Чисто царское убийство

Андрей Гончаров, 2016

Трое оперативников специального назначения во главе с Кириллом Угловым в очередной раз заброшены в XVII век, где им предстоит расследовать обстоятельства странной гибели Петра Первого: умер царь своей смертью или же был убит. Сыщик Кирилл Углов узнает от лейб-медика Петра, что царь мог быть отравлен мышьяком. Денщик царя проговаривается, что царь ел конфеты, которые ночью принесла какая-то красивая девушка. Часовой, пропустивший ее в царские покои, был найден мертвым в сундуке с одеждой. Версию с девушкой подтверждает также императрица Екатерина: она видела эту барышню в доме у какого-то вельможи. Имя и нахождение этого вельможи теперь и предстоит выяснить оперативной группе. Но самое главное – при этом не выдать себя, не вызвать подозрений своей речью, манерами и поведением и благополучно вернуться в свое время…

Глава 6

Утром следующего дня, третьего февраля, к подъезду императорского Зимнего дворца подкатил возок, на дверце которого красовался вензель светлейшего князя Меншикова. Из возка вышли двое: человек средних лет с командирской выправкой, но в партикулярном платье, и юноша, тоже в гражданском.

Войдя во дворец, мужчина постарше спросил у караульного солдата, где ему отыскать царского денщика Матвея Герасимова. Получив нужные указания, посетители направились в самый конец коридора нижнего этажа. Там, в маленькой каморке, они и обнаружили Матвея Герасимова.

Это был человек лет тридцати пяти, высокого роста, одетый в офицерский мундир. Занят он был тем, что укладывал вещи в сундук.

— Здравствуй, Матвей, — сказал старший мужчина. — Я — надворный советник Кирилл Углов. По повелению канцлера Головкина и князя Меншикова провожу дознание о причинах смерти императора Петра. А это мой помощник Иван. Мы хотим тебя расспросить о последних днях жизни государя.

— Что ж, я готов ответить, — сказал Герасимов. — Садитесь, господа. Места у меня, правда, немного, кресел нет.

Углов и Ваня сели на табуреты, хозяин опустился на аккуратно застеленную кровать.

— А ты, я вижу, куда-то собираешься? — спросил Углов.

— Да, я вчера подал прошение об отставке и теперь еду в деревню, которую пожаловал мне государь, — отвечал Герасимов.

— А что ж так? — полюбопытствовал надворный советник. — Мне рассказывали, что Петр Алексеевич еще год назад предлагал тебе уйти на покой, но тогда ты отказался.

— Тогда отказался, потому что находился рядом с великим государем, — отвечал Герасимов. — Да ты сударь, судя по годам твоим, тоже успел послужить при нем и можешь оценить величие сего императора. После него таких людей на троне долго не будет.

— Но преемницей Петра стала его царственная супруга Екатерина Алексеевна, — заметил Углов. — Она обещает продолжить все то, что было начато при ее великом муже.

— Дай-то Господь, чтобы так и случилось, — сказал бывший денщик. — А только прежнего величия, размаха того уже не будет. Потому не нахожу в себе силы служить далее. Пора мне семьей обзавестись, хозяйством заняться. Отставку мою приняли, препятствий не чинили. Или у вашей милости есть возражения?

— Нет никаких. Я просто интересовался, — сказал Углов. — А вопросы у меня к тебе вот какие. Лейб-медик Иван Блюментрост ознакомил меня с результатами вскрытия тела государя и с историей его болезни. Так я узнал, что у императора в последние дни наблюдались те самые симптомы, которые бывают при отравлении. Потому первый мой вопрос такой: как ты считаешь, могло ли случиться, что царь Петр был отравлен?

— Значит, были такие признаки? — переспросил Герасимов. Прежнее угрюмое выражение исчезло с его лица, глаза заблестели: — Вот и я сходно думал! Не мог государь так быстро умереть своею смертью! И потом, ему ведь двадцать второго числа лучше стало. Почему же потом вновь началось воспаление?

— Значит, и ты считаешь, что императора могли отравить, — проговорил Углов. — Теперь самый важный вопрос: кто и как это мог сделать? Подумай, не спеши с ответом.

Бывший денщик не торопился. Он весь ушел в себя, перебирал в памяти один эпизод за другим.

Потом Матвей медленно проговорил:

— Проще всего, конечно, врачам было отраву какую государю подсунуть. Они ж ему много чего давали, могли и яд преподнести. Да только не верится как-то.

— Почему?

