пять, пытаясь вызнать, на какой вокзал они с бывшим хозяином прибыли, сколько времени были в пути, как далеко эта самая Лозовка от станции, в общем — хоть что-то еще. Увы, но впустую. Родька просто ничего не знал. Он мог перечислить все доски в заборе возле дома, но сказать, где именно этот самый забор стоит — не мог.

Хорошо, что хоть название деревни знает. И на том спасибо. А дальше — «Яндекс» мне в помощь.

А еще в какой-то момент мне стало стыдно. Говорю о чем угодно, а самое-то главное не сделал.

— Родька, — я снова присел на корточки напротив своего помощника, который, выбросив осколки в мусорное ведро, вернулся в комнату. — Спасибо тебе. По сути, ты меня спас ведь. Прихватила бы меня эта ведьма прямо в кровати и на лоскуты порезала без твоей помощи.

— Так, а как по-другому? — без всякого наигрыша изумился тот. — Я тебя защищать должен.

— И вам, Вавила Силыч, спасибо огромное, — встав, повернулся я к домовому.

— Пустое, — махнул рукой он. — Не хватало еще, чтобы всякая погань по моему дому шастала. Мне Витицких с пятого этажа хватает.

Это да. Витицкие с пятого этажа — это было что-то. Лично я трезвыми их ни разу не видел с тех пор, как сюда переехал. А года три назад они даже своеобразный рекорд поставили, прослушав ночью песню Михаила Круга «Кольщик» где-то раз тридцать подряд. И, возможно, еще столько же раз прослушали бы, но им не дали соседи, которые чуть не вышибли их дверь, барабаня в нее кулаками. Просто Витицкие, как добрые люди, хотели поделиться творчеством великого шансонье со всеми, а потому врубили это дело на полную громкость.

Очень интересные люди. И слава богу, что они живут на другой стороне лестничной клетки и на два этажа выше чем я. Хотя «Кольщика» и я тогда слышал.

— Пошли чай пить, — предложил я. — Все равно мне уже не уснуть. Да и смысла ложиться нет — скоро рассвет, чего там осталось-то.

Что интересно — спал всего ничего, а голова днем была светлая и зевота не пробила. Как видно, очень сильный адреналиновый всплеск был. И потом — мне было над чем подумать.

Перво-наперво я пробил населенный пункт с названием «Лозовка» и изрядно опечалился. Всего было найдено на территории России двадцать восемь объектов, из которых деревнями являлись девятнадцать. Вроде бы немного, но вот какая беда — восемь из них находились в Московской области, в разной степени отдаления от столицы. И до каждой из них можно было добраться на электричке — а именно ее Родька и называл поездом.

Восемь — это много. Не чрезмерно, но тем не менее. Объехать их реально, но вот только сколько подобные вылазки у меня времени займут? Нет, если взять отпуск, то за полторы недели, опять же, это все реализовать можно. Но есть ли у меня эти полторы недели? Да и отпуск получить задача непростая, он у меня по графику только через полтора месяца. У нас с этим строго.

Хотя, если поразмыслить, то получается дурь несусветная. В смысле, с отпусками. Ну вот откуда я в январе могу знать, что у меня к лету случится? Напишешь «июль», а он вон, в июне понадобится. Тьфу, кто такое только придумал?

Ладно, это все не главное. Главное теперь — книгу найти.

Еще я размышлял о том, что, возможно, мой ночной импульс по поводу звонка Нифонтову был верным. Нет, верить я ему не верил. Не то, чтобы я не доверял полиции, это не так. В конце концов, когда паленым пахнет, мы куда бежим? К ним. Больше некуда. Но при этом мой личный опыт говорил о том, что все-таки лучше от них держаться подальше и без особой нужды с ними не сталкиваться.

Был у нас один случай года два назад. Нагрянули к нам ребята в штатском, но с погонами, через него просвечивающими. Как положено нагрянули, с бойцами в масках, с видеокамерами, народ к стенам прислонили и давай три юридических дела фирм изымать, со всеми выписками. Еще заняли кабинет предправа и начали народ на допросы таскать, причем исключительно из операционного и юридического отделов. И все про эти фирмы расспрашивают — кто приходил, кто открывал счета, что вы помните, кто еще этих людей видел?

А фирмы не новые, им года по два было. С тех пор много народу из банка уволилось, в нашей среде это дело обычное. Рыба ищет где глубже, а человек — где лучше. Потому никто им ничего толком не рассказал, хоть они и крутили людей по полной, даже вроде как с угрозами.

Короче — изъяли эти архаровцы дела, да и ушли.

А через месяц выяснилось, с чего они такие настырные были. Оказывается, это их фирмы были. В смысле — под них открытые, через эти счета откаты проходили, уж не знаю, за что именно. Не знаю и знать не желаю. У них что-то где-то засбоило, прокол какой-то вышел, на хвост ССБ села, вот они следы и заметали. Но — не замели, поскольку наши ездили потом еще куда-то, уже по поводу той выемки показания давать.

Увы, но такая у нас работа, у банковских служащих. Мы хорошего в жизни не видим, потому что на чужих деньгах сидим. А где деньги — там светлого и доброго не жди, неоткуда ему взяться. Даже самые приятные люди могут в любой момент тебе такую свинью подбросить, что только держись, или выкинуть что-то такое, чего ты от них в жизни не ждал. И почти всегда в этом замешана полиция, которая в силу своих обязанностей, после этих выходок ведет расследование, как законом и предписано. То есть по каким-то хорошим поводам мы с ними не сталкиваемся и, как правило, выступаем свидетелями. А это, согласитесь, на позитивный лад не настраивает. Хотя — какие к ним претензии, это их работа.

Вот и выходит, что полиция — это вариант, но непонятно, в какую сторону события вырулить могут в этом случае.

Короче, я решил так — дождусь звонка Маринки, может, она чего накопает. Если это случится — буду решать по результатам услышанного. Если не накопает ничего, и ситуация совсем перекос даст — плюну и позвоню. В конце концов, может они мне с этой Лозовкой как-то помогут. Даже наверняка — личность старика установлена, а значит, и его место жительства тоже.

Так-то вроде они ребята нормальные. Рыжая, правда, язва еще та, но это я переживу. Мне с ней под одним потолком не жить.

Маринка, кстати, так и не позвонила в течение дня. Ближе к вечеру я сам ее было набрал, но она буркнула в трубку что-то невразумительное и сбросила вызов.

Короче — так этот день ничего и не прояснил. В результате я плюнул на все, наелся от пупа, завесил все зеркала в квартире тряпками, посмеявшись над собой, положил на прикроватную тумбочку охотничий нож, что мне в прошлом году на днюху подарили, и лег спать.

Вот только и этой ночью мне выспаться была не судьба.

Разбудил меня Родька. Он тер мои щеки своими мохнатыми лапами и бормотал:

— Хозяин! Хозяин!

— Чего? — сонно отмахнулся я от него. — Дай покоя!

— Хозяин! — жалобно бормотал мой помощник, не оставляя своих попыток меня разбудить. — Хозяин!

— Ну, хозяин, — открыл я глаза наконец. — И что?

— Да нет, — всхлипнул Родька. — Хозяин!

И он вытянул лапку, показывая ей в угол комнаты, где у меня стояло кресло.

Я посмотрел туда, икнул и обреченно произнес:

— Твою-то мать!