Подъезд

Андрей Гупало, 2023

Аспирант Сергей Величко из тех людей, для которых слово "истина" – не пустой звук. Он искал ее повсюду: в религии, в философии, в отношениях с людьми. Но он и предположить не мог, что для этого ему придется отправиться в прошлое, где он встретит друзей своей юности и сам снова станет молодым. Испытание юностью – одно из самых тяжелых для человека. Сможет ли он разгадать загадку: это второй шанс или нечто большее?

Глава 2. Трамвай

Молодой кандидат лично посадил на такси Регину Карловну, в очередной раз признавшуюся ему в «высокой и одухотворенной» любви, и помог старичку-председателю поместить «скромный презент» в багажник старой «Волги». Стоя на мокром от дождя мраморе площадки перед входом в университет, и провожая взглядом последнюю машину, он вдруг вспомнил юношу, задавшего ему тот странный вопрос. «Где-то я его видел», — рассеяно подумал Сергей, и ему отчего-то стало тревожно на душе. Порыв холодного октябрьского ветра подействовал ободряюще, напомнив о самом главном: он, Сергей Величко, — кандидат наук! Да, решение диссовета ещё должны утвердить, но это уже чистая формальность. То, к чему он стремился долгие годы учебы в университете, свершилось! Теперь все будет по-другому, потому что и сам он стал другим: мудрее, благороднее, свободнее, наконец. И все это благодаря науке, ставшей для него смыслом жизни, тем, чем прежде для него была церковь.

Церковь… Воспоминание о ней вызвало у него легкую грусть. Ещё не так давно, каких-нибудь десять лет назад, Сергей был в шаге от принятия священного сана. В духовной семинарии, где он учился, молодые люди становились священниками на последнем, четвертом, курсе. Будучи лучшим среди учащихся, Сергей уже считал недели до того момента, когда в соборном храме его, подхватив под руки, поведут к алтарю иподиакона. Потом, один из диаконов трижды обведет его вокруг престола, и он опустится на колени. После возложения рук епископа и торжественной молитвы, возводящей «благоговейнейшаго иподиакона Сергия во диакона», церковный хор грянет в его честь «Аксиос!», и он произнесет первую в своей жизни ектению…

Но ничего этого не случилось. А всему виной его новая любовь. Любовь, поглотившая всю его душу, весь разум, овладевшая его сердцем столь властно, что он был не в силах ей сопротивляться. Имя ей — философия. Да, поначалу это была христианская философия: трактаты отцов Церкви и научные труды профессоров дореволюционных академий.

Но на третьем курсе все изменилось: семинарию стали готовить к переходу на вузовские стандарты, и администрация пригласила преподавателей из университета. Лекции по истории философии семинаристам читал доцент кафедры философии Давид Маркович Коган. Он был точной копией революционера Троцкого, и только модный европейский костюм и элегантная золотая оправа очков не давали спутать его с оригиналом. На смущённый вопрос бурсаков: «А он хоть крещённый?», отец-инспектор глубокомысленно заметил: «Вам шашечки или ехать?»

И они поехали. Давид Маркович оказался на редкость симпатичной личностью и увлекательным рассказчиком. Его лекции совершенно не были похожи на лекции семинарских преподавателей, — священников и диаконов местной епархии. Отцы-преподаватели давали материал сухо, без огонька, часто читая лекции по бумажке, чего никогда не позволял себе «Троцкий» (такое прозвище дали доценту Когану семинаристы).

На его лекциях скучать не приходилось: прежде чем переходить к теории, Давид Маркович рассказывал истории, — да что там! — рисовал картины из жизни древних мудрецов, которые оказались не менее занимательными, чем жития христианских святых. Сергею даже порой чудилось, что он слышит не мягкий баритон преподавателя, а голос самого Сократа, Платона или Аристотеля. Когда же дело доходило до знакомства с их учением, то на слушателя изливалась такая лавина мудрости, что у Сергея буквально перехватывало дыхание от этой мощи и красоты.

Скоро ему показалось мало того, что давали лекции, и Сергей погрузился в чтение первоисточников. Каждая прочитанная книга приносила ему новые знания, которые постепенно меняли его взгляд на мир, на себя, на окружающих его людей. Все, что говорили о Боге и религии философы, Сергей поначалу решительно отвергал. Порой он даже вступал с ними в мысленный спор, но, к его сожалению, философы всегда побеждали. Им не было нужды прятаться за крепостными стенами догматов, как это делала церковь.

«Почему мы, — огорчался Сергей, — церковные люди, не можем выражать свои мысли так же ясно, как это делают философы? Почему в самых главных вопросах бытия нужно полагаться только на веру? Разве не в разуме заключается образ и подобие Божие в человеке? А если так, то почему мы, верующие, держим его в клетке догматов, да ещё и окутываем все туманом тайны? Разве не к свободе научной мысли призывал Иисус, говоря: «Познайте истину и истина сделает вас свободными»?

Эти и множество других вопросов словно закваска бродили в его голове, лишая покоя и сна, мешая заниматься богословскими предметами, к которым он совершенно потерял интерес, так, что по временам даже стал получать двойки. Это порождало мучительную раздвоенность не только в душе, но и в образе жизни Сергея: с утра он шел на братский молебен, днем слушал лекции по церковным наукам, а вечером, когда семинаристы расходятся по кельям и готовятся к сессии, он прятался в семинарской библиотеке и погружался с головой в мир эйдосов Платона и силлогизмов Аристотеля.

— Величко, что с вами случилось? — поинтересовался как-то ректор, вызвав его к себе в кабинет. — Вы были лучшим на курсе, а теперь… Теперь мы вынуждены отложить ваше рукоположение, пока вы не возьметесь за ум.

У Сергея словно гора с плеч свалилась: он понимал, что становиться священником сейчас было бы слишком опрометчиво. Дело в том, что семинарист Величко стал терять веру. Тот самый Бог, о котором писали пророки и апостолы, в представлении Сергея постепенно растворился в философской идее о высшем Благе. Это было похоже на то, как со временем тускнеют репродукции икон на бумаге: сначала блекнут краски, затем исчезают черты, и в конце концов остается один только неясный силуэт.

И он бы, наверное, бросил семинарию, если бы не одно — воспоминание о его встрече со Христом. Нет, ничего мистического в ней не было. Просто однажды он случайно забрел на собрание харизматиков, где показывали фильм об Иисусе. Особенно поразила его сцена с распятием. Она была настолько правдоподобной, что Сергей, будучи натурой впечатлительной, почувствовал, как у него заныли ладони в тех местах, где у экранного Иисуса руки были пробиты гвоздями. «За что? — спрашивал он себя. — За что убили этого человека? Это несправедливо, так не должно быть!»

Словам пастора о том, что Иисус умер за наши, а значит, и за его, Сергея, грехи, он не поверил. «При чем тут я? — недоумевал он. — Его распяли евреи, с них и спрос». Истерические вопли и плач из толпы, резко сменившиеся хохотом и плясками под электрогитару, показались ему настолько неуместными, что Сергей тут же покинул эту «тусовку». Но желание больше узнать об Иисусе осталось.

Найти евангелие для него не составило труда. Те самые тусовщики заполонили ими весь город: небольшие брошюрки и плохо склеенные томики раздавали «совершенно бесплатно» на перекрестках, они лежали на прилавках магазинов, торговки семечками делали из их страничек кульки для своего товара, а одно из евангелий Сергей нашел в городском туалете. Нескольких страниц в нем уже недоставало, но он все равно забрал его из этой клоаки и, принеся домой, засел за чтение…

Конец ознакомительного фрагмента.