Берегиня

Андрей Гончаров

Вернувшись домой после тяжёлого ранения, отставной майор спецназа Алексей Головин узнаёт, что судьба приготовила ему очередное испытание — на него и членов его семьи объявлена охота. Ведя собственное расследование и поиски пропавших родных, Алексею предстоит распутать запутанный клубок событий, уходящих в далёкое прошлое, познать себя и постичь мудрость предков. Книга содержит нецензурную брань.

Глава 2.

Не будите лихо

Начните исправлять мировое зло — и в конечном итоге станете его частью.

Гарольд Финч

Машину я припарковал возле кафе «Ивушка» — в расчёте на то, что после разговора с Володей зайду перекусить. В давние-стародавние времена, когда деревья были маленькими, трава зеленее, а мы юны, глупы и наивны, в стенах этого заведения подавали отменную выпечку и вкуснейшее мороженое. Шли годы, менялись наши кулинарные предпочтения, а качество подаваемых блюд и название кафе оставались неизменными. С распадом Союза хозяином сего заведения стал мой школьный друг Андрей Штырьнин (отсюда и погоняло). Сейчас, конечно, он поднялся и контролирует райцентр и его периферию, но это так, к слову.

Путь до кафешки пролегал через сквер. Что мне и нужно: прогулки на свежем воздухе способствуют мыслительному процессу, плюс аппетит нагуляю.

Итак, что мы имеем? Совершенно случайно, из пересказа разговора Володи с криминалистом, я узнаю, как на самом деле погибли мои родители. Меня словно током ударило, когда услышал о погибшей семейной паре и об официальной причине их смерти. Я вырос с тем, что моих родителей не стало в результате камнепада в горах, а тут такой резкий поворот. Идём дальше. Следователем прокуратуры, расследующим это дело, была Наталья Щеглова — эту женщину я считал своей второй матерью с тех самых пор, как родилась Рита и мы с дедом стали частенько гостить в лесоохотничьем хозяйстве. Только теперь она носит фамилию Антипова. Выходит, что егерь, нашедший тела моих родителей, попавший в жернова карательной системы и впоследствии спасённый следователем Щегловой, не кто иной, как дядя Саша. Почему я не рассказал об этом Володе? Мне не понравилась… нет, не так, меня насторожила его реакция на мой вопрос о цели посещения нашего дома с экспертом. Честному человеку нечего бояться, а Володя напрягся. Может, я усложняю? Не знаю. Время покажет.

Я бродил по дорожкам сквера взад и вперёд, размышлял, взвешивал за и против, выстраивая логические цепочки и комбинации. В итоге сформулировал для себя две версии произошедшего, но о них чуть позже — для полноты картины кое-что нужно выяснить.

С этими мыслями я подошёл к кафе. На стеклянной створке входной двери висит табличка «Обед» (что-то поздновато!), возле двери топчется узколобый крепыш с физиономией, не обезображенной интеллектом, костяшки на кулаках сбиты, значит, любит ими помахать и без скандала внутрь не пропустит. Ну что же, придётся нарушить чревоугодие босса небольшим спектаклем. Не знаю, как сейчас, раньше Андрюха любил повеселиться.

Наглость — второе счастье. Следуя этому принципу, достаю из кармана брюк монетку и, поравнявшись с «грозным швейцаром», незаметно кидаю её перед ним на асфальт. Дзинь! Что и следовало ожидать: он поворачивает голову на звон упавшей денежки, а я уже возле входной двери. Рывком распахиваю увесистую створку (она бьёт парня в спину) и вхожу внутрь. На то, чтобы осмотреться и оценить обстановку, мне хватит пары секунд, любезно предоставленных опешившим «швейцаром».