— Да не такие это люди, — ответил Герасимов. — Что Иван Лаврентьевич, что Николай Ламбертович Бидлоо. Я ведь их столько лет знал, сколько государю служил. Иван Лаврентьевич императора в Прутский поход сопровождал, по морям с ним плавал. Они столько опасностей вместе пережили!.. Государь его любил, отличал. А доктор Бидлоо сколько всего полезного для государя сделал! Важно, что оба они до денег не жадные. Так отчего бы эти лекари на вражью сторону переметнулись? Нет такой причины.

— Все равно врачи остаются пока под подозрением, — заявил Углов. — Но пойдем дальше. Кто, кроме них, мог отравить государя?

— Да почитай что никто. — Герасимов развел руками. — Императрицу я даже в мыслях оскорбить подозрением не могу. Она государя ой как любила и отравить никак не могла. Если на нее думать, тогда и на себя самого тоже пальцем показать надо.

— Хорошо, тогда я по-другому спрошу. Не кто, а как его могли отравить? Чем?

— Опять же ничем, кроме лекарств. В последнюю неделю Петр Алексеевич ничего не ел. А как отраву дать, если не с едой? Он же… Хотя постой!

Видимо, мысль, пришедшая на память любимому денщику Петра, была такой неожиданной, столь яркой, что заставила его вскочить с кровати. Глаза Матвея заблестели.

— Было такое, чем государь мог отравиться! — воскликнул Герасимов. — Лакомство это из новых будет. Слово забыл… Конфекты, вот!

— Что за конфекты? — заинтересовался Ваня.

С тех пор как они вошли во дворец, он, кажется, в первый раз открыл рот.

— За пять… нет, шесть дней до того, как государь умер, вдруг у него на столике возле кровати появились эти самые сласти, — начал рассказывать бывший денщик. — Стояли они в вазе, вроде китайской. Меня ночью с Петром Алексеевичем не было. С ним оставались императрица и Николай Ламбертович. Я утром прихожу и вижу: Екатерина Алексеевна на кушетке спать изволит — вот тут, за ширмой. На столике конфекты стоят, и государь их ест. Тут я доктора и спрашиваю, откуда, мол, такое угощение? Он отвечает, что ночью приходила какая-то девушка, вроде из дворцовых, и принесла. А государь услыхал нас и говорит: «Да, была тут красавица. Как с небес голубь слетел. Она и угощение принесла». Я спрашиваю: «Неужели так хороша?» Государь отвечает: «Чисто ангел. На супругу мою, на Катю похожа». Я тогда значения этому не придал. Мало ли кто принес. Может, вице-канцлер Остерман передал, он до сладкого охотник, или еще кто из приближенных. А государю конфекты эти полюбились. Он до вечера половину их съел и на другой день тоже брал. А через два дня ему вдруг хуже стало, воспаление началось.

— А куда потом делись эти конфекты? — спросил Углов. — Ведь государь их не все съел?

— Нет, не все, — подтвердил денщик. — Как ему хуже сделалось, он уже ничего в рот не брал. Дня два после того эта вазочка еще стояла. А потом вдруг пропала. Мне бы тогда же следовало этому удивиться. Ведь обычно у государя со стола я все убирал. Но эту вазу не трогал.

— А девушку, похожую на ангела и императрицу Екатерину, ты не видел?

— Нет, девушка та больше не появлялась.

— Выходит, ее, кроме самого Петра Алексеевича, видел только доктор Бидлоо? — спросил Ваня.

— Выходит, что так, — подтвердил Герасимов.

— Нет, не так, — поправил его Углов. — Мы с тобой только что проходили мимо комнаты покойного государя. Там и сейчас, после его смерти, возле двери стоит часовой. Значит, и в ту ночь, когда приходил этот ангел с конфектами, солдат там был и видел эту девицу. Доктора Бидлоо, как я понимаю, теперь во дворце нет?

— Нет, — подтвердил Герасимов. — Его и в Санкт-Петербурге не сыскать. Он к себе в Москву уехал.

— Ну вот, доктора мы спросить не можем, — сказал Углов. — Зато часовой никуда не делся. Сейчас мы с ним и побеседуем. А тебя, Матвей, я попрошу пока что отложить свой отъезд. Может, мне придется тебя еще о чем-нибудь расспросить. Это ненадолго — на неделю, может, на две. Повременишь?

— Для такого дела повременю, — отвечал бывший денщик.

Углов с Ваней пошли разыскивать дворцового коменданта, чтобы через него познакомиться с часовым. Долго искать его им не пришлось. Не успели они сделать и нескольких шагов, как увидели высокого человека в офицерском мундире, в парике и при шпаге, стремительно идущего им навстречу. Рядом широко шагал, без труда поспевая за офицером, рослый солдат-преображенец.

— В казарме нет, на кухне тоже. В болото он, что ли, провалился, этот ваш Уткин? — услышали гости из будущего грозный возглас офицера.

Интуиция подсказала Углову, что он видит перед собой как раз того человека, который ему в данную минуту был нужен.

— Простите, сударь, не вы ли являетесь комендантом Зимнего дворца? — спросил он.

— Да, я комендант, — ответил офицер. — Капитан Рыбников. С кем имею честь?

— Надворный советник Углов. Я провожу расследование обстоятельств кончины нашего государя Петра Алексеевича. Поэтому мне нужно допросить вашего солдата, который стоял в карауле у спальни императора.

— Хорошо, я найду его, — заявил Рыбников. — Изволь только немного обождать. Мне надобно несколько помещений дворца проверить, и после того я к вашим услугам, милостивые государи.

— А что за срочная проверка? — уточнил Углов. — Чего ищете?

— Не чего, а кого, — отвечал комендант. — Солдат у нас один пропал. Давненько его хватились и по сию пору никак найти не можем.

— Вот оно как… — протянул Углов.

Нехорошее предчувствие кольнуло его.

— А что за солдат? Где он в последний раз службу нес?

— Солдата зовут Василий Уткин, — отвечал Рыбников. — А где он службу нес? Право, не знаю.

Видно было, что вопрос поставил его в тупик. Но тут ему на помощь пришел солдат:

— Я, ваше благородие, могу об том сказать, — заявил он. — Потому как это я Василия сменил на посту возле царской опочивальни.

— А когда это было? — спросил Углов.

— Когда? — Солдат поскреб в затылке. — Да уж давненько. Дней пять тому.

— Да как же пять? — заметил на это комендант. — Василий у нас как раз столько дней назад и пропал. Больше было!

— Да, верно! — воскликнул солдат. — Тогда еще государь Петр Алексеевич живой был. Значит, неделю тому мы с ним на посту стояли.

Теперь уже Углов не сомневался в том, что речь идет о том самом солдате, который был ему необходим. Этот человек и впустил в спальню Петра неизвестную девушку с вазой, в которой лежали сладости.

— Ну-ка, служивые, давайте вместе искать вашего Уткина, — сказал Кирилл. — Как я понял, он мне как раз и нужен. Где вы его до сих пор смотрели?

— Как где? — Комендант пожал плечами: — На кухне, в лакейской. Я было подумал, что у него подружка закадычная среди прислуги завелась. Но там его нет.

— А в дровяном складе искали? — спросил Углов. — В гардеробных? В кладовых, где припасы хранятся?

— С чего бы это он там оказался? — удивился Рыбников. — Прятаться, что ли, от меня решил? С какой стати? За ним проступков никаких не числится.

— Теперь уже числится! — заверил его Углов. — Проступок солдата в том, что он видел слишком много. Он не сам прячется, ему помогают. Ну-ка, где у вас кладовые?

— Загадками изволишь говорить, сударь, — хмуро сказал комендант. — А что касательно кладовых, то внизу они, где и положено. Только у меня от них ключей нету. Они у дворцового домоправителя Фрола Потаповича. Он всем хозяйством заведует.

Некоторое время они потратили на поиски домоправителя. В конце концов тот обнаружился на кухне, где наблюдал за приготовлением обеда. Домоправитель с недоумением встретил требование незнакомого надворного советника о выдаче ключей от кладовых, гардеробных и складов. Но при этом господине был комендант, уважаемый Фролом Потаповичем и разыскивающий пропавшего солдата. Поэтому домоправитель протестовать не стал и ключи выдал.

Сыщики осмотрели кладовые, перешли в гардеробную. Углов один за другим открывал шкафы, где хранились мундиры царя, платья императрицы Екатерины Алексеевны, сундуки с мягкой рухлядью — собольими и песцовыми шубами, горностаевыми жилетками и кафтанами, прочим добром. Он нырял рукой вглубь, старался что-то нащупать. То же самое делал и его спутник, тихий юноша Ваня. Комендант и домоправитель смотрели на все эти действия с явным недоумением.

Во второй комнате всем вдруг почудился странный запах, которого никак не должно было быть в этом месте, где хранилась царская одежда.

— Никак кровью пахнет? — вопросительно произнес капитан Рыбников. — А еще мертвечиной.

Ему никто не ответил.

Ваня направился к сундуку, стоявшему в углу, и откинул крышку. Запах сразу усилился, да так, что все зажали носы. В сундуке, поверх собольих салопов императрицы, лежало скрюченное тело в солдатском мундире. На груди и на шее мертвеца зияли раны. Кровь, вытекшая из них, пропитала всю одежду, хранившуюся в сундуке.

Комендант подошел, перевернул тело и глянул в лицо мертвецу.

— Точно, это он, Васька Уткин, — сказал Рыбников. — Кто ж так его, а?