В центре просторного зала шесть круглых столиков на четыре человека каждый, расставленных в шахматном порядке. Бар у дальней стены, напротив входной двери, слева от него двери в туалет, справа — в подсобные помещения и на кухню. Вдоль левой и правой стен кабинки со столиками на четыре человека с удобными мягкими диванами. «В полумраке ресторана, средь веселья и обмана…» вижу того, к кому пришёл. Мой друг и хозяин сего заведения, расположившийся в дальней кабинке по правую руку, тоже увидел меня, и тотчас на его лице засияла белозубая улыбка. Кроме него в зале находилось ещё трое: охранники и бармен. Но эти пока не сообразили, в чём дело, а спектакль ещё не окончен. Сзади слышу окрик пришедшего в себя «швейцара»: «Э… куда прёшь, падла?!» Поздно, парень, я уже внутри и контролирую ситуацию. Смещаюсь на полшага вправо, за коробку входной двери, и горе-швейцару ничего не остаётся делать, как схватить меня за левое плечо. Он, будучи послушным мальчиком, заглатывает приготовленную наживку, делая это. В следующее мгновение юноша любезно прилёг на пол с вывернутой рукой. Зарычал с досады, ножками задрыгал, а сделать ничего не может — адская боль пронзает вывернутый плечевой сустав и заломленное запястье.

— А-а, сука! — взвыл он, трепыхаясь.

Из-за столика у бара вскакивают два тела, но окрик «Стоять!» останавливает их порыв. Андрюха подходит ко мне.

— Лёха, не покалечь парня, он у меня без соцпакета работает.

Освобождаю вывернутую руку, помогаю юноше подняться. Он обиженно пыхтит, отряхивая спортивное трико и футболку. Мою помощь не оценил, ишь, как глазищами зыркает, дай волю — загрыз бы.

— Ты на кого руку поднял, баклан?! — орёт Андрей, отвесив ему хорошую затрещину. — Ты знаешь, кто это?! Съ*бал отсюда! — Дождавшись, когда закроется дверь за провинившимся «бойцом», лезет обниматься. — Рад тебя видеть, дружище!

— Взаимно! — искренне отвечаю и обнимаю так, что хрустят косточки друга.

— Ну всё, всё, сдаюсь! — взмолился он, ослабив хватку. — А мне говорили, что ты при смерти. Хорош умирающий! Силища вон какая — дай бог каждому.

— Не та уже силушка, Андрюха, что раньше была.

— Страшно представить ту силушку! Кушать будешь?

— За этим и зашёл.

— Машенька! — крикнул Андрей и, приобняв, повёл меня к своему столику. — Присаживайся, сейчас мы тебя по-царски угостим.

Подбегает симпатичная официантка, да такая красавица, что глаз не отвести.

— Машенька, — повторяет Андрей, — принеси, пожалуйста, соляночку и плов.

— Что гость пить будет? — щебечет она, строя мне глазки.

— Зелёный чай без сахара, пожалуйста, — отвечаю ей.

— Так, может… — Андрей щёлкает себя по горлу. — За встречу?

— Не сейчас. Извини, — провожаю взглядом официантку. — Моё возвращение позже обмоем. Сначала дело.

— Понимаю, куда клонишь. Давай поговорим, отчего ж не поговорить. Я ждал тебя.

— Ждал?

— Конечно! В моём городе, на моей земле кто-то беспределит, кому, как не мне, ответ держать. Поэтому ждал и боялся.

— Да ладно! Ты стал кого-то бояться?

— Тебя! Думал, приедешь, увидишь разорённое родовое гнездо и, не разобравшись, что к чему, предьяву мне кинешь. А воевать с тобой, с профессиональным диверсантом-разведчиком, все равно что паровоз голой жопой пугать.

— Так успокой меня, расскажи о том, что знаешь, о чём люди судачат, и вообще…

Подошла Маша и поставила на стол передо мной большую тарелку обалденно пахнущей солянки и плетёную хлебницу со свежеиспечёнными лепёшками и сочной зеленью.

— Приятного аппетита! — это адресовано мне. — Андрей Сергеевич, скажете, когда плов нести, — проворковала она, косясь в мою сторону, и, грациозно виляя аппетитными бёдрами, отошла от столика.

— Машка! — прикрикнул ей вослед Андрей и погрозил пальцем. — Вот я тебе!.. Я её матери обещал глаз с дочери не спускать. А как уследишь за вертихвосткой эдакой?! Эх, видел бы Серёга Молчанов, как сестрёнка расцвела.

— Так это что же, его младшенькая так выросла?! То-то я смотрю — глазищи знакомые.

— Может, всё же по пятьдесят грамм? Серёгу помянем.

— Всему своё время. Сейчас нужна ясность ума и трезвость мыслей, а то ещё кого-нибудь из нас поминать придётся.

— Уговорил.

Нас было четверо: я, Андрей Штырьнин, Серёга Молчанов и Володька Устименко. Четвёрка друзей не разлей вода и просто оболтусов, наводивших шороху в школе и за её пределами. Мы с Володькой были интернатовскими, Андрей и Серёга — домашними. Именно так мы друг друга и называли, но, если кто-то из нас попадал в переплёт, выручать друга мы шли вместе. Тогда нам казалось, что так будет всегда.

После восьмого класса наши пути-дорожки разошлись, но дружба не прекратилась. Мы с Володькой продолжили учёбу в девятом классе. Серёга и Андрей поступили в «фазан»¹⁶, а через полтора года загремели по малолетке. Моим ангелом-хранителем в тот роковой для них день стала Рита (она жила в том же интернате, что и я). У неё поднялась температура, и я просидел рядом с ней остаток дня и ночь. Не заболей она, вечером того же дня я бы встретился с друзьями, с ними накуролесил бы и в итоге пошёл бы по этапу. Но мы с Володькой не отвернулись от друзей, попавших в беду, и поддерживали, как могли…

Серёгу Молчанова хоронили без меня. Отслужив срочную механиком-водителем танка, он остался служить по контракту, а в январе 95 года погиб в Грозном, сгорел на моих глазах. Возвращаясь с задания, мы случайно наткнулись на его «разутый» танк. Серёга орудовал увесистой кувалдой, ремонтируя разбитую гусеницу. Два чумазеньких чертёнка, конечно же, узнали друг друга, нам удалось немного поговорить, а потом танкисты заняли свои места и, сорвавшись с места, поехали искать своих. Я пытался их остановить, но, куда там. Через триста метров танк расстреляли «чехи» из гранатомётов. Только ночью моей группе удалось подойти к груде дымящегося металла, что ещё недавно была грозной машиной. Всё, что осталось от Серёги (бесформенная головешка), поместилось в вещевом мешке, в нём и вынес из Грозного и всеми правдами и неправдами отправил в последний путь из аэропорта Северный. Вечером того же дня я напился, втоптав в одну харю бутылку водки без закуски, но боль утраты не прошла. Я сидел за палаткой и плакал, не замечая косых взглядов сослуживцев, не стесняясь своих слёз, тщетно пытаясь проглотить застрявший в горле ком…

Пока я занимался чревоугодием, Андрей рассказал, что той ночью, когда были убиты похитители Риты, в дверь его дома постучал дядя Ваня, с ним была Рита. Лиходеи её чем-то накачали, от чего она едва держалась на ногах и была сама не своя. Со слов деда, отец Риты остался заметать следы на месте преступления. Андрей поднял по тревоге своих бойцов. Они помогли отцу Риты замести следы, сняли номера с машины и малость помародёрили.

— А номера-то вам на кой?

— На всякий пожарный… В кулацком хозяйстве и хобот верёвка. Вот, ну а потом, значит, отвезли мы отца Риты и её домой, а потом и деда. Он велел высадить его в полукилометре от посёлка и дальше пошёл пешком, попросив подождать. Потом мы отвезли и его к Антиповым. С тех пор ни деда, ни Антиповых никто не видел.

— Он ничего для меня не оставлял?

— Велел ехать на семнадцатый кордон. Сказал, что тебя там будут ждать. И ещё просил, чтобы ты ни в коем случае не появлялся дома.

— Чего так?

— Видимо, он подозревал, что хату будут пасти, и как в воду глядел. Вторые сутки у вас дома сидят два мордоворота. А тут ты — нарисовался, хрен сотрёшь. Хорошо, что дальше калитки не сунулся. Мои бойцы потом вели тебя всю дорогу. Чужого хвоста за тобой нет. Я велел им во двор не лезть, ограничиться наблюдением, но в случае чего помочь тебе. Как видишь, помощь не понадобилась.

«Не подвела, значит, чуйка! Неспроста мне сделалось тревожно возле ворот. А вот Андрюхиных наблюдателей-то я и не заметил! Разведчик, называется! Сейчас бы сюда Володю притащить и ненавязчиво так поинтересоваться у него: каким образом эти ребятки попали в дом? Не с помощью ли дубликатов ключей, хранившихся в его сейфе? И потом, если они вторые сутки ждут меня, значит, есть ещё кто-то, кто контролировал мои перемещения в расположении отряда и за его пределами. А вот это уже интересно», — размышлял я.

— А что за перцы, под кем ходят? — это я уже вслух, имея в виду бандитов.

— Я пока не готов ответить, кто они и по чьей указке замутили этот беспредел, но номера на их машинах московские. И ещё думаю, что без покровительства ментов здесь не обошлось.

— А менты местные или областные засветились?

— Столичные, у наших кишка тонка. Да и осталось их с Володькой Устименко три калеки на весь райцентр, и то один из них уже практически на пенсии.

— Не иначе, начальник?

— Точно.

— А на его место Володька метит?

— Метит, поэтому, сам понимаешь, ему весь этот кипиш в городе ни к чему.

— Это как посмотреть.

— Ну не знаю, мне своих проблем хватает, ещё гастролёры эти…

— Два трупа в лесу и сгоревший джип — ваших рук дело?

— Злодеев твои старики уложили, а джип уже мы сожгли, после того как вернулись, услышав пальбу. Правда, предварительно разукомплектовали его малость. Грех ведь добру пропадать.

— Слушай, у тебя есть парочка крепких, сообразительных ребят и волына с глушителем? Такая, чтобы потом не жалко сбросить было.

— Что надумал?

— Домой надо попасть, с ребятишками потолковать. Ну так как?

— Я с тобой пойду!

— Нет, я пойду один, а вы чуть позже нагрянете. Можешь найти три комплекта ментовской формы, бронежилеты и прочую амуницию? Чтобы у случайных свидетелей вопросы не возникли.

— Легко! На крайняк разденем кого-нибудь!

— Ты это, давай без самодеятельности. Теперь слушай сюда…

Задумка моя не отличалась оригинальностью. Метод ловли на живца апробирован не одним поколением охотников, за тем исключением, что на роль этого самого живца в предстоящей операции я назначил Андрея и его людей, а в качестве добычи будут выступать незваные гости моего дома.

Итак, я возвращаюсь в родные пенаты. Оставив машину в лесу, в пешем строю следую в деревню, осматриваюсь и, не заходя домой, иду к тёте Зине (ну и что, что её сын попал под подозрение), где-то до половины восьмого вечера тихо-мирно ужинаю, ведя светские беседы, после чего огородами пробираюсь на свой участок и далее в сарай. Из сарая через потайной лаз я проникаю на чердак дома. В сенях есть люк (не менее потайной). Когда и зачем он там появился, ведомо лишь деду. За десять минут до условленного времени «Ч» я занимаю огневую позицию возле люка. Ровно в восемь часов вечера к дому подъезжают ряженые и, изображая всем своим видом сотрудников очень внутренних органов, открывают моим ключом калитку и по-хозяйски входят во двор. Что делают незваные гости, засевшие в доме? Правильно, начинают нервничать и выдают своё местоположение. Наверняка кому-то из них захочется прошмыгнуть к входной двери. Ну а дальше, как пелось в революционных песнях, в дело вступит товарищ Маузер. Шучу, для этих целей я и попросил у Андрея пистолет с глушителем.

За то время, пока я обсуждал детали предстоящей операции с Андреем и его бойцами (это те двое, что дёрнулись, когда я уложил на пол «швейцара»), привезли мне ствол — старый добрый ПМ с глушителем и две снаряжённые обоймы к нему. Сверив часы и пожелав нам всем удачи, я тронулся в путь.

В деревню я поехал по просёлочной дороге, о существовании которой знали только местные жители, и те редко ездили по ней. Местами дорога была сокрыта сплошным зелёным ковром, но мой УАЗ, урча дизелем, уверенно катил вперёд, пробивая широкими колёсами две колеи в высокой сочной траве. Где-то на полпути я остановил машину, заглушил двигатель и вышел. Времени достаточно, можно немного отдохнуть, насладившись чистым воздухом и звуками живой природы. Была ещё одна причина моей остановки — я надеялся на встречу с моей верной подругой, а теперь ещё и спасительницей. Прислонившись спиной к округлой морде своего «вездехода», я поднял голову к небу, вдохнул полной грудью ароматы леса и, обалдев от обилия кислорода, закрыл глаза и замер. Тёплый ветерок приятно ласкал лицо, шурша хвоей и листвой в кронах деревьев над головой. Высокая трава вокруг меня стрекотала звонким многоголосьем. Красота, спокойствие и полное безлюдье вокруг.

Внезапно всё вокруг стихло, что ли. Причина этого затишья была мне знакома и ожидаема. Опускаю голову и открываю глаза. Прямо перед собой вижу Марго. Она переминается с лапы на лапу и виляет хвостом, готовясь к прыжку.

— Чего стоишь? Иди ко мне. — Не успеваю договорить и протянуть к ней руки, как одним мощным прыжком она преодолевает те пять метров, что разделяют нас, встаёт на задние лапы и, нежно припечатав спиной к машине, принимается лизать мне лицо.

— Ну всё, всё, хватит! Я тоже рад тебя видеть! — крепко обнимаю её, наглаживая густую шерсть. Она скулит, как щенок, а из её больших серо-зелёных глаз текут слёзы. — Ну что ты, что ты, перестань! Теперь мы всегда будем вместе. Я больше никуда не уеду.

— Я знаю, — отвечает она. А ведь я уже стал забывать её голос.

Она общалась со мной с помощью телепатии, и каждый раз меня завораживала эта необычная способность моей подруги. Но как можно забыть то, что никогда не слышал? Забывается не голос, а сам процесс общения. По сути, она транслировала свои мысли мне в голову, а мозг уже преобразовывал их в речь, и мне чертовски нравилось слышать результат этой трансформации. Общаясь с Марго, я всегда слышал голос Риты, и наоборот. Наверное, потому, что безумно люблю обеих.

— Спасибо! За то, что спасла, за то, что ты есть у меня!

— Но я не смогу постоянно спасать тебя, пока ты сам не позаботишься о собственной безопасности. — Она садится напротив меня.

— Ты это о чём?

— Зачем ты здесь? Тебе было велено ехать на семнадцатый кордон.

— Есть у нас ещё дома дела, — парирую словами из песни.

— Тебе нельзя домой. Там засада.

— Я знаю.

— И всё равно едешь?

— Еду! Мне нужно поговорить с этими людьми. Ты знаешь, что им от нас нужно?

— Тому, кто всё это затеял, нужен проводник. Риту они похищали с целью шантажа.

— И куда этот кто-то собрался?

— В Долину духов.

— И что он там забыл?

— Не знаю.

— Ситуация проясняется. Рита в порядке?

— Да. Алёша, прошу тебя, не ходи домой. — Марго прижалась ко мне. — Мне нельзя с тобой в деревню, а одного я тебя не пущу.

— Я буду не один. Мне поможет друг, и если ты сейчас не пустишь меня, он попадёт в беду, потому что предупредить его я уже не смогу. Понимаешь? Ты поедешь со мной и подождёшь в машине. — С этими словами я опускаюсь на колени и обнимаю её. — Я обещаю тебе, всё будет в порядке. Полезай в машину, время идёт, а мне ещё нужно подготовиться.

Через полчаса мы были на месте. Я переоделся, сменив джинсы с кроссовками на удобную и прочную брезентовую «горку» и на мягкие американские ботинки Crispi с высокими берцами, на голову надел брезентовую шляпу буни¹⁷. Чем не грибник? А лукошко заменим на вещмешок. Попрыгал на месте, поприседал — ничто не сковывает движения.

— Ну как? — спрашиваю у Марго, разведя руки в стороны.

— Молодцу всё к лицу! — недовольным тоном отвечает она.

Так, теперь оружие. Залезаю в машину и под изумлённым взором Марго извлекаю из тайника, оборудованного за потолочной обшивкой салона, позаимствованный пистолет.

— Ты там что, воевать собрался?

— Это как карты лягут, — бурчу ей в ответ.

Я доверяю Андрею на все сто процентов, даже больше, но идти на дело с неподготовленным, непроверенным оружием может только дилетант. Я таковым не являюсь. Разобрав пистолет и глушитель, разрядив обоймы, протёр промасленной тряпочкой каждый патрон, каждую деталь пистолета. Вытерев насухо патроны, снарядил обоймы, собрал пистолет и глушитель. Все манипуляции я производил, будучи в трикотажных перчатках. Да, я не хотел оставлять отпечатки пальцев, причём не только своих.

Задние распашные двери салона были открыты, и я, не выходя из машины, передёргиваю затвор, прицеливаюсь в выщерблину в коре стоящего неподалёку дерева и нажимаю на спусковой крючок. Пф! Пистолет бесшумно выплёвывает пулю, и она вонзается в ствол, туда, куда я целился. Отличный результат. Стреляную гильзу выкидываю в траву. Пистолет сую за пояс. Вещмешок со всякими нужностями вешаю на плечо. Я готов. Подхожу к Марго.

— Я вернусь за полночь. — Ноль внимания, отвернулась и ухом не ведёт. Обиделась. Опускаюсь перед ней на одно колено. — Ну, ты чего?

— Сам-то как думаешь?

— Не переживай. Мы всё продумали. Осечки быть не должно.

— Будь сейчас на моём месте твоя Рита, ты бы выполнил её просьбу?

— Марго, послушай, вы обе мне дóроги, а ещё я дорожу мужской дружбой. И уж коли человек вызвался мне помочь, я не вправе его подводить. Всё, прения закончены. Жди меня ближе к часу ночи. Помнишь нашу с тобой полянку в километре отсюда?

— Помню.

— Вот там меня и жди. Скорее всего, я вернусь не один, а с «языком», поэтому сразу не выходи. Если он начнёт запираться, я тебя позову. Договорились?

— Как стемнеет, я буду ждать тебя возле калитки, ведущей на огород. Всё, приговор окончательный и обжалованию не подлежит!

— Ты говоришь как мать Риты.

— С кем поведёшься…

— А ты чего без машины? — Тётя Зина вышла на дорогу вытряхнуть половик, а тут я.

— В лесу стоит. Забарахлила что-то. Вот сейчас поужинаю с вами, как обещал, возьму в сарае всё необходимое и пойду ремонтировать.

— Что-то серьёзное?

— Пустяки! Дел на минуту, а ходьбы на час, — отвечаю я, снимая с плеча вещмешок, и украдкой осматриваю улицу. Кроме Андрюхиных наблюдателей никого (сидят на чердаке брошенного дома напротив).

— Тю! Так это что ж, все твои вещи? — всплеснула руками соседка, увидев тощий вещмешок.

— Нет, конечно! Вещи в машине лежат. Не тащить же мне их на горбу.

— Ну, давай, проходи, мой руки и сразу к столу, пока не остыло…

В половине восьмого вечера, предупредив хлебосольную соседку, что через полчаса к нам домой должны наведаться оперативники из областного центра и что я уеду вместе с ними (паника в рядах соседей при проведении зачистки дома мне не нужна), выхожу на крыльцо веранды с чувством лёгкой тяжести в желудке. Как я ни отказывался, как ни противился, а тётя Зина сумела-таки впихнуть в меня всё самое вкусное из того, что выставила на стол. Хорошо ещё, что не увязалась проводить до калитки, а осталась убирать со стола. Естественно, спустившись с крыльца, я пошёл туда, куда было нужно мне, — вдоль окон веранды до сарая. Останавливаюсь возле ограды. Ещё в детские годы мы с Вовкой проделали в этом месте лаз в заборе, с тех пор ходили друг к другу в гости короткой дорогой. Как же давно это было! Лет пятнадцать минуло, как не хаживал я этим маршрутом, а руки всё ещё помнят. Упёршись ладонями в широкую доску штакетины, легонько надавил на неё. Нижние гвозди с небольшим усилием послушно вышли из прожилины. Поворачивая штакетину вокруг верхнего гвоздя, смещаю её влево и ныряю в образовавшийся проём, прихватив из кучи горелого мусора обугленную головешку. Оказавшись на родной территории, не таясь, но без шума восстанавливаю целостность забора. Заросли барбариса, растущего в этом месте сплошной стеной, надёжно скрывают мои действия от посторонних глаз, окажись таковые на дорожке возле дома.

Экипируюсь. ПМ в набедренную кобуру, нож на предплечье левой руки рукоятью вперёд. Неудобно, но ничего не поделаешь; была бы разгрузка или «лифчик» — другое дело, а так приходится думать не об удобстве ношения, а о скорости извлечения. Мотки бечёвки сую в карманы куртки, вещмешок — под куст. Чтобы физиономия не светила в проёме люка, наношу боевой камуфляж обугленной головешкой — широкие чёрные линии — и размазываю сажу по лицу. Надеваю на руки тактические беспалые перчатки.

Скользнув тенью по огороду, добегаю до дома и прижимаюсь к глухой стене. Поворачиваю за угол, и, чу, в нос бьёт запах курева. Вжавшись спиной в кладку каменного фундамента, двигаюсь дальше. Над головой окно, и что-то подсказывает мне, что возле него стоит один из бандитов, дымит сигаретой в открытую форточку, любуясь заросшим огородом. А ребятки-то не профи. Специалист моего уровня не станет курить, находясь в засаде. Местоположение одного из гостей определено, и, вероятнее всего, он «ляжет» вторым.

Мне оставалось миновать сени с крыльцом, ведущим на огород, и пройти несколько метров, отделяющих меня от гаража, когда мой слух уловил шевеление в сенях за дверью. Ныряю рыбкой под крыльцо. И только я беззвучно распластался на прохладной земле в тени ступеней, на верхнюю ступила нога человека.

— Да сейчас я, не ори! — крикнул он кому-то невидимому в доме и, что-то насвистывая, грузно спустившись по ступенькам, пошёл в сторону гаража, расстёгивая на ходу ширинку брюк.

Ну что же, такой шанс упускать нельзя, не зря же я припас бечёвку, а лестница, под которую я забился, и уж тем более гараж, в сторону которого направился детина, не видны из окна, соответственно, курильщик мои дальнейшие действия не увидит. Вылезаю из-под крыльца, фиксируя боковым зрением, что дверь в сени закрыта. Парень тем временем (вот гад, а, туалет же рядом!) начинает мочиться на стену гаража. Его лица я не вижу, но точно знаю, что он, закатив глаза от блаженства и всецело погрузившись в процесс отлития, слышит только журчание собственной струи.

Дальше дело техники. Подкравшись к «писающему мальчику» сзади, набрасываю ему на горло верёвку и, развернувшись к этому хряку спиной, тащу на себя. Тяжёлый, гад! Секунд через десять, не издав ни единого звука, он перестал активно трепыхаться. Отпускаю один конец верёвки, и обмякшее тело падает на землю, парень тяжело дышит, хватая воздух широко открытым ртом, как рыба на берегу. Но любоваться «уловом» некогда. Мощным ударом в челюсть отправляю его в глубокий нокаут и переворачиваю на живот. Связав ему ноги, сгибаю их в коленях и другим концом верёвки связываю руки. Срываю с гвоздика на стене какую-то грязную тряпку и засовываю её в рот бедолаге. Жить ему осталось до полуночи, так что мучиться стоматитом или ещё чем он точно не будет.

А план-то мой трещит по швам. Придётся вносить коррективы по ходу операции. А почему бы и нет?! Извлекаю пистолет из кобуры, снимаю с предохранителя, взвожу курок и поднимаюсь по лестнице, топая как слон и насвистывая мелодию, пришедшую на ум. Открываю дверь — в сенях никого. Вхожу внутрь.

— Отлил? — летит вопрос из комнаты через приоткрытую дверь.

— Угу! — бурчу под нос, скользнув за дверь.

Видимо, ответил я неубедительно, так как тоненькая полоска солнечного света на полу внезапно оборвалась, а дверь начала открываться. Левой рукой дёргаю её на себя, держа правую наготове. Напарник «писающего мальчика», естественно, не ожидал того, что ему кто-то поможет открыть дверь, потому-то у него и возникло непреодолимое желание посмотреть на этого помощника. Я на это и рассчитывал. Правая рука, утяжелённая пистолетом, описав дугу в воздухе, врезала затвором пистолета ему в переносицу. Хрюкнув, враг отлетает в центр кухни и падает без чувств на пол. Я проваливаюсь вниз, прикрываясь его телом, уходя таким образом с линии огня. Из комнаты, окно которой выходит на огород, раздаётся выстрел. Вспоров воздух, над головой проносится пуля и вонзается в брус у меня за спиной, выбив щепу.

Дважды стреляю в ответ и слышу сдавленный стон и звук падающего тела.

Вскакиваю, в три прыжка пересекаю кухню, и вот я над телом, пульс на сонной артерии не прощупывается — готов. Говорили ж тебе, дурашка, что курение убивает, а ты не верил. Аккуратно поднимаю за спусковую скобу ТТ. Покойному он без надобности, а вот мне пригодится: подброшу потом кому-нибудь неугодному, замаранному в этом деле, и ментам сдам. Наверняка на стволе не один висяк числится.

Как я догадался, что в доме есть третий бандит? Да очень просто. От ребятишек, вырубленных мной, не несло куревом. Значит, мгновенно смекнул я, есть третий, смоливший цигарку возле окна.

Смотрю на часы: минутная стрелка покоится на цифре восемь — на всё про всё у меня ушло десять минут. Опыт, как говорится, не пропьёшь и не проешь. До приезда ряженой команды ещё двадцать минут — вагон времени, чтобы навести в доме порядок.

Волоком вытаскиваю парня со сломанным носом в огород и тоже связываю. Прежде чем вытащить во двор остывающий труп третьего, кладу его пистолет в пластиковый пакет. Стреляные гильзы сую в карман — выброшу в лесу. Холодной водой смываю пятна крови с пола. После чего знакомлюсь с содержимым бандитских карманов. Одна вещица озадачила меня не на шутку. Это моя фотография, сделанная неизвестным фотографом. На снимке я наслаждаюсь воздухом свободы, стоя в полный рост на крыльце госпиталя. Значит, меня вели от его стен. Отсюда вопрос: почему вели до дома, а не попытались взять по дороге? С этим разберусь позже, а теперь можно немного отдохнуть.

Шум подъехавшего к воротам автомобиля вывел меня из состояния лёгкой задумчивости. Посмотрел на часы: ровно восемь. Это Андрей со товарищи. Лязгнул механизм замка, открылась калитка… И что же видят лжеомоновцы, оказавшись во дворе? В тени ворот лежит труп, а я, вальяжно развалившись на ступеньках крыльца, наслаждаюсь солнечными ваннами, ковыряя спичкой в зубах, — доедаю ужин.

— Товарищ капитан, — тяжело поднимаюсь, кривясь от тянущей боли в спине (не уберёг-таки я латаную спину, и корсет не помог), подхожу к Андрею, вырядившемуся в форму капитана милиции, — разрешите доложить?

В ответ тишина.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

16

Фазан (фазанка) — сленговое название профессионально-технического училища (ПТУ), использовалось в первые десятилетия советской власти, когда повсеместно открывались фабрично-заводские училища (ФЗУ). — Прим. автора.

17

Шляпа буни — это тип широкополой солнцезащитной шляпы, обычно используемой вооруженными силами в жарком тропическом климате. — Прим. автора